Глава 14 (2/2)

Ничего, он сделает всё, чтобы этого кутёнка сломали через колено. Что будет с

девкой, плевать. Но из своего сына он ещё воспитает человека, чего бы ему это

ни стоило.

Пока Зеленов ехал к гостинице, ярость утихла, словно пелена

кровавая с глаз упала, уступив место всепоглощающей, какой-то парализующей

усталости.

Как всё заебало. Как всё адски заебало. Стоит ли вообще

распыляться на блядский суд, тягомотину с опекой? Кому всё это надо?

Воробьёва права: её щенки Сергею не нужны. И сама она не

нужна — ни женой, ни в качестве объекта мести. Пусть катится к чёрту и делает,

что хочет. Ему просто всё надоело и он устал. От них, от жизни и себя самого.

Пора заканчивать.

Заселяясь в номер, он вежливо улыбался девочкам на рецепшене

— нечего пугать людей, их ждёт ещё мно-о-ого потрясений. Пока пускай щебечут

себе — не такой уж и неприятный фон.

Нужно просто подняться в номер, найти, где закрепить ремень,

а дальше мужчине будет уже всё равно. Обнаружат его довольно быстро, сообщат

Воробьёвой, установив имя супруги по паспорту, та спляшет на костях и сможет

дальше портить своих ублюдков.

Нужно просто найти крюк попрочнее, чем он сейчас и займётся.

Достаточно скоро Сергей отыскал подходящую лампу, подтащил

под неё тумбочку, сверху взгромоздил стул. Вытащив ремень из брюк, Зеленов влез

на сооружённую конструкцию и застыл.

На какой-то момент мужчиной овладело жгучее раскаяние. Это

ведь он, он всё проебал: детей, от которых бежал, потому что ему как всегда не

хватило сил; , жену, любимую незабудку, которую однажды не захотел выслушать;

мать, душевную болезнь которой пропустил; вторую мать, с которой просто из

страха почти разорвал отношения; лосика, бесценного лосика, которого потерял

давным-давно. Ему просто не хватило блядской смелости и сил.

Из пучины самоедства его выдернул некстати раздавшийся

телефонный звонок. Надо же, так и не вытащил мобильный из кармана брюк. А зря.

Если выпадет, обязательно разобьётся. А остался бы целым — у работников отеля

не было бы проблем с тем, чтобы связаться с Анфисой… В конце концов, в его

телефоне она всё ещё Незабудка.

Ладно, он послушает напоследок, что ему хотят сказать.

— Папа, папочка, — раздался в трубке перепуганный голос

дочери.

— Что, Полина?

— Пап, тут Эмилия с ножом. Мы в маминой комнате. Она с

замком. Она в дверь ломится.

— В смысле, ломится в дверь? — не понял Сергей.

— Пытается чем-то расковырять замок. И колотится, колотится…

Она на маму с ножом кидалась… Мы убежали, все трое! — в голосе Полины послышались

рыдания.

Сергей тяжело вздохнул. О Господи, даже повеситься не дадут

по-человечески.

— Сейчас приеду.

Домой он летел, нарушая все правила дорожного движения.

Только бы успеть… Только бы успеть… Успеть… Успеть… Может быть, мать удастся

отговорить, а если нет, то так… Что «так», Зеленову думать не хотелось.

Он взбежал на седьмой этаж ласточкой и обнаружил, что дверь

квартиры открыта. Ни за кем из его домочадцев никогда не водилось такой

невнимательности.

— Серёженька? — Эмилия вышла сыну навстречу с безумной

улыбкой и окровавленным ножом в руке.

Сердце Сергея упало к пяткам.

— М-мам? Что здесь случилось? — очень спокойно произнёс

мужчина.

— Сыночка, я отомстила. За тебя отомстила.

— Кому? — Зеленов всё ещё держал себя в руках.

— Фиске шалаве. Она скоро сдохнет. У неё в животе во-о-от

такая дыра, — женщина показала руками ширину. — Я постаралась. Очень, знаешь

ли, удачно попала. Правда, у тебя хорошая мама, сынок?

— Да, мамочка. А дети где?

— В комнате с ней. Они поплачут, конечно, немного, но я их

утешу. Я ведь очень люблю внуков, — голос Эмилии был непривычно высоким и

каким-то надтреснутым.

— Мамочка, а дай мне ножик, пожалуйста, — Сергей сделал

осторожный шаг по направлению к матери. — Он тебе больше не нужен. Ведь правда?

