Часть 19 (1/2)

Непорочность прямодушных будет руководить их,</p>

а лукавство коварных погубит их.</p>

</p>

Притчи Соломона 11:3.</p>

Первое, что слышит Аннабель, стоит ей только ступить на землю Иполариса, ― это испуганные женские крики, плач детей и команды военных, что отдаются холодными, не терпящими возражения голосами. Она подходит к самому краю скалистого возвышения, с вершины которого взору открывается практически весь город, что сейчас медленно, но верно тонет в пучине безумия и хаоса. Аннабель видит толпы людей, бросающих свои машины и пытающихся покинуть город, но дорогу им перекрывает взвод военных, что несокрушимой стеной стоят на въезде. У каждого из них через плечо перекинут автомат, и самое ужасное то, что дуло его направлено на безоружных мужчин и женщин, готовых, кажется, голыми руками прорывать себе путь на свободу. Чуть приглядевшись, Аннабель замечает почти у каждого человека из толпы кровоподтёки на лице, воспалённые глаза и неестественную бледность кожи. У пожилого джентльмена, стоящего ближе всех к военным, на руках виднеются кровавые свежие язвы, что уродливым узором расползаются на коже. Мужчина что-то яростно выкрикивает в лицо военнослужащим, но прерывается на середине фразы, сгибаясь в приступе сильного кашля. В ответ на это командир взвода что-то объявляет в рупор, а вслед раздаётся оглушительная автоматная очередь, выкашивающая первые ряды толпы.

― Нет! ― срывается отчаянный воль с губ Аннабель, и она тут же рвётся вперёд, но внезапно ощущает сильные руки на своей талии, что удерживают её от падения с обрыва, прижимая к груди.

Ноэ.

― Держу тебя, ― горячее дыхание опаляет щёку. Маг лбом утыкается в плечо Аннабель, неосознанно усиливая хватку на её талии, пальцами впиваясь в кожу так сильно, что можно не сомневаться в синяках, что появятся потом. ― Отойди от края, ну же.

Аннабель, словно в забытье, делает несколько шагов назад, но оступается, падая на колени, утягивая за собой и Ноэ. Она тянется ладонями к лицу, чувствуя влагу на кончиках пальцев. А внутри вдруг становится так невообразимо пусто и горько. Перед мысленным взором всё ещё стоят измученные лица людей, что попали под воздействие силы Всадника, а в ушах до сих пор стоит грохот автоматной очереди, выпущенной без раздумий и сожалений в безоружных детей и женщин, что просто пытались спасти свои жизни. И Аннабель чувствует, как начинает задыхаться, ведь все эти жертвы ― дело рук не Тёмных, не Всадника, а именно людей. И от этой мысли мир вокруг начинает терять привычные очертания, краски, чёткость, подёргиваясь серой дымкой, словно ты в шаге от того, чтобы потерять сознание. И только крепкие объятия Ноэ и его голос не дают ей окончательно рухнуть в бездну тьмы и холода.

― И прошу заметить, погибли они из-за тех, кто был призван обеспечивать их защиту. Иронично, правда? ― раздаётся насмешливый мужской голос, и Аннабель с Ноэ, словно по команде, поднимаются на ноги. Она тут же обнажает меч, становясь в боевую позицию и ощущая, как всё тело пронизывает дрожь ужаса, когда понимает, кто именно стоит перед ними.

В отличии от Войны, явившегося в своём истинном обличье, второй Всадник принял облик человеческий, но невооружённым взглядом всё равно видна его истинная сущность. Серые, почти бесцветные глаза с болезненными тёмными кругами, тонкие губы, изогнутые в хищной, издевательски-ехидной улыбке, впалые щёки, что бывают у людей, переживших тяжёлую болезнь, и заострённые скулы, о которые при желании легко можно порезаться. Он одним ловким движением откидывает смоляные пряди волос, кажущиеся настолько спутанными, что создаётся впечатление, будто расчёска не касалась их долгие годы. Но, даже несмотря на довольно хрупкое телосложение и болезненную внешность, в каждом его жесте и слове читается древняя могущественная сила, ужасающая своей жестокостью и сокрушительной мощью. Аннабель помнит схватку с Войной, и если его магия скорее похожа на опаляющие языки пламени, то в случае с Чумой это ледяная тьма, проникающая под кожу, ядовитыми лозами сердце опутывающая, разрывающая внутренности, оставляя от них кровавые ошмётки.

