Глава 4. "Прошу простить моё недоверие" (1/2)

Тщательно вымыв руки в серебряном тазике с тёплой водой, первым делом Магистр Ниавиденс начал приводить раненого в сознание. Он извлёк из своих шкатулок плотный лоскут ткани, обильно смочил его какой-то жидкостью из стеклянного бутылька и поднёс к носу лорда Дилектира. Затем он приложил лоскут ко лбу и лицу юноши, а также потёр им его виски.

Юный лорд, который до этого лежал совершенно неподвижно, застонал — его грудь начала высоко вздыматься и опускаться, из неё вырывался какой-то странный звук, дыхание было сильно затруднено. Лицо Дилектира было очень бледным, на лбу выступили капли холодного пота. Помощник Магистра по его знаку начал осторожно протирать лицо раненого. Не без труда врач умудрился влить в его плотно сжатые губы неопределённого цвета густую жидкость из красивого флакона, который он перед этим также достал из одной из своих бездонных шкатулок.

Поймав встревоженный взгляд лорда Эгрегира, достопочтенный Магистр пояснил своим мягким пришёптывающим голосом с акцентом:

— Это сильнодействующее обезболивающее и дезинфицирующее средство на основе можжевельника, изготовленное по моему особому рецепту. Оно также оказывает выраженный успокаивающий эффект — помогает уснуть даже тем, кто испытывает резкую боль. Увидите, милорд, скоро вашему брату станет легче.

С большой осторожностью, дюйм за дюймом, ощупывал лекарь распростёртое на кровати тело юноши: оно всё было покрыто ссадинами, в некоторых местах были видны подкожные кровоизлияния, выраженные покраснения или синюшность кожи. В области левого плеча зияла рваная рана, из которой торчали обломки кости. На левом бедре была видимая отёчность — гематома, которая, казалось, увеличивается прямо на глазах. Стопа на этой же ноге была явно смещена.

Прикрыв глаза, Ниавиденс продолжал исследовать раненого: со стороны казалось, будто одними своими хрупкими руками с тонкой, словно потемневший пергамент, кожей Магистр видит своего пациента насквозь, в буквальном смысле — вплоть до костей и всех органов. На некоторых местах его руки задерживались дольше, чем на других — тогда его гладкое смуглое лицо принимало несколько более сосредоточенное выражение, брови слегка хмурились, а лоб морщился, будто он решал какую-то сложную задачу, а уже через мгновение, кивнув головой, словно отвечая собственным мыслям, врач продолжал свой скрупулёзный осмотр.

Осмотрев голову раненого, Ниавиденс аккуратно раздвинул его волосы в том месте, где они так сильно слиплись от крови, что уже невозможно было определить их истинный цвет, и откуда тоненькой струйкой на его лицо и шею стекала кровь. Смочив кусок мягкой ткани в тазике на столе у кровати, Магистр бережно промыл рану и наложил на неё временную повязку, обильно смоченную в какой-то мутноватой жидкости из очередной склянки. Дилектир, который до этого беспрестанно стонал, как будто начал успокаиваться: его дыхание, пусть всё ещё тяжёлое и надсадное, становилось чуть тише и ровнее. Возможно, начинало действовать загадочное средство доктора Ниавиденса.

Закончив осмотр, Магистр повернулся к лорду Эгрегиру и его рыцарям, которые всё это время напряжённо наблюдали за каждым действием именитого доктора и сейчас с волнением ожидали, какой вердикт тот вынесет несчастному Дилектиру. Леди Гелидар, которая расположилась в придвинутом к камину широком кресле с мягкими шёлковыми подушечками, также развернулась вполоборота к лекарю, чтобы выслушать его.

