Глава 8. Лорд Дилектир (2/2)
Когда из холодных уст хозяйки замка, к своему немалому удивлению, лорд Эгрегир услышал столь мудрые слова, его напряжённое лицо заметно просветлело. А через мгновение леди Гелидар неожиданно добавила:
— Впрочем, милорд, что касается вашего очаровательного брата, возможно, он просто ещё не встретил женщину, с которой ему захотелось бы попробовать испытать радости… традиционной любви.
На это Эгрегир, который вновь прибывал в отличном расположении духа, убедившись, что леди Гелидар, к счастью, отнюдь не шокирована его внезапным признанием, ответил, неприлично громко расхохотавшись:
— Вот уж это вряд ли, миледи, мне ли не знать собственного брата! Ведь он ещё когда даже ходить толком не умел, уже исключительно на мальчуганов и пялился — девочки его с роду не интересовали. Вот и сейчас среди моих людей есть рыцарь, с которым они питают друг к другу особенно… нежные чувства, если будет позволено так выразиться.
— Кто знает, милорд, кто знает, — едва слышно промолвила леди Гелидар, таинственно сверкнув изумрудными глазами. Лорд Эгрегир, погруженный в мысли о Дилектире, не обратил на это совершенно никакого внимания.
~~~</p>
Темнота за окном сгустилась. Слуги зажгли ещё больше свечей в расставленных повсюду канделябрах. Дождь по-прежнему лил как из ведра. Тяжёлые капли непрерывно барабанили по карнизам и громко журчали в водосточных трубах. Дождь тоскливо шумел, шуршал, стекая струями с листьев, оставляя глубокие лужи, разводя слякоть. По-прежнему грохотал гром, хотя его раскаты становились как-будто реже; ослепляющие вспышки молний то и дело озаряли туманный горизонт, и при каждом ярком всполохе из полумрака комнаты выступали резкие очертания двух склонившихся над столом фигур — мужской и женской.
Леди Гелидар и лорд Эгрегир играли в шахматы. На невысоком изящном столе из мрамора и алебастра лежала большая шахматная доска — подлинное произведение искусства, которым по праву гордилось не одно поколение владельцев Рубрум Каструм. Выполненная из слоновой кости с золотой и серебряной инкрустацией, однотонная светлая доска была поделена на шестьдесят четыре клетки прорезанными линиями красного цвета.
Партия только началась. Перед каждым игроком было расставлено по шестнадцать фигур из слоновой кости: перед лордом Эгрегиром — «белые», леди Гелидар неизменно играла «красными» — также выполненными из кости, но окрашенными особым образом фигурами. Столик был поставлен так, чтобы лорд Дилектир со своего ложа мог беспрепятственно наблюдать за ходом игры.
Когда некоторое время назад старший брат явился к нему с хозяйкой Рубрум Каструм, чтобы развлечь выздоравливающего разговором и сыграть свою первую партию в шахматы, юноша был ужасно смущён тем, что в силу своего состояния вынужден был лежать в постели в присутствии дамы. Это претило ему, ибо совершенно противоречило принятому в высшем обществе весьма строгому церемониалу, согласно которому для подобных ситуаций существовали вполне определённые правила. Будучи сыном знатного лорда, Дилектир с детства усвоил непростой кодекс поведения на все случаи жизни, и как натура чуткая и утончённая в совершенстве знал бесчисленные нюансы, стараясь никогда не отступать от предписаний.
Юный лорд даже предпринял попытку встать самостоятельно, чем вызвал бурные протесты обоих посетителей, а пришедший сделать ему перевязку Магистр Ниавиденс и подавно был до крайности возмущён, как он выразился, «халатным отношением юноши к собственному здоровью», ведь его раны ещё были свежими, а переломы вовсю давали о себе знать. Не в силах справиться с подобной форсированной атакой, обрушившейся на него со всех сторон, Дилектир скрепя сердце вынужден был уступить и временно принимать гостей лёжа.
