Часть 14 (1/2)

Но некоторые будут сочтены достойными,</p>

Воскреснуть после смерти и обрести новую жизнь.</p>

Они будут бессмертны, подобно ангелам,</p>

И станут детьми Божьими,</p>

Будучи воскресшими из мёртвых.</p>

Луки 20:35-38.</p>

Монастырь Козия неприступной крепостью возвышается среди величественных гор, чьи шпили пронзают ясный небосвод, окрашенный в алые тона восходящего солнца. Белокаменные стены испещрены сеткой трещин, каждая из которых несёт в себе неизгладимый след прошлых исторических событий. И кажется, что стоит только ступить на освящённую землю, как в душе твоей тут же пробуждается до этого неизведанное чувство трепета и благоговения перед великолепием и красотой высоких башен.

Раннее утро только вступает в свои права, но никто из жителей Трансильвании уже давно не спит. Все прекрасно понимают, что ночная атака турецких солдат была лишь своего рода предупреждением, ознаменованием грядущей кровавой битвы, что развернётся у стен древнего монастыря, и кровь алыми реками оросит благословлённую Творцом землю. Все это знают, и страх, отчаянное желание выжить придают многим силы, что помогает возводить новые оборонительные сооружения, ковать острые клинки, часами стоя у раскалённых углей и ревущего пламени, не обращая внимания на усталость.

Влад внимательно наблюдает за разворачивающимися работами, стоя в тени густых крон деревьев. Он чувствует резкую боль в глазах от ослепляющего солнечного света, из-за чего приходится постоянно смаргивать выступающие слёзы. Лёгкая дрожь пронизывает каждую клеточку тела, порой сменяясь сокрушительными волнами агонии, терзающими мускулы, напряжённые мышцы. Тьма внутри агрессивно скалит клыки, и Влад пальцами так сильно впивается в ствол дерева, что только оглушительный треск приводит его в чувство. Князь сосредоточенным взглядом осматривает залитый солнечным светом внутренний двор, на секунду замирая, когда замечает пристально наблюдающего за ним священника. Влад приветственно кивает ему, выдавливая из себя немного нервную полуулыбку, решая пройти через кузницу, чтобы не привлекать к себе ещё больше ненужного внимания.

Жар открытых печей опаляет кожу, но Влад даже не замечает этого, прячась во тьме каменных коридоров. Он чуть спотыкается, когда видит тонкую полосу света, что так и норовит прорваться сквозь густой мрак комнаты. Влад быстро оглядывается вокруг и делает осторожный шаг в сторону, стараясь не ступить на освещённый участок. Навряд ли солнце моментально убьёт его, но и приятных ощущений это не сулит.

― Вампир уязвим для солнечного света. Но Вам, Князь Влад, это известно не понаслышке, верно? ― раздаётся тихий, немного дрожащий мужской голос, и Влад замирает на месте, медленно оборачиваясь, замечая фигуру священника, стоящего в дверном проёме. Он выставляет меч вперёд, и Влад чуть щурится из-за ярких бликов, что отбрасывает заточенная сталь. ― А чистое серебро причиняет нестерпимую боль.

Влад чувствует, как волнение и тревога ядовитыми шипами врезаются в сердце, когда замечает, как все присутствующие в кузнице в страхе и слепом ужасе пятятся назад, сжимая в руках распятие. В их глазах медленно, но верно загорается лютая ненависть, и Влад тут же подбирается, прекрасно понимая, что последует дальше.

― После битвы у стен замка пошли слухи о том, что великую силу Князь Валахии получил из-за связи с тёмными силами, ― произносит священник, поднимая меч перед собой, но руки трясутся слишком сильно, выдавая то, насколько напуган его владелец. ― Святой крест не имеет власти над тобой. Значит, ты ещё не скрепил свою судьбу человеческой кровью, ― мужчина выходит вперёд, но Влад не двигается с места, равнодушно и даже слегка отстранённо наблюдая за ним. Но эта показная холодность больше напоминает то, насколько спокоен хищник перед тем, как атаковать свою жертву, нанося молниеносный смертельный удар одним слитым движением. ― Поэтому позволь мне убить тебя, Князь, прошу. Позволь мне сделать это прежде, чем решится твой народ.