― Неплохой костюмчик, ― Ноэ кивком головы указывает на выбранную Всадником внешность, на что тот польщённо проводит ладонью по волосам.

― Не каждый же день выпадает возможность спуститься в мир людей, ― голос Чумы безумно трудно описать лишь несколькими словами, потому что он кажется равнодушным и абсолютно ничего не выражающим, но в то же время глубоким и таящим в себе столько силы и эмоций, что трудно даже вообразить. ― Я знал, что ты оценишь, маг. Тебе, как никому другому, известно, каково это ― прятаться за нужными масками.

Ноэ ничего не отвечает, но на губах его расцветает убийственно-спокойная улыбка, которая в прошлом ознаменовывала начало кровавой бойни. Демон не отступает, не приближается, но цепким взглядом прослеживает каждое движение противника, уже сейчас мысленно прикидывая исход их поединка, просчитывая собственные шаги и предугадывая действия врага. Он кончики пальцев потирает друг о друга, словно пытается сдержать бушующую внутри энергию.

Чума подходит к обрыву, скучающим взглядом окидывая расположенный внизу город, и в глазах его на секунду мелькает нечто, похожее на удовлетворение и гордость. Он словно мастер, что никак не может нарадоваться результатом своих трудов. Всадник смотрит на окровавленные тела людей, и если для Аннабель это проявление жестокости и хаоса, то для него ― части мозаики, что вместе составляют потрясающую композицию, славящую его силу и могущество.

― Бедные, ― произносит он, неприятно растягивая гласные. ― Обязательно помолюсь за них, ― Всадник оборачивается к Ноэ и Аннабель, и в глазах, что до этого казались мёртвыми, появляется неугасающее пламя, напоминающее пожары Преисподней. В них читается открытый вызов Богу и Небесам, словно он предлагает взглянуть на рабов Его и на то, что с ними происходит по причине Его равнодушия. И, возможно, похожий взгляд был у Люцифера прежде, чем его свергли с Небес.

― Любуешься делом рук своих? ― яростно выплёвывает Аннабель, и Ноэ рядом с ней заметно напрягается.

― Моих? ― картинно удивляется Всадник, обращая всё своё внимание на Аннабель. ― Разве я их убил? Нет, они пали от рук своих же защитников. Видите? Мне даже делать ничего не надо, ибо человечество в итоге уничтожит само себя без посторонней помощи. Нам лишь остаётся занять места в первом ряду и наслаждаться поистине потрясающим зрелищем.

― Слишком много пафоса в твоих словах, а кроме него и нет ничего, ― внезапно произносит Ноэ, выступая вперёд, чтобы Аннабель оказалась за его спиной. ― Говоришь так, словно способен вершить чужие судьбы, но на самом деле ты ― раб, находящийся на поводке. Ошейник не жмёт?

И после слов Ноэ кажется, что всё вокруг замерло. Аннабель устало прикрывает глаза, едва сдерживаясь от того, чтобы не сбросить мага с этого самого обрыва, ибо Всадник ― определённо не тот, с кем стоит упражняться в сарказме. Она поднимает голову и замирает, когда замечает, как с лица Чумы медленно пропадает выражение наигранной весёлости и беззаботности, сменяясь холодной яростью и расчётливой жестокостью. Во взгляде его видны отголоски той самой тёмной бездны, в которой он был заточен все эти века, копя свою злость, взращивая и лелея желание крови и смерти, подпитывая его мыслями о том, что совсем скоро он будет на свободе.

Но главное то, что за неутихающим гневом скрываются задетые гордость и самолюбие, потому что Ноэ прав, потому что специально или же случайно надавил на самое больное. Ведь Всадники ― существа очень могущественные и древние, чей возраст равен, а, быть может, и превосходит возраст Творца. И их призывает даже не чистокровный Тёмный, а тот, кто раньше был обычным человеком. И использует он при этом такое мерзкое заклинание, которое связывало бы Всадников, лишая их собственной воли, заставляя исполнять лишь намеченную цель, что поставлена Мастером. Они ― ничто иное, кроме как орудие в чужих руках. От былого величия теперь действительно остались лишь разговоры. И Чума это понимает, как никто другой.

