Глава 1. Нежданные гости (2/2)
Но вот её застывший безмятежный взгляд, взгляд сфинкса, обратился к круглой четырёхъярусной башне — донжону, с которого страж, жестикулируя, что-то кричал караульным, отвечавшим ему с крытой галереи наверху крепостных стен. Красная леди проследила взглядом туда, куда указывал дозорный. Туман ещё не до конца развеялся, и за пределами башни почти ничего не было видно. Однако через несколько мгновений молодая женщина смогла разглядеть очертания всадников, движущихся в сторону крепости. Эркер, где она стояла, располагался на верхнем уровне дворца, и в ясный день окрестности замка отсюда хорошо просматривались на несколько миль вокруг. По мере приближения всадников их силуэты вырисовывались все чётче, и уже скоро внимательно наблюдавшая за ними женщина сумела различить небольшой конный отряд примерно из двух десятков человек.
Судя по бешеному галопу лошадей, всадники их нещадно пришпоривали, чтобы двигаться как можно быстрее. Вероятно, что-то вынуждало их нестись вперёд сломя голову, несмотря на опасность в любой момент быть обстрелянными стражами замка. Как призраки, неожиданно возникшие из тумана и стремительно приближающиеся к чужим владениям, непрошеные гости, намерения которых были неясны, являлись лёгкой мишенью для лучников. Последние уже выстроились на галерее, проходившей сверху по высокой толстой каменной стене на наклонном цоколе, готовые по первому окрику своего капитана выпустить смертоносные стрелы из-за каменных зубцов примыкавшего к галерее бруствера. Лицо дамы, напряжённо всматривающейся вдаль, омрачилось. Тёмные, красиво изогнутые брови недовольно нахмурились. Здесь не рады незваным гостям — и если они намерены во чтобы то ни стало попасть в замок, так пусть у них будет веская причина не быть убитыми.
Не сбавляя темпа, всадники всё продвигались вперёд, прямо к неприступной цитадели. Путь к замку, расположенному на выступе базальтовой скалы, с краю узкой долины, проходил через плато с невысокой растительностью, лежащее к нему под значительным уклоном. Туман со стороны отряда также был плотным и не давал полностью разглядеть замок, но по мере приближения чужеземцев, его тёмный силуэт, опоясанный каменным кольцом замшелых острозубчатых крепостных стен, медленно и торжественно выступал из своего белого савана.
Внезапно густую серебристую завесу пронзили кроваво-алые кинжалы света уходящего за горизонт солнца, окропив бледную пелену багровыми и малиновыми брызгами. В мгновение туман рассеялся, словно кто-то невидимый намеренно сорвал занавес, явив утопающую в червонном и розовом золоте даль с крупными перистыми мазками, — и изумленным взорам невольных зрителей предстали ощетинившиеся пинаклями контрфорсы и заострённые кверху фланкирующие башни древней цитадели. Её резко очерченные линии выступали на фоне закатного неба, заслоняя собой алеющий горизонт. При виде возникшего из глубины времён грандиозного сооружения приближающиеся к его границам всадники испытали невольный трепет.
Вот уж над крепостными стенами с искусно декорированными зубцами в виде ласточкиного хвоста показался расположенный в самом сердце замка дворец из серого камня. По мере приближения к цели непрошеным гостям постепенно открывались великолепные широкие оконные проемы, высокие стрельчатые своды центральных и боковых нефов паласа, декоративные аркады его фасадов, устремлённые к самому небу ромбоидальные и конусообразные крыши высоких башен с кольцами изящных фронтонов. Но отчего-то это великолепное сооружение — подлинный шедевр архитектурной мысли, несмотря на его монументальную красоту, выразительность форм и экспрессию декоративных элементов, навеяло печаль на тех, кто в это мгновение любовался им.