Влад чуть наклоняет голову вбок, на губах его появляется презрительная усмешка, а глаза загораются алым пламенем, и священник оторопело делает несколько шагов назад, чувствуя, как ужас сковывает тело, ибо даже в самом малейшем движении Князя читаются лишь опасность и явное предупреждение.

― Даже интересно, как у тебя это получится, Лукьян, ― тихо, но жёстко произносит Влад, и в груди его рождается глухое рычание, свойственное животным, но никак не человеку.

Лукьян даже не успевает подумать о своих следующих действиях. Он осознаёт, что собирается совершить, лишь в тот момент, когда рука резко взмахивает мечом и сталь распарывает плотную ткань, впуская в полутёмное помещение кузницы яркие солнечные лучи.

Волна острой нестерпимой боли прокатывается по всему телу, ослепляя, вытесняя любые мысли и чувства, и кажется, будто ты сгораешь в ревущем пламени, что пронизывает всё твоё существо, выжигая тьму, что сейчас раненым зверем вопит в груди. Влад бросается в сторону, прячась от опаляюще яркого света, скрываясь в темноте холодного коридора, ощущая, как бушующая ярость наполняет каждую клеточку тела жаждой крови и хаоса.

Мирена слышит истошные крики людей, выбегающих из кузницы, и липкий страх внезапно окутывает сердце. Она быстро спускается по ступеням, выходя во внутренний двор монастыря, взглядом ища Влада, но натыкается лишь на перекошенные от ужаса и отвращения лица жителей, что хватают копья, вилы, факелы и обезумевшей толпой бегут к мастерским.

― Сжечь! Сжечь демона дотла! ― кричит мужчина, стоящий ближе всех к кузнице, и тут же бросает зажжённый факел на крышу, что полностью сделана из деревянных досок. Огонь моментально разгорается из-за сухой древесины, и сила его будит в сердцах людей таившуюся всё это время жестокость.

Осознание того, что именно произошло, ледяной волной пронизывает тело, и Мирена чувствует, как начинает задыхаться от накатывающей паники и страха.

― Влад, ― прерывисто выдыхает она и тут же срывается на бег, пытаясь нагнать и остановить ту бурю ярости, что грозит вот-вот захлестнуть сознание и сердца людей, поддавшихся страху и малодушию. Она становится напротив сносящей всё на своём пути толпы и неосознанно делает шаг назад, видя, сколь сильным пожаром горит в их глазах гнев и презрение. ― Прошу, не позволяйте страху превратить вас в убийц! Он ― ваш Князь! Он спас всех нас!

― Защищаешь его? Защищаешь эту адскую тварь? ― из толпы выходит пожилой мужчина, становясь напротив Княгини. ― Значит, и ты сама ничем не лучше, и потому гореть тебе вместе с этим дьявольским отродьем! ― ненавистно выплёвывает он, замахиваясь на Мирену остро заточенным кинжалом.

Княгиня резко выставляет ладони вперёд, защищая лицо и шею, в страхе зажмуриваясь, ожидая вспышку боли, но удар так и не приходится. Мирена приоткрывает глаза, с удивлением замечая широкую спину Габриэля, что моментально становится перед ней, закрывая собой, отбивая смертельную атаку. Одной рукой он со всей силы сжимает запястье мужчины, выворачивая его, заставляя бросить кинжал, а другой крепко держит эфес меча, лезвие которого сейчас упирается в горло неудавшегося убийцы.

― Малейшее движение в её сторону ― и, уверяю, моя рука не дрогнет, ― тихо, но жёстко и холодно произносит Габриэль, и голос его дрожит от едва сдерживаемого гнева. На секунду толпа замирает, делая шаг назад, но оцепенение очень быстро проходит, снова сменяясь кровавой смертельной яростью. Некоторые удобнее перехватывают рукояти мечей, серьёзно настраиваясь на сражение с Габриэлем, хоть и понимают, что, защищая Княгиню, тот, не колеблясь, уничтожит любого.