― Храбрая мошка, ― произносит он внезапно грубым, почти рычащим голосом, и Аннабель чувствует, как страх начинает проникать в сердце, лишая возможности думать, ведь если Ноэ и Всадник схлестнутся в поединке, Локид навряд ли выйдет победителем. ― Но храбрость ― синоним слова «глупость».

Всадник подходит ближе к Ноэ, и Аннабель внезапно понимает, что маг начал морально давить на своего противника, чтобы отвлечь от неё внимание Чумы, вывести на эмоции, заставить сделать первый шаг, что станет для него ошибочным. И пошёл он на это, прекрасно осознавая, что все исходы их встречи с Всадником заканчиваются поединком, и раз так, то решить нужно лишь одно ― как именно удержать ведущую позицию в этой схватке. Аннабель бросает взволнованный взгляд в сторону Ноэ, понимая, что даже его сил может оказаться недостаточно, чтобы победить столь серьёзного врага.

Стараясь двигаться как можно незаметнее, Аннабель прикасается к левому боку, там, где выжжена древняя руна, что является символом принесённой на крови клятвы верности Владу. Она помнит, как давно её Король подробно и доходчиво объяснил принцип работы заклинания. Его особенность заключается в том, что действует оно в обе стороны. И это означает, что, помимо очевидного обещания Аннабель служить, оберегать и при необходимости отдать жизнь, и Король обязуется защищать ту, кто принесла ему клятву. Поэтому она прикрывает глаза и мысленно старается дотянуться к Владу через прочные нити их связи. Она вспоминает то, как они вместе с ним тренировались передавать друг другу картинки того, что оба видят вокруг себя. Это то, что более-менее получается у Аннабель, ведь возможное телепатическое общение оказалось слишком сложным и энергозатратным. Вот и сейчас она изо всех сил пытается настроиться, концентрируясь на том, что видит, стараясь, чтобы изображение было как можно более чётким.

Ноэ же рядом с ней очень быстро утрачивает беззаботный настрой, словно внезапно решает скинуть маску бравады, понимая, что тянуть с разговорами дальше и откладывать неизбежное нет никакого смысла. Демон чуть ведёт запястьем, и привычный строгий костюм сменяется лёгкой магической бронёй, что облегает тело, полностью защищая, но не стесняя движений, а с плеч волной спускается чёрно-золотой плащ. С острых когтей срываются изумрудные огоньки, и воздух вокруг становится плотным, жарким, душным. Голос Ноэ непривычно жёсткий и серьёзный, когда он снова обращается к Всаднику.

― Ты ведь понимаешь, что дальше этого обрыва я тебя не пропущу?

Тот лишь слабо улыбается, коротко кивая самому себе, словно признавая, что, да, другого выбора у них просто нет. Он взмахивает ладонью, и в руке его тут же появляется боевой меч с массивной рукоятью.

― Посмотрим, как у тебя это получится.

И когда Всадник наносит первый удар, мир содрогается.

***</p>

Звенящая тишина прерывается лишь глухим ударом капель дождя о карниз крыши гостиницы, завыванием усиливающегося с каждой минутой ветра и скрежетом ветвей, что царапают стёкла. Лайя смотрит на Влада, словно до сих пор пытается осознать смысл сказанного. Четвёртая печать? Уже взломана? Неужели так быстро? Как? Как им успеть, если стоит сделать два шага вперёд, как противник совершает пять, оставляя их далеко позади. Она прикусывает щёку изнутри, словно пытается сдержать рвущееся из груди отчаяние. Они ведь даже толком не знают, где находится меч, у кого его искать и поможет ли он вообще. Не окажется ли это очередной подделкой, что хранится в соборе сейчас? Слишком много вопросов, а времени так мало. Где-то вдалеке раздаётся оглушительный удар грома, словно Небеса гневаются из-за того, что происходит на Земле, оплакивая невинные души, продолжающие страдать. Ведь Лайя помнит, что произошло с Арефу, когда туда пришёл Война. Значит, и в этот раз без жертв не обойдётся, и лишь мысль об этом сердце от боли и тревоги сжиматься заставляет. Глухое бессилие окутывает с головой, и Лайя замечает его отголоски в глазах Влада и Габриэля.

