Глава 7. Завтрак в саду (2/2)
Пребывающий в какой-то эйфории Эгрегир, конечно, ничего не услышал. Он даже сам себе не посмел бы в этом признаться — но больше всего на свете ему сейчас хотелось сорвать это чересчур роскошное платье со строптивой хозяйки замка и овладеть ей прямо здесь, в тени благоухающего сада, на всё ещё поблёскивающей каплями росы шелковистой траве. Почувствовать, как она — такая хрупкая, такая неприступная — забыв обо всех приличиях, отбросив привычную холодность, распутно выгибается под тяжестью его разгоряченного тела. Как его плоть сливается с ней в едином страстном порыве, и она громко кричит и стонет, умоляя его взять её снова и снова. И он без устали овладевает ею, пока, лишенная сил, она не начинает просить его о пощаде.
Лорд Эгрегир судорожно сглотнул, ясно представив распростертое на земле соблазнительное тело прекрасной Эмеральды, и, отгоняя опасные навязчивые образы, поспешил покинуть беседку, шагая вслед за удаляющейся леди Гелидар.
Идя вдоль живописной аллеи, ведущей из сада обратно в парк, лорд Эгрегир обратил внимание на пестреющие самыми разнообразными цветами прелестные клумбы. Душистые фиолетовые крокусы, благоухающие красные и розовые гиацинты, источающие тонкий аромат белые, лиловые и сиреневые иберисы; цветы всех оттенков синего — васильки, колокольчики, ароматные ирисы и фиалки; нежные маргаритки и незабудки — все цветы были высажены в строгом порядке по особенному рисунку, что придавало цветнику неповторимое очарование.
Лорд Эгрегир вслух похвалил мастерство садовников Красного Замка, чьими искусными руками было создано всё это услаждающее взор великолепие. Он также не преминул заметить, что в некотором роде понимает язык цветов, ибо их с Дилектиром покойная матушка, добрая, спокойная и рассудительная леди Синсерион, души не чаяла в прекрасном саду в Монтеканвалисе: проводя там дни напролёт, она лучше любого садовника разбиралась в тонкостях садового искусства. Она часто брала с собой своих обожаемых сыновей и могла подолгу увлечённо рассказывать им об особенностях и значении каждого цветка. До сих пор, даже после стольких лет, лорд Эгрегир помнил, что символизирует тот или иной цветок.
В подтверждение своих слов молодой человек, поочерёдно указывая на каждый цветок, принялся называть его, сообщая, что именно этот цветок означает, в надежде поймать восхищённый взгляд леди Гелидар, которая сейчас молчала дольше обычного. При этом он выглядел так гордо, что в любой другой раз леди Гелидар это бы определённо позабавило.
— Белые лилии — это символ чистоты, кажется, они говорят что-то вроде: «Мои чувства к тебе чисты; быть рядом с тобой просто божественно». Ну а красные гиацинты означают игру, любопытство, а ещё мудрость и непредсказуемость. Жасмин — это чувственность и привлекательность — впрочем, думаю это всем известно. А вот крокусы — радость, веселье, свежесть чувств. Что же до иберийки… — лорд запнулся, краем глаза покосившись на идущую рядом леди Гелидар.
Когда он умолк, она вскинула брови, глядя на него с лёгкой насмешкой:
— Ваши познания в садоводстве весьма впечатляют — не может быть, чтобы вам было неизвестно значение такого распространённого цветка, как иберис…
— Конечно, миледи, оно мне известно, — не сразу отозвался задетый за живое лорд Эгрегир. — Просто…
— Просто вам не хочется произносить это в слух. Что ж, я вполне вас понимаю — не самое романтичное значение. А потому выручу вас. Принято считать, что иберисы символизируют равнодушие. Безразличие. — Глядя ему прямо в глаза, леди Гелидар медленно и чётко произнесла: «Не думай, что ты для меня что-то значишь». — И, встретившись с его недоуменным взглядом, пояснила как ни в чем не бывало: — Вот что говорят иберисы. Но всё это, конечно, глупости. Мне нравятся эти цветы: они изящны, неприхотливы и источают тонкий приятный аромат. Впрочем, мои садовники лучше осведомлены в этих вопросах, так что, если вас, милорд, что-то заинтересовало, они всегда к вашим услугам и только рады будут услужить моему гостю.
