X (1/2)

«Amantes sunt amentes — Влюблённые — безумные»</p>

***</p>

Смотрят друг на друга, но абсолютно не верят собственным глазам.

Они стоят не в состоянии двинуться, произнести хотя бы словечко.

На фоне всё так же стрекочут сверчки, квакают лягушки, светит солнце на голубом небе.

Казалось время остановило свой ход. И как долго стояла эта пауза? Может и слишком, но это не имеет значение, как невероятное и неизмеримое счастье наконец увидеть любимое лицо и родные глаза.

Не дожидаясь никаких и так ненужных знаков или команд, они одновременно сдвигаются с места, словно имеют один разум на двоих. Как отражение в зеркале сближаются по мере шагов: сначала так неуверенно, совсем по чуть-чуть, однако затем, столь стремительно, шаг становится всё быстрее и шире. Руки тянутся ещё на половине пути, но как только тела оказываются вплотную, оба стискивают ими друг друга в крепких и тёплых объятиях.

С глаз Шарлотты брызнули слёзы, но утыкаясь в его плечо, она не видит, что у Коннора они потекли тоже, стали падать ей на волосы, скатываться с них и попадать уже на одежду.

Оба жмурятся, боясь открыть веки. Бояться, что сделай они это, то всё развеется, исчезнет, испарится и они вновь окажутся поодиночке.

Но так хочется снова увидеть, а потому находят в себе небывалые силы и волю, отрываясь друг от друга совсем на чуть-чуть, чтобы посмотреть в мокрые лица.

Коннор смотрит на неё.

Смотрит в чёрный зрачок обрамлённый зелёной радужкой. На множество оранжевых веснушек на щеках, носу и лбу. Смотрит на приоткрытые слегка розовые губы через которые слышно её глубокое и слегка дрожащее дыхание.

Такая родная и так близко. Живая. Он не верит. Не верит этому, но признаётся в мыслях, что даже если это чья-то злая шутка, чтобы так ужасно и безжалостно поиздеваться над ним, то он готов наслаждаться этим. Наслаждаться даже маленьким мгновением и способом побыть с Шарлоттой вновь. Он снова ощущает её кожу, чувствует теплоту от неё, мягкость, нежность. Поднимает руку, задевает распущенные рыжие волосы. Трепетно, будто боясь спугнуть и ранить, касается щеки, пока возлюбленная делает для него тоже самое. Коннор с наслаждением и забвением от него же, прикрывает веки, затем так сострадательно целует ласкающую его ладонь, ластиться, трётся об неё, а слёзы вновь текут не в состоянии удержаться. Слишком много счастья, что переполняет его разум, заставляет забыться наконец, отдохнуть и расслабиться, словно это было то, что он искал с первого открытия своих глаз и осознания себя. Так сильно желал и старался достичь, а теперь… Нашёл. На фоне опять зудело неприятное сомнение и не вера в происходящее, что тем не менее сладко манит, заставляет слепо и добровольно следовать за этим, ведь ему невероятно нравится то, что с ним происходит сейчас.

Шарлотта рядом.

Но как же так? Почему она здесь? В саду Дзен. Это лишь внутреннее и программное место. Набор кодов и файлов внутри его системы. Шарлотты тут быть никак не может. И тем более той самой. Живой и настоящей.

Однако разве это имеет слишком большое значение сейчас? Коннор вдруг отлично осознаёт, что это неправда и тут же принимает. Это ведь не Чарли. Она человек, так что… Ей нет доступа сюда.

Более того… Она мертва.

Да. Это скорее всего сон. Игра раненного, большущей потерей, воображения, которое просто показывает то, что он столь сильно хочет лицезреть. И Коннор знает, что когда он откроет глаза в реальности, то всё… Исчезнет.

Но сейчас…

Сейчас всё есть. Всё, что ему так необходимо, чего он желает всей душой. Это сводит с ума насколько сильно ему хочется этого, но… Пускай. Пускай он будет сумасшедшим, если это даст возможность видеть её вот так. Касаться.

Шарлотта смотрит на него, но не может поверить. Так долго было целое ничего, сплошная тьма и пустота. Лишь её разум и мысли, которые стали сводить с ума, постоянно находясь с ними наедине. Одиночество. Ощущение, что с каждой секундой надежда угасала и ничего бы от неё не осталось. Пришло бы поглощающее отчаяние. И желание, чтобы это уже поскорее прекратилось, но было бы это возможно? Или она была заперта там для вечных раздумий? Своеобразных мук и страданий. Правда… Не ясно за что именно её настигла бы эта участь.