― Наверное, нам нужно вернуться, ― хриплым от долгого молчания голосом произносит Лайя. ― Скорее всего, людям, что оказались рядом с местом призыва, необходима помощь, защита. Может ведь повториться ситуация с Арефу.

― Нет, мы останемся здесь, ― обрывает её Влад, и, несмотря на сталь, ощущающуюся в его голосе, видно, что ему тяжело даётся выбор. ― Мы слишком долго искали меч, слишком много времени потратили на его поиски и сейчас, находясь всего в нескольких шагах от цели, не можем просто повернуть обратно и уйти.

― Тем более, учитывая то, сколько времени уже прошло, я боюсь, что и помогать там уже некому, ― непривычно тихим голосом заканчивает Габриэль, озвучивая то, что не решился произнести Влад, ибо когда говоришь что-то тревожащее вслух, страхи внезапно обретают материальное воплощение.

Лайя сжимает пальцами переносицу, прикрывая глаза, понимая, что как бы она ни противилась, Влад и Габриэль правы. Если вернутся сейчас, то потеряют ещё больше времени. Важно отбросить чувства, сомнения и сожаления, что сейчас абсолютно ничем помочь не могут, лишь, наоборот, отвлекают от того, что необходимо сделать. Лайя поворачивается к стене, увешанной фотографиями и их заметками с расшифровкой загадки. Да, для скорби и слёз у них ещё будет время. Сейчас же они могут постараться сделать всё, чтобы те жертвы не были напрасны и чтобы не появились вести о новых.

Внезапный звон разбившегося стекла заставляет Лайю ощутимо вздрогнуть. Она оборачивается, с возрастающей тревогой наблюдая за тем, как Влад вдруг сгибается пополам от боли. Они с Габриэлем, не думая ни секунды, бросаются к нему, подхватывая и уберегая от болезненного падения. Влад лбом утыкается в плечо Габриэля, ладонью обхватывая запястье Лайи, словно только так у него получится остаться в сознании, не поддаться тьме, заволакивающей сознание.

― Церковь Лас-Лахас, ― тяжело выдыхает Влад сквозь стиснутые зубы, и Габриэль чуть хмурится, словно не до конца понимает, о чём он говорит. ― Там Аннабель. Опасность, ― отрывистые, поначалу не совсем связные слова понемногу складываются в целую картину, и Лайя с Габриэлем обмениваются одинаково встревоженными взглядами.

― Место призыва Всадника? Боже, а вдруг Ноэ тоже там? ― и мысль об этом словно обухом бьёт по голове. Влад вскидывает голову, и в глазах его полыхает настоящий страх, ведь события повторяют тот же самый сценарий, развернувшийся после призыва Войны.

Габриэль, всё это время не проронивший ни слова, сильнее сжимает плечо Влада, чуть отстраняясь, прося обратить на себя внимание.

― Я отправлюсь туда.

Лайя не сдерживается и ладонью ударяет его по плечу, тут же разводя руки в стороны, словно пытаясь выплеснуть собственное возмущение, задавая немой вопрос: «Какого чёрта?». Влад ничего не произносит, но по тому, как он чуть ближе, будто не задумываясь, уже на подсознательном уровне прижимает к себе друга, можно понять, что отпускать его так просто он тоже не намерен.

― Аннабель не выстоит против Всадника, ― начинает он преувеличенно спокойным голосом, пытаясь объяснить. ― Ноэ силён, но на стороне Всадника возраст, опыт и жажда хаоса, что сдерживалась на протяжении тысячелетий. Я бы мог помочь ему, нашей силы будет достаточно, чтобы дать достойный отпор.

― С чего так уверен в этом? ― спрашивает Лайя, немного проглатывая гласные, что бывает, когда она слишком волнуется или боится чего-то. ― Сам же недавно говорил, что не до конца обрёл контроль над своими силами.

― Другого выхода нет, ― твёрдо отвечает он, и на секунду в глазах его загорается золотое пламя.

