Часть 2 (1/2)

43 год до н.э.</p>

***</p>

Руки мужчины трясутся, но движения его уверенные, что говорит о непреклонности намерений. Он не обращает внимания ни на бушующий снаружи ветер, грозящий разрушить заброшенный, полуразвалившийся храм, ни на ослепительные всполохи молнии и оглушительные удары грома, ни на кровь, тягучими каплями стекающую с его рук.

Он не отводит лихорадочно горящего взгляда от резких линий, постепенно складывающихся в изображение пятиконечной звезды с вписанной в центр головой козла. Как только мужчина заканчивает выводить витиеватые знаки на конце каждого луча, весь символ загорается зловещим алым светом, словно жар Ада просачивается сквозь каменные плиты.

Он становится на колени в центр пентаграммы, кладя руки на сустав, от волнения и болезненного предвкушения сжимая жёсткую ткань одежды.

— Satan, oro te pro arte, a te spero!<span class="footnote" id="fn_29506938_0"></span> — произносит мужчина, и в голосе столько нужды, благоговения, что небеса отвечают ему столь сильной вспышкой молнии, и совсем рядом с храмом загорается огромное дерево с раскидистыми ветвями. Огонь быстро охватывает его, переходя на землю, подкрадываясь к жилым домам, но мужчина не обращает на это внимания, вперив свой взгляд в пол. — Satan, ter oro te, opera praesto!<span class="footnote" id="fn_29506938_1"></span> — на конце фразы голос призывающего ломается, ибо жар пентаграммы становится настолько невыносимым, что прожигает ткань одежды, оставляя на коже сильные ожоги, но мужчина лишь прокусывает губу до крови, чтобы сдержать крик боли. — Satan, oro te, et appare e rosto! Satan, aspera oro te, prote ero! Satan, asta toro proper, ore te re!<span class="footnote" id="fn_29506938_2"></span>

Когда последние слова призыва срываются с окровавленных губ, буря за окном сразу же успокаивается, словно несколько секунд назад небо не грозилось разверзнуться яростным карающим огнем. Вокруг царит такая вязкая, устрашающая тишина, которая чаще всего является предвестником приближающейся беды. Вот и сейчас мужчина ещё ниже опускает голову, прикрывая глаза, чувствуя, как голова начинает кружиться, а внутри тревога и глубинный страх, практически животный ужас стискивают внутренности в стальных объятиях, не давая даже вздоха сделать.

Внезапно мужчина замечает, как тьма в дальнем углу залы становится ещё более густой, плотной, осязаемой, как она постепенно разрастается, заполняя всё помещение, неся с собой столько отчаяния, пустоты, загробного холода. Мужчина прикрывает глаза, чувствуя, как заполошно бьётся сердце в груди, но не рискует даже приподнять голову. В ответ на это за его спиной раздаётся тихий, хриплый смех, в котором нет ни капли веселья, лишь угроза долгих и мучительных страданий.

— Ну, надо же, Гай Випсаний Агриппа, — хрипит голос, презрительно растягивая гласные. — Встань с колен и имей смелость взглянуть мне в глаза! — мужчина слышит зарождающийся животный рык за спиной и резко поднимается на ноги, оборачиваясь.

Перед ним предстаёт неясный силуэт, скрытый клубящейся тьмой. Но постепенно тени рассеиваются, являя взору римского императора высокую фигуру мужчины, облачённую в тяжёлые доспехи, длинный плащ, бесшумно развевающийся при каждом шаге. Серовато-мертвенный оттенок кожи, тонкие губы, острый нос и золотисто-янтарные глаза меньше всего напоминают привычные человеческие черты лица, нет, в них кроется нечто дикое, опасное. Кажется, словно внутри этого тела скрыта настолько разрушительная и яростная сила, которая способна уничтожать и сжигать дотла целые цивилизации.

— О, Тёмный Владыка! — страстный шёпот, полный раболепия, срывается с губ правителя, на что демон лишь раскатисто смеётся, откидывая голову назад. От его смеха тени вокруг приходят в движение, обнимая мощную фигуру демона.

— О, нет, Он занят, но твой призыв его заинтересовал, поэтому я здесь, — произносит демон, растягивая тонкие губы в хищном оскале. — Меня зовут Соннелон.

— Я взывал, чтобы заключить сделку, — тихо, но уверенно произносит Гай, замечая, как в глазах демона мелькает настоящий интерес впервые за всю их беседу. Соннелон подходит чуть ближе, слегка наклоняя голову вбок. Лунный свет бросает холодные блики на длинные пепельного цвета волосы, и в голове мужчины мелькает мысль, что такая красота — прекрасная маска, скрывающая невероятно уродливую душу.

— Сделка? И что же ты хочешь просить у меня?

Гай чувствует, как ледяные щупальца тьмы прикасаются к нему, но на лице его не отображается ни единой эмоции, кроме непоколебимой уверенности и решительности.

— Я знаю, что против меня готовится заговор. Я прошу о силе, могуществе, которое поможет мне победить моих врагов и удержать единоличную власть. Я готов отдать ради этого всё, — мужчина делает глубокий вздох, преодолевая собственную точку невозврата. — Даже свою душу.

