Глава 3. Последняя надежда (2/2)
Напротив очага, изголовьем к стене, стояла широкая постель под балдахином из расшитой золотом и жемчугом парчи, тяжёлые фалды которой ниспадали до каменного постамента, на котором возвышалось само ложе. Шёлковые подушки высоко поднимались над роскошным меховым одеялом. Каменный узорчатый пол с обеих сторон кровати был устлан овечьими и барсучьими шкурами. Рядом с постелью на прикрепленной к стене железной подставке стояло тяжёлое, довольно грубо сделанное — видимо, работа была выполнена ещё мастерами далекого прошлого — изображение ветки голубой гортензии, родового символа Дома Гелидар. Вдоль драпированных стен повсюду были расставлены деревянные скамьи с подушками и деревянные кресла с включением резьбы и инкрустации; здесь же стояло несколько массивных, богато разукрашенных резных сундуков из дуба и сосны для хранения белья и одежды, которые также служили скамьями.
Молчаливо стоящая подле камина леди Гелидар жестом указала рыцарям на постель, куда следовало положить лорда Дилектира. В конце концов, не без усилий, мужчинам удалось опустить наполовину облаченного в латы юношу на одеяло из беличьего меха, на которое уже упало несколько алых капель — лорд Эгрегир машинально подумал, что, если не остановить кровь, совсем скоро роскошное покрывало будет безвозвратно испорчено. Руки самих рыцарей были уже сильно испачканы кровью Дилектира.
~~~</p>
Как только раненый оказался на постели, в комнату, словно по волшебству, вошёл — точнее, вплыл — небольшого роста человек в белом одеянии, которого сопровождало несколько слуг, торжественно несущих большие шкатулки из кожи. Он двигался так легко и грациозно, что создавалось впечатление, будто он почти не касается земли. На мгновение забыв про Дилектира, трое рыцарей с удивлением воззрились на незнакомца.
Это был уже довольно пожилой человек невысокого роста — впрочем, его возраст, скорее, выдавали белые как снег волосы, видневшиеся из-под пышного шаперона из светлого шёлка, затейливо закрученного вокруг его головы с высоким лбом, да его худощавая фигура, терявшаяся в широких складках верхней, тоже светлой и объемной верхней туники. Лицо его было гладким, светло-голубые глаза выделялись на необычно смуглой коже — цвет, не характерный для светлокожих здешних жителей. Не дожидаясь, пока его представят, вошедший обвёл глазами всю комнату — его острый, цепкий взгляд задержался на распростёртом на широкой кровати Дилектире, и, с достоинством поклонившись собравшимся, человек в белом направился прямиком к раненому. Сопровождающие его слуги тут же последовали за ним.
Поймав вопросительные взгляды своих гостей, леди Гелидар сухо пояснила:
— Милорды, это мой личный врач, Магистер Окулюсор Ниавиденс. Он здесь, чтобы помочь вашему бедному брату, лорд Эгрегир. Если он ему не поможет, то уже не поможет никто.
Слегка оторопев, молодой лорд с недоверием посмотрел на леди Гелидар, которая стояла напротив него с непроницаемым выражением лица. Убедившись, что она говорит совершенно серьёзно, родовитый гость и его соратники вновь взглянули на «врача» — тот уже деловито доставал какие-то холщовые мешочки и стеклянные бутыльки из шкатулок, которые в раскрытом виде перед ним держали несколько слуг, и щупал пульс бездыханному юноше. Внезапно леди Гелидар обратилась к лекарю на незнакомом наречии. Внимательно выслушав её, магистер Ниавиденс ответил ей на том же, певучем и быстром, словно журчание горного потока, красиво звучащем языке. В нетерпении сжимающий и разжимающий руки лорд Эгрегир спросил с едва скрываемой иронией в голосе:
— И что же, миледи, как ваш лекарь намерен лечить моего брата? Проведёт над его переломанным изрубленным телом магические ритуалы и прочитает заговоры, перебирая «волшебные» камни? Сделает кровопускание? Использует пиявок? Или поставит знаменитую клизму из желчи кабана? О, кажется, ещё моча пользуется большим успехом в качестве обеззараживающего средства. Так какой из чудодейственных методов, который ещё никому толком не помог, а только навредил, будет использовать ваш личный врач? И что это вообще за язык, на котором вы с ним говорите? Он не похож ни на один из известных мне языков всего региона Тристиквэ-Рэгнум.
Лорд Эгрегир уже почти не сдерживался. Он злился, сам не зная отчего; лицо его покраснело, и от напряжения на крепкой шее вздулись вены. Необычный вид лекаря, сильно отличавшийся от привычных врачей знати, разодетых в цветные шелка с драгоценными камнями и золотыми цепями, не внушал доверие чужеземцу. Нечеловеческая усталость и охватившее его отчаяние сделали своё дело — молодой лорд уже не думал об этикете, о том, что он — рыцарь, властитель обширных земель, а перед ним — леди — прекрасная леди! — которая милостиво приютила их в своём замке и предоставила своего личного врача для помощи его тяжелораненому брату.