Напряжённую тишину прерывает оглушительное рычание, что силой своей сотрясает даже Небеса. В нём столько злости, гнева и боли сокрыто, что Мирена тут же резко разворачивается, чувствуя, как глубинный страх и отчаяние рвут сердце на части.

― Влад! ― и крик Мирены идёт из самой души. Души, что кровью обливается из-за терзающей её агонии и волнения, ведь сейчас там, в огне, находится тот, кто давно стал для Княгини смыслом всей жизни. Мирена тут же рвётся вперёд, забывая о бушующем адском пламени, всем своим существом стремясь к Владу. Но Габриэль хватает её за запястье, а свободной рукой обнимает за талию, резким движением к себе прижимая, не позволяя так бездумно ринуться навстречу собственной погибели. Мирена начинает вырываться, не переставая звать супруга по имени, и каждый её крик острым лезвием проходится по сердцу Габриэля, но хватку свою он лишь усиливает.

Внезапно из окон кузницы вырываются огромные клубы смоляного дыма, что силой своей закрывают небосвод, пряча солнце за плотными свинцовыми тучами. Тьма сокрушительной волной обрушивается на толпу людей, отбрасывая их на несколько метров назад. Габриэль чуть приподнимает голову, замечая, как магическая энергия формируется в непроницаемый защитный купол вокруг него и Мирены, словно закрывая их от всего мира.

Спустя несколько мгновений тьма постепенно рассеивается, и Княгиня, наконец, видит фигуру Влада, выходящего из полуразрушенной кузницы. Мирена чувствует, как колени подгибаются от нахлынувшей волны облегчения и радости, но они очень быстро сменяются всепоглощающей горькой тревогой. Она ощущает, как Габриэль крепче прижимает её к себе и моментально напрягается. Он осторожно заводит Мирену за спину, не сводя обеспокоенного взгляда с Князя.

Влад становится напротив оцепеневшей толпы, среди которой всё громче слышен испуганный шёпот. На ладонях Господаря угрожающе клубятся сгустки тьмы, что обнимают всю фигуру мужчины, медленно исцеляя сильные ожоги, наполняя каждую клеточку тела столь мощной энергией, алым пламенем отражающейся в глазах. Князь оглядывает своих людей, и на губах его тут же появляется презрительная улыбка, обнажающая острые, словно бритва, клыки.

― Вот, значит, какова ваша благодарность, ― произносит Влад, и голос его больше напоминает глухое утробное рычание, от одного звука которого ужас ядовитыми цветами распускается в груди. ― Хотели сжечь меня, а потом растерзать мою Княгиню? И это ваша преданность? Так вы платите тому, кто спас ваши жизни? ― голос Влада наполнен всепоглощающим уничтожающим гневом, а каждое слово ― хлёсткий удар плети, рассекающий до крови. ― Неужели вы действительно думаете, что уцелели только с помощью вашей хвалёной храбрости и умения сражаться? Вы всё ещё живы только благодаря мне!

Мирена с ужасом замечает, как магические всполохи, срывающиеся с пальцев Влада яркими вспышками, моментально приобретают форму заострённого лезвия меча, словно сотканного из бушующих в груди Князя гнева, презрения и жажды крови. Она тут же быстрым шагом подходит к Владу, становясь совсем рядом с ним, прикладывая ладонь к груди прямо напротив лихорадочно бьющегося сердца. Князь тут же переводит взгляд на свою супругу, ощущая, как тепло от её прикосновения усмиряет тьму, рычащую и скалящуюся загнанным зверем внутри.

― Это говоришь не ты, Влад, ― глаза Мирены застилает пелена слёз, но голос её твёрдый и уверенный.