Лайя обращает беспомощный и отчаянный взгляд к Владу, но тот лишь слегка качает головой, словно говоря, что переубедить не получится. Он поворачивается к Габриэлю, и в глазах его лишь тепло, сила и какая-то затаённая печаль. Никто из них ничего не произносит, но Лайя понимает, что им и не нужны слова, давно достаточно лишь взгляда, малейшего жеста, короткого кивка головой. В голове тут же проносятся картины далёкого прошлого, когда так же перед началом очередного сражения они проводили последние минуты вместе, молча прося друг друга лишь об одном: вернуться. И та тонкая, но оттого не менее прочная нить, что связывала их души воедино, словно становилась ещё сильнее. Габриэль подносит ладонь к сердцу, словно даёт негласную клятву, что сделает всё, чтобы они очень скоро снова увиделись. Ведь это единственное, что всегда вело его вперёд в сражениях, ― возможность увидеть любимых людей снова.

Влад достаёт из кармана небольшое устройство, которое ему передал Ноэ, и мысленно невольно усмехается дальновидности мага, словно тот заранее знал, как всё обернётся.

― Представь отчётливо то место, куда тебе нужно попасть, и разбей, ― с этими словами Влад протягивает Габриэлю магический объект, который тот с опаской, но принимает. Он с секунду вертит его в руке, осматривая со всех сторон, но тут же кивает самому себе.

Габриэль поднимается на ноги, становясь в центр комнаты. Он бросает взгляд, полный сожаления, в сторону Лайи, но та лишь кивает, словно говоря, что всё в порядке, что понимает. В первую очередь они оба с Владом ― воины, и к этой мысли в прошлом ей пришлось очень долго привыкать. Габриэль глаза прикрывает, рисуя в сознании величественные стены древнего храма и скалистые горы, которыми он окружён. Слышится глухой треск, и когда изумрудные всполохи окутывают фигуру Габриэля, Лайя еле сдерживается, чтобы не последовать за ним.

***</p>

В первые минуты их схватки Ноэ понимает сразу, что выстоять против Всадника в ближнем бою будет гораздо сложнее, чем можно было бы предположить изначально. Он отбивает первый удар, создав магический клинок, и энергетические всполохи, что вспыхивают при столкновении, выжигают землю вокруг, оставляя после себя лишь мёртвый пепел. Всадник даже не пытается прибегнуть к магии, нанося серию ударов мечом, и Ноэ от напряжения стискивает зубы, с лёгкой тревогой понимая, что несколько раз он с трудом успевает отбить новый выпад. Всадник делает изящное, но сильное движение запястьем, разрушая магический меч, но Локид тут же выставляет щит, и Чума болезненно шипит, когда сила рун оставляет кровавые ожоги на коже, которые, впрочем, тут же заживают.

Они снова сходятся в ближней схватке, и в какой-то момент Ноэ не успевает уклониться, чуть замешкавшись, что становится непростительной ошибкой, которой Всадник умело пользуется, делая быструю подсечку, занося меч над противников, желая если не убить, то серьёзно ранить. Но сталь лезвия с оглушительным звоном сталкивается с чужим мечом, и Всадник яростно рычит, когда встречается с взглядом золотых глаз Аннабель, в которых холодный гнев с решимостью сплетаются. Она всем корпусом вперёд подаётся, удар мечом нанося, вкладывая в него всю свою силу, откидывая противника на несколько метров назад. Аннабель тянется за спину, доставая второй меч, удобно перехватывая его, и в слабом свете солнечных лучей на лезвие проступает сетка рун, что добавляют больше прочности и сбалансированности оружию. Чума лишь слегка усмехается, делая шаг вперёд.

Аннабель не тешит себя надеждами, что у неё получится противостоять Всаднику, она не настолько глупа, но выиграть время, отвлечь внимание, постараться вымотать противника ― вполне возможно. Она знает, что схватка с ней для него ― развлечение, к которому можно отнестись пренебрежительно, и на этом стоит сыграть. Аннабель умело орудует обоими мечами, большую часть время скорее защищаясь, нежели чем нанося открытые удары или атакуя, и Всадник это видит, презрительно усмехаясь. Она выбирает удачный момент и делает обманчивое движение в сторону, словно хочет с левого бока провести манёвр, но в последнюю секунду резко разворачивается, подныривая под занесённую руку Всадника, и молниеносным движением распарывает сухожилия на ногах врага. Шелестящий вздох срывается с губ Чумы, и он немного неуклюже падает на колени, ладонями в холодную землю упираясь.