Лорд Эгрегир постарался как можно более учтиво поблагодарить гостеприимную хозяйку, однако у него всё же осталось какое-то неприятное чувство недосказанности. Когда среди цветов на одной из клумб лорд заметил голубую гортензию, он было хотел вновь спросить у леди Гелидар о значении этого цветка, изображённого на её родовом гербе, но, вспомнив, как уклончиво ответила она ему в прошлый раз, прикусил язык. Сейчас меньше всего Эгрегир желал бы натолкнуться на лёд в изумрудных глазах, увидеть, как эти красивые губы кривятся в усмешке, а тёмные брови хмурятся всё больше, и мрачная тень ложится на точёные черты. Конечно, он этого не хотел.
Нет, у леди Гелидар он точно больше спрашивать не будет — вместо этого отважный рыцарь предпочёл бы один на один сразиться с толпой варваров. Пожалуй, он и впрямь воспользуется подходящим случаем и поинтересуется у кого-то из садовников замка — уж они-то знают наверняка и в любом случае смогут удовлетворить его любопытство. Приняв такое решение, лорд Эгрегир снова повеселел и всё время, что они с леди Гелидар шли через парк, болтал без умолку, развлекая свою упорно хранившую молчание собеседницу захватывающими — во всяком случае, так ему казалось — историями из своего богатого боевого прошлого.
Он и сам не заметил, как они вышли из старого парка, держась благословенной тени одной из его длинных, широких аллей, на которой в живописном беспорядке были расставлены разнообразные скамьи, и то и дело встречались увитые зеленью трельяжи и шпалеры. Когда леди Гелидар, бросив ему какую-то церемонную фразу, вежливо удалилась «по не требующим отлагательств делам», он ещё долго стоял у входа в парк, задумчиво глядя ей вслед, ощущая в воздухе пьянящий, приторно-сладкий аромат роз и лилий.
~~~</p>
Позже в тот же день, проходя мимо ристалища, на котором с самого утра тренировались рыцари и оруженосцы Рубрум Каструм вместе с гостями из Монтеканвалиса, леди Гелидар увидела лорда Эгрегира верхом на одной из её лошадей. Лорд тоже заметил хозяйку замка, которая наблюдала за ним, изящно оперевшись о невысокое деревянное ограждение. Немного покрасовавшись перед ней на великолепном вороном иноходце, молодой человек пришпорил коня и, ногами высылая его вперёд, устремился к леди Гелидар.
Приблизившись к молодой женщине, чья прямая статная фигура в красном сейчас резко выделялась на нежно голубом фоне, лорд Эгрегир радостно поприветствовал её своим зычным голосом:
— Миледи, как видите, я вынужден был позаимствовать одну из ваших лошадей — надеюсь, вы не против. К слову сказать, превосходный скакун. Видите ли, мой верный конь — Верусэквус, вы видели этого белоснежного красавца в первый день у ворот замка — ещё по пути в Рубрум Каструм повредил ногу и до сих пор нуждается в отдыхе. Сейчас это имеет решающее значение для его здоровья, ведь пройдя со мной тяготы нелёгкого боя и промчавшись галопом весь долгий путь до Каллунаполюдэса, он совершенно выбился из сил, и для полного восстановления ему необходим покой. Это мой самый любимый конь: он уже несколько лет преданно служит мне и выручал меня не в одном кровопролитном сражении — мне было бы тяжело расстаться с ним, — горячо сказал лорд, при этом его слова дышали искренностью. — Поэтому я посчитал разумным воспользоваться предложением вашего коннетабля и взять одну из предложенных им лошадей. Надеюсь, миледи, вы не сердитесь на меня за подобную дерзость.
Леди Гелидар слушала лорда с лёгкой улыбкой. Она пристально смотрела на него — и он, как обычно, пытаясь скрыть своё смущение, храбрился и продолжал громко говорить, стараясь придать голосу уверенность. От недавних упражнений лицо его раскраснелось, на лбу выступили капельки пота; светлая грива разметалась по облаченным в латы мощным плечам, ясные серые глаза возбужденно блестели. Молодой лорд выглядел таким разгоряченным, и от него веяло такой первобытной силой и мужественностью, что леди Гелидар невольно залюбовалась им. Однако вслух она лишь промолвила:
— Нигранубус — норовистый конь, с ним не так-то просто сладить, и посторонних он обычно не жалует. Странно, что вам предложили именно его…
Говоря это, леди Гелидар заметила, что Нигранубус, который и без того выглядел довольно возбужденным, внезапно прибавил аллюр, хотя лорд не давал ему такой команды. Молодой человек едва успел удержать равновесие, как вороной красавец, нервно заржав, понёс, поднимая тучи земли и песка, коими была присыпана площадка для состязаний.