Габриэль медленно приближается к своему другу, осторожно прикасаясь к его запястью, заставляя разжать ладонь, выпуская эфес меча из стальной хватки.

― Не позволяй тьме одержать верх над тобой, ― шепчет Габриэль, наклоняясь чуть ближе к Владу. ― Я знаю, что ты гораздо сильнее, что способен противостоять ей.

Влад прикрывает глаза, чувствуя тяжёлый ком, подкатывающий к горлу. Он лбом утыкается в плечо Габриэля, обхватывая ладонь Мирены, переплетая их пальцы, только в этом касании находя долгожданное успокоение. Ведь она не отвернулась от него, защищала из последних сил, встав прямо перед обезумевшей толпой. Не отвернулась, даже несмотря на то, что он на короткое мгновение позволил себе уступить тьме, тем самым подводя Мирену.

― Спасибо, ― шепчет Влад, и только в одном этом коротком слове любви и признательности больше, чем во всех возможных клятвах и громких обещаниях.

***</p>

― Только благодаря вам тогда я смог найти в себе силы продолжать борьбу не только с османами, но и с собственной тьмой, ― слова Влада наполнены одновременно горечью и бесконечным трепетом. Он переводит взгляд с Габриэля на Лайю, и на секунду в голубых глазах загорается яркое пламя, в котором так отчётливо читаются любовь и преданность столь неистовые, что можно только удивляться силе этих чувств.

― Хотя, знаешь, думаю, спустя столько лет могу признаться, ― задумчиво тянет Габриэль. ― Когда я увидел твой истинный облик, я по-настоящему понял тех, кто от тебя в ужасе шарахался. Красавцем тебя тогда было очень трудно назвать.

На секунду в комнате воцаряется напряжённая тишина, которая тут же прерывается заливистым смехом Лайи. Девушка чуть откидывается назад, чувствуя, как на глазах выступают слёзы. Она переводит взгляд с хитро ухмыляющегося Габриэля на раздражённого и немного смущённого Влада и начинает смеяться ещё сильнее.

― Очень жаль, что спустя столько времени твой плоский юмор и абсолютно несмешные шутки остались прежними, ― преувеличенно спокойно парирует Влад, чуть приподнимая бровь, словно бросает немой вызов.

Габриэль не сдерживает широкой усмешки, с удовольствием отмечая, как заметно расслабляется Влад, ведь он именно этого и добивался. Мужчина переводит взгляд в сторону Лайи. Боже, как же он скучал по её заливистому мелодичному смеху, ярким огонькам в глазах и трогательному румянцу на щеках. Он тепло улыбается своим мыслям, ощущая, наконец, что вернулся домой.

***</p>

Лёгкий прохладный ветер, в котором всё сильнее чувствуется дыхание приближающейся осени, посылает табун неприятных мурашек по коже, но Мирена словно не обращает на это внимания. Она ладонями упирается в каменный парапет, вперяя задумчивый и немного встревоженный взгляд в даль, наблюдая за тем, как тяжёлые свинцовые тучи скрывают слабые лучи просыпающегося солнца. Кажется, словно весь мир замер в ожидании вот-вот грозящей обрушиться беды, и Мирена подносит ладонь к груди, будто пытается унять взволнованное биение сердца.

― Они уже близко, ― внезапно доносится из-за спины чуть хриплый голос Влада, и Княгиня заметно расслабляется, поворачиваясь к супругу. Она замечает болезненно-тёмные круги под глазами Князя, мёртвенную бледность лица, чуть дрожащие руки и лёгкую испарину на коже. ― Через несколько часов наступит рассвет, а вместе с ним исчезнет моя сила. Нужно победить до восхода солнца.

Мирена ничего не отвечает, лишь протягивает ладонь, и Влад едва заметно улыбается, чуть сжимая её в своей руке, поднося их переплетённые пальцы к лицу, оставляя горячий поцелуй на нежной коже супруги.