― Грязный, очень грязный приём, ― едко шипит он, сплёвывая густую чёрную кровь. ― Сказывается прошлое карателя, а?

Аннабель в ступоре замирает на месте, когда слышит слова Всадника, и внутри что-то с громким звоном обрывается. Откуда он знает? Как? Руки начинает бить мелкая дрожь, и все шрамы на теле словно глухой болью отзываются на воспоминания о тех годах, что она провела в карательном отряде.

Но Всадник как раз на такой эффект и рассчитывал. Он вытягивает левую ладонь вперёд, не произнося ни слова, но этого и не нужно. Аннабель тут же ощущает, как неведомая сила проникает в каждую клеточку её тела, выворачивая мышцы, ломая кости. Из груди хриплый стон вырывается, а на губах пузырится алая кровь. Дышать становится нечем, и Аннабель падает на колени, чувствуя на языке стойкий металлический привкус. Она ладонями к лицу тянется и с ужасом замечает кровавые слёзы, стекающие по бледным щекам.

Внезапно мелькает изумрудная вспышка света, и давление тут же ослабевает. С ладоней Ноэ непрерывным потоком магия стекает, в тугие путы формируясь, что плотным кольцом вокруг шеи Всадника обвиваются. Демон чуть ладонь сжимает, и ошейник ещё туже становится, норовя просто сломать шею своей жертве. Задушенно хрипя, Всадник обхватывает магические цепи, ощущая, как сила рун кожу до кости прожигает, но он словно не обращает на это ни малейшего внимания, резко дёргая их на себя, и Ноэ, не ожидая такого сильного рывка, подаётся вперёд, и этого хватает, чтобы Всадник нанёс удар, когтями распарывая висок, щёку и шею мага. Локид не сдерживает короткого болезненного вскрика и отпускает путы.

Кровь, вытекающая из глубоких ран, заливает левый глаз, попадает в рот, но Ноэ тут же поднимается на ноги, превозмогая боль, отгоняя тёмную пелену, что застилает взор. Он видит, как Всадник приближается к нему, не спеша, словно даже не сомневается в победе, напоследок решая чуть поиграть со своей жертвой. Вот только Ноэ никогда ею и не был. Он руки над головой возводит, прикрывая глаза, чувствуя, как магия в груди яростным пожаром полыхает, разгоняя неистовую энергию по венам. С его ладоней срываются изумрудные всполохи, превращающиеся в мощнейшие магические молнии, разрывающие пространство на части. Локид сводит ладони вместе, и мир теряет привычные очертания.

Всадник, полностью сбитый с толку, озирается по сторонам, видя, как тёмно-зелёный туман окутывает окрестности, словно выжигая их, оставляя после себя мёртвую пустыню. Небо над головой заволакивают тяжёлые свинцовые тучи, и всё вокруг погружается в беспросветную тьму. Кажется, что даже воздух здесь совсем другой ― густой, сухой, обжигающий своим жаром и ядом. Всадник руку вперёд вытягивает, чуть ведя ладонью, словно пытается развеять иллюзию, но магия на призыв его не откликается, а внутри вместо этого лишь пустота, что начинает не на шутку беспокоить. Он оборачивается и тут же замирает на месте, когда наталкивается на внимательный взгляд Ноэ, что пылает угрожающе-зелёным огнём. Маг стоит лишь в нескольких шагах от него. Руки его чуть подрагивают от напряжения, и когда он сжимает ладони, тьма вокруг сгущается лишь сильнее. Золотые пряди волос испачканы густой алой кровью, а вся фигура объята тёмными всполохами, что в кожу ледяными иглами впиваются, обжигая, пробираются в сознание, шёпотом своим с ума сводя.

