8. Быть сча́стливой (1/2)
А сегодня ночью ей приснился сон с ним. Такой немного волнующий, интимный, личный. Спокойный и прекрасный, но такой маленький. Ничтожно короткий. Почему нельзя вернуться туда, желательно наяву, и чтобы так оно все и было? Ей бы больше всего хотелось продолжения, вновь ощутить это, прожить. Она очень жалела о том, что человечество почему-то еще не придумало такое изобретение, которое могло бы записывать сны. Приснился тебе чудесный сон, а ты начал его забывать, и так отчаянно хватаешься за его отрывки, чтобы не забыть, чтобы не отпускать. И как было бы здорово, если ты сможешь его скинуть на ноутбук с жесткого диска для снов, и просматривать сон тысячу раз. Уловить все мелочи, всегда возвращаться к нему, собирать свою коллекцию снов. Хороших и плохих, где все твои либо мечты, либо ужасы воплощаются и происходят с тобой. А какие-нибудь самые отвратительные и болезненные просто стереть с памяти, и никогда больше не вспоминать. Как было бы здорово.
Вот и сейчас, сидя на кровати первым весенним утром, Илария вновь думала об этом. И так хваталась за обрывки сна, прокручивая его в голове. Старается погрузиться, максимально прочувствовать.
А снился ей жаркий июль. На дворе стояла жуткая жара, около +35 градусов, и так было жарко, что хотелось снять с себя кожу, и то не факт, что это бы помогло. На небе ни одного облачка, лишь беспощадное раскаленное солнце и его лучи, которые всегда обжигают белоснежную кожу Иларии. Она всегда страдала от аллергии на солнце, но так его любила, что плевала на это, а вечером мучалась от ожогов и того, как же невыносимо чешется кожа. Это был какой-то загородный уютный домик, домик Симанова. Он любил жить там летом, сбегал от городской суеты туда, подальше от всего. И правда, это всегда помогает. Ила тоже обожает бывать на даче, там словно другая Вселенная, состоящая из спокойствия и благодати. Свежий воздух, много зелени вокруг, можно ходить босиком по щекочущей стопы траве, объедаться сочной клубникой так, что ее липкий сок будет стекать по шее и рукам, можно упиваться холодным морсом со льдом, лежать и греться на солнце, забавно щурясь, и слушая чирикание птиц и жужжание пчел. Как же она любит это все! И Владимир тоже. Только она об этом не знает. Но узнала во сне.
В ее сне это было раннее спокойное и тихое утро. Очень солнечное, и очень жаркое. Она слышала пение птиц издалека, и то, как Симанов что-то делал на их участке. Кажется, резал огурцы для салата, готовил им завтрак. Им. А она нежилась в теплой постели. Было настолько душно и жарко, что они вынесли кровать на веранду, которую скрывала тонкая белая занавеска. И спали, и жили на веранде, на свежем воздухе. И сейчас она размыкала свои сонные глаза, а солнечный свет бил ей прямо в лицо. Тепло. Приятно. Она лежала полностью обнаженная и ткань простыни укрывала лишь маленький участок ее спины, а все остальное было не прикрыто. Илария лежала на животе, обнимая руками большую мягкую подушку, и прятала лицо в ней. Волосы спутаны, рассыпаны по плечам, некоторые пряди спадают на лоб. Ей так хорошо и спокойно. Как уже давно не было. Впервые так чудесно, что хочется петь!
Слышит шаги Симанова поблизости. Мужчина одет лишь в одни хлопковые бежевые штаны, в которых спит. Босиком шлепает по каменной тропинке, выложенной к их домику. Он заходит к ним на веранду, держа в руке деревянную миску с салатом, который пестрит яркими природными красками. Так вкусно. Взгляд его устремляется на нее. И сразу в них загорается едва заметная искорка желания, восхищения. Такое тихое любование ею. Ее прогиб спины, расслабленные плечи, округлые ягодицы, мило согнутая левая нога, обвивающая простыню, а правая вытянута вдоль кровати. Он бы хотел исцеловать каждый миллиметр на ее теле. И сделает. Без лишних мыслей, здесь нет «нельзя» или «неправильно», здесь можно все, мы же во сне. Во сне все тайные желания способны осуществиться, и самая прелесть в том, что никто об этом не узнает. Лицо ее такое умиротворенное и счастливое. Она испытывает сладкую негу от того, что сейчас она лежит тут, перед ним, совершенно нагая и не ощущает при этом неловкости. Перед ним ей нечего стыдиться. Илария улыбается ему. Симанов глядит на нее в ответ, едва заметно улыбаясь. Пальцы правой руки он прижал к губам и пытливо вглядывался в нее. А ей стало приятно тепло внутри.
Он взял пленочную маленькую камеру, и сфотографировал ее в этом положении. Как всегда. Даже во снах он снимает ее. Как по-Симановски.
И сказка обрывается.
И вот она сидит сейчас на своей холодной постели, глядя на снежную метель за окном, и ее передергивает. В воздухе и внутри еще витает тот шлейф знойного июля и его взгляда, но в реальности лишь пустая холодная квартира. И Илария кутается в теплую кофту сильнее, надевая на ноги теплые шерстяные носки. И подавляет в себе почти физически желание написать Симанову об этом сне. Расписать во всех красках, каждую наносекунду, каждую мелочь. Он будет в восторге, ему понравится. Она это точно знает. Но насколько же это не этично с ее стороны! Неправильно. Как она, его студентка, может написать ему такое? В подробностях описывая их дом в деревне, то, как она лежала без одежды в его постели, а он разглядывал ее. Нет, такое даже для него слишком. Поэтому, Ила будет хранить это у себя глубоко внутри, под сердцем, и это будет ее маленькой тайной. Точно такой же, как и ее любовь.