― Я понимаю, что навряд ли смогу помочь тебе чем-то в грядущей битве, но знай, что я буду стоять и сражаться рядом с тобой до самого конца, ― тихо, но оттого не менее уверенно произносит Мирена. И в голосе её столько силы, несгибаемой воли, непреклонного духа, что не может вызывать ничего, кроме чистого восхищения и благоговения. Влад проводит кончиками пальцев по щеке Мирены, нежно прослеживая линию скул. Он встречается со взглядом карих глаз, пылающих столь неистовой верой и преданностью, что дыхание перехватывает.

― Оставь все битвы мне, любовь моя. Это долг мужчины и Князя, ― непреклонно отвечает Влад, и на миг его взгляд темнеет, и Мирена чувствует, как моментально напрягается супруг. Он чуть наклоняется, прислоняясь своим лбом ко лбу Княгини, прикрывая глаза и выдыхая сквозь стиснутые зубы. ― Если ты умрёшь, то мне не за что будет сражаться и незачем жить.

Лишь от одной мысли об этом дрожь ужаса проходит по всему телу, выбивая воздух из лёгких, парализуя. Влад ещё ближе к себе супругу прижимает, словно одним целым хочет с ней стать, чтобы больше никто не посмел даже подумать о том, чтобы забрать ту, что стала одной из главных причин его существования. Мирена чуть приподнимает голову, видя, как в голубых глазах напротив всепоглощающая нежность с тоской и страхом смешались. В них обещание и готовность сжечь мир дотла, если не получится защитить то, что дорого.

― Мы сделали всё возможное, чтобы спасти нашего ребёнка, уберечь всех остальных детей в княжестве, ― немного сбивчиво шепчет Мирена, обнимая Влада за талию, ладонями ведя чуть выше, сжимая напряжённые плечи, с удовольствием отмечая, как Князь расслабляется, подаваясь навстречу каждому её движению.

― Наверное, нам не суждено править в этой жизни, ― внезапно произносит Влад, и Мирена едва заметно вздрагивает, ибо слова его больше похожи на прощание, словно где-то в глубине души он понимает, что, скорее всего, это последние минуты, которые они проводят вместе. Мирена ещё сильнее, судорожно, на грани отчаяния пальцами впивается в плечи Влада, так, словно тот вот-вот может исчезнуть. Она немного приподнимается на носочках, поднося губы к уху Князя, опаляя кожу горячим дыханием, заставляя мужчину чуть прикрыть глаза от накатившей волны удовольствия и тепла.

― Ты помнишь нашу свадебную клятву? ― Влад осторожно кивает, внимательно вслушиваясь в каждое слово супруги. ― Не проси меня оставить тебя, ибо куда ты пойдёшь, туда и я последую за тобой. Где ты будешь жить, там и я останусь рядом с тобой. Твоя Родина станет моей Родиной, твой народ ― моим народом, а твой Бог ― моим Богом. Клянусь, что всегда приму твою сторону, и даже если весь мир пойдёт против тебя, я встану рядом, ибо моя душа, сердце и тело принадлежат тебе, ― Мирена чувствует, как на последних словах Влад ещё ближе прижимает её к себе, ладонью в волосы зарываясь. Она немного отстраняется, чтобы иметь возможность смотреть ему прямо в глаза. ― И где ты умрёшь, там и я умру и буду погребена, ибо так повелел Господь, сказав, что лишь смерть способна разлучить нас с тобой. Даже если это последние часы, что мы проводим вместе, и дальше нас ждёт лишь тьма, я знаю, что мы встретимся в следующей жизни, ибо души наши связаны воедино, и это не изменит даже смерть.