Однако он с жаром заверил всех троих, что при первой возможности тут же выберется из кровати, дабы не нарушать этикет и не уподобляться тем самым глубоко презираемым им варварам, кровопролитный бой с которыми, между прочим, чуть не стоил ему жизни. Достигнув, таким образом, компромисса, леди Гелидар и лорд Эгрегир получили возможность свободн навещать юного пациента доктора Ниавиденса и не бояться смутить его своим присутствием, пока он, следуя строгим предписаниям непреклонного Магистра, соблюдает постельный режим.
Бывало, леди Гелидар приходила навестить Дилектира без старшего брата, пока тот тренировался с рыцарями и оруженосцами на ристалище или охотился в окрестностях Контритумкор. Ей нравилось беседовать с этим красивым юношей с ясными мечтательными глазами. Он был похож — и не похож на своего старшего брата. У него тоже были серые глаза — только более светлого оттенка, навевающего мысли о поэтичной прелести затянутого лёгкой дымкой бледного осеннего неба, — и густые золотистые волосы, он был храбр и благороден. Однако на этом сходство, пожалуй, заканчивалось.
В отличие от широкоплечего, громогласного великана лорда Эгрегира, который пышной гривой светлых волос и низким густым голосом и правда напоминал великолепного льва, его младший брат был более деликатного, хоть и очень гармоничного, сложения. Он был молчалив, и его мечтательные светло-серые глаза часто были устремлены куда-то вдаль, и тогда его приходилось подолгу звать, пока он не обращал к говорящему своих больших лучистых глаз в облаке пушистых ресниц и виновато улыбался, отчего на нежных щеках начинали играть очаровательные ямочки — и уже ради одного этого ему всё прощалось. Всех, кому приходилось иметь дело с юным Синсерионом, покоряла его искренность, некоторая природная застенчивость и безграничное обаяние. Не удивительно, что в семье он был любимцем. Впрочем, его старший брат, который души в нем не чаял, совершенно его не ревновал.
Рядом с играющими также стоял заставленный лёгкими закусками небольшой круглый столик из ореха; на вышитой скатерти красовались кувшины с вином и инкрустированные перламутром высокие серебряные кубки. Находившиеся здесь же, неподалёку, слуги — чьё присутствие, как и всегда во дворце леди Гелидар, было совершенно незаметно — внимательно наблюдали за сеньорами и, как только их кубки пустели, тут же оказывались рядом, чтоб вновь наполнить их лучшим вином из Инманситдеи и других южных областей Тристиквэ-Рэгнум, славящихся своими изысканными винами самых разных сортов, а также чтобы по необходимости распорядиться насчёт очередных закусок.
Лорд Эгрегир, всё делающий со свойственным ему размахом, почти залпом выпивал свой кубок, а осушив его, не скупясь на слова, громко нахваливал «сей божественный напиток», который, по его словам, и сам Всевидящий не отказался бы отведать с нbми за компанию. Вино и вправду было чудесным: терпким, в меру густым, гармоничным и сбалансированным, оно приятно обволакивало горло, оставляя на языке привкус спелых плодов и душистых трав, налившихся под ласковым солнцем цветущего Юга. Лорд Дилектир, наблюдавший за игрой со своего пышного ложа, также отдавал дань превосходному вину, все ещё сохранявшему прохладу погребов Красного замка, где оно до этого хранилось долгое время.
Медленно потягивая густой напиток темно-бордового цвета, на время оставив привычную мечтательность, Дилектир сосредоточенно наблюдал за ходом шахматной партии — и на сей раз его внимание было обусловлено вполне конкретной причиной. Накануне они с леди Гелидар, которая с завидным — и жутко раздражающим самого лорда Эгрегира! — постоянством выигрывала его старшего брата, заключили пари.
Дилектир утверждал, что гордый и самоуверенный Эгрегир просто не переживёт, если в очередной раз проиграет ей, женщине. Будучи с самого детства убеждённым в весьма скромных возможностях женского ума, старший сын лорда Синсериона даже в кошмарном сне не мог себе вообразить, что в такой сложной стратегической игре, как шахматы, он будет раз за разом уступать даме — пусть даже эта дама — сама восхитительная хозяйка Рубрум Каструм. В свою очередь, леди Гелидар была совершенно уверена в своей — очередной — победе, так как, по её словам, ещё никому и никогда не удавалось на этом поприще взять над ней верх.
