Глава 11 (1/2)

— Васю с тех пор мы не видели, — закончила Анфиса, затушив

очередную сигарету. — Поль, открой окошко, скоро здесь можно будет топор

вешать.

Полина не двинулась с места.

— Я открою, — Денис встал и подошёл к окну. — А что было

потом?

— Потом, лосята, родились вы. И через пару лет стало

понятно, что Денис — Серёжин, а Полинка — Васина.

— То есть я не удочерённая? — наконец, подключилась к

разговору Полина, которая никак не могла уложить услышанное в голове.

— Что? — шокировано переспросила Анфиса. — Ты думаешь, что

мы тебя удочерили?

— Нет, ну а что… Деня — копия отца с твоими глазами, а я — в

съебавшего молодца. Мы с Денькой даже документы на усыновление искали.

Почему-то не нашли. Я думала, в роддоме от меня отказались или мать умерла, а

вы по доброте душевной… По-тихому на себя оформили. Ну, знаешь, чтобы без

мороки с органами опеки. Может, на лапу дали, а может, акушеры тоже

сердобольными оказались и указали в своих отчётах, что, мол, двойню Воробьёва

родила.

— Боже, нет, солнышко, ты наша, — Анфиса поднялась с места и

осторожно обняла дочь со спины.

Поняв, что Полина не шарахнулась, женщина облегчённо

выдохнула.

— Я же говорил, ты родная, балда! — Денис накрыл руку сестры

ладонью. — А ты: «Удочерили, удочерили».

— День, история, конечно, охуительная, но так же не бывает.

— Бывает, я читал, — тихо произнёс парень. — То есть я не

совсем понимаю, как, но около десяти случаев на весь земной шар.

— Ма-а-ам? — Полина слегка повернула голову и требовательно

произнесла, — как так получилось?

— Кхм… Дети, вы не хотите этого знать.

— Нет уж, я лет с десяти думала, что приёмная, поэтому хочу.

— Господи, ну, вы сами спросили, — нервно хихикнула Анфиса.

— Как выразилась бабушка Марина, когда я надрывно вопрошала: «Ка-а-ак?»,

головастики добежали одновременно.

Денис уронил голову на стол, стараясь спрятать густо

покрасневшее лицо.

— Блять, мам, я не хотел этого знать, — простонал он.

— Прости, День, но для Полинки это важно. — И нет, малыш, ты

не в молодца, ты в бабушку, в бабушку Марину. Что, никогда её молодых фоток не

видела?

— Видела, думала, один типаж.

— Не-е-ет, не типаж, гены. Да и у нас с тобой довольно много

общего. Лицо-то у тебя бабушкино, а вот фигура моя, руки, пальцы, кисти, даже

форма стопы. Почерк один…

— А ещё вы двигаетесь одинаково, — вставил Денис.

— Да?

— Ага. Полинка, когда над чем-то зависает, точно так же

голову склоняет налево, как ты. Волосы на палец накручивает тоже, как ты. И

походка у вас одинаковая.

— Я могла это перенять, потому что мы тесно общались, — не

сдавалась Полина.

— Не, — помотал головой Денис, — я же ничего подобного не

позаимствовал. К тому же ты и с Дианой так-то тесно общалась, а от неё ничего

не взяла, а вот Яська, опять-таки, не переняла привычек нашей мамы.

— Всё это, конечно, котолампа, но никак не объясняет твоей

псевдо-зависимости, — Полина нахмурилась.

— А это, лосята, продолжение восхитительной истории. К маме

Марине мы с Серёжей пошли через две недели после нашего с Васей разговора.

— Вымаливать прощения у предателя? — голос Полины похолодел.

— Не вымаливать прощения. Помнишь про особенность Васи? Ну,

непонимание социальных протоколов и «жопу на поворотах»?

— Допустим.

— Мы с вашим папой до сих пор думаем, что Вася неправильно

сформулировал, а мы просто не дали ему времени, необходимого на обработку

информации. Всё происходящее он укладывал в голове медленнее, чем мы.

По-хорошему, я должна была сообщить мальчикам о беременности и отойти дня на

три — живот-то на нос не лез. Я этого не сделала. Мы поставили Васю в

экстренную, если хотите, ситуацию. Когда до нас дошло, мы пошли выяснять, что

всё-таки он имел в виду. Но опоздали. Оказалось, Вася уехал на север. Мы с

Серёжей остались вдвоём. И были… Почти счастливы.

— Ага, счастливы, — пробормотал Денис.

— Ну да, ну да, — подхватила Полина. — Только в любой

ситуации: «Жаль, Васеньки нет…», «Васенька бы порадовался», «А что бы сказал

Васенька?»