Влад чувствует, как при упоминании их свадебной клятвы, произнесённой столь сокровенным шёпотом, в груди загорается яркая вспышка света, что своим теплом согревает каждую клеточку тела, рассеивая тьму, заставляя сердце биться чаще. Он понимает, что должен что-то сказать, но не уверен, что голос не дрогнет. Поэтому он с коротким стоном приникает к губам Княгини, вкладывая в поцелуй всю свою любовь, преданность и верность единственной женщине, которая всегда его принимала, несмотря на тёмное прошлое, полное войн и жестоких убийств, на руки, столь сильно обагренные кровью, что ни одна молитва их не отмоет, на взрывной характер и частые приступы агрессии. Она всегда становилась рядом, прикасалась бережно и с особым трепетом, говорила спокойно и уверенно, обнимая, вкладывая в каждое прикосновение всю свою нежность и тепло. И если для того, чтобы сохранить жизнь ей и их сыну, ему придётся вечность гореть в Аду, что же, он готов к этому.

***</p>

Мирена находит Габриэля во внутреннем дворе монастыря. Тот проверяет установленные возле главных ворот защитные сооружения, попутно раздавая указания страже, где именно им нужно будет держать оборону в случае нападения. Княгиня замирает возле небольшого каменного фонтана, всё ещё не решаясь обратиться к другу со своей довольно странной просьбой. Но мысль, пришедшая ей после разговора с Владом, до сих пор не даёт покоя, поэтому она глубоко выдыхает, чуть успокаиваясь, и подходит ближе к мужчине.

Габриэль замечает свою Княгиню и чуть склоняет голову, тепло улыбаясь. Он бросает быстрый взгляд в сторону горизонта и чуть хмурится.

― Убойное утро для ранних прогулок, да? ― немного грустно усмехается он. ― Причём убойное во всех смыслах этого слова.

― Да, день обещает быть весёлым, ― Мирена чувствует, как от волнения всё тело начинает бить лёгкая дрожь, и сжимает ладони в кулаки с такой силой, что белеют костяшки. ― Я хочу тебя кое о чём попросить.

― Всё что угодно.

― Мне нужно, чтобы ты показал, как правильно написать одно слово на енохианском языке.

***</p>

― Так, погодите, ― Лайя задумчиво хмурится, чувствуя, как после слов Габриэля недостающие пазлы постепенно начинают складываться в полноценную картину. ― Енохианский. Стойте, символ, изображённый на картинах, взят из этого языка. Помнишь, я показывала тебе?

Влад медленно кивает, подпирая ладонью подбородок, и глаза его подёргиваются дымкой воспоминаний.

― Я не знаю енохианский, поэтому меня сбил с толку этот знак, начертанный на полотнах, ― хозяин замка медленно, задумчиво перебирает пальцами в воздухе, едва касаясь подлокотника кресла. Габриэль, всё это время сохранявший молчание, едва заметно улыбается своим мыслям, переводя взгляд в сторону Лайи.

― Ты попросила меня показать, как пишется одно слово.

― Вспомни, ― заканчивает Лайя, устало прикрывая глаза и чуть откидываясь в кресле. Она чувствует, как события, произошедшие за последние несколько дней и до сих пор сводящие с ума, с получением новых ответов становятся хоть немного понятнее. Но кое-что до сих пор не даёт ей покоя. ― Вот почему ко мне приходили эти видения только в тот момент, когда я начинала работать над картинами. Это всё сила знака, верно? Но что, если бы полотна никогда ко мне не попали? Откуда я знала, что спустя столько лет буду работать над ними, встречу вас?

― Ты и не знала об этом, ― мягко отвечает Влад. ― Никто не знал. Я был удивлён так же сильно, встретив тебя и Габриэля. Но ты всегда верила в то, что даже если что-то случится, мы сможем снова встретиться. Возможно, твоя вера оказалась сильнее, чем ты сама могла предположить.

Некоторое время никто из них ничего не произносит, наслаждаясь глухим треском поленьев в камине и завыванием ветра на улице. Лайя бросает быстрый взгляд в окно, едва различая в густой тьме, опустившейся на город, силуэты деревьев, что грозят вот-вот переломиться надвое из-за бушующей непогоды.

― Что произошло потом? ― наконец, спрашивает Лайя, и по затравленно-болезненному взгляду Влада она понимает, что случилась та самая трагедия, навсегда изменившая их жизни.