По обоюдной договорённости, заговорщики решили объявить свои ставки лишь в момент окончания партии, когда результат будет очевиден, предварительно написав свои желания. И теперь юный Дилектир, время от времени изящным жестом поднося здоровой рукой кубок с вином к своим красивым губам, пристально наблюдал за ходом игры, дабы не было допущено никакой неточности, и победа — чья бы то ни было — была совершенно неоспоримой и справедливой.
~~~</p>
Лорд Эгрегир играл белыми фигурами. Сделав большой глоток из серебряного кубка и шумно поставив его на столик, он притронулся к белой пешке, искусно вырезанной из слоновой кости в виде легковооружённого солдата. Лорд немного покрутил фигуру своими крупными пальцами в перстнях и резким движением сходил ей на клетку вперёд. Непрекращающийся ливень всё шумел за окном, что в сочетании с треском поленьев в камине создавало какую-то неповторимую мистическую атмосферу.
Сидящая напротив него леди Гелидар, которая сегодня была особенно хороша в чудесном платье из струящегося алого шёлка с затейливым золотым орнаментом, соблазнительно приоткрывавшем её нежную опаловую шею и покатые плечи с тонкими ключицами, не выпуская из руки кубок с вином, сделала ход одной из своих красных пешек. При этом, в отличие от порывистого лорда, на открытом лице которого отражались все его эмоции, красивое лицо его соперницы оставалось совершенно непроницаемым.
Дилектир, удобно расположившись на многочисленных шёлковых подушках, живописно утопая в густом мехе роскошного покрывала, с интересом наблюдал за обоими игроками. Изредка его большие светло-серые глаза, казавшиеся почти прозрачными в ярком отблеске пламени свечей в закреплённых на стенах железных бра, встречались с загадочным тёмно-изумрудным взглядом леди Гелидар, в котором сейчас плясали весёлые огоньки — и он украдкой, как заговорщик, улыбался ей в ответ. Именно таким взглядом обмениваются те, кого связала некая тайна. Что-то, о чём они — во всяком случае, один из них — предпочли бы забыть, но уже не могли, а посему ревниво оберегали секрет, сблизивший некогда совершено посторонних друг другу людей.
Пока лорд Эгрегир обдумывал очередной ход, сопровождая весь процесс громкими вздохами, щелчками пальцев и прицокиванием, а также весьма характерными звуками, с которыми он шумно, большими глотками, отпивал вино из своего кубка, леди Гелидар из-под опущенных ресниц рассматривала Дилектира.
Утопающий в мехах юноша был поистине прекрасен. С него впору было писать портрет, который мог бы стать достойным украшением главной залы любого, самого богатого, в том числе и королевского, замка. От выпитого вина его округлые щёки раскраснелись, он слегка улыбался, демонстрируя прелестные ямочки. Его до неприличия пухлые розовые губы были приоткрыты и чуть влажны, словно бутон розы после лёгкого утреннего дождя. Ясные светло-серые глаза смотрели внимательно и чуть игриво. Когда он опускал веки, чтобы сделать небольшой глоток из кубка, который казался слишком массивным в сжимающих его бледных тонких пальцах, невероятно густые, тёмные, загнутые кверху ресницы отбрасывали длинные тени на его нежных щеках.
В глубоком разрезе его шёлковой туники виднелась часть перевязанного плеча, трогательно, по-мальчишески выпирающие ключицы и бледно-голубая жилка, чуть пульсирующая на нежной шеи. Весь его прекрасный облик являл собой воплощение чего-то невинного и чистого, но в то же время, и безумно соблазнительного.
~~~</p>
Делая медленный глоток вина, леди Гелидар прикрыла глаза, чтобы скрыть их блеск — словно сидящий напротив лорд Эгрегир, обдумывающий очередной ход ладьей в виде двух сражающихся копьями рыцарей, мог прочесть её мысли и увидеть мелькающие перед её зелёным взором пикантные картины.
А видела — вернее, вспоминала — хозяйка Рубрум Каструм нечто действительно довольно фривольного содержания — во всяком случае, другие, наверняка, восприняли бы то, что она увидела в этой самой спальне несколько дней назад, именно так. Кто угодно, но только не она, свободомыслящая и чуждая условностям леди Гелидар из Красного замка.
