Глава 4. "Прошу простить моё недоверие" (2/2)

Услышав с такой прямотой адресованный ей вопрос, леди Гелидар чуть замешкалась, но, отставив кубок, тут же ответила, глядя лорду прямо в глаза:

— Ну, разумеется, это ваш прадед, милорд, — я просто оговорилась. И, конечно, я не могла знать его лично — но я наслышана о его ратных подвигах и рыцарской доблести от моих предков: кто-то из них имел счастье знать его лично. Сложно сказать, кто именно, — это было так давно, ещё в моём детстве…

Лицо молодого рыцаря тут же просветлело, сменив недоверчивое выражение:

— О, тогда всё понятно! В прошлом сеньоры восточной и северо-западной частей Тристиквэ-Рэгнум нередко объединяли силы против общего врага, так что наши предки вполне могли узнать друг друга в битвах. Жаль, что те времена канули в вечность.

Лорд Эгрегир почувствовал, что мысль о возможном совместном прошлом их с леди Гелидар прадедов заставила его несколько смягчиться по отношению к ней: он уже больше не смотрел на неё тем взглядом, каким обычно смотрел на всех женщин, — как на нечто трудно постижимое, непонятное и, скорее всего, совершенно бесполезное. Единственная женщина, которую он почитал и относился с нежным трепетом, была его мать. Однако она умерла, когда он был подростком, по сути, ещё ребёнком, а Дилектир и подавно был совсем маленьким и, увы, почти не помнил её.

Будучи статным и красивым молодым человеком с выраженными мужскими потребностями, молодой наследник Монтеканвалиса довольно рано познал жаркие объятия женщин определённого сорта, и к настоящему времени у него накопился весьма богатый опыт в этой сфере. Женщины его просто обожали, откровенно восхищаясь его огромным ростом, физической мощью и неистощимой мужской силой. В остальном же, энергичный и обаятельный, но властный и далеко не утончённый лорд Эгрегир искренне не понимал, отчего вокруг столько разговоров о женской красоте и каких-то там необыкновенных чарах.

Он не мог по-настоящему сочувствовать тем своим друзьям, которые потеряли голову от любви к некой особе, ведь он сам никогда ничего подобного не испытывал и не знал, каково это — быть влюблённым в женщину. Откровенно говоря, всё это казалось ему временной блажью и чистым позёрством. Он допускал, что женщина необходима для воспроизведения потомства, для продолжения рода и удовлетворения основных мужских потребностей — остальное было уже за пределами понимания того, чьи помыслы и деяния целиком были заняты войнами и сражениями.

Однако загадочная леди Гелидар в своём красном одеянии с рассыпанными по плечам длинными роскошными волосами, которые источали какой-то пьянящий цветочный аромат; огромными, сверкающими подобно редким изумрудам глазами под пологом густых чёрных ресниц; владеющая неведомыми языками и изрекающая сложные для его понимания вещи, сильно отличалась от всех знакомых ему женщин. Она вводила лорда в какое-то странное смятение. Более того, она мешала ему целиком сосредоточиться на Дилектире, отчего он ещё больше раздражался.

~~~</p>

Неожиданно из-за спины лорда Эгрегира возник один из помощников доктора Ниавиденса. Обеими руками он бережно нёс небольшой, но по виду довольно тяжёлый поднос с щипцами и брусками железа на нём. Молча поклонившись сидящим, человек направился к камину. Лорд изумлённо наблюдал за ним.

Встав на колени перед очагом, помощник Магистра крепко зажал железо длинными металлическими щипцами, чтобы затем опустить его прямо на каменный выступ внутри камина. Щипцы он положил обратно на поднос и, продолжая стоять на коленях, стал не мигая смотреть на железо, которое окружили языки пламени.