В этом далёком северном краю заход солнца представляет собой невероятное зрелище, и пусть любоваться им суждено недолго, но даже сей краткий миг подаренной природой красоты всегда производит неизгладимое впечатление на каждого, кому выпало его наблюдать. Будто зачарованные, смотрели не сбавляющие бешеного темпа всадники, как алые блики заката слегка касались роскошной лепнины дворцового фасада, придавая невероятные оттенки старинному орнаменту; и поочередно зажигали огоньки пламени в хищно разверзнувшихся пастях и клювах многочисленных химер и горгулий, украшающих серокаменные стены дворца. Отчего-то каменные выпуски водосточных желобов, скульптурно оформленные в виде мифических существ, в этот волшебный час заходящего солнца выглядели особенно мрачно и зловеще. Окутывающая замок мистическая атмосфера была почти осязаема и приводила всадников в уныние, внушая суеверный страх и невольно принуждая натягивать поводья, сбавляя темп, — чему хрипящие, загнанные лошади, губы и удила которых были сплошь покрыты пеной, были только рады.
~~~</p>
Не так просто было попасть в эту старинную цитадель, каменные стены которой умелые строители прошлого воздвигли на совесть, превратив место в поистине неприступную крепость, веками надёжно защищающую её обитателей. Весь замок по кругу опоясывал неглубокий ров — скалистая почва не позволяла придать ему большую глубину; но этого было достаточно, чтобы в случае непредвиденного вторжения препятствовать продвижению пехотных сил нападающих. Гребень земляного вала прямо перед рвом нёс на себе палисад из вкопанных в землю, заострённых и плотно пригнанных друг к другу деревянных колов.
К внешней стене замка вёл перекинутый через ров подъёмный мост, который поддерживали несколько громадных опорных брёвен. В вертикальном положении мост, который приводили в движение спрятанные в здании над ним подъемные механизмы, закрывал собой тяжёлые, обитые железом двустворчатые ворота. Сразу за ними на цепях висела железная решётка из стальных четырёхгранных прутьев, которая при необходимости опускалась по специально проделанным в стенах пазам. В случае опасности цепи немедленно обрубали — и тогда массивная решетка быстро падала вниз, преграждая путь захватчикам. К боковой калитке у ворот был проложен отдельный подъёмный трап.
Преодолев крутой подъём, небольшой отряд почти синхронно перешёл с галопа на рысь. И когда расстояние между ними и палисадом перед рвом, окружающим внешнюю стену замка, значительно сократилось, быстрый аллюр измотанных длительной скачкой животных наконец сменился на шаг. В напряжённом молчании наблюдали за чужаками вахтенные на верхней площадке надворотной башни по ту сторону рва. Впереди отряда из пятнадцати человек скакал знаменосец, который держал прикреплённое к длинному древку развевающееся на ветру небольшое цветное полотно с изображением копья, обвитого плющом. Караульные разглядели, что отряд также сопровождала небольшая повозка — скорее всего, там находился провиант, боевые запасы и самые необходимые в военном походе предметы.
То, как, несмотря на усталость, держались в седле всадники; их сверкающие в золотисто-алых лучах заката конический формы шлемы с носовыми пластинками; их блестящие доспехи и оружие; богатая сбруя породистых — вороных, гнедых и пегих лошадей, красноречиво говорили о том, что у стен замка — пока неясно, какими судьбами — оказались не простые налётчики — солдаты удачи, отпетые разбойники, а родовитые представители знатных семейств: благородные воины со своими оруженосцами. Как только всадники оказались у неглубокого сухого рва, из которого угрожающе торчали заострённые колья, они натянули поводья, принуждая разгоряченных лошадей остановиться. Хоть привратник и караульные давно заметили чужестранцев, последние всё равно протрубили в рог, оповещая о своём визите, как того требовал обычай. Небольшой отряд застыл в ожидании.
— Стой, кто идёт! Из каких земель вы прибыли, и что привело вас в столь поздний час к стенам чужих владений?