— Думаешь, не нужен?

— Ну ты же уже отомстила, мам?

— Да, — улыбка стала ещё безумнее, а взгляд забегал по

коридору.

— Значит, не нужен.

— Нет, сына, прости, я не могу отдать тебе ножик.

— Почему? — мужчина чувствовал, как сердце выпрыгивает из груди

— удерживать ровный тон становилось всё сложнее.

— А вдруг Фиска всё-таки выживет? Мне надо дождаться, пока

она сдохнет… Или добить… Да, ты знаешь, наверное, лучше добить. Ты бы,

Серёженька, детей увёл, а то они спасать её кинутся. А дети порезаться не

должны. Я здесь закончу, не переживай. И даже пол отмою.

Зеленов понял, что переговоры бессмысленны. Он стремительно

бросился вперёд и повалил мать на пол. Она зло вскрикнула и начала отбиваться.

Но Сергей, даже похудевший почти до измождённости и невероятно усталый, всё

равно был сильнее, хотя, к своему удивлению, и ненамного. Он не знал, что

Эмилии предавал энергии бурлящий в крови адреналин шизофреника в обострении.

В какой-то момент Зеленов понял: мать ему не удержать. Он

схватил Эмилию за волосы и сильно приложил головой о паркет. Женщина обмякла в

его руках, её глаза закатились — она потеряла сознание.

Тяжело отдуваясь, Сергей встал и побрёл в комнату жены.

Анфиса, не шевелясь, лежала на полу. Полина плакала, зажимая рану на животе

матери руками.

— Дышит? — хрипло выдохнул мужчина.

Денис, гладивший Воробьёву по голове, поднял на отца глаза.

— Па-а-ап… У тебя нож…

— Чего? Дети, я безоружен.

— У тебя нож в животе, — с ужасом повторил мальчик.

— Папочка… — прошептала Полина, едва шевеля непослушными

губами.

— Денис, Эмилия лежит в коридоре в отключке. Твоя задача —

её связать. Как можно крепче. Не только запястья, но и локти, лодыжки и колени,

— Сергей схватился за дверной косяк и медленно сполз по нему. — Потом вызови

скорую, три бригады, и ментов. Скажи, двое с ножевыми, одна — без сознания,

предположительно, шизофреничка в обострении, с травмой головы.

Денис схватил с тумбочки телефон матери.

— Куда, свяжи сначала, д-дебил! — прохрипел Сергей, уже

осознавая, что истекает кровью, и понимая: второй раз он безумную мать не

скрутит.

Проводив брата пустым взглядом, Полина посмотрела на

брошенный им телефон.

— Нет, держи руки, как держишь. До приезда врачей… — Зеленов

закашлялся, чувствуя, как лопаются на губах кровавые пузырьки.

— Папочка, не умирай, пожалуйста…

Сергей тихо истерически хохотнул.

— Не переживай… Теперь… Вы… С ней останетесь… Оба… Только б

выжила… Слышишь, Воробьёва… Должна выжить…

Но Анфиса не слышала, она была без сознания.

***

Скорая приехала на удивление быстро. Погрузили родителей,

разобрались с Эмилией, сказали, что отвезут Сергея и Анфису в Склиф.

На это Полина деревянно кивнула и пошла собираться. Они с

Денисом поедут следом.

Оказавшись в приёмном покое, дети обессиленно опустились на

стулья.

— Как думаешь, выживут? — голос Полины был до одури спокоен,

и если бы не его бесцветность, Денис заподозрил бы, что сестре всё равно.

— Не знаю, Полин, не знаю, — губы парня были искусаны в

кровь.

Денис придвинулся к сестре и обнял её. Полина тихо заплакала

в дрожащих руках брата. Щека Дениса тоже была мокрой.

— Им, наверное, кровь понадобится, — сквозь слёзы выдавила

девушка. — Я Яське позвоню.

— А я своих из секции могу попросить.

В распоряжении ребят был телефон Анфисы, которым они по

очереди и воспользовались.

На призыв откликнулись все: Яся, Диана, Ирина, парни, с

которыми Денис тренировался в бассейне. Отец Леры пообещал привести

сослуживцев.

— Нужно бабушке позвонить, — тихо пробормотал Денис,

утыкаясь сестре в волосы.

— Деня, я не могу… Как я ей скажу?

