Глава 2. Рассказ лорда Эгрегира (2/2)
Тут молодой лорд Эгрегир Синсерион распрямил могучие плечи — его крупный силуэт почти закрыл собой проем между всё ещё распахнутыми воротами позади него. Высоко подняв подбородок, он посмотрел прямо в лицо леди Гелидар и медленно произнёс уставшим голосом, в котором слышались мольба и отчаяние:
— Моя госпожа, мы полностью в вашей власти. Я поведал вам свою печальную историю. Теперь вы знаете, что не прихоть и не злой умысел привели нас в этот час к стенам вашей каменной цитадели. Сейчас мой, возможно, смертельно раненый брат лежит в той повозке. Я не могу вернуться к отцу с телом его любимого младшего сына, не испробовав любые способы, чтобы спасти его… пока он ещё дышит. Если нужно, я готов на коленях умолять вас принять нас и оказать необходимую помощь юному лорду Дилектиру. Все остальное зависит лишь от вашей доброй воли и милосердия.
В глазах всадников, молчаливо застывших у внутренних ворот, наравне с невольным уважением к доблести и отваге чужеземных рыцарей, было написано сочувствие к горю, постигшему старшего отпрыска главы Дома Синсерионов. Каждый украдкой посматривал туда, где стояла повозка, бесценное содержимое которого ревностно охраняли окружившие её чужеземные всадники. Очевидно, что, как сам лорд, так и его верные люди, готовы были на всё ради единственной попытки спасти всеми любимого отважного Дилектира. Лишь красивое бледное лицо леди Гелидар не выражало никаких эмоций — она молча смотрела на молодого лорда долгим, пристальным взглядом, от которого всем почему-то стало не по себе.
Видно было, что лорд Эгрегир ужасно страдал, словно сам испытывал всю боль своего любимого брата. Этот высокий, мужественный человек, храбрый рыцарь, старался не показывать свои чувства — но по мере того, как уходило драгоценное время, ему это давалось всё сложнее. Ему, благородному, честному и открытому человеку, сложно было лукавить, притворяться. Вот и сейчас от проницательного взгляда леди Гелидар не укрылось, что достойный наследник замка Монтеканвалис предпочёл бы иметь дело с лордом — мужчиной; и он явно испытывает досаду и разочарование, оттого, что судьба его любимого брата находится в руках какой-то женщины — пусть и такой сказочно красивой, как владелица Рубрум Каструм. Проведя всю свою жизнь в седле; участвуя в бессчётных битвах, поединках и турнирах; вынужденный неустанно заботиться об охране своих земель, безопасности своего замка и благополучии вассалов, суровый воин привык полагаться только на себя и своих боевых товарищей. И он скорее доверится своему верному коню, чем женщине, — тем более, что весь женский род представлялся ему чем-то непостижимым, окутанным тайной — и поэтому, уж лучше он сразится с армией неприятеля, чем будет иметь дело с женщиной.
Лорд Эгрегир заметно нервничал под этим пронзительным изумрудным взглядом, который в полумраке цвингера приобрёл глубокий малахитовый оттенок. Наконец леди Гелидар промолвила:
— Замок Рубрум Каструм откроет вам, пришельцы с Востока, свои ворота, ибо ваши причины достаточно убедили меня в необходимости дать вам кров и оказать посильную помощь. Следуя древним обычаям гостеприимства, я предоставляю свой замок и всё, что мне принадлежит в его обширных пределах в ваше распоряжение на время вашего пребывания на моем острове Контритумкор в земле Каллунаполюдэс. Я сделаю всё возможное, чтобы помочь вашему брату, милорд, — остальное уже не в моей власти. И да поможет нам Великий и Милосердный Квод-Ар Канумонд!
Столь неожиданно благоприятный вердикт был встречен бурными восторгами со стороны умирающих от голода и жажды членов небольшого отряда. Тревожно вглядываясь в лицо леди Гелидар, которое оставалось непроницаемым на протяжении всего рассказа, несчастные путники уж было потеряли всякую надежду на положительный исход переговоров и были готовы покориться своей судьбе. И вот, наконец, забрезжила надежда — пусть слабая, но всё-таки надежда. Лорд Эгрегир, печальные думы которого были целиком и полностью заняты тяжёлым, почти безнадёжным состоянием брата, не разделял всеобщего ликования. Однако, почтительно склонив голову, он поспешил выразить хозяйке замка свою искреннюю признательность со словами:
— Моя госпожа, ваше благородство и милосердие воистину безграничны и заслуживают всякого восхищения и благодарности — храни вас Всевидящий! Чтобы ни было, как бы ни решилась судьба моего несчастного брата, я в вечном долгу перед вами и никогда не забуду того, что вы для нас сделали.
