Часть 9 (1/2)
И восстанет в то время Михаил,</p>
Князь великий, стоящий за сынов народа твоего;</p>
И наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор,</p>
Как существуют люди, до сего времени;</p>
Но спасутся в это время из народа твоего все,</p>
Которые найдены будут записанными в книге.</p>
Дан. 12:1.</p>
Ослепляющая вспышка света, опаляющая жаром адского огня, затапливает всё вокруг, сотрясая землю и распарывая ночной атлас неба острым лезвием кинжала. Лайя чувствует возрастающую головную боль, набатом бьющую в висках, и прикрывает ладонями глаза, наклоняясь вперёд, стараясь закрыть собой Антона, лежащего у неё на коленях. Следом за огненной волной раздаётся оглушающий нечеловеческий вопль, состоящий лишь из агонии и страданий несчётного количества невинных душ, чья боль разрывает сердце на куски. И Лайя вторит им, не сдерживая крик, ощущая, как соль слёз смешивается с кровью, отчего приступ тошноты выворачивает внутренности. Ей кажется, что пытка продолжается несколько часов, но на самом деле спустя минуты наступает резкая и ледяная тишина, тяжело опускающаяся на плечи, давящая к земле ожиданием очередного ужаса. Но ничего не происходит ― лишь холодный свет равнодушной ко всему луны освещает землю, пытаясь заглянуть сквозь плотно зашторенные окна залы.
Лайя проверяет пульс Антона, облегчённо выдыхая, когда насчитывает слабые удары. Она тянется за небольшой подушкой, одиноко лежащей на диване, и осторожно перекладывает на неё голову мужчины, стараясь изо всех сил не беспокоить и не причинить боль неаккуратным движением. Стоит ей убедиться, что с Антоном всё в порядке, она тут же выбегает из комнаты, чувствуя, как заполошно бьётся сердце от страха и тревоги. Лайя перепрыгивает сразу через две ступеньки, хватаясь за деревянные перила липкими от волнения ладонями, и расстояние в десять ступеней для неё растягивается в несколько километров, сопровождаясь подступающей к горлу истерикой.
Лайя поднимается на второй этаж, выбегая на смотровую площадку, и тут же замирает на месте в оцепенении, ощущая, как неконтролируемый глубинный ужас сковывает каждую клеточку тела, не давая не то что двигаться, но даже дышать. Ей кажется, что картина, представшая перед глазами, отпечатается навсегда в сознании, становясь причиной новых кошмаров. Первый, кого замечает Лайя, — это Влад, облачённый в тяжёлые доспехи, сотканные самой тьмой, что обнимает фигуру мужчины, кутая в своих объятиях. Ранее аккуратно уложенные назад волосы сейчас кажутся заметно длиннее, доставая до линии плеч, обычно аристократически бледная кожа стала серовато-мёртвенного оттенка. Она испещрена тёмной сеткой вен, а пальцы и широкие ладони обагрены чёрной кровью, стекающей вязкими каплями с заострённых когтей.
Лайя чувствует, как дыхание спирает, а из груди издаётся поражённый вздох, и неосознанно пятится в абсолютном шоке. Она замечает, как Влад поднимает взгляд, горящий кровавым пламенем, и тут же напряжённо выпрямляется, встречая полнейший ужас и горькое неверие в карих глазах. Она не выдерживает зрительного контакта, опуская голову, и только теперь видит Лео, лежащего на коленях у Влада. Сдавленный крик боли срывается с искусанных в кровь от волнения губ. Лайя, словно в тумане, делает несколько шагов вперёд, опускаясь на каменный пол рядом с Владом, обхватывая ладонями лицо лучшего друга, тут же ощущая холодную, покрытую испариной кожу.