— Дай телефон.

Полина не представляла, откуда брат взял силы на короткий

тяжёлый разговор, даже скорее монолог.

Бабушка примчалась через час, а с ней — незнакомый высокий

рыжеволосый мужчина, бледный, с залёгшей меж бровей глубокой вертикальной

складкой. Видимо, их третий. Он обнимал бабушку огромными дрожащими руками.

— Вы Вася? — выдохнул Денис.

Полина ничего не смогла сказать. Вот он какой, значит, её

родной отец.

Мужчина судорожно кивнул и выдавил:

— Как они?

— В операционных, — переборов себя, односложно отозвалась

Полина.

Вася усадил мать в кресло для посетителей и рухнул рядом.

Большие зелёные глаза были сухими, но плечи отчаянно тряслись.

Полина не знала, сколько прошло времени, прежде чем к ним

наконец вышел врач, усталый и собранный. И девушка не понимала, как истолковать

выражение его лица.

— Мама? — дрожащим голосом спросил Денис.

— Выживет. Селезёнку, конечно, удалили, но без неё живут.

Диета только нужна будет, но об этом пока рано.

— А лосик… Серёжа? — Золотов испуганно посмотрел на доктора.

Тот виновато развёл руками:

— Простите, я не знаю… Им занимается другая бригада.

— Спасибо, — придушенно отозвалась бабушка.

— Ваша родственница пока в реанимации, но это нормально.

— Да, мы знаем, я… Детский хирург… — снова подала голос

Марина.

— Тогда больше пока ничего сказать не могу.

Семья синхронно кивнула и снова погрузилась в молчание.

Из тяжёлых мыслей их вырвал звонок Анфисиного телефона. Не

задумываясь, что делает, Полина приняла вызов:

— Да.

— Анфиса Владимировна! Ну где вы? У нас тут Соснов

буйствует! Требует вас! Нам же проект закрывать… — зачастил в трубке молодой

женский голос.

— Мама в реанимации с ножевым, — бесцветным голосом ответила

Полина.

— Г-г-де?

— Я думаю, вам нужно сказать Соснову, что он её не дождётся,

по крайней мере, сегодня.

— Куда увезли Анфису Владимировну? — голос в трубке будто в

секунду постарел.

— В Склиф.

— Я сейчас приеду, — отозвалась девушка и положила трубку.

Примерно через полчаса в приёмном покое показалась

взволнованная встрёпанная светловолосая девушка лет двадцати-двадцати трёх. Она

с растерянным видом оглядывалась по сторонам. Полина нашла в себе силы

подняться навстречу незнакомке:

— Наверное, вы маме звонили, да?

— Д-да, я Лана. Как она?

— В реанимации. Ей удалили селезёнку, но жить будет.

Лана рухнула на стул рядом с Денисом и облегчённо

разрыдалась.

— Вы… С мамой работаете? — уточнил парень.

Девушка, похоже, не услышала его вопроса.

— Всё будет хорошо, девочка, с Анфисой всё будет хорошо, —

Марина встала, подошла к Лане и присела перед ней на корточки.

— Пусть только выживет… Пожалуйста, пожалуйста, пусть

выживет…

— О, Денька, понятно, для кого наша мама настоящей мамой

была в эти четыре года, — вздохнула Полина.

Слова прозвучали не зло, а как-то… Обречённо.

— Два… Два года… — плечи Ланы сотряс новый приступ рыданий.

— Она действительно мне как мама…

— Ну, повезло, — пожала плечами Полина.

— Поль, ну зачем ты?

— Денька, я ведь не злюсь, просто констатирую.

Тяжёлый разговор подростков прервало появление доктора,

лечившего их отца.

— Как папа? — вскинулась Полина.

Мужчина тяжело вздохнул.

— Подключён к аппарату жизнеобеспечения.

— Там всё плохо? — голос Золотова звучал глухо и как-то

механически.

— Ну, мы его подлатали, сердце запускали два раза. Ему в

печень попали, сами понимаете, потерял очень много крови.

— Нужна кровь? — лаконично осведомился Вася.

— Ваша семья нам и так месячный запас обеспечила, —

улыбнулся врач одними уголками губ.

— Он выживет? — тихо спросил Денис.

— Ничего не могу обещать. Дважды остановку давал, но большой

вопрос, хочет ли твой папа жить. Потому что, пока не потерял сознание, как

заведённый повторял: «Не реанимируйте». Поэтому не знаю… Если пациент жить не

хочет, его не заставишь.