― Тёмное параллельное измерение? ― Всадник всем корпусом разворачивается к Ноэ, кривя губы в издевательской ухмылке, пряча за высокомерием собственную уязвлённость. ― Неплохо. Вот только ты сам же себя здесь и запер.

В ответ на это Ноэ лишь спокойно и немного устало улыбается:

― Не я заперт здесь с тобой, ― чеканит он каждое слово. ― А ты заключён в этом месте со мной.

Маг чуть запястьями ведёт, и энергетические всполохи, срывающиеся с кончиков пальцев, всю его фигуру обнимают, приподнимая над землёй. Ноэ прикрывает глаза, откидывая голову чуть назад, и, словно повинуясь его воли и силе мысли, воздух наэлектризовывается, становясь тяжёлым. Повсюду тут же загораются руны высшего порядка, переплетаясь между собой плавными линиями, образуя непроницаемый купол вокруг Всадника. Тот хмурым взглядом окидывает получившуюся ловушку и мысленно снова пытается дотянуться до собственной магии, но у него ничего не получается. Ноэ замечает замешательство противника.

― Я создал это измерение, и только я контролирую его, поэтому ты не можешь использовать свои магические способности.

И после этих слова демон выставляет ладонь вперёд, направляя всю силу высших рун в сторону своего противника. Древняя магическая энергия обрушивается на Всадника, ломает его волю, выжигая изнутри. Она прочными путами вокруг тела концентрируется, сжимая, словно раздавить пытаясь. На коже тут же рваные глубокие раны появляются, но регенерация с ними просто не справляется. Чума замечает, как магические потоки проникают в свежие раны, впитываясь в мышцы, кровь, с новой силой атакуя. Он падает на колени, и с губ его срывается отчаянный вопль, полный агонии и страдания. Но Ноэ хватку не ослабляет, а наоборот лишь усиливает, делая круговое движение запястьем, и магия повинуется ему беспрекословно, ломая и выворачивая кости противника, разрушая оболочку, медленно, но верно пробираясь к его истинной сущности, что холодной тьмой в груди клубится.

Всадник пальцами в промёрзшую землю впивается, прикрывая глаза, борясь с алой пеленой боли, что взор застилает. Он не может противопоставить демону ни одно заклинание, но ведь битва между магами ― это не вспышки света и молнии, а противостояние воли и стойкости. И здесь преимущество может быть на его стороне. Всадник с огромным трудом, кирпич за кирпичиком выстраивает непроницаемую стену вокруг своего сознания, и потоки магии постепенно ослабевают. И Ноэ замечает это, взволнованно хмурясь. Он ещё больше вливает силы в цепочку рун, краем глаза замечая, что окружающее пространство вокруг начинает рушиться, словно неправильно собранные пазлы мозаики, что рассыпаются при неосторожном движении. Всадник голову приподнимает, встречаясь взглядом с Ноэ, и хищно улыбается, подмигивая, а затем расставляет ладони в стороны, и мир вокруг взрывается яркой вспышкой.

Энергетическая волна отбрасывает Ноэ на несколько метров назад, и он со всей силы ударяется спиной об огромный камень. Столкновение выбивает весь воздух из лёгких, на минуту ослепляя, дезориентируя. Маг не может даже пошевелиться, потому что малейшее движение яркой болью во всём теле отдаётся. Он лишь чуть голову приподнимает, замечая, что совсем рядом с ним лежит Аннабель, находящаяся, определённо, без сознания. С губ мага срывается тихий стон, и в нём чувствуется злость на самого себя из-за собственного бессилия.

― Ты сражался достойно, демон, ― словно издалека доносится до него хриплый голос Всадника. Ноэ с трудом поворачивается на источник звука, и даже это движение почти все силы отнимает. Чума приближается к нему неспешно, ступая расслабленно, понимая, что вести битву дальше бессмысленно, ведь всё случилось так, как он и предполагал изначально, ― оба противника у его ног и судьбы их в его руках. Всадник удобнее перехватывает эфес меча. ― Столько силы, не до конца раскрытого потенциала, стойкости и воли к победе. Даже жаль.