Внимательно следившая за действиями всадника леди Гелидар с удовлетворением отметила, что лорд Эгрегир не потерял самообладания: плотно сев в седло, он молча, чтоб ещё больше не напугать лошадь, слегка прижал шенкеля к её бокам и, держась прямо, попытался максимально согнуть голову коня одним поводом, чтобы отвлечь его и не дать продолжить двигаться прямо. В конце концов, рыцарь заставил Нигранубуса скакать по кругу ристалища, постепенно уменьшая радиус. Какое-то время взбудораженный конь ещё подскакивал и даже прыгал на месте, однако вскоре лорду удалось-таки голосом успокоить животное. И вот уже утихомирившийся, покорённый Нигранубус спокойным шагом возвращался к остальным рыцарям, которые громко восхищались мастерством блестящего наездника.
Бесспорно, лорд Эгрегир в совершенстве владел искусством верховой езды, он великолепно управлялся с лошадьми и знал об этом. Приблизившись к леди Гелидар, лорд почтительно склонил голову. Он выглядел спокойным и уверенным, а ещё чрезвычайно довольным, что ему представился случай продемонстрировать хозяйке Красного замка свои умения.
Глядя на его резко вздымающуюся грудь, на мужественный изгиб чуть приоткрытых чувственных губ, на влажные от пота густые волнистые волосы, сильную шею и могучие плечи; на то, как его мускулистые руки сжимали поводья, а длинные крепкие ноги обхватывали поджарый круп вороного коня, леди Гелидар подумала, что была бы совсем не против, чтобы этот необузданный, молодой и сильный мужчина как-нибудь продемонстрировал ей свои умения несколько другого рода.
Продолжая откровенно рассматривать гарцующего перед ней статного лорда, она невольно представляла, каким этот титулованный дикарь, гордый наследник Монтеканвалиса из самого сердца далёкой Убэра Тэррэ, чьи мысли занимали лишь битвы да сражения, может быть в шелковой глубине алькове. Леди Гелидар вдруг захотелось ощутить его жар на своей белой прохладной коже. Почувствовать на себе тяжесть его ладного тренированного тела. До боли в суставах сжать руками его крепкие мышцы. О да, она была не против, совсем не против. Поймав на себе её красноречивый взгляд, славный рыцарь неожиданно для себя густо покраснел. Кровь прилила у него к голове, и в горле отчего-то сильно пересохло.
Крепче вцепившись в поводья, лорд Эгрегир громко — слишком громко — провозгласил:
— Прекрасная леди Гелидар, мы желали бы устроить дружеский турнир в вашу честь: рыцари Рубрум Каструм против моих рыцарей из Восточной долины. Уверен, вам придётся по душе это зрелище.
— Боюсь, милорд, меня не особо увлекают действа подобного рода… я предпочитаю несколько иные занятия, — не отводя от него многозначительного взгляда, мягко ответила леди Гелидар.
Звук её чарующего, бархатистого голоса не на шутку взволновал лорда Эгрегира. К тому же, в её ответе ему померещился какой-то недвусмысленный намёк, отчего он почувствовал, как его нательная туника становится влажной от пота, а кожа покрывается мурашками.
Тем временем она продолжила:
— Чуть позже я хотела бы навестить вашего брата — если желаете, можете ко мне присоединиться. Мы могли бы отужинать прямо в его покоях, а затем немного развлечься… скажем, сыграть в шахматы.
Едва справившийся с волнением лорд Эгрегир горячо заверил леди Гелидар, что её предложение ему по душе, и он непременно присоединится к ней сразу после дружеского поединка, в котором он уже дал слово участвовать.
Слегка кивнув напоследок, леди Гелидар удалилась, и длинный шлейф из темно-вишнёвого шёлка плавно змеился вслед за ней.