Однако теперь всё рассеялось. Казалось бы уже вечная темнота неожиданно отступилась и как луч уходящей надежды появился… Он. Коннор. Такой мягкий, тёплый и настоящий. Родной. Он так робко, но с большим удовольствием целует её ладонь, так трепетно касается её самой. Как и всегда — Коннор столь нежен и аккуратен. Чарли смотрит, изучает, ищет изменения, но всё так же. Та же россыпь прекрасных родинок на не менее великолепном лице, красивые скулы, которых она касается и гладит большими пальцами, выразительная линия челюсти, знакомые и тонкие губы с которыми хочется поскорее соприкоснуться своими, ощушая ответные движения и ласку. Болтающаяся и выбитая из прически шоколадного цвета прядка спереди, а также знакомые и забавные три морщинки на лбу. Шарлотта знает. Стоит Коннору нахмуриться и они обязательно выделяться сильнее, но нет. Столь знакомая ей картина, где его добрые, блестящие и любящие карие глаза смотрят на неё с огромным и словно детским восхищением. Хотя сейчас ещё и с нотками удивления, так неверяще, с такой любовью, что в ней можно и хочется добровольно утонуть.

Неужели… Это правда? Это действительно Коннор? Тот самый… Невероятное ею обожаемый и любимый.

Но… Как же так? Разве… Это может быть настоящий он? Ведь это сад Дзен. То место, о котором он ей когда-то давно рассказывал. Оно находится где-то внутри программ и его собственного сознания, однако теперь… Она тоже тут, хотя такого быть не может. Она же человек и ей нет доступа в такое место. Возможно… Просто воображение шалит? Да, вероятно. Память воспроизводит это место по его рассказам и… Показывает ей Коннора, ведь именно его она так сильно желает видеть. Шарлотта совсем не понимает, что с ней происходит или произошло вообще, но похоже сейчас она без сознания. Ведь сколько бы она не пыталась понять, но размышления ни к чему не приводили. Очень плохо получается вообще что-то вспомнить, всё шло через силу, пока в голову не ударили те яркие и быстрые вспышки, когда она стояла возле маков. Сейчас тоже идёт с трудом и без особых результатов, но разве это так важно? Когда у неё есть такая замечательная возможность видеть и слышать Коннора. Касаться.

И оба могут… Поговорить друг с другом.

Пускай и понимая, что они не настоящие, что это лишь игра воображения, но…

— Это место и вправду такое красивое… — Шарлотта говорит тихо и нежно, не отрывая своего взгляда от него. — Всё так, как ты и рассказывал…

Коннор молчит, всё ещё гладит её щёку и лишь потом, спустя небольшую паузу отвечает:

— Я так соскучился по тебе… — голоса почти нет, фактически шёпот, но даже так слышно, как надломленно и печально это всё звучит. — Я так… Рад снова видеть тебя…

Шарлотта сильно опешила. Почему же? Что же с ним? Пускай он и не реальный, но почему же такой печальный и сломленный?

— Что случилось? — она так и не убирает ладонь от его лица, вглядываясь в него, в попытках найти ответы самой и звуча теперь столь взволнованно. — Что с тобой, солнце?

Даже зовёт его также, а от этого у него проскакивает слабая и усталая ухмылка, когда он прикрывает глаза.

— Всё хорошо… — даже этой иллюзии он не хочет портить настроение и сообщить плохие вести. Сейчас есть их время и пускай оно будет светлым. — Просто… Счастлив видеть тебя.

— Я тоже… — её губы расплываются в слабой, но ласковой улыбке. — Ты не представляешь как. Мне кажется… Я целую бесконечность была там совсем одна.

— Там?

— Я не знаю… — её брови тут же опускаются, пытаясь что-нибудь вспомнить и понять. — Я… Просто оказалась там. В темноте. Не могла даже открыть глаза, а может… Открывала, но… Ничего не было. Даже… Не ощущала себя. Своё тело.

Коннор молчит, не понимая, что происходит и почему Шарлотта говорит такое. Если это лишь воображение, то… Может оно так пытается донести до него что-то? Или… Это просто случайные вещи? Наверное.

— И сейчас я здесь… — продолжает Шарлотта и чуток осматривается. — В этом саду. Тут даже… Есть мои любимые маки. Ты видел?

Коннор переводит взгляд и видит алые цветы. Они тут и раньше были, но когда Шарлотта умерла, то… Сетка опустела. Однако сейчас…

Он не находит в себе смелости отпустить Чарли и потому, крепко взяв её за ладонь, идёт к макам вместе. Смотрит на них и ничего не может понять, хмурится, а Шарлотта, стоя рядышком, видит те самые три морщинки и довольно ухмыляется.