В крайнем недоумении молодой человек повернулся к леди Гелидар, надеясь получить от неё хоть какие-то разъяснения, — если, конечно, она сама не была удивлена не меньше его. Однако лицо сидящей рядом женщины по-прежнему оставалось гладким и бесстрастным, как у древнего идола. Своим спокойным ровным голосом она пояснила:

— Когда речь идёт об обеззараживании, Магистр Ниавиденс ножу предпочитает раскаленное железо. В отличие от большинства его коллег, доктор хорошо знает и понимает природу воспаления и инфекционного процесса, равно как и то, как с этим бороться. Он высоко оценивает метод прижигания и многие годы своей практики успешно использует его для лечения местных поражений кожи и других болезней. Полагаю, нынешнее состояние вашего брата таково, что, по мнению доктора, требуется применить именно это средство. Магистр Ниавиденс делает лишь то, в чём совершенно уверен. Поверьте, в хирургии ему нет равных. Я лично неоднократно являлась свидетельницей тех чудес, — иначе не назовёшь — которые он совершал в, казалось бы, совершенно безнадёжных случаях.

Несмотря на эти убедительные слова, лорда Эгрегира раздирали сомнения.

— И вы хотите сказать, что ваш доктор будет прижигать раны Дилектира калёным железом?

Леди Гелидар пожала плечами с некоторой досадой:

— Ну, конечно, — ведь это лучший способ обеззаразить раны и остановить кровотечение.

В этот момент слуга осторожно вынул щипцами раскаленное добела железо и, положив его на поднос, направился прямиком к Магистру. Сверлящий его взглядом лорд Эгрегир порывисто вскочил со своего места и устремился было за ним, но леди Гелидар властным жестом остановила его:

— Уверена, милорд, Магистр Ниавиденс не одобрит ваше несвоевременное вмешательство. Ведь вы не желаете навредить вашему брату, я полагаю?

Сталь в её холодном взгляде несколько охладила пыл молодого человека, и он нехотя опустился обратно в кресло. Леди Гелидар протянула ему кубок, наполненный южным вином, со словами:

— Милорд, отведайте лучшего луксурского вина — оно взбодрит вас и восстановит силы. Уж в чём в чём, а в вине, истинный гурман, король Цэруладамир знает толк.

Всё ещё хмурясь, лорд Эгрегир молча принял из её тонких белых рук наполненный до краёв серебряный кубок и почти залпом осушил его. Терпкое и пряное, плотное и крепкое вино глубокого рубинового цвета было и правда превосходным. Оно приятно обожгло его горло, оставив долгое послевкусие с оттенками спелых фруктов, луговых трав и ванили. Лорду показалось, что он постепенно успокаивается, погружаясь в приятную негу. В каком-то внезапном порыве молодой Эгрегир вытянул вперед руку с кубком и громогласно провозгласил:

— За превосходное вино! За великолепного Синеглазого Короля Цэруладамира Дэмониэла, на плодородных землях которого взращивают такой отборный виноград!

— За Синеглазого Короля, — в тон ему, правда, гораздо тише, повторила леди Гелидар.

Смакуя вино, после некоторого молчания лорд Эгрегир поинтересовался, что за напиток был налит в другом кувшине. Леди Гелидар, глядя на него своим чуть насмешливым, словно видящим собеседника насквозь, взглядом, ответила:

— Здесь, в Каллунаполюдэсе, как вы должны были заметить по пути в Рубрум Каструм, у нас всё покрыто вересковыми полями. Вереск, как вам, возможно, известно, прекрасный медонос: он обильно цветёт с середины лета и до поздней осени и выделяет сладкий нектар в любую погоду — ни дождь, ни засуха ему не помеха. На обширные вересковые пустоши всегда слетается множество пчел. Пожалуй, у нас варят лучший мёд в целом Тристиквэ-Рэгнум: его терпкий вкус и удивительный, неповторимый аромат не спутать ни с чем; раз попробовав, его уже невозможно забыть. После нескольких лет хранения вкус на удивление раскрывается ещё лучше и полнее. Так вот, именно вересковый нектар добавляют в ликёр, который особым способом готовят здесь, в замке, на моей вискикурне. У этого напитка очень сложная композиция. У нас принято хранить в секрете старинный рецепт этого удивительного напитка — поэтому скажу лишь, что в него, помимо множества других составляющих, также добавляют выдержанный виски, горные травы и, разумеется, наш любимый вересковый мёд.