— Как интересно, — тянет Соннелон, и Гай чувствует, как от плотоядной улыбки, появившейся на устах демона, внутри всё холодеет. — Возможно, ты просто не понимаешь, что просишь, смертный. Мощь этой силы не вынести обычному человеку. Тебе придётся распрощаться со своей человеческой сущностью, забыть о красках и вкусе жизни, а душу свою обречь на вечные мучения. Ты не станешь повелителем тьмы, нет, ты будешь её рабом. Готов к этому, великий император?

Мужчина не колеблется, в нём нет сомнений. Он с самого начала знал, что нужно будет отдать.

— Готов, — коротко отвечает он, прикрывая глаза, ибо уверен, что во взгляде напротив только что разверзлась огненная бездна.

Соннелон поднимает левую руку, оголяя запястье и проводя по нему острыми, словно бритва, когтями. Из аккуратного пореза струятся тонкие нити чёрной крови.

— Испей мою кровь, Гай Випсаний Агриппа, в знак согласия на вечное служение Князю Тьмы.

Как только проклятая кровь касается губ императора, сильнейшая вспышка молнии и огненные всполохи прорезают тишину ночного неба.

***</p>

Лайе всегда нравился город, в котором она родилась. Гейтсхед отличается, в первую очередь, своими достопримечательностями. Она до сих пор с улыбкой вспоминает, как отец каждый раз не мог сдержать восхищённого вздоха, стоило им только увидеть вдали невероятную статую Ангела Севера.

Сколько же написано различных трудов и исследований людьми, пытающимися разгадать тайный смысл, который вкладывал архитектор при создании своего творения. Но для Лайи Ангел был и будет символом свободы, которой ей всегда так сильно не хватало. Она помнит, как заливисто смеялся Лео, когда девушка подходила как можно ближе к Ангелу, прикрывала глаза, широко разводя руки в стороны, представляя, как они медленно превращаются в крылья, и стоит ей только сделать одно движение, и она сможет ощутить прикосновение морозного ветра и объятия бескрайнего неба.

— Не бойся взлететь, ласточка, рядом с тобой всегда будут те, кто готов тебя поймать, — всегда говорил Лео в такие моменты, слегка обнимая её за плечи, и в теплоте его улыбки она всегда находила успокоение.

Да, Лайя искренне любит свой родной город, но, увидев однажды фотографии подруги, которые та сделала во время своего путешествия в Румынию, ощутила такую нестерпимую тоску в груди, что мир моментально окрасился в чёрно-белые цвета. Она помнит, как исписывала альбом за альбомом изображениями величественного замка Бран, городского музея, узких, но таких уютных улиц Брашова, живописных лесов, раскинутых по бескрайним долинам. Лайя могла часами сидеть над ними, невесомо проводя самыми кончиками пальцев, прослеживая плавные линии и стирая беззвучные слёзы. Только переехав в Румынию, оставляя позади ненавистную работу и родной дом, который в мгновение стал тюрьмой, девушка смогла на шаг приблизиться к той самой свободе, о которой так мечтала, часами наблюдая за величественным Ангелом.

Вот и сейчас, сидя рядом с Лео в машине и наблюдая, как за окном городские пейзажи постепенно сменяются широкими холмистыми равнинами и раскидистыми лесами, Лайя не может сдержать радостного возбуждения, пронизывающего каждую клеточку тела.

Лео по-доброму усмехается, наблюдая за подругой.

— Если бы я знал, что обычная поездка за город приведёт тебя в такой восторг, отвёз бы тебя туда ещё в самый первый день нашего приезда.

— Зная твой график, я бы не была в этом так уверена, — Лайя шутливо толкает парня в бок, широко улыбаясь в ответ на чересчур наигранные стоны боли. — Кстати, я слышала, что озеро Видрару находится совсем рядом с этим городом.

— Конечно, а ты думаешь, почему туда так много туристов ездит? Там рядом есть отель, в котором можно остановиться. Я думаю, что мы можем прогуляться по Арефу, а потом съездить на озеро. Как тебе план?

Лайя бросает в сторону друга внимательный взгляд и внезапно подмечает, что впервые за два месяца Лео по-настоящему расслаблен, в глазах больше нет той усталости и напряжения, а движения не скованны постоянным волнением и готовностью сорваться по первому звонку. Что ни говори, но такая поездка, небольшой отдых нужны были одинаково сильно им обоим.

— Звучит просто прекрасно.

***</p>

Лайя влюбляется в Арефу с первого взгляда. Она хватает Лео за руку сразу, стоит им только выйти из машины, и тянет его вперёд, по узким каменным улочкам прямо вглубь города. Они проходят мимо магазинов с сувенирами, и у витрины каждого из них девушка задерживается минимум по пятнадцать минут, стараясь разглядеть всё, что выставлено на прилавке. Сначала Лео доброжелательно улыбается, словно гордый родитель, наблюдающий за тем, как его чадо делает первые открытия в новом для него мире, но когда проходит час, а они всё ещё стоят возле сувенирных лавок, парень начинает настойчиво тянуть подругу дальше.