— Магистр Окулюсор Ниавиденс — знаменитый врач, слава о котором идёт далеко за пределами Тристиквэ-Рэгнум. Я говорю с ним на языке его родной земли, о которой вы вряд ли слышали, — молодая женщина презрительно поджала губы, — в своё время он оказал мне неоценимую услугу, после чего нас связывает долгая дружба, а некоторое время назад я предложила Магистру переехать ко мне в Рубрум Каструм на постоянное жительство, на условиях, от которых Великий лекарь не смог отказаться. — В её мелодичном голосе, сейчас звучавшем холодно и надменно, чувствовалась сталь. Казалось, её раздражало, что она вынуждена давать какие-то объяснения незнакомым — и, скорее всего, малоприятным — ей людям.
— Достижения Магистра Ниавиденса снискали славу во многих частях света. Благодаря своим уникальным исследованиям и изобретениям, он делает операции на глазах, которые возвращают почти ослепшим и потерявшим надежду на исцеление людям зрение. Исследуя строение глаза животных, Магистр объяснил преломление лучей в средах глаза и дал названия его частям. Именно ему принадлежит идея улучшения зрения при помощи двояковыпуклых линз, что стало возможным благодаря изготовленной им лично модели хрусталика из хрусталя и стекла. — Несмотря на внешне спокойный тон хозяйки замка, её прекрасные изумрудные глаза блестели от едва сдерживаемого гнева.
— И, наконец, Магистр является выдающимся хирургом, новатором искусства хирургии, далеко опередившим своё время. Его познания в области анатомии поражают своей глубиной. Он создал совершенно новые хирургические инструменты и провёл огромную работу, аналогов которой, пожалуй, нет больше нигде, описав и представив в рисунках результаты своих бесценных трудов. Он помог бессчётному количеству людей, положение которых казалось безнадёжным. И если вместо того, чтобы не теряя драгоценных минут, начать оказывать помощь вашему любимому брату, вы, милорд, предпочитаете разглагольствовать и сомневаться, я могу продолжить перечислять многочисленные достоинства Великого Магистра. Или же вы можете забрать умирающего лорда Дилектира и отправиться попытать удачу где-нибудь в другом месте. Где есть те, кому вы доверяете.
Эта тирада была произнесена ледяным тоном, но в то же время, в ней чувствовался скрытый огонь. Слушающих, и, в особенности, лорда Эгрегира, больше всего поразило не то, что говорила о своём выдающемся враче леди Гелидар. Но то, насколько глубоки были её познания в области медицины. До сих пор лорд никогда не встречал женщины, которая была бы столь сведуща в таких сложных для понимания вопросах, — во всяком случае, не встречал у себя на родине. Внезапно осознав всю нелепость и неприемлемость своего поведения, лорд Эгрегир, развернувшись, порывисто подошёл к леди Гелидар, которая всё ещё стояла рядом с камином с враждебным выражением лица, скрестив на груди обтянутые красным шёлком тонкие руки. Встав на одно колено, смиренно склонив голову с густыми и светлыми, словно львиная грива, длинными волосами, с которой он успел снять тяжёлый шлем, молодой человек смиренно произнёс:
— Миледи, от всего сердца я прошу у вас прощения! Волнения прошедших дней, должно быть, лишили меня разума. Я не владею собой и сам не знаю, что говорю. Мы безгранично благодарны вам за оказанное милосердие и гостеприимство, что вы, по вашей невиданной доброте, проявили к бедным иноземцам. Мы осознаём, что сейчас целиком и полностью находимся в вашей власти. С этих пор, что бы ни было, мы в неоплатном долгу перед вами. Прошу вас, передайте достопочтенному доктору, что я целиком и полностью доверяю ему жизнь своего любимого брата, полагаясь на его бесценный опыт и высокое мастерство.
Некоторое время леди Гелидар смотрела на него своим чарующим, словно гипнотизирующим, взглядом, в котором отражались трепещущие языки пламени очага. Стоя на одном колене, молодой наследник Монтеканвалиса с надеждой и раскаянием смотрел на возвышающуюся над ним величественную леди в красном. Красивое открытое лицо отважного рыцаря с крупными правильными чертами дышало молодостью и свежестью. Он не отводил от неё прямого взгляда своих больших продолговатых серых глаз в обрамлении длинных пушистых ресниц; чувственные полные губы и ямочка на подбородке придавали его лицу определённый шарм. Несмотря на коленопреклонённую позу, в нём чувствовалась ловкость и недюжинная сила дикого зверя, в любой момент готового совершить прыжок и сразить своего противника.