От удивления Анфиса даже выпустила дочь из объятий.

— Но мы же никогда не обсуждали медвежонка при вас!

— Обсуждать не обсуждали, но нет-нет, да прорывалось.

Достаточно, чтобы мы с Денисом спрашивали у Димы, кто такой Вася.

— А Димка что?

— Отвечал, что Вася — ваш старый друг, который потерялся

много лет назад.

— Тактичный братик, — в голосе Анфисы послышалась нежность.

— Ну да, мы были почти счастливы, почти, потому что Васи не хватало. Но вас мы

очень любили и любим.

— Да если бы не мы, вы бы вообще не расстались, — горько

фыркнул Денис.

— Лосёночек, вы с Полинкой не имеете к нашему слому никакого

отношения. Детей мы всегда хотели, все трое, — женщина наклонилась к сыну и

поцеловала его в макушку. — То, что произошло, — результат нашего долбоебизма.

— И когда же случился второй виток пиздеца? — мрачно

уточнила Полина.

— Наверное, после смерти вашего дедушки. Мы все его уход

очень тяжело переживали. Эмилия замкнулась, превратилась в тень себя самой,

мама погоревала какое-то время, но довольно быстро взяла себя в руки: её работа

вытащила, думаю. А мы с Серёжкой по своей привычке прятать эмоции ушли каждый в

свою скорлупку и начали отдаляться друг от друга. Потом заболела Зинаида, мне

пришлось уйти с работы и стать сиделкой.

-Но вы же могли нанять ей сиделку, — практично заметил

Денис. — Я никогда не понимал, почему ты лично с ней возишься при ваших

дерьмовых отношениях, которых даже мы, будучи мелкими, не заметить не могли.

— Всё сложно, Денька. Отношения у нас действительно были

отвратными. Но когда её онкология обострилась, она очень настаивала на том,

чтобы ухаживала за ней именно я. Мы пробовали нанимать сиделок, но своими

придирками и истериками Зинаида их выживала. Так что выхода у меня особо и не

было.

— Именно тогда Сергей начал бежать из дому, — Полина

скривилась.

— Да, малыш, именно тогда. В один из его отъездов Эмилия

однажды вечером пришла ко мне в комнату с угрозами: я, мол, теперь за всё тебе

отомщу: за то, что Полина Серёже неродная, за Барсюшу…

— В каком смысле, за Барсюшу? Дед-то тут при чём? — Денис в

недоумении нахмурился.

— Я и сама удивилась, да что там, настолько охуела, что думала,

будто мне мерещится. Меня ведь Эмилия довольно легко приняла — пофыркала,

конечно, немного, зная мою наследственность, но сначала мама как-то

перенаправила её эмоции, а потом мы с вашей бабушкой даже поладили. Думала, не

может же она столько лет притворяться. Но угрозу запомнила, хотя и не понимала,

как распорядиться информацией.

— А что потом?

— Потом Серёжа вернулся, и случился первый приход, который

ты, Поль, и ёжик видели. После, как вы помните, Эмилия скорбно поведала вам,

что, мол, мамка-то ваша сторчалась.

Несмотря на сложность ситуации, двойняшки прыснули, уловив

отсылку к «Масяне»

— Когда я отошла от трипа, Эмилия выдвинула мне ультиматум,

мол, сидишь тише воды ниже травы, притворяешься законченной наркошей, а дети

твои растут, тебя презирая, и ты будешь это видеть. Попытаешься сказать Серёже,

Марине или ещё кому-то — тебя в психушку засуну, а Полину на наркоту подсажу.

— Не-е-ет, — удивлённо выдохнула Полина, никогда не видевшая

от бабушки никакого зла — бурные реакции на мелочи — не в счёт.

— Боюсь, что да, лосята. Я не знаю, как вам это доказать, но

да. И главное — я не знаю, почему Эмилия так со мной поступила.

— А твой второй глюкомультик, который я опять пропустил? —

уточнил Денис, открывая новую пачку сигарет.

— А второй случился, потому что я попыталась рассказать

Серёже, год смелости набиралась. Воспользовавшись тем, что Эмилии нет дома,

пришла к нему в кабинет и осторожно начала: «Ёжик, меня шантажируют». А у

наркоманов довольно часто развивается мания преследования, поэтому ваш папа мне

не поверил. Зато Эмилии, которая вернулась, потому что забыла блядский шарфик,

рассказал, что я к нему с наркотическими бреднями подкатывала.

— Предатель — он предатель и есть.