Он заносит руку и тут же резко опускает её в смертоносном ударе, но Ноэ успевает среагировать, выставляя ладони вперёд, обхватывая заточенное лезвие, сдерживая его. Всадник стискивает зубы, напирая сильнее, но хватка демона слабее не становится. Чума пытается одновременно с этим ментально атаковать Локида, нанося удар за ударом, пытаясь сломать его. Ноэ судорожно зажмуривается, чувствуя, как меч распарывает ладони до крови, что стекает по запястьям, а всё тело бьёт крупная дрожь, и, кажется, сознание вот-вот просто отключится, сдаваясь яростному напору ментальной силы. Но маг лишь поднимает голову и кривит губы в издевательской улыбке, что всегда его врагов заставляла трястись от бессильной ярости.

На пальцах и ладонях Ноэ магические всполохи появляются, что тут же по лезвию меча скользят, и Всадник на это непонимающе хмурится, пытаясь отступить, но колдун не даёт ему это сделать. Локид сильнее сжимает руки и тут же делает ими резкое движение, ломая, превращая грозное оружие в бесполезные куски металла. Ноэ медленно на ноги поднимается, и Чума неосознанно делает несколько шагов назад, всё ещё неверяще смотря на эфес меча и сломанное, искорёженное лезвие, словно до конца поверить не может. Но ступор его быстро проходит, сменяясь ослепляющей яростью, и он тут же пытается предпринять очередную атаку, но его откидывает назад огненная вспышка света.

Ноэ резко оборачивается и на месте замирает, когда замечает Габриэля, стоящего за спиной. На ладонях его танцуют золотые языки пламени, что с каждой секундой разгораются лишь сильнее, поднимаясь по предплечьям и выше, всю его фигуру обнимая, заковывая тело в тяжёлые золотые доспехи, и сияние, исходящее от них, словно тьму вокруг развевает. На грудной пластине яростное пламя выжигает два расправленных крыла и возвышающуюся над ними хризму, что представляет собой две скрещенные буквы Х и Р, заключённые в круг, по краям которого изображены альфа и омега. Голову архангела венчает тиара, сотканная из чистого пламени, изумруд глаз медленно меркнет, сменяясь ярким золотом. И из-за небесного огня, обжигающим потоком бегущего по венам, кажется, словно кожа его источает внутренний свет. Впервые за всё время их знакомства Ноэ видит истинный облик и настоящую силу Габриэля, поэтому чувство, зарождающееся в груди и напоминающее одновременно трепет и справедливое опасение, его совершенно не удивляет.

Чума, очень быстро осознавший, кто именно стоит сейчас перед ним, замирает на месте, и на лице его появляется настоящий животный ужас, ведь в прошлом именно войско архангелов во главе с Михаилом и Габриэлем заточило всех Всадников в тюрьмы Преисподней.

― Габриэль, какая встреча, ― протягивает Чума, и Ноэ понимает, что тот пытается тянуть время, чтобы придумать новый план действий, ведь появление столь сильного противника в корне меняет ход их сражения.

Габриэль ничего не отвечает. Он становится рядом с Ноэ, плечом к плечу, чуть ведёт запястьем, и в руке его тут же появляется меч, лезвие которого окаймлено жадными огненными языками, и это красноречивее любых слов. Всадник понимает, что против силы небесного огня он не выстоит, и ощущает себя загнанным в ловушку животным, что всё ещё пытается вырваться, но только натыкается на стальные прутья клетки, распарывающие плоть и ещё больше разжигающее отчаянную злость внутри.

И именно поэтому с яростным воплем он делает шаг вперёд, совершая молниеносную атаку, которую Габриэль с непринуждённой лёгкостью отбивает. Сражаться против Верховного мага и архангела становится задачей из разряда повышенной сложности: они атакуют по очереди, и когда один наносит удар, другой прикрывает его со спины. На удивление, Ноэ и Габриэль очень быстро находят тот самый стиль ведения боя, который устраивал бы обоих, учитывая особенности их магических сил и используемых боевых приёмов. И с каждой секундой Всадник лишь больше свирепеет из-за этого: его удары хаотичны, призваны скорее выплеснуть собственную ярость, нежели чем нанести противнику серьёзный урон. Он создаёт огромную волну холодной тьмы, но Габриэль выставляет мощный щит, закрывающий его и Ноэ.