Рассказывая лорду Эгрегиру о таинственном напитке, леди Гелидар сделала стоящей неподалёку служанке знак, чтобы та налила гостю ликёр в другой кубок, поменьше. Приняв кубок, лорд сделал небольшой глоток и почти сразу за ним — ещё глоток; на его лице было написано одобрение. Молодой человек тут же почувствовал, как по его телу разливается тепло, его охватила приятная истома; он ощутил, как напряжение, которое всё это время, словно железным панцирем, сковывало его мышцы, постепенно уходит.

Лорд не поскупился на похвалу местным умельцам, что варят столь бесподобный ликёр и, отдавая должное чудесному напитку, попросил заново наполнить свой кубок.

Леди Гелидар заверила гостя, что покуда он и его люди находятся под её крышей, они могут пить этот ликёр, столько, сколько угодно, — так же, как и превосходные южные вина. Она добавила, что их непременно угостят традиционным вересковым элем, который, в свою очередь, необычайно хорош.

Терпкое вино в сочетании с крепким душистым ликёром сделали своё дело, и, расслабившись, молодой лорд уже не чувствовал той скованности в присутствии хозяйки замка, которую он ощущал с самого момента её появления перед ними у ворот Рубрум Каструм. Он было потянулся к одному из аппетитных яств на столе перед ним, чей дразнящий аромат давно витал в воздухе, но, вспомнив о раненом брате, резко отдернул руку. Поймав взгляд леди Гелидар, он пробормотал, точно оправдываясь перед ней:

— Как могу я вот так нежиться у камина, дегустировать напитки, вкушать яства и вести светскую беседу, когда мой несчастный брат, мой любимый Дилектир, там, на другом конце комнаты, возможно, умирает, мучаясь от невыносимой боли… Моё место рядом с ним, а не здесь, в праздности.

В его тёмно-серых глазах промелькнула неприязнь, точно это леди Гелидар была виновата во всех его бедах. Лорд уже и сам не знал, на кого ему следует злиться.

Сделав очередной неспешный глоток вина из своего кубка, молодая женщина смерила его чуть насмешливым взглядом и невозмутимо ответила:

— Лорд Эгрегир, вы не можете не признать, что сейчас находитесь именно здесь, потому, что у вас попросту нет выбора: Магистр не подпустит вас к вашему брату, пока он оперирует, а если вы, упорствуя, полагаете, что своим добровольным постом вы помогаете лорду Дилектиру, то вы глубоко заблуждаетесь. Знайте, что доктору Ниавиденсу удалось стабилизировать состояние вашего брата: кровотечение остановлено, и уже проведены две операции на плече и на голове — области, которые наиболее пострадали и требовали первостепенного вмешательства. Благодаря чудесным сильнодействующим обезболивающим средствам, приготовленным по уникальному рецепту самого Магистра и много раз подтвердившим свою действенность на примере многих его пациентов, ваш брат сейчас почти не испытывает мучений и даже находится в состоянии лёгкой эйфории. Вы ведь слышите, что он уже почти не стонет.