― Что произошло? ― срывающимся шёпотом повторяет Лайя, дрожащими пальцами находя слабое биение пульса, и страх немного отпускает, но на его место приходят слёзы, горячими дорожками бегущие по щекам. Короткий всхлип слетает с губ, и Лайя тут же тянется ладонью к лицу, прикрывая глаза, чувствуя, как всё тело бьёт неконтролируемая дрожь. Она видит глубокую рваную рану на боку Лео, из которой толчками, не переставая, течёт кровь, и быстро снимает с себя рубашку, как можно сильнее прижимая ткань в надежде хотя бы приостановить кровотечение. ― Господи, прошу тебя, только не его, пожалуйста, ― Лайя опускает голову, щекой прижимаясь к груди Лео, сдаваясь под натиском боли и страха, чувствуя, как трясутся плечи, как душат рыдания, а руки, твёрдо и плотно придерживающие импровизированную повязку, окрашиваются кровавыми разводами.
― Лайя, ― тихо зовёт Влад, и голос его хриплый. В нём слышатся рычащие нотки, заставляющие её едва заметно вздрогнуть. Лайя поднимает взгляд, и Влад готов кричать от ненависти к самому себе и глубокого сожаления, ибо в широко распахнутых глазах напротив он видит столько боли, отчаяния и с трудом сокрытого ужаса. Она чуть опускает голову, снова натыкаясь на широкие ладони, испачканные кровью, острые когти, и в страхе съёживается, неосознанно прижимая Лео чуть ближе, борясь с желанием прикрыть его собой.
И Влад замечает это. Он в каждом её движении читает страх и едва сдерживаемую панику, ведь она доверяет Владу, готовому прийти на помощь в трудную минуту, способному на сопереживание, желающему защищать близких ему людей. Но она не знает Влада, проживающего дарованную ему вечность в ночной мгле, правящего созданиями, порождёнными самим Адом, каждый день борющегося с собственной тьмой, что всегда яростна и голодна.
― Лайя, прошу тебя, ― шепчет он, и в каждой букве её имени чувствуется столько мольбы и надежды, что Лайя зажмуривает глаза, не сдерживая стона боли, в котором не слышится даже сотой доли агонии, что сейчас терзает душу.
― Нет, ― неожиданно твёрдым голосом произносит она, поднимая взгляд на Влада, замечая, как тот едва заметно вздрагивает, чуть опуская голову. ― Не сейчас. Я хочу увезти Лео отсюда. Ему нужна помощь.
Влад кивает, протягивая ладонь вперёд, желая помочь, но Лайя качает головой, и он всё понимает.
Не прикасайся. Не трогай. Ты клялся уберечь, а вместо этого снова причиняешь боль. Твои прикосновения ― скверна, очерняющая и ломающая невинные жизни; твоя любовь ― яд, отравляющий сердца; твоё существо ― тьма, которую нельзя принять; твоё проклятие ― крест, и нести ты его будешь один.
И внутри становится необъяснимо пусто. И пустота эта похожа на выжженное ничто, где нет ни света, ни покоя, лишь бесконечная тьма, которую подпитывают ненависть и собственное разочарование.
Влад осторожно поднимается на ноги, отходя к каменным перилам, прислоняясь к ним спиной. Он поднимает голову и замечает Аннабель, стоящую в дверном проёме и не решающуюся посмотреть на своего Короля. Она делает несколько неуверенных шагов вперёд, становясь за спиной Лайи, кладя ладонь на её плечо, чуть сжимая.
― Я помогу тебе, хорошо? ― Аннабель дожидается осторожного кивка и облегчённо выдыхает, набираясь достаточно смелости, чтобы посмотреть в сторону Влада. В золотых глазах столько вины и готовности понести заслуженное наказание, что он досадливо морщится. Он прикладывает ладонь к груди, чуть склоняя голову в знак благодарности, и Аннабель торопливо кланяется в ответ, чувствуя, как смущённый румянец опаляет жаром щёки.
Влад поворачивается в сторону горизонта, усталым взглядом наблюдая за тем, как предрассветные лучи раскрашивают небо в золотисто-розоватые цвета, пробиваясь сквозь тяжёлые серые тучи.