На зычный окрик привратника вперёд выступил всадник верхом на красивой белой лошади. Редкая, соловая масть скакуна явственно указывали на особое, высокое положение этого человека. Шлем почти скрывал его лицо, но по его гордой осанке, широким плечам и внушительной статной фигуре, по тому, как плотно обхватывали бока лошади его крепкие длинные ноги, нетрудно было предположить, что благородный воин ещё молод, здоров, полон сил и отваги. Когда всадник с высоко поднятой головой обратился к караульным на башне, его густой, низкий голос звучал властно и повелительно, раздаваясь далеко вокруг:
— Приветствую достопочтенных владельцев этого великолепного замка. Я — лорд Эгрегир Синсерион, старший сын лорда Гинтамитера Синсериона из замка Монтеканвалис в Восточных горах. — Молодой лорд говорил на общем языке, который был хорошо знаком большинству народов, населяющих Тристиквэ-Рэгнум. Люди благородного происхождения, как правило, владели им в совершенстве — однако едва уловимый, характерный акцент выдавал в говорящем жителя Восточных земель. Не терпящим пререканий тоном лорд продолжал свою речь:
— Со мной только мои ближайшие соратники и наши оруженосцы. Мы прибыли как друзья, а не как враги — у нас нет ни малейшей причины желать недоброго благородному лорду и обитателям его замка. Всевидящий свидетель — не злой умысел, а печальная необходимость, вызванная несчастливым стечением обстоятельств, вынудила нас невольно вторгнуться во владения вашего достопочтенного сеньора. А посему я уповаю на его великую милость и снисхождение к несчастным путникам, смиренно просящим временного пристанища под покровом стен этой древней цитадели. Прошу немедленно сообщить вашему лорду моё имя и выражение надежды на его великое милосердие. Не по своей воле оказались мы в этом бедственном положении, и нам приходится лишь надеяться, что старинный обычай гостеприимства в этих краях чтят также свято, как и в нашей родной земле на Востоке.
Несмотря на то, что молодой лорд старался говорить спокойно, соблюдая необходимый церемониал — что вызывало невольное уважение у слушающих, сквозящая в его голосе тревога выдавала желание попасть в замок как можно быстрее. Очевидно, у него имелась на то веская причина.
Возбужденные лошади нетерпеливо переступали с ноги на ногу, грызли удила, негромко ржали и фыркали. Несчастные животные умирали от жажды — так же, как и всадники, которые после многочасовой скачки бешеным аллюром едва держались в седле. Однако они старались не подавать виду и прилагали поистине нечеловеческие усилия, чтоб не терять хладнокровия перед теми, кто сейчас решал их судьбу. А точнее, судьбу одного конкретного человека, ради которого они — храбрые воины, отпрыски благородных семейств, прекрасно знающие этикет, — предприняли весьма рискованную попытку вторгнуться в чужие владения; в краю, где их никто не знал, даже не имея каких-либо рекомендаций или сопроводительных грамот. Воистину, это было почти безумие — но у них просто не было иного выбора, ибо это был их единственный шанс.
На верхнем уровне надворотной башни возникло какое-то движение. Послышались негромкие голоса переговаривающихся стражников и отрывистые приказы капитана. Казалось, прошла вечность, когда с вершины башни наконец понеслись звуки рога, — и уже почти совсем было отчаявшиеся люди услышали, как вращается лебёдка, с грохотом разматывая мощную железную цепь, соединяющую подвижную часть деревянного моста с подъёмными механизмами в здании над ним. У всех вырвался невольный вздох облегчения.
Отчего-то только сейчас лорд Эгрегир заметил трепещущий флаг на вершине главной замковой башни — он поднял голову вверх, пытаясь разглядеть рисунок на полотне, чему мешали резкие порывы ветра со стороны залива; остальные члены отряда невольно последовали его примеру. Внимательно присмотревшись, можно было различить ветку с цветком синей гортензии. Одним даже показалось, что изображённый на флаге цветок был сухим. И почему-то этот символ на родовом гербе владельцев неприступного замка вызвал у лорда Эгрегира какое-то мрачное предчувствие.