— Нет, Полинка, — Анфиса, всё ещё стоявшая позади детей,

успокаивающе сжала плечо дочери. — Ему было больно, я ведь всегда говорила, что

не попробую наркотики ни-ко-гда, а тут… Такая, блять, подстава!

— И после этого она тебя отравила?

— Ага. Но теперь угрозы порадикальнее посыпались. На сей раз

мне пообещали в случае непослушания устроить передоз с летальным исходом. И я

испугалась. Может быть, мне нужно было ещё раз попытаться поговорить с Серёжей,

но я… Ужасно испугалась. Решила, что дождусь вашего совершеннолетия — тогда и

выйду из подполья. Мы бы смогли сбежать вместе, и на меня не повесили бы

похищение, недееспособность, которая лишила бы меня родительских прав, или ещё

что-нибудь. Но, увидев Полинкино письмо, я поняла, что молчать больше не могу,

нельзя молчать. И Эмилия так удачно уехала.

— Как ты вообще оказалась на Фикбуке?

— Не поверишь, Полин, почти случайно. Листала Пикабу, нашла

там подборку сериалов, которые стоит посмотреть, среди них была Овсянка. Я ею

заинтересовалась и проглотила первый сезон залпом. А где-то к четвёртому мне

перестало нравиться то, что там происходит, потому что будь Эмс мужиком — они

бы наклепали с десяток детей уже к концу первого сезона. Короче, я пошла по

фанфикам, сначала — по чужим, а потом и свои начала переводить-пописывать. А

тут и ты подъехала с просьбой оценить первые главы Писем. Потом на Яськин

профиль, как ты помнишь, с твоей подачи пришла… в общем, как-то так.

— Ты всегда знала, что мы — это мы?

— Нет, конечно. Собственно, я вас раскрыла, когда вы мои

обзоры на сериал в аудиоформат перевели: уж голос-то твой где угодно узнаю.

— Пять месяцев назад?! — вскинулась Полина.

— Ну… Да?

— И ты молчала.

— Молчала, потому что… Знаешь, я хоть так, через Незабудку,

могла с тобой общаться, и, возможно, чем-то помочь. Собственно, я и не

планировала выходить из подполья в этом смысле, поскольку понимаю, как

неприятно обнаружить родителя за ником интернет-собеседника. В своё оправдание

могу сказать, что заинтересованность в общении с тобой и Яськой у меня

появилась ещё до того как всё раскрылось. Прости, Полинка.

Девушка закусила губу и на какое-то время замолчала.

— Ну, ты знаешь, — медленно произнесла Полина, подбирая

слова, — действительно было бы странно, если бы через несколько месяцев тёплого

общения Незабудка слилась без объяснения причин.

— Вот и я так же подумала.

— К тому же у нас с тобой и Дианой с наших лет двенадцати не

было дистанции, связанной с: «О боже, я твой родитель, поэтому не обсуждай со

мной этот тупой клип, лесбиянок или песни с матами». Поэтому… Ну ок, ты

Незабудка, плюс один к точкам соприкосновения.

Анфиса просияла.

— Только знаешь, ты бы Яське тоже сказала, а то неловко

получилось.

— А разве ты меня не рассекретишь, как только договорим? —

улыбнулась женщина.

— Ну, могу и я.

— Ты лопнешь, если не расскажешь ей эту восхитительную историю.

— Мам, дело же не в том, лопну я или нет, — Полина

посерьёзнела. — Ясе тоже больно, как бабушке, Диме, Диане… Она, кстати,

пытается на ремиссию вырулить.

— Я догадалась, что речь о ней, — тяжело вздохнула Анфиса. —

Блин, если бы не эта ловушка Эмилии, я бы Дианку, может, и вытащила, — в глазах

Воробьёвой отразилась боль. — Но как я

могла заявиться к ним домой, где Яська, пребывающая в полной уверенности, что я

давно и плотно на чём-то сижу?

— Мы с Ясей не считаем, что ты бы её вытащила. И никто бы не

вытащил, если она сама не хотела. Смерть матери, исчезновение её отца, Данил,

прости Господи.

— А почему «Прости Господи»? Кто-нибудь будет кофе?

— Не-е-ет! — хором воскликнули подростки, прекрасно зная,

что мама может всё… Ну, почти, кофе не может — вместо него всегда получается

стрихнин.

— А зря, — пожала плечами Анфиса. — Я думала Полинку

припахать.

— Обойдусь чаем, но если ты хотела кофе, могла просто попросить,

— Полина встала и подошла к плите.

— Спасибо.

— Я тоже буду чай, Полин. Сам нам и сделаю.

— А «Прости Господи» он, потому что съебал при не очень

хороших обстоятельствах. Толкнул Ясю, она упала, Диана его и выгнала.