Окулюсор Ниавиденс выглядел спокойным и, кажется, вполне удовлетворённым результатами осмотра. Сцепив руки в замок перед собой, он не спеша обвёл собравшихся лучистым взглядом светло-голубых глаз и наконец торжественно изрёк:

— После полученных многочисленных ран, возникших в результате множественных, нанесённых с особой силой, колющих и рубленых ударов, — при этих словах лорд Эгрегир поморщился словно от боли, — состояние моего пациента я оцениваю как весьма тяжёлое. Однако — доктор поднял тонкий указательный палец, чтобы не дать сорваться вопросам с нетерпеливых губ своих слушателей, — на мой взгляд, оно отнюдь не безнадёжно. У юноши довольно тяжёлая травма головы, открытый перелом плеча, перелом бедра, также с обеих сторон сломано несколько рёбер. Остальные ранения, хоть и выглядят устрашающе, гораздо более лёгкие: ушибы, трещины и растяжения. Задеты в основном мягкие ткани. Хвала Всевидящему, внутренние органы не повреждены. Если немедленно принять все необходимые меры, тяжёлых последствий можно будет постараться избежать.

Достопочтенный Магистр говорил певучей скороговоркой — было заметно, что, хоть он и старался дать присутствующим исчерпывающие объяснения, однако ему не терпелось приступить к лечению, чтобы не упустить шанс как можно больше облегчить возможные последствия нанесённых Дилектиру увечий.

— Мне предстоит провести несколько операций; где надо, я наложу швы; остальные раны нужно будет обработать особыми мазями, сделать перевязку. Чтобы уменьшить отёчность и покраснения в местах ушибов, туда необходимо прямо сейчас приложить лёд — это также поможет облегчить боль. Однако отёчность в области сломанных бедра и плеча будет усиливаться ещё два-три дня, так как плотность мышц в этих местах более высокая.

Слова про лёд были верно истолкованы расторопной прислугой, которая ловила каждое слово Магистра, и хотя просьбы принести что-либо пока не прозвучало, предвосхищая её, они тут же с готовностью бросились всё выполнять. Затем доктор обратился к леди Гелидар на своём красивом, никому, кроме них двоих, не понятном языке. Она коротко ответила ему. Когда молодая женщина говорила на этом незнакомом наречии, её низкий бархатный голос звучал ещё таинственнее, обволакивая и завораживая.

«Вот уж не хотел бы, чтобы она так говорила со мной: кажется, что при звуке этого чарующего голоса лишаешься собственной воли и готов делать всё, лишь бы слушать его ещё и ещё… словно… словно одурманенный каким-то волшебным зельем», — невольно подумал внимательно наблюдавший за ними лорд Эгрегир.

Тряхнув головой, чтобы отогнать от себя навязчивые мысли про некую магию, чьё незримое присутствие в этом загадочном месте сегодня ощутил на себе каждый, молодой Синсерион громко спросил, обращаясь к леди Гелидар:

— Моя госпожа, что вам сказал уважаемый Магистр? Это касается моего брата, верно?

Леди Гелидар с непроницаемым выражением лица обернулась к нему. Она всё так же сидела в кресле у камина, и лорд Эгрегир, который был и без того очень высокого роста, настоящий исполин, сейчас сильно возвышался над ней, однако почему-то всё равно казалось, что она смотрит на него сверху вниз:

— Магистр Ниавиденс желает немедленно провести несколько операций. По его словам, потеря времени чревата нежелательными осложнениями. Он попросил меня распорядиться насчёт подходящего стола, где ему будет удобно осуществлять необходимые манипуляции. Туда нужно будет крайне осторожно положить вашего брата. Дальнейшее — в руках достопочтенного Магистра и, разумеется, Всевидящего. Он также сказал, что, как только ваши рыцари помогут перенести лорда Дилектира с кровати на стол, вы все можете идти, ибо в настоящее время от вас тут более ничего не зависит.

Последние слова покоробили гордого наследника Монтеканвалиса. Он не привык, чтобы ему указывали, что следует делать, а чего нет. Особенно женщина. Властный и сильный, молодой лорд сам привык приказывать и подчинять. Уязвлённый Эгрегир не знал, был ли это точный перевод слов лекаря, или последнюю фразу хозяйка замка добавила от себя, — в любом случае, ему это совсем не понравилось. Он негромко ответил сквозь зубы, изо всех сил стараясь, чтобы его слова не прозвучали слишком грубо:

— Лорд Дилектир — сеньор этих рыцарей, их предки издревле были вассалами наших предков. Если это необходимо, они останутся подле него столько, сколько потребуется, и окажут любую помощь. А я — его брат… его единственный родной брат — голос лорда на мгновение прервался, — и я не уйду, пока не смогу убедиться, что его жизнь более вне опасности. — Но опомнившись, чтобы хоть как-то смягчить свои слова, он поспешно добавил: — Если, конечно, леди Гелидар милостиво позволит мне сделать это, и если сие не противоречит обычаям вашего гостеприимного дома.