***

Анфиса пришла в сознание на следующий день. Подкупив

медсестру, Золотов добился того, чтобы детей пустили в реанимацию.

— Ма-а-ам, — выдохнула Полина.

— Мы так волновались… — хрипло подхватил Денис.

— Лосята… Как вы, лосята?

— Молчи-молчи, тебе нельзя говорить.

— Мы сами всё расскажем.

— Папу ведь тоже ранило? Это я помню ещё. Как он? — Анфиса

делала большие паузы между словами.

— Он в реанимации, как и ты. Пока в себя не приходил, —

пояснила Полина.

— Мам, с бабушкой пришёл Вася. Очень ждёт, когда вы

очнётесь. Мы все ждём, — Денис подавил подкатывающие к горлу слёзы.

— Васенька… — непослушными губами прошептала женщина.

— А ещё к тебе пришла девочка. Из издательства.

— Лана… Лосята, она как вы…

— Мы знаем, — слегка улыбнулся Денис.

— Вот что значит тихо родила в уголочке, — хихикнула Полина.

— Дочь, мне ржать больно…

— А ты не ржи, — отозвалась Полина.

— В руках себя держи, — дополнил Денис.

Дети склонились над матерью и по очереди поцеловали.

— Мам, нам совсем недолго можно тут. Поэтому мы пойдём.

— Мы тебя очень любим, — в унисон сказали двойняшки.

— И я вас, Лосята.

***

Открыв глаза, Сергей подумал, что, наверное, уже сдох. Но

адская боль, разрывающая брюшину, развеяла его надежды. Страшно хотелось пить.

Во рту пересохло как в пустыне, и он был готов убить за глоток воды.

Зеленов с трудом повернул голову и снова подумал, что

всё-таки сдох.

— Тебя здесь не может быть… — прохрипел Сергей, глядя на

мужчину, сидевшего у его кровати.

— Ну, я здесь, — Вася слегка пожал плечами. — И ты здесь,

лосик, ты здесь. Ты в себя пришёл…

— Не могу сказать, что я этому рад, — каждое слово давалось

с трудом. — Пить хочу. Васька, воды.

— Серёжка, тебе нельзя, — противореча своим словам, Золотов

взял с тумбочки небольшую бутылку минералки, слегка смочил белоснежный платок,

который достал из кармана, и провёл тканью по потрескавшимся губам любимого. —

Вот, лосик, это пока единственное, что можно сделать без вреда для тебя.

— Васька… Я жить не собираюсь, так что без разницы. Я просил

этих сук не реанимировать… Я ж их просил.

— Что ты такое говоришь? — по щекам Васи побежали слёзы.

— Я ж всё проебал… Детей, мать, Анфису проебал… Нашу

незабудку… Так нахрена мне жить, скажи, пожалуйста? Тебя тоже проебал.

— Лосичек, любимый лосичек, дети очень ждут тебя, и Анфиса

тебя ждёт, она очнулась. И мы с мамой… Пожалуйста, живи, лосик! Я для тебя всё,

что хочешь, сделаю.

— Лосик, да не стою я того. И жить очень устал.

Золотов заплакал ещё отчаяннее.

— Очень устал… — повторил Серёжа. — Поэтому глоточек воды

мне бы не повредил.

Вася понимал, о чём его просят, видел по глазам своего

лосика, что, даже если врачам и семье удастся вытащить его сейчас, он всё равно

с собой что-нибудь сделает, не останется с ними, как бы он, Вася, ни просил.

Золотов не знал, что настолько страшное случилось в жизни

бесценного лосика, но понимал — мужчины с ними уже нет. Лосик ушёл

давным-давно. Осталась оболочка, смертельно усталая оболочка.

— Послушай, Лосик. Позаботься о них. Завещание я написал.

Давно. Им просто нужна будет помощь… Научиться управлять бизнесом… Ты ведь их

не бросишь?

Вася помотал головой. На слова сил не осталось.

— И незабудка… Она не наркоманка. И она всё ещё тебя любит.

И я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, — прохрипел Золотов и поднёс к губам

любимого бутылку с водой, чтобы через несколько секунд от неё не осталось и

половины.

— Спасибо, лосик, — Серёжа улыбнулся и прикрыл глаза.

Раздался длинный протяжный писк кардиомонитора.