Но почему-то рука ее все время на протяжении всего дня будет тянуться к телефону, открывая их диалог, и писать сон во всех деталях. Но он так никогда и не будет отправлен.
***
Наступил уже третий день весны. А ей исполнился двадцать один. На один год она стала старше, и ближе к Симанову. Но через полгода он вновь нарушит эту дистанцию, перескочив дальше. Они так никогда и не сравняются.
Илария не питала особого восторга и любви к дню рождению. Она и не ненавидела этот день, но и не обожала. Просто нейтрально. Просто день. Это раньше она рассуждала и философствовала о том, что все мы рождаемся в одиночестве, и умираем в одиночестве, и нет смысла в дне рождении, ведь только в этот день о тебе все вспоминают и лицемерно улыбаются, а потом вновь забывают на год. Сейчас она понимает, что все несколько иначе. Рождаемся мы не одни, а как минимум, с нами кучка бестолковых врачей в бесплатной больнице, плачущая мать и, может быть, отец. Умираем мы может и одни, но прожив насыщенную жизнь, в которой как никак, но присутствовали люди, и хотя бы один человек оставил в сердце особый след, и об этих людях мы и думаем, когда возвращаемся туда, а значит, мы уже не одиноки. А то, что в день рождения о ней вспоминают все, даже те, с кем общение давно умерло, ей было безразлично. Но иногда, конечно, льстило. Пускай поздравляют, пускай желают всего хорошего, а она подпитается этой энергией. По-настоящему для нее особое и важное значение имели поздравления лишь от нескольких людей в ее жизни. Те, кто делал ей подарки, которые для нее действительно важны и о которых она мечтала, кто пишет чудесные длинные поздравления, заваливается с тортом и шарами в двенадцать часов ночи. И Иларию это вполне устраивало.
Она никогда особо не праздновала этот день. Без фанфар, без кучи алкоголя, без огромных толп. Просто дома, либо со всеми близкими людьми по-отдельности, в разные дни. Она любила посвящать себя целиком только одному человеку, а не сразу всем вместе, именно поэтому индивидуально встречалась со всеми. Наедине. И ее и ее друзей это устраивало. Однажды, она праздновала с Олей, ее самой близкой и родной подругой с детства, в аквапарке. Они катались с самых безбашенных горок и содрали горло от криков, Илария ушла оттуда с вывихнутым большим пальцем левой руки, а Оля с синяками. Они до сих пор всем сердцем обожают этот день. Или то, как они впервые сами купили алкоголь на восемнадцатилетие! И каково было разочарование, когда продавщица даже не спросила паспорт и молча отбила им бутылку пива. Зато в книжных магазинах у нее всегда спрашивают про возраст. Несправедливо. С Женей она праздновала свой день пока что один раз. Тогда они провели весь день дома, он заказал ей огромную коробку сладостей из Японии! Она всегда мечтала об этом, и была в восторге. Умяли они все это за неделю, если не меньше.
В общем, дни рождения у нее проходят всегда тихо, но всегда так по любви и тепло. Ее устраивает.
И сегодня она снова не знает, что будет делать. Ей бы хотелось провести день без всех, просто дома, просто лежать и пересматривать любимые фильмы – «Хористы», «Ускользающая красота», «Искупление», «Пианист». Обожает всем сердцем. Женя весь день на работе и вернется под вечер, она даже не знает что он подарит, и что они будут делать. Возможно, закажут роллов, вина и будут смотреть фильмы. Почему бы и нет? Было бы хорошо.
Но с самого утра она ловит себя на мысли, что хочет, чтобы ее поздравил Симанов. Чтобы он написал ей что-то в духе – «Приходи ко мне сегодня, девочка, у меня для тебя подарок!». И вот она уже несколько часов находится в томительном ожидании, а может напишет? А с чего он вообще, блять, должен тебя приглашать и что-то дарить? Ты ему кто? Никто. И сердце ноет.
Илария старается отвлечься от назойливых мыслей доделывая фотографии, которые снимала недавно. Для нее это было сродни медитации. Просто сидеть, обрабатывая снимки, в которые всегда была влюблена, на фоне играет ее плейлист по настроениям, и мысленно улетает в другое измерение. Находится в творческом потоке. И вся боль, и все мысли, и все дерьмо внутри заглушается, отходит на задний план. Исцеление. Но с ним так не работало. Ее метод терапии не работал! Всегда с ним все иначе. Может, пора бы привыкнуть?
И тут так внезапно, как гром среди ясного неба. Разрезает пространство, заглушает ее музыку на фоне, и оглушает ее сознание. Звук сообщения. А уведомления включены только на Симанова. Это исключение.
«Удивительная девочка, с праздником! Улыбаюсь тебе! Приглашаю тебя сегодня к себе на чашечку – чай, кофе, шампанское…что угодно. В любое время. Придешь?»
Ее тело зашлось лихорадкой. Стало холодно и жарко одновременно. Будто приняла контрастный душ прямо в кровати. А это всего лишь он. Всего лишь сообщение. И стало так хорошо, так приятно, что он не забыл про нее, не махнул рукой. Много ли кого вы так приглашаете в день рождения, Владимир Дмитриевич? Ей бы так хотелось знать. Но в подсознании уже знает ответ – нет. А ее ожидания и надежды оправдались, и сегодня она не разочаровалась в своей жизни, в своих чувствах. Он ничем ей не обязан, это правда чистой воды. Но ей так хотелось.