Сказанные льстивым тоном последние слова так не вязались с произнесённой до этого высокомерной речью, что леди Гелидар невольно усмехнулась про себя. Когда же она обратилась к слегка раскрасневшемуся от волнения — и от тепла, которое исходило от большого очага, — лорду Эгрегиру, в её зелёных глазах плясали насмешливые огоньки:

— Милорд, очевидно, вы неверно истолковали предложение Магистра Ниавиденса, продиктованное исключительно его добротой и состраданием. Он лучше, чем кто-либо, понимает, как чувствуют себя люди, которые несколько суток провели в седле, вынужденные мчаться во весь опор после кровопролитной битвы, без пищи и воды; и, насколько он видит, — а он никогда не ошибается — сами также имеют различные повреждения, которые требуют врачебного вмешательства. Более того, Магистр настаивает, чтобы осмотреть вас лично и всех ваших людей после того, как необходимая помощь будет оказана вашему брату. И на вашем месте, я бы непременно приняла это щедрое предложение, сделанное одним из самых выдающихся умов нашего времени.

По мере того, как леди Гелидар говорила, лорд Эгрегир смущался всё больше под насмешливым взглядом изумрудных глаз в обрамлении тёмного бархата ресниц. Под конец он совсем стушевался, однако всеми силами старался скрыть свою растерянность.

«Что за женщина! — со смесью раздражения и восхищения думал он. — На всё у неё готов ответ — да такой, что возразить-то особо и нечего. Нокситдоминат меня подери!» Однако вслух он сказал, обращаясь одновременно к леди Гелидар и к Магистру Ниавиденсу:

— Прошу вас простить моё недоверие, — при этом он поклонился каждому из них по очереди, — усталость и бесконечная тревога за жизнь любимого брата наконец взяли верх, из-за чего я неверно истолковал ваше милостивое предложение, достопочтенный Магистр, — Эгрегир вновь поклонился доктору, который уже вовсю подготавливал инструменты и всё необходимое для предстоящей операции. — Вы были совершенно правы, предложив моим измотанным людям удалиться, чтобы насытиться и как следует отдохнуть, — они это заслужили. Именно так доброму сеньору и следует поступить по отношению к своим верным вассалам. Что же касается меня, то я — исключительно с вашего позволения, леди Гелидар, — он сделал очередной поклон в сторону молодой женщины, — прошу позволения остаться на время операции, и далее, на всю ночь, подле моего бедного брата. Это самое малое, что я могу для него сейчас сделать. Поверьте, Дилектир непременно сделал бы то же самое для меня. И даже больше.

~~~</p>

Получив одобрение хозяйки замка, лорд Эгрегир остался, а оба рыцаря ждали, чтобы помочь переместить раненого на стол, на котором его будут оперировать, и удалиться с позволения своего лорда.

Тем временем в просторную спальню внесли длинный широкий деревянный стол, покрытый белым полотном, — как раз о таком столе и говорил Магистр Ниавиденс, который сейчас выглядел вполне удовлетворённым. Его рукава, пропитавшиеся кровью Дилектира, были засучены выше локтя; светлое блио из дорогой ткани также было сильно испачкано кровью, но он не обращал на это совершенно никакого внимания, целиком сосредоточившись на предстоящей операции. Одно за другим он извлекал из своих шкатулок какие-то снадобья и мази, инструменты и прочие медицинские приспособления, которые были незнакомы гостям с Восточного предела.

Когда всё было готово, по знаку Ниавиденса мужчины бережно взяли Дилектира на руки— он находился в полудрёме, изредка постанывая, словно под воздействием какого-то неведомого снадобья, расслабившего его сознание и мышцы и на время облегчившего острую боль, — и с большой осторожностью опустили на устланную плотной светлой тканью поверхность стола. Затем оба рыцаря в сопровождении слуги отправились в покои, где они могли наконец полностью сбросить свои латные доспехи, как следует умыться, а главное, вдоволь поесть и выпить.

Перед уходом леди Гелидар гостеприимно заверила славных воинов, что их ждёт сытный ужин из разнообразных блюд, обильное питье, в том числе вино и отменный виски из собственной винокурни замка, который делают по местному секретному рецепту, — отчего уже падающие с ног от усталости и собственных ранений мужчины заметно оживились. Не считая раненого, в ярко освещённой пламенем множества свечей комнате остались лишь Магистр Ниавиденс, его ассистенты, а также леди Гелидар и лорд Эгрегир.

В наступившей тишине было слышно, как дождь часто барабанит по широким карнизам окон дворца. Он постепенно перешёл в ливень, и лорд Эгрегир явственно представил, как из разверзнутых пастей каменных химер и горгулий, притаившихся на фасадах старинного паласа, бесконечные потоки небесной воды изливаются на покрытые лепниной и коваными украшениями, потемневшие от влаги древние замшелые стены.

В большой комнате было до странного тихо. Лишь потрескивание дров в камине, шум дождя за окном, да звуки, сопровождавшие манипуляции Магистра у длинного стола, где лежал юный Дилектир, изредка нарушали её. Доктор уже вовсю колдовал над своим пациентом — тревожно наблюдавшему за ним с другого конца спальни лорду Эгрегиру подумалось, что в своих белых складчатых одеждах он и правда напоминал какого-то мага или чародея. Оставалось лишь надеяться, что этот маг окажется добрым и поможет его несчастному брату, сотворив долгожданное чудо.

В какой-то момент молодой человек встретился глазами с доктором, в неодобрительном взгляде которого явно читалось недовольство тем, что лорд так пристально наблюдает за его действиями. Было очевидно, что Магистру сейчас требовалась особая атмосфера — не стоило и пытаться настаивать на своём присутствии рядом с ним, он всё равно останется непреклонен. Испугавшись, что его вообще могут попросить покинуть помещение на время операции, несколько растерявшийся лорд Эгрегир заключил, что будет благоразумнее смириться и терпеливо ожидать результатов. Какими бы они ни были.

Ретировавшись к дальней от «операционного отсека» части комнаты, лорд оказался рядом с леди Гелидар, которая всё так же неподвижно сидела в кресле у пылающего камина. Слегка откинувшись назад, грациозно подперев подбородок одной рукой, — другая же красиво покоилась на широком резном подлокотнике — величественная хозяйка Рубрум Каструм была похожа на загадочную печальную королеву. Казалось, её устремлённый вперёд взгляд завораживал самое пламя, заставляя исполнять особый ритуальный танец с одной ей ведомой целью.

Яркие огненные языки дрожали, отбрасывая странные пляшущие тени на массивную мебель, шёлковые подушки и шкуры на полу, на драпированные стены и картины в тяжёлых рамах с потускневшей от времени позолотой. Иногда быстрые алые вспышки озаряли сидящую перед очагом женщину, придавая её блестящим тёмным волосам оттенок красного дерева; тяжёлые, бордово-красные фалды её платья из бархата и парчи растеклись по каменным плитам вокруг её ног, из-за чего у лорда Эгрегира вдруг возникло невольное сравнение с лужей крови.

Почувствовав на себе взгляд стоящего неподалёку мужчины, леди Гелидар повернулась, будто очнувшись, и пристально посмотрела на него: в её бездонных зелёных глазах плясали отражающиеся от очага яркие языки пламени. Наконец отведя взгляд, она жестом указала ему на стоящее неподалёку второе, такое же изящное деревянное кресло с накидкой из заячьего меха. Лорд поклонился в знак признательности и придвинул кресло поближе к очагу. Погрузившись в мягкий, приятный на ощупь мех, он с наслаждением вытянул вперёд свои длинные мускулистые ноги. Только сейчас отважный рыцарь почувствовал, как же сильно он устал за прошедшие несколько суток. С трудом он заставлял себя не оборачиваться назад — к тому, с кем сейчас находилось его сердце, боясь вызвать недовольство Магистра Ниавиденса и тем самым навредить брату.

Бездумно уставившись в камин, лорд машинально наблюдал за таинственной игрой света. В ярком пламени ему чудились какие-то фантастические образы, они завораживали его; его веки отяжелели, голова то и дело клонилась вниз, и он подпер её рукой.