— Подожди-подожди, как Ясю толкнул? Я бы в жизни не

подумала, что Даня может поднять на неё руку. Они же ещё до рождения Кирюхи

были не разлей вода.

— Под градусом человек на что только не способен, — Полина

отмерила необходимое количество кофейных зёрен.

— Я, блять, им говорила. И Серёжа говорил, — вздохнула

Анфиса.

— В любом случае Смирнова в их жизни нет уже три года. Он

свалил и не появлялся. Ди, конечно, сама его выгнала, но начала страдать по

этому поводу. Самозабвенно, я бы сказала, страдать. А на Яську три четверти

забот обо всём и легло: о себе, Кирилле, домашних делах.

— Ладно, разберёмся.

— Так не с чем разбираться. Ди пытается завязать, Яська не

позволяет помочь ей с операцией для Кирилла. Ты же в курсе про операцию?

— Ага. Слушай, может, если Яська узнает, что Незабудка — это

я, она перестанет артачиться и вместе мы найдём деньги?

— Не-а, — Полина протянула матери чашку с кофе. — Она

отказалась и от моей помощи и от… — девушка замялась, не зная, как произнести

«маминой».

— От помощи вашей общей мамы, — помогла Анфиса.

— Ну да, и от маминой. Осуждаешь?

— Боже, конечно, нет. Искать поддержки и тепла у кого-то

взрослого — это нормально. И я очень рада, что в такой сложный период ты не

осталась одна. И, наверное, ни я, ни Диана не имеем права вас осуждать. И единственное,

о чём жалею, так это о том, что эти четыре года не могла быть вам с Денисом

хорошей матерью.

— А меня всё устраивает, — буркнул Денис, демонстративно

отвернувшись от сестры.

— А Денис вот осуждает, — констатировала Полина, отпивая из

собственной кружки.

— Интересно, блять, почему?! — Денис начал закипать.

— Вот и поясни, — холодно предложила Полина.

— Серьёзно, твою мать?!

— Абсолютно.

— Ну охуеть теперь! То есть ты просто сменила мать, предала

нашу маму и ведёшь себя так, как будто ничего не случилось!

— Лосёночек, Полинка меня не предавала.

— Предала.

— Ну, справедливости ради, сначала наша мама бросила нас. А

сироты, знаешь ли, от обязательств свободны, — шок от всего услышанного прошёл,

и Полина почувствовала, как её захлёстывает обида — на брата, родителей,

Эмилию, чёртово упущенное время.

Услышав холодные и злые слова дочери, Анфиса побледнела как

от удара и рвано выдохнула.

— Полинка права, День, — ровно произнесла женщина, глядя

перед собой.

— Не-е-ет! Она просто… Она просто злобная эгоистка! Ты была

вынуждена скрываться! Тебя в любой момент могли травануть, запихнуть в

диспансер — что угодно сделать.

— Но тем не менее, сейчас ей ничего не помешало всё нам

рассказать, — ехидно ввернула Полина.

— Полин, я открылась раньше времени по трём причинам. Первая

— отъезд Эмилии. Вторая — твоё сообщение. Третья — мой стабильный доход

руководителя издательства. Теоретически он позволит нам сбежать, если ситуация

обострится.

— Я считаю, что нам просто нужно дождаться нашего

совершеннолетия, а уже потом что-то решать, — устало вздохнула Полина.

— А, то есть мы просто спустим на тормозах твоё

предательство? — Денису, видимо, хотелось ударить сестру посильнее.

— Ты можешь мне ничего не спускать — я не нуждаюсь в твоём

прощении. Если тебе достаточно фразы «Я четыре года притворялась, но теперь

снова готова стать вашей мамой», дело твоё. Но у меня, даже несмотря на эту

охренительную историю, четыре года не было матери, ну, кроме мамы Иры.

— Мама сломалась, подавайте Полинке новую! — зло выплюнул

брат девушки.

— А хоть бы и так. Да, мне было четырнадцать, и мне нужна

была мать. А тебе хватило иллюзии. Suum cuique, — за всю тираду Полина ни разу

не повысила голоса.

— День, Полинка не была обязана ждать, когда я выйду из

подполья, не говоря уже о том, что она, моими собственными стараниями, считала

меня наркоманкой, — Анфиса опустила глаза в чашку.

— По-моему, ей просто пофигу, что один родитель, что другой.

А если мама Ира в каком-то аспекте перестанет соответствовать твоим ожиданиям,

и от неё отмахнёшься?

— Не соответствовать ожиданиям, милый братец, это внезапно

перекрасить волосы в розовый и забить рукав. А на четыре года оставить детей