Леди Гелидар как-то странно посмотрела на лорда Эгрегира, на мгновение в её зелёных глазах вспыхнул таинственный блеск, который она поспешила скрыть длинными тёмными ресницами, — что однако не ускользнуло от наблюдательного молодого человека. Слегка склонив голову в ответ на его благодарность, она произнесла загадочно — или охваченному волнением лорду всего лишь померещилось:
— Я знаю, милорд. Не забудете. Никогда.
Сделав небрежный жест рукой в длинной перчатке из тонкой кожи в сторону привратника, леди Гелидар дала понять, что аудиенция закончена, ворота следует немедленно закрыть, а гости могут следовать за ней и её окружением.
~~~</p>
Томящиеся в ожидании всадники не заставили себя ждать, высылая лошадей вперёд. Печальную похоронную процессию напоминал в это мгновение одинокий отряд, в центре которого находилась запряженная парой лошадей, оббитая кожей повозка из дерева и железа, — она была покрыта позолотой и украшена гербом Дома Синсерионов. Преодолев цвингер, отделявший внешние ворота от внутренних, отряд лорда Эгрегира прошествовал под сводами последних, и, оказавшись за их пределами, чужестранцы ступили на землю Рубрум Каструм.
По мере продвижения к главному паласу, несмотря на сильную усталость, воины, привыкшие всегда быть на чеку, невольно подмечали различные детали и особенности внутреннего устройства замка. По эту сторону стен замок был также спроектирован с учётом его оборонных потребностей и лишь подтверждал внешнее впечатление неприступной цитадели. Перед тем как попасть внутрь, гостям пришлось преодолеть ещё несколько дополнительных секций, разделенных внутренними стенами, вдоль которых тянулся ряд жилых помещений для гарнизона.
Вступив на передний двор, процессия проследовала мимо небольшой капеллы из светлого камня, резервуара с водой, кузницы, погребов и прочих хозяйственных построек; чуть поодаль, на другом дворе, располагались конюшни, пекарня, паровые бани, помещения для челяди, а ещё дальше — деревянные ветряные мельницы на основаниях из каменной кладки с вращающимися на ветру удлиненными четырёхугольными крыльями, и даже винокурня.
В центре традиционно возвышался круглый четырёхъярусный донжон — самое высокое сооружение во всем замке, откуда на много миль просматривались окрестности, что помогало дозорным вовремя заметить опасность. На самом верху башни находилась открытая площадка, где, в случае нападения, можно было установить катапульту и прочее метательное орудие для обстрела врага.
Когда-то давно, когда нравы были менее утончёнными, местный донжон не только выполнял функции последнего убежища, где могло укрыться население замка и выдержать длительную осаду, если осаждающие всё же прорывались через все линии обороны, — но также одновременно являлся постоянным жилищем для семьи лорда и их вассалов. Позже, когда на возвышенности, обособленно от башни, был сооружён великолепный дворец, донжон продолжил служить преимущественно как оборонительное сооружение, оставаясь при этом самой высокой и мощной башней в фортификационной системе Рубрум Каструм. Кроме того, донжон использовался в хозяйственных целях: в основании башни располагались подвал, одновременно служивший в качестве темницы, и кладовая с большим запасом провизии, зерна, воды и вина.
Внимание посетителей также привлекло большое укреплённое помещение, где находился каменный колодец. Подобное сооружение позволяло обеспечить замок водой на случай укрытия во время осады. Опытный взгляд рыцарей сразу определил, каких усилий и средств потребовала в своё время прокладка замкового колодца в прочном скальном грунте. Наверняка, для решения сложной задачи по водоснабжению крепости, расположенной на таком возвышении, потребовалось не меньше пяти лет, чтобы прорыть по-настоящему глубокий колодец!
~~~</p>
Наконец возглавляемая леди Гелидар кавалькада, за которой следовал небольшой отряд лорда Эгрегира, остановилась у входа в главный дворец замка, который был окружён большим пейзажным парком. Стоящие наготове слуги тут же бросились помогать всадникам спешиться; находящиеся здесь же конюхи брали лошадей под уздцы и уводили в конюшни. Отряд иноземных всадников тоже остановился. Не дожидаясь помощи пажей и оруженосцев, большинство из прибывших, — и, в первую очередь, лорд Эгрегир — несмотря на тяжёлые доспехи, спрыгнули с лошадей на землю, поспешив к уже остановившейся повозке. Сделать это было не так просто: у всадников, проведших верхом много часов, болели все мышцы, тело едва слушалось, и они с трудом стояли на ногах. Однако сейчас об этом никто даже и не думал — заботы всех были направлены на одного несчастного лорда Дилектира.