― Турки напали ближе к рассвету.

***</p>

Влад поднимается на смотровую башню монастыря, откуда открывается лучший обзор на предстоящее поле битвы. Князь подходит практически к самому краю, напряжённо поджимая губы, наблюдая за тем, как стройные ряды турецких солдат медленно, но верно приближаются к подножью горы. Он чуть приподнимает голову, вглядываясь в небосвод, который полностью затянут свинцово-серыми тучами. Внезапно на шпиле одной из башен он замечает летучую мышь, и в голову тут же приходит абсолютно безумная мысль.

Князь прекрасно понимает, что его контроль и знания о дарованной силе оставляют желать лучшего, но ему и не нужно слишком многого. Он решает довериться собственным чувствам и инстинктам, что сейчас обострены до предела. Влад прикрывает глаза, полностью растворяясь в шуме ветра, шелесте листвы, скрипе веток деревьев, во тьме далёких холодных пещер. Он ощущает, как до этого неизведанная энергия пронизывает каждую клеточку тела, даруя то потрясающе-запретное чувство всемогущества, ведь при большом желании он способен взять под контроль столь огромную территорию, управляя всеми живыми существами лишь с помощью мысли.

Влад чувствует, как тьма внутри и вокруг него протягивает свои когтистые лапы, невидимой дымкой забираясь во мрак ледяных пещер, пробуждая свирепых ночных хищников, что тут же откликаются на зов. Тысячи летучих мышей чернильной плотной стеной заслоняют небосвод, а их пронзительные крики пускают по телу неприятные мурашки, заставляя болезненно морщиться. Князь вытягивает руку вперёд, чуть сгибая пальцы, словно приманивая ночных тварей к себе, и те тут же повинуются, образуя чёрную воронку вокруг монастыря, из-за чего многие жители и стража в оцепенении и страхе прячутся в укрытия.

Влад видит, как турецкая армия подходит всё ближе, и приподнимает уголок губ в животном оскале. Князь поднимает ладонь вверх, и стая летучих мышей тотчас же взмывает в небесную ввысь, на мгновение замирая в воздухе в ожидании приказа своего Повелителя. И Влад отдаёт его, вытягивая руку вперёд, и ночная орда тут же со скоростью пущенной стрелы пикирует вниз, сокрушающей волной тьмы атакуя армию османов, разрушая стройные ряды, поселяя панику и хаос среди солдат, что в ужасе мечутся из стороны в сторону в надежде укрыться.

Князь стальным взглядом окидывает поле битвы, чувствуя, как тьма внутри довольным зверем ревёт, умоляя выпустить её на свободу, дабы утолить постоянный голод и жажду крови, но Влад не даёт ей спуску, держа на коротком поводке, понимая, что сейчас пока не время. Он вытягивает руку вверх, наблюдая за тем, как порождения тьмы непроницаемой стеной взлетают ввысь, повинуясь движению Князя. Влад чуть ведёт запястьем, формируя воронку, сжимает ладонь, отчего летучие мыши тут же группируются, плотным громадным облаком нависая над врагом. А затем одним резким слитным движением Влад ударяет кулаком о каменные плиты, и ночные хищники тут же обрушиваются смертельным дождём на турок. Острые коготки впиваются в незащищённые доспехами участки тела, разрывая кожу, оставляя глубокие кровоточащие раны. Отовсюду доносятся крики агонии, стоны боли, кто-то пытается отбиваться от ночных хищников, но те слишком быстры для обычного человека.

Влад ещё несколько мгновений наблюдает за разворачивающимся на поле хаосом, понимая, что пришло его время выйти на шахматную доску, чтобы раз и навсегда закончить эту кровавую партию. Впервые за долгое время Князь собственными руками разрушает все барьеры, что сдерживали его силу, позволяя тьме склизкими лапами обвиться вокруг него, облачая статную фигуру в тяжёлые доспехи, сотканные магией хаоса и смерти. Влад подходит к самому краю, ощущая, как сгустки энергии формируются у него за спиной в широкие сильные крылья, а потом делает шаг в пропасть.