Лорд Эгрегир с удивлением внимал словам леди Гелидар, осознавая весомость приведённых ею доводов. Она же продолжала своим ровным мелодичным голосом:

— Вы должны понимать, милорд, что после того, как мой доктор завершит всё необходимое, именно вы останетесь с братом на всю ночь. Вряд ли вам удастся поспать, ведь сейчас — как и последующие ночи, но сегодня особенно — лорду Дилектиру потребуется тщательный уход: ему нужно будет давать много воды, ведь его всё время будет мучить жажда; необходимо будет обтирать его и вовремя менять повязки на ранах; действие обезболивающих средств будет ослабевать, и пока вы не дадите новое, лорд Дилектир может испытывать сильные боли в местах переломов и ушибов, которых у него немало. Ему понадобится ваша помощь и поддержка — и для того, чтобы дать их, вам нужны будут силы. Так ответьте мне, милорд, стоит ли отказываться сейчас от еды и короткого отдыха, если впоследствии это может лишить вас возможности должным образом ухаживать за братом? Впрочем, — она досадливо пожала плечами, — решать лишь вам.

Вздохнув, лорд Эгрегир молча склонил голову в знак согласия — при этом его густые золотистые волосы, похожие на шикарную львиную гриву, крупными волнами рассыпались по плечам. Развернувшись к столу, он положил себе дичь, овощи и мясной пирог, и так же молча начал жевать, запивая вином. Но, словно вспомнив что-то, вновь повернулся к сидящей рядом леди Гелидар и спросил, с подозрением глядя на неё:

— Миледи, вы перечислили мне столько подробностей о состоянии моего брата — но откуда вы можете всё это знать, ведь никто не подходил сюда от доктора, чтоб сообщить нам об истинном положении дел, да и вы всё время находились здесь, со мной.

В устремлённых на него глазах, которые сейчас приобрели необычный малахитовый оттенок, заплясали насмешливые огоньки:

— Вот тут вы как раз ошибаетесь, милорд. Пока вы спали, я сама наведалась к доктору Ниавиденсу и справилась о состоянии вашего брата.

Упоминание о том, что он уснул в кресле, заставило молодого человека сконфузиться — его лицо залила краска. Однако он тут же взял себя в руки, приняв гордый вид и недоверчиво спросил:

— Но ведь сейчас Магистр никого не допускает к моему брату. И вообще, насколько я понял, он не позволяет никому находиться рядом, когда он оперирует…

— Никому… кроме меня. На меня это правило не распространяется. Нас с Магистром многое связывает, милорд; я неоднократно помогала ему, равно как и он мне. Не будет преувеличением сказать, что доктор мне полностью доверяет. И это, поверьте, совершенно взаимно.

В обращённых к ней глазах лорда Эгрегира всё ещё сквозило недоверие:

— Но разве вас не пугает вид крови и ужасных рваных ран, запах гноя, вывихнутые конечности?

Леди Гелидар выпрямилась, вскинув красиво очерченный подбородок и смерив мужчину надменным взглядом:

— Я не боюсь крови, лорд Эгрегир. То, что вы перечислили, не идёт ни в какое сравнение с тем, что мне приходилось видеть в жизни. Есть вещи, гораздо страшнее, поверьте.

Сделав последний глоток вина, леди Гелидар отставила кубок и поднялась с кресла со словами:

— Милорд, я вынуждена оставить вас: мне необходимо дать некоторые распоряжения относительно завтрашнего дня. Как только Магистр Ниавиденс закончит с вашим братом, он даст вам последние указания относительно предстоящей ночи и оставит все средства для обезболивания и обеззараживания, которые нужно будет использовать до завтрашнего осмотра. Кроме того, вам принесут сюда кровать, чтобы вы могли быть подле брата, и я также отправлю ваших с лордом Дилектиром оруженосцев, чтобы, когда будет необходимо, они помогли перенести лорда со стола обратно на кровать. Оруженосцам также будет постелено здесь, в дальнем конце спальни.

Лорд Эгрегир машинально перевёл взгляд на кровать — туда, где должно было остаться забрызганное кровью меховое покрывало. Однако последнего он уже не обнаружил: расторопные слуги каким-то образом успели заменить его на другое, даже ещё более роскошное одеяло из шкур редких зверей.