~~~</p>

Лорд Эгрегир проснулся от какого-то движения. Должно быть, его разморило от тепла, и он незаметно уснул. Он увидел, как стройная рослая девушка с миловидным деревенским лицом расставляла блюда с разными яствами на небольшом деревянном столике из массива дуба, который стоял между его креслом и креслом, где сидела леди Гелидар. Видимо, столик пододвинули туда, пока он дремал; на нём уже стоял серебряный кувшин с вином, кувшин поменьше ещё с каким-то напитком и высокие серебряные кубки. Всё ещё сонно моргая глазами, лорд Эгрегир вопросительно посмотрел на хозяйку замка. Отвечая на его немой вопрос, леди Гелидар пояснила:

— Пока вы спали, я приказала принести нам что-нибудь перекусить. Вы ничего не ели, должно быть, уже больше суток…

— Почти двое суток, — машинально ответил лорд Эгрегир, изо всех сил стараясь скрыть охватившее его смущение.

Ему было страшно неловко, что он проявил слабость при женщине и уснул, точно какой-то безвольный младенец. Но, пожалуй, ещё сильнее смущения было его удивление от услышанного. Эта красивая таинственная женщина с подобным прекрасной маске лицом, казалось, чуждая любым человеческим эмоциям, распорядилась, чтобы ему принесли еду прямо сюда, в гостевую. Неужто она действительно понимает, что ему необходимо восстановить силы, что он безумно устал и скоро будет не способен отличить сон от реальности? А, может, это и правда сон? Он все ещё спит в мягком кресле у камина, и все эти аппетитные яства и вино ему просто грезятся?

Однако его тонкое обоняние уловило дразнящий запах жареного мяса; пламя огня, весело потрескивающее в камине, зажигало рубиновые огоньки в графине с вином, а от сильных крепких рук добродушной молодой служанки приятно пахло мёдом и молоком — значит, всё это происходило наяву.

Постепенно круглую поверхность небольшого низкого стола, покрытую белой узорчатой скатертью, заполнили глубокие серебряные и позолоченные тарелки с диким мясом: приправленная горячим перцовым соусом жареная оленина, а также бараньи ноги с шафраном, горячие пироги с мясной начинкой; в других тарелках красовались румяные наливные яблоки, крупные блестящие тёмно-лиловые финики, всевозможные местные ягоды, а также разнообразные пирожные.

К столу подошёл слуга с кувшином в руках и полотенцем на шее, чтобы лорд Эгрегир и леди Гелидар смогли вымыть руки; этот же слуга — статный мужчина средних лет, на лице которого было написано такое же, как и у большинства местных, достоинство, — наполнил кубок леди тягучим вином красивого рубинового цвета, источавшим дразнящий фруктово-ягодный аромат с примесью каких-то терпких пряностей. Затем слуга с бесстрастным выражением повернулся к лорду Эгрегиру, словно вопрошая, какой напиток желает отведать милорд. Молодой человек, в свою очередь, посмотрел на леди Гелидар. Она пояснила ему:

— В этом кувшине прекрасное вино из отборного винограда, что с древних времён произрастает в прославленных винодельческих районах Юга Тристиквэ Рэгнум — в частности, в Вирент Гортуме, Инманситдеи и Луксурии. Его мне поставляют несколько раз в год самые надёжные торговцы — дубовые бочки в прохладных подвалах донжона всегда полны им. Отведайте и вы, милорд, это изысканное выдержанное вино — оно восстановит ваши силы и взбодрит дух.

Говоря это, леди Гелидар внимательно, словно изучая, смотрела на сидящего напротив рослого привлекательного мужчину атлетического телосложения, который сейчас выглядел как слегка растерявшийся ребёнок. Это заставило её едва заметно улыбнуться.

— Вирент Гортум? Луксурия? Слава об их превосходных винах гремит по всему Тристиквэ Рэгнум… равно как и о красе и гордости солнечного Юга, его главной достопримечательности — Синеглазом Короле, — лорд Эгрегир усмехнулся.