Тёмный Король вступает в игру.

***</p>

Мирена с возрастающим ужасом наблюдает за полчищами летучих мышей, что плотной стеной заслоняют небосвод, из-за чего на землю тут же опускается тьма. Ингерас судорожно хватается за руку матери, и Княгиня тут же обнимает его за плечи, прижимая как можно ближе к себе, чувствуя, как он напряжён.

― Лучше отойдите от окон, ― предупреждает Габриэль, немного взволнованно оглядываясь по сторонам, сжимая эфес меча. Он становится рядом с Миреной, и Княгиня видит, насколько сильно на самом деле встревожен Габриэль. И она прекрасно понимает, почему, ведь он изо всех сил противился мысли о том, что Влад в одиночку выступит против многотысячной армии турецких солдат. После очень долгого спора, который чуть не закончился дракой, Габриэль уступил, но страху и тревоге за близкого человека нельзя приказать успокоиться и исчезнуть. ― Если он живым вернётся из этого ада, то, клянусь, я сам его убью.

Мирена немного нервно улыбается, кладя ладонь на плечо Габриэля, чуть сжимая.

― Не мне тебе рассказывать об упрямстве Влада. Он с самим Богом сразится только ради того, чтобы последнее слово было за ним, ― произносит Мирена, немного грустно усмехаясь. И Габриэль согласно кивает, ведь прекрасно помнит, до чего порой доходили их ссоры в прошлом.

Внезапно раздаётся нечеловеческий вопль, наполненный болью и страданием, и Габриэль тут же напрягается, подбираясь, одним резким движением обнажая меч, делая несколько шагов вперёд, становясь прямо напротив витиеватой каменной лестницы. Мирена заводит сына себе за спину, чувствуя, как начинает задыхаться от удушающего страха и липкой тревоги. Она не отводит внимательного взгляда от узкого прохода и тут же неосознанно делает несколько шагов назад, когда замечает мелькнувшие во тьме силуэты солдат. Спустя мгновение в комнату врывается целый отряд османов с оголёнными мечами наперевес, полностью обагрёнными кровью княжеской стражи.

Габриэль покрепче перехватывает рукоять оружия, предупредительно выставляя руку, становясь в боевую позицию. Он отстранённо замечает про себя, что без своих прежних сил, без благодати навряд ли справится с целым отрядом в одиночку. И вслед за столь равнодушной мыслью приходит настоящая паника, когда он понимает, что за его спиной стоит Мирена вместе с сыном. Габриэль чуть поворачивается назад, перехватывая взгляд Мирены, и едва заметно кивает в сторону лестницы, что ведёт на смотровую площадку башни. Он дожидается, пока Княгиня медленно моргнёт, показывая, что поняла его, и делает резкий выпад, моментально обезоруживая одного из турецких солдат, одновременно с этим нанося ему смертельный удар в область шеи.

Габриэль едва успевает отбить атаку со спины, чувствуя, как один из мечников наносит рубящий удар со стороны, оставляя глубокую рану на бедре. Мужчина со всей силы стискивает зубы, пережидая ослепляющую вспышку боли, и тут же идёт в атаку, проводя серию ударов, выводя из строя сразу двух противников, что позволяет ему на несколько секунд перевести дыхание. Габриэль пользуется этим драгоценным временем, поворачиваясь к Мирене.

― Уходи, Ласточка, скорее! ― кричит он, тут же уклоняясь от подлой атаки сбоку, чудом отбивая её, не позволяя припереть себя к стене, иначе это будет верной смертью для него.

Мирена чувствует, как сердце кричит от боли, ведь даже сама мысль о том, что ей придётся оставить своего друга одного, погружает всё существо в пучину бесконтрольного ужаса. Но, не обращая внимания на слёзы, прочерчивающие солёные дорожки на щеках, она как можно крепче хватает ладонь Ингераса, почти бегом направляясь к узкой лестнице.