В этом таинственном дворце вся прислуга была так безукоризненно вышколена, что её присутствие никогда не ощущалось: казалось, свечи в канделябрах зажигались сами собой, так же незаметно накрывались столы и затем убирались с них остатки еды; будто по волшебству готовились постели, а вчерашние травы и цветы, устилающие каменные плиты пола, заменялись на свежие ароматные ветки. При этом во всем дворце стояла почти гробовая тишина. В озадаченной голове молодого Синсериона в который раз за этот долгий, безумно долгий, странный день возникло слово «Магия».

Лорд Эгрегир привстал со своего кресла, бормоча какие-то слова благодарности хозяйке замка. Сопровождаемая своими служанками, она уже направилась к двери, ведущей в длинную галерею на этаже, когда молодой человек внезапно её окликнул.

За мгновение до этого его взгляд случайно упал на старинное изображение на стене у изголовья высокого ложа: сухая ветка голубой гортензии. Он вспомнил вопрос, который возник у него в самый первый раз, когда ещё у ворот в Рубрум Каструм он увидел то же изображение на полотнище, трепещущем на древке над донжоном:

— Миледи, постойте! Я давно хочу вас спросить… Скажите, что означает голубая гортензия на вашем флаге?

Этот вопрос как будто заставил молодую женщину слегка вздрогнуть — или лорду Эгрегиру всего лишь показалось? — и перед тем, как ответить, она чуть замешкалась. Однако уже через мгновение он услышал её ровный бесстрастный голос:

— Цветок гортензии — символ скромности и искренности, также она обозначает надежду, душевность и доброту… — она пристально посмотрела на него своими изумрудными глазами. — А почему вас это интересует, милорд?

Растерявшись под этим настойчивым взглядом, Лорд Эгрегир пробормотал что-то невнятное в ответ, а затем церемонно, и несколько неуклюже, поблагодарил хозяйку замка за оказанное гостеприимство и хлопоты о нём, его брате и их людях.

Пожелав ему доброй ночи, леди Гелидар удалилась, шурша юбками из бордово-красного бархата и алой парчи. Когда её прямая стройная фигура почти исчезла в глубоком стрельчатом портале двери, тень от длинного шлейфа её красного платья ещё какое-то мгновение змеилась по широким каменным плитам.

Лорд Эгрегир чувствовал, что её ответ не вполне удовлетворил его, хотя от него ускользало, чем именно он был недоволен. Он бросил взгляд туда, где мгновение назад у камина сидела леди Гелидар: её серебряный кубок был почти пуст. К еде — за исключением нескольких ломтиков фруктов — она почти не притронулась.

От терпкого, обволакивающего аромата вереска, тимьяна и можжевельника, смешавшегося с запахом плавящегося воска десятков свечей, у лорда сильно разболелась голова. Он подошёл к небольшому окну с другой стороны от камина и, намереваясь сделать глоток свежего воздуха, выглянул наружу. Дождь разошёлся не на шутку и уже вовсю барабанил по широким железным карнизам, обильными потоками стекая по желобам водостоков; ветер завывал в водосточных трубах и пригоршнями швырял бесформенные струи воды в цветные окна, грозя вот-вот разбить их.

Рыцарю казалось, что он слышит, как бескрайнее Северное море Грисенмар беснуется, бурлит там, внизу, у подножия тёмной базальтовой скалы, на которой мрачной громадой возвышался Рубрум Каструм. Он будто воочию видел, как оно баламутит воду в длинных фьордах, зажатых узкими долинами. Как раз за разом катит древнее море к изрезанным заливами берегам Каллунаполюдэса свои неутомимые, холодные и серые, как сталь, увенчанные гребнями белой пены, волны, что вдребезги разбиваются о прибрежные камни и скалы.

Он слышал, как там, вдали, сотни чаек громко, пронзительно кричат, в неистовом танце мечась над бурлящей поверхностью, — словно неприкаянные души утопленников, коих в этих неспокойных водах всегда было немало.

От всего этого на сердце у лорда Эгрегира было как-то тяжело и неспокойно.