— Лео, а мы можем…?

— Нет.

— Лео, а я могу взять…?

— На обратном пути.

— Лео, а если…?

— Бога ради, Лайя, будем уезжать и зайдём в те магазины, которые захочешь, — она резко поворачивается к парню, красноречивыми жестами показывая, что его слова запомнила.

В реальности Арефу оказывается настолько небольшим поселением, что от центральной площади до ближайшего отеля можно дойти пешком минут за десять. За всю дорогу Лайя не устаёт восхищаться красотой окружающей природы. Кажется, что этот уголок Румынии специально хранят от того, чтобы человеческая жадность и желание наживы не испортили чистый горный воздух, зеркальную гладь озера и изумрудное покрывало лесов, раскинувшееся вокруг небольшого городка.

Подойдя, наконец, к небольшому гостевому домику с красноречивым названием «Hăţasul Bunicului», Лайя на секунду останавливается, чуть запрокидывая голову, вдыхая свежий воздух, в котором уже чувствуется приближение скорой зимы, но тут же хмурится. На самом верху горного массива, находясь вдали от жилого городка, возвышается величественный замок, шпили которого, кажется, прорезают небесное полотно. Само строение окружено плотным лесным кольцом, но девушка видит очертания специально огороженной автомобильной дороги, крутыми виражами спускающейся вниз и выходящей прямо к основному шоссе, ведущему в город. Она не сдерживает восхищённого вздоха, неосознанно делая шаг вперёд, не отрывая завороженного взгляда от белокаменных стен. Внезапно перед глазами мелькает секундная картинка, но и её достаточно, чтобы полностью выпасть из окружающей действительности.

***</p>

Молодая женщина выбегает на балкон, стискивая чуть дрожащими от волнения пальцами ограждение и взволнованно наблюдая за тем, как открываются главные ворота. Огромное облегчение накатывает сокрушительной волной, когда она замечает на территории замка конный отряд, во главе которого скачут двое всадников.

***</p>

— Лайя?

Девушка поворачивается на звук знакомого голоса, слегка затуманенным взглядом окидывая фигуру своего друга. Ей требуется целая минута, чтобы прийти в себя. Она снова не смогла разобрать ни лиц, ни даже очертания фигур, но впервые за всё это время приходится силой возвращаться обратно, и от этой мысли становится по-настоящему страшно. Лайя замечает не на шутку встревоженный взгляд Лео, но сил хватает лишь на то, чтобы выдавить из себя что-то похоже на фразу «я в порядке».

«Меня зовут Лайя Бёрнелл. Мне двадцать шесть лет. Я сейчас нахожусь в Аруфе. Я в порядке. Это реально».

Лайя приподнимает уголок губ в лёгкой ухмылке и слегка толкает Лео в плечо, заставляя того выйти из режима «защита и устранение потенциальной опасности», которое так свойственно людям его профессии.

— Отомри, всё хорошо, — она берёт парня аккуратно под руку, чувствуя, наконец, как он понемногу расслабляется, но по его настороженному взгляду понимает, что очередного разговора ей не избежать. — Пойдём заселяться.

Лео ничего не отвечает, лишь качает головой, но то, как он сжимает ладонь девушки в своей руке, словно та может исчезнуть в любой момент, красноречивее любых слов.

Как только молодые люди переступают порог гостиничного домика, их сразу атакует целая гамма различных запахов: аромат горячего свежезаваренного кофе, только приготовленной выпечки и сухого дерева. В углу раздаётся приятный треск поленьев в камине, возле которого удобно устроилась пожилая супружеская пара. Лайя замечает, что все стены украшены невероятными пейзажами окружающих окрестностей и фотографиями постояльцев, и в очередной раз восхищается, сколько развлечений предлагает туристам такой скромный городок.

— Bună seara!<span class="footnote" id="fn_29506938_3"></span> — радостно восклицает девушка за стойкой регистрации, чуть ли не подпрыгивая на месте от распирающей её энергии. Лайя тепло улыбается ей, подмечая, что такую радость в глазах можно наблюдать только у людей, которые живут вдали от крупных городов и мегаполисов.

— Bună ziau!<span class="footnote" id="fn_29506938_4"></span> — отвечает Лайя на ломаном румынском, но, скорее всего, её выдает акцент и неуверенность в голосе, ибо девушка за стойкой регистрации сразу понимает, что перед ней иностранцы, и быстро переходит на английский.

— Рады приветствовать вас в Аруфе. Мы надеемся, что отдых здесь оставит самые приятные воспоминания. У вас забронированы номера? — она переводит взгляд с Лайи на Лео, и улыбка становится только шире.

— Да, два номера на имя Лео Нолана.

Девушка кивает и протягивает несколько бланков для заполнения.

— У вас здесь невероятно красиво. Наверное, здесь просто рай для любителей активных видов отдыха, да? — спрашивает Лайя, слегка опираясь на стойку регистрации. Девушка в ответ заливисто смеётся, откидывая прядь волос за плечо.