— Прекрасный Король Цэруладамир Дэмониэл, Король Юга, — задумчиво произнесла леди Гелидар, делая медленный глоток из высокого кубка. — Молва не преувеличивает славу изысканных вин Юга… как и славу об удивительной красоте Его Синеглазого Величества. Ведь недаром его так прозвали в народе — простой люд редко ошибается…

— Вы знаете его лично? Он действительно так хорош собой? — перебил Эгрегир, с интересом глядя на собеседницу. — Не помните, как там про него поётся в этой народной песенке о Королевстве Тристиквэ-Рэгнум?

И тут же, отвечая самому себе, лорд, забавно гримасничая, начал напевать куплет красивым густым баритоном:

«Там сердца разбивает и деве, и мужу

Прекрасный Король Синеокий,

И сладко ему, если кто-то страдает -

Красивый король и жестокий…»

— Мы как-то встречались, — уклончиво ответила она, не удостоив внимания это неуместное пение, — давно… очень давно. Что ж, если вы действительно желаете знать, на мой взгляд, Синеглазый Король необыкновенно красив. От него невозможно отвести взгляд: он статен, высок; его чудесные длинные льняные волосы с серебристым отливом покрывают его сильную гибкую спину и широкие плечи до самого пояса, подобно тяжёлой шёлковой мантии, вызывая зависть даже у прекраснейших из женщин. Его лицо совершенно — словно Всевидящий лично изваял его высокие скулы, тонкий прямой нос, высокий лоб, полные чувственные губы и знаменитую родинку в форме звёздочки, которая не даёт покоя его многочисленным любовникам и любовницам. А его чарующий глубокий бархатистый голос околдовывает каждого, кто его слышит, заставляя забывать всё на свете.

Леди Гелидар говорила обо всём этом таким ровным и обыденным тоном, что лорд Эгрегир усомнился, не издевается ли над ним загадочная красавица. Но не увидев в её холодных зелёных глазах и тени насмешки, он продолжил слушать.

— Однако прекраснее всего — его чудесные, неземной красоты глаза: бывает, они светлеют от гнева — и тогда они напоминают чистейшие топазы; или темнеют от страсти и вожделения — тогда их глубокий синий цвет подобен редкому лазуриту. Когда король смотрит вдаль, на тёплое южное море Калиденмар — они становятся необычного ультрамаринового оттенка; стоит ему поднять глаза на безоблачное небо в жаркий летний день — они тут же вбирают его чистый бирюзовый цвет. Но чаще всего его очи сверкают на красивом надменном лице как два дивных сапфира, и стоит лишь заглянуть в них — их бездонная синева, словно омут, затягивает и поглощает тебя навеки. Природа создала воистину совершенное творение, равного которому нет на свете. Но, боюсь, небесный ваятель слишком увлёкся внешностью прекрасного Цэруладамира, создав холодную статую неземной красоты… За один лишь взгляд его волшебных синих глаз остальные готовы умереть. Он же не любит никого.

— Впрочем, — леди Гелидар задумчиво посмотрела куда-то вдаль, проведя тонким указательным пальцем по кромке серебряного кубка, — не его вина, что его таким создали. Не стоит судить его слишком строго — ведь он всего лишь заложник своей бесподобной красоты… Она — его благословение… и его проклятье.

Лорд Эгрегир слушал леди Гелидар, не веря своим ушам. Ведь она сказала, что видела Короля Дэмониэла «как-то давно» — выходит, она была ещё совсем юной, скорее, даже ребёнком. Разве это возможно, чтобы она помнила столько подробностей о его внешности?!

— Невероятно, миледи, как живо описываете вы Цэруладамира Синеглазого — должно быть, вы тогда были совсем девочкой, ведь вы ещё так молоды, — промолвил он с нескрываемым удивлением в голосе.

И внезапно, словно вспомнив что-то важное, лорд Эгрегир спросил:

— Там, у ворот, вы сказали, что открыли нам лишь потому, что знали моего деда, лорда Цэртуса Синсериона — но, миледи, это не дед, а мой прадед, и вы никак не могли знать его лично!