Для Арефу наступает новый день.
***</p>
Он смотрит на свои руки, и ему до сих пор кажется, что они покрыты густой кровью. Влад боится закрывать глаза, ибо перед мысленным взором сразу встаёт бледное безжизненное лицо Лео и взгляд Лайи, подёрнутый пеленой слёз. Он опускается на холодный каменный пол, спиной прислоняясь к стене, и дрожащей ладонью проводит по лицу. Влад чувствует, как рана, нанесённая Всадником, постепенно затягивается, но боль, что рвёт прóклятое сердце на части, не исцелят ни одни магические руны или заклинания. Она живёт с ним почти шестьсот лет, следует тенью по пятам, в душу вгрызается острыми клыками, заставляя вопить от агонии и ненависти к себе.
Влад помнит и трепетно лелеет то невероятное чувство спокойствия, тепла, давно позабытого уюта, что он смог испытать, только находясь рядом с Лайей и Лео, наслаждаясь светом в их глазах, улыбками и смехом, вслушиваясь в каждое слово, ловя малейший жест, ощущая необъяснимый восторг лишь от одной мысли о том, что они снова рядом с ним.
Но сейчас, оставшись один в огромной каменной зале, погружённой в полумрак из-за плотно зашторенных окон, он не ощущает ничего, кроме ледяной пустоты и едкого разочарования. Словно с уходом Лайи и Лео солнце исчезло с небосвода, время остановилось, а окружающий мир постепенно начал распадаться на части. Ведь они всегда были всем для него, и без них больше нет смысла ни в чём.
Но ты ведь заслужил это, разве нет?
Тьма плотной дымкой стекает по стенам, огибая высокие арки, поглощая слабое пламя свечей, клубясь по полу, крадучись подбираясь к сгорбленной фигуре.
Твоя любовь и привязанность не несут ничего, кроме хаоса и смерти.
Ледяные щупальца осторожно пробегают по предплечьям, касаясь невесомо, словно давая возможность вырваться из цепкой хватки, оказать сопротивление, начать бороться.
Обладаешь столь разрушительной силой и не способен защитить любимых людей. Снова.
Влад прикрывает глаза, чувствуя, как сгустки тьмы обхватывают запястья, концентрируясь на ладонях, проникая под кожу, наполняя каждую клеточку тела обжигающим холодом и яростной энергией, заставляющей воздух вокруг трещать от напряжения. Он всегда умело контролировал бушующую магию, не позволяя ей сорваться с короткого поводка. Но сейчас Влад внезапно осознаёт, что сопротивляться больше нет сил. Он борется всю свою жизнь, и после всего случившегося желание уступить как никогда велико.
Всё верно. Нет смысла в сражениях ни с самим собой, ни с собственной тьмой. Ты и так знаешь, чем это закончится.
Влад стискивает челюсти, сжимая ладони в кулаки до побелевших костяшек, ощущая, как ненависть к самому себе лишь подпитывает магическую энергию, возводя её в абсолют. Он стирает все ментальные барьеры, что с особым усердием выстраивал на протяжении долгих столетий, позволяя хаосу полностью поглотить сознание, заглушая мысли и чувства.
Правильно, Ваше Величество, бессмысленно бежать от своей судьбы. В этом мире нет никого, кто ненавидел бы тебя больше, чем ты сам.
Тьма скалит острые клыки, распахивая смертельно-ледяные объятия, и Влад впервые добровольно делает шаг вперёд, срываясь в бездну.
***</p>
Ноэ тяжело опускается в кресло, закидывая ноги на небольшой кофейный столик, стоящий посередине комнаты, и протяжно выдыхает, чувствуя, как тело наливается свинцовой усталостью. Его руки дрожат так сильно, что когда он пытается налить воды из графина, стакан выскальзывает, падая на пол, хрустальной крошкой рассыпаясь у его ног. Ноэ стискивает зубы, злясь на собственную слабость и беспомощность.