В конце прошлой недели, после дневной трапезы, отдав все необходимые распоряжения, она решила навестить лорда Дилектира и самой принести столь полюбившиеся ему сладости из местного верескового мёда. Своей обычной неслышной походкой леди Гелидар подошла к высокой деревянной двери, ведущей в отведённую выздоравливающему юноше опочивальню и, легко толкнув её, заглянула внутрь.
Представшая перед ней сцена заставила молодую хозяйку замка мгновенно застыть на пороге. Один из уже знакомых ей рыцарей, сопровождавших лорда Эгрегира к Рубрум Каструм в составе его небольшого отряда, сир Этернусамирт, стоял на коленях перед ложем, на котором, повернувшись к нему всем своим стройным юным телом, лежал лорд Дилектир. Молодой рыцарь с красивым открытым лицом и тёмными, почти чёрными глазами, высокий и крепкий, склонился перед своим юным сеньором, сжимая тонкую, почти прозрачную на фоне тёмного меха руку Дилектира, и, словно в экстазе, покрывал её частыми, страстными поцелуями. Дилектир, в свою очередь, блаженно прикрыв глаза, ласково гладил коленопреклонённого Этернусамирта по прямым тёмным волосам.
Увлечённые друг другом, молодые люди до сих пор не заметили стоящей в дверном проеме красивой женщины в красном, которая с живым интересом наблюдала за их ласками. Прикосновения Этернусамирта становились всё настойчивее: его сильные смуглые руки скользнули ниже, к животу Дилектира — тот лежал поверх шёлковых простыней в одной лёгкой тунике, распахнувшись, откинув меховое покрывало. Молодой рыцарь осторожно задрал тонкую ткань и уже вовсю гладил бледный упругий живот юноши со следами недавних ранений. Опускаясь ниже, он ласково и очень осторожно, боясь ненароком причинить боль, кончиками пальцам плавно очерчивал чуть выступающие, юношеские бёдра — точнее, одно, левое бедро, так как на другое была наложена плотная повязка, пропитанная таинственным раствором по секретному рецепту Магистра Ниавиденса.
Не в силах сдерживаться, Этернусамирт порывисто склонился над Дилектиром, и его горячие губы жадно припали к нежному телу млеющего в его объятиях юноши. Долгими влажными поцелуями он покрывал гладкую грудь и красивый, словно высеченый из камня, торс своего прекрасного сеньора. С полуоткрытых уст Дилектира сорвался тихий стон; здоровой рукой он крепко обхватил руку возлюбленного, направляя её всё ниже и ниже, к своему паху.
Продолжая ласкать Дилектира, Этернусамирт встал с колен, подался вперёд и, крепко обхватив затылок раскрасневшегося юноши, чуть приподнял его голову с красиво разметавшимися по плечам шелковистыми локонами и начал страстно и требовательно целовать его сочные, будто спелая вишня, чуть влажные губы. По всему стройному телу лорда Дилектира мгновенно пошли волны: он вздрогнул, слегка выгнулся и громко, беззастенчиво застонал — то комкая простыни здоровой рукой, то до боли сжимая широкое крепкое плечо сира Этернусамирта.
В какой-то момент, точно наконец почувствовав чьё-то присутствие, Дилектир перевёл затуманенный взгляд на дверь — туда, где, открыто подсматривая за юными любовниками, стояла леди Гелидар. Столкнувшись с пристальным взглядом потемневших зелёных глаз, лорд Дилектир вздрогнул, густо покраснел и было отпрянул от своего возлюбленного — однако, увидев, что хозяйка замка ему спокойно и ободряюще улыбается, будто поощряя на дальнейшие действия, юный рыцарь заметно успокоился. И решив более не смущать зардевшегося юношу, леди Гелидар, так и не замеченная продолжавшим страстно ласкать его Этернусамиртом, удалилась, тихо прикрыв за собой дверь. Перед этим Дилектир успел подарить ей благодарную — обезоруживающую, полную каким-то детским очарованием — улыбку.
С того самого дня леди Гелидар заслужила безграничное доверие и вечную преданность младшего сына благородного лорда Синсериона из Монтеканвалиса.