Скрыв тёмными ресницами вспыхнувший в глазах нефритовый блеск, леди Гелидар улыбнулась с чуть заметным удовлетворением. Внимательно следивший за выражением её лица лорд Эгрегир воспринял это как поощрение. Он хотел было ещё что-то добавить, но леди Гелидар жестом прервала его и, указывая на лекаря, сказала:
— Вы можете сами обратиться к Магистру Ниавиденсу, он свободно говорит на общем языке.
Встав с колен, молодой человек подошёл к стоящему у кровати доктору и, крепко прижав сжатую в кулак руку к сердцу, громко произнёс:
— Достопочтенный Магистр, простите мне моё невежество… и моё неверие. Я больше всего на свете люблю своего младшего, и единственного, брата, лорда Дилектира, и готов полностью довериться вашим глубоким познаниям и умениям, равно как и оказать любое необходимое содействие, лишь бы облегчить страдания моего дорогого брата, который достойно и храбро сражался в неравном бою против отвратительных варваров, врагов нашей любимой земли, - из-за чего сейчас находится на грани жизни и смерти. Заклинаю, не держите на меня зла и спасите нашего любимого Дилектира. — И чуть тише добавил: — Наш бедный отец, лорд Синсерион, не переживёт смерти обожаемого младшего сына…
Магистр Ниавиденс, который, утопая в светлых одеждах, до этого сосредоточенно раскладывал на специально освобожденном столе рядом с кроватью свои снадобья и инструменты, одно за другим извлекая их из глубоких объёмных шкатулок в руках слуг, прервался, когда к нему обратился молодой человек, и ответил приятным приглушённым голосом с сильным акцентом. Слова на общем языке он произносил как-то мягко, по-детски пришёптывая, что придавало его речи особое очарование:
— Для начала, милорд, вашего брата необходимо полностью раздеть и осмотреть. Затем — волей Всевидящего и с Его благословения — если уже не слишком поздно, я постараюсь сделать всё, что в моих человеческих силах, чтобы ему помочь. Нужно верить.
~~~</p>
Пока мужчины возились с доспехами раненого, Магистр Ниавиденс завершил все необходимые приготовления. Если бы не страх навредить и без того тяжёлому состоянию лорда Дилектира, привычные к подобным действиям рыцари справились бы гораздо быстрее. Они, чья жизнь с довольно раннего возраста проходила в битвах и поединках, при необходимости вполне могли самостоятельно справиться с многочисленными элементами латных доспехов, не дожидаясь помощи своих оруженосцев, — если те, по какой-то причине не могли этого сделать. Хотя избавиться в одиночку от больших металлических пластин различной конструкции, прикрывающих тело рыцаря, было, конечно, не так-то просто.
Набедренник и наголенник с одной, наиболее пострадавшей ноги был снят ещё на поле боя, когда битва закончилась и одержавший победу отряд лорда Эгрегира ожидал прибытия оставшейся части войска с повозкой для лорда Дилектира. Тогда же удалось полностью снять защиту рук и один из наплечников. Стянутая ремнём кираса всё ещё оставалась на юноше, хотя нагрудная пластина была сильно помята в области рёбер — возможно, они были сломаны. Остальные элементы, крепившиеся к кольчуге при помощи кожаных ремней и шнурков, пришлось отстёгивать. Когда настала очередь поддоспешника, обнаружилось, что в некоторых местах на спине и на груди толстая стёганая ткань была полностью пропитана кровью. Под ним богато вышитая туника из шёлка была окровавлена ещё больше. Пришлось также расстёгивать ремни боевой обуви и расшнуровывать многочисленные верёвки, которыми она крепилась к носку обычной обуви, покрывая лишь часть стопы.
Когда были сняты бриджи и шерстяные чулки, на Дилектире, все ещё находящемся в глубоком обмороке, осталась лишь обильно пропитанная кровью нижняя льняная рубашка — однако лекарь знаком показал, что её тоже необходимо снять. Красивое мускулистое тело юноши, утопающее в забрызганном кровью мягком беличьем мехе, представляло собой притягательное зрелище. Несколько мгновений ни его товарищи, ни сам лорд Эгрегир не могли оторвать взгляда от этой одновременно ужасной и завораживающей картины и не заметили, что леди Гелидар тоже внимательно рассматривает обнаженного юношу.
Его сильное, гармонично сложенное тело было почти совершенным. Длинные волнистые светлые волосы, сейчас слипшиеся от крови, разметались по кровати; его глаза были закрыты, под ними залегли тёмные круги, и от густых ресниц на щёки ложились длинные тени. Лицо с тонкими благородными чертами казалось любовно вылепленным рукой искусного ваятеля. Его рельефная гладкая грудь с множеством мелких и двумя глубокими порезами была залита кровью и едва вздымалась — казалось, он почти не дышит. Никому не верилось, что столь прекрасное, мужественное создание природы может сгинуть навеки. Невольно на глаза лорда Эгрегира навернулись слезы.