Несколько рыцарей, включая самого лорда Эгрегира, с большой осторожностью извлекли раненого из экипажа. Изнутри им также помогал бродячий менестрель. Музыкант сопровождал юношу с того самого момента, когда лорд ответил согласием на его просьбу присоединиться к отряду до замка на острове Контритумкор. Менестрель присматривал за юным лордом в повозке: прикладывал смоченную в вине губку к его пересохшим губам с запекшейся кровью, говорил слова утешения и держал его за руку, когда боль раненого становилась нестерпимой и он стонал и метался в бреду. Не без усилий мужчинам удалось наконец вынести несчастного Дилектира наружу — вид у него был самый плачевный: длинные золотистые волосы слиплись от крови; правая рука висела, как плеть; голень левой ноги была неестественно вывернута; лицо с залёгшими под глазами темно-синими кругами было мертвенно бледно. Если бы не слабые стоны, которые время от времени издавал раненый, можно было бы подумать, что юноша уже мёртв.
Затем из освободившейся повозки вышел и менестрель. Его лицо наполовину скрывала чёрная бархатная маска; на плечи был накинут длинный плащ из полотнищ коричневого и синего цветов; поверх круглой шапки с тульей был надет широкий капюшон. За спиной певца виднелась большая дорожная сума, из которой выступал гриф и угадывались округлые очертания лютни. Он с наслаждением выпрямился, разминая затёкшие суставы. В этот момент, спешившаяся при помощи слуги леди Гелидар обернулась, чтоб посмотреть на своих гостей. Её цепкий взгляд окинул всех и на мгновение задержался на менестреле — при этом ни один мускул не дрогнул на её лице; приподняв тяжёлый подол своего длинного красного платья, леди замка стала молча подниматься во дворец по широкой каменной лестнице.
~~~</p>
Сразу двое рыцарей несли почти бездыханное тело юного Дилектира; лорд Эгрегир шёл рядом, бережно поддерживая голову брата с развевающимися на ветру длинными, слипшимися от крови, светлыми волосами. С большой осторожностью поднимались они по высоким ступеням, следуя во дворец за рыцарями леди Гелидар. Рыцари Монтеканвалиса замыкали печальную процессию — их оруженосцы, главной заботой которых сейчас были лошади, в сопровождении коннетабля отправились в конюшни, чтобы расседлать измотанных животных и убедиться, что те будут как следуют обтёрты и получат вдоволь свежей воды и сена.
Те, кому выпало нести лорда Дилектира, с трудом продвигались вперёд и почти ничего не замечали вокруг себя. В отличие от них, замыкающие процессию рыцари и их оруженосцы могли беспрепятственно любоваться построенным из природного светло-серого и глинисто-коричневого камня великолепным центральным дворцом с его высокой, многоскатной крышей с длинными коваными шпилями; её гармонично дополняли красивые мансардные и слуховые окна, шпилеобразные и купольные башенки — пинакли, каменные стрельчатые аркбутаны. Благодаря особым архитектурным приёмам, мастерски воплощённым зодчими прошлого, это монументальное сооружение выглядело лёгким и воздушным, словно устремлённым к бескрайнему северному небу, которое лучи заходящего солнца напоследок щедро окрасили в золотисто-пурпурные, нежно-сиреневые и багрово-розовые оттенки. Роскошный фасад замка, богато декорированный чудесными барельефами, небольшими изящными скульптурами, пилястрами, ограждениями — балюстрадами и замысловатыми коваными украшениями, вызвал невольный возглас восхищения у гостей из дальних земель.
Преодолев многочисленные ступени, рыцари, несущие раненого, наконец достигли верхней площадки лестницы, которая вела к центральному входу во дворец, расположенному с западной стороны здания. Вход был оформлен в виде роскошного портала заострённой формы с глубоким и очень широким, многократно повторяющимся проёмом, который искусно дополняли изящные пилястры и карнизы; проём был щедро украшен скульптурным орнаментом. В самом центре над входом, между двумя остроконечными пинаклями, выделялось большое витражное окно-роза с расходящимся от центра узором в виде симметричных разноцветных лепестков. Треугольные ажурные фронтоны-вимперги, венчающие портал, придавали ему завершённый и гармоничный вид.
Вблизи величественный портал выглядел грандиозно и, казалось, подавлял своими невероятными размерами. Он походил на сурового каменного воина — и, несмотря на то, что тяжёлые кованые двери были широко раскрыты, создавалось впечатление, будто древний страж-великан не желает впускать непрошенных гостей. Все иноземцы без исключения испытывали сейчас чувство какой-то непонятной тревоги — а устрашающий вид каменных горгулий, покрывающих весь фасад, лишь только обострял его. Навеки застывшие в камне, с раздувшимися ноздрями, хищно осклабив острые зубы в раскрытых пастях и высунув длинные языки, они мрачно взирали на иноземцев своими слепыми глазами, навевая тоску и вызывая дурные предчувствия.