— Я не понимаю… — Коннор переводит свой взгляд на неё и выглядит таким растерянным.

— Я тоже… Вообще не понимаю, что происходит, если честно, но… Просто рада тебя видеть. Я… Порой слышала твой голос и он был… Такой печальный и надломленный, ты словно бы ругался с кем-то, спорил и… Это очень сильно меня тревожило.

— Что именно я говорил?

— Я… — её лицо становится задумчивым и казалось, что она сейчас уже скажет ответ. — Не помню. Просто знаю, что тебе… Было плохо. Грустно. Ощущала это.

— Я… — запнулся, но всё-таки сумел быстро собраться. — В порядке.

Хах. В голове проносится то, что так раньше делала и она. Пускай у неё порой откровенно всё было не очень, но Чарли всегда говорила, что всё в порядке. Возможно… Этого он у неё и нахватался, как думается ему самому.

Она смотрит на него и… Даже не знает, что сказать. Может… Ей показалось? Да и вспомнить ничего толком не может, есть лишь ощущения, которые могут быть обманчивыми или ложными. Может поторопилась с выводами. Но этот ответ её не совсем устроил. Он сказал, что в порядке, но Шарлотта уже так хорошо изучила его, что видит — это враньё. Что-то гложет Коннора внутри, что-то тяготит, делает неприятно и… Больно.

Чарли тут же сближается, чтобы утянуть в объятия, приложить своё ухо к его плечу и таким образом, как и раньше, словно бы избавить от всей тяжести на душе, пускай она и без понятия, что именно произошло.

— Скажи мне… — тихонько произносит она, не выходя из объятий, но поднимая голову. — Расскажи…

У Коннора лишь вырывается слабая и усталая ухмылка, едва видимая на лице. Он прикладывает ладонь на её макушку и гладит по волосам, задерживает ладонь на лопатках.

— Просто… Я очень сильно люблю тебя…

Дунул сильный поток ветра, заставляя громко шелестеть деревья и листики на них, а распущенные волосы попадать на её лицо. Стало прохладно, а солнце вдруг перестало так ярко светить. Они оба поднимают голову, чтобы посмотреть на небо, которое так стремительно стало затягиваться серыми тучами. Теперь гораздо темнее. Раз, ещё раз и ещё, всё чаще. Маленькие капли стали падать на них. Дождь.

— Что происходит? — интересуется Шарлотта. Она совсем не понимает. Коннор ведь говорил, что тут всегда такая дивная погода и лишь однажды… Когда его подчиняли, была ужасно холодная и ветреная зима. Почему же всё так стремительно испортилось сейчас? Она торопливо обхватывает его лицо ладошками, чтобы заглянуть в него. — Что с тобой, Коннор?

— Я… Не знаю. — внутри слишком много всего и всё… Такое болезненное. — Мне так плохо без тебя… Я очень скучаю… Хочу, чтобы ты была рядом… Пожалуйста… Не уходи… Вернись ко мне…

С каждым словом Коннор буквально становился более поникшим, сломленным и разбитым. Его голос дрожал, надламливался, порой даже всхлипывал, судорожно дыша. Он задыхается, но скорее от чувств и эмоций, что бушуют внутри него, не давая и минутки покоя или расслабления.

Шарлотта чувствует невероятно волнение. Её тело буквально застывает от такого его состояния. Такое с Коннором бывало не часто. Обычно он был таким сильным, даже если происходили плохие вещи и даже если с ней, но Коннор всегда оставался весьма стойким и собранным. Не давал тревогам и страхам брать над ним контроль. Но так, конечно, было не всегда, ведь даже и у него порой сдавали нервы, были свои переживания. Иногда Коннор срывался, злился, был до ужаса напуган, чем-то опечален или встревожен, но сейчас… Он в полнейшем отчаянии.

Теперь ступор сходит и Чарли начинает мелко трясти от дурных мыслей и попыток понять, что с ним. В голову лезет лишь всё самое ужасное и плохое, что так и хочет заставить её расплакаться или паниковать.

Погода всё бушует: ветер воет, принося холод и заставляя деревья шуметь ещё громче. Всё также серо и становится даже темнее, а дождь капает гораздо чаще, начиная всё мочить, ведь капли стали крупнее и теперь неприятно били по телу.

Шарлотта не успевает ничего сказать, как слышит что-то. Сначала так тихо, но затем всё яснее и с эхом, где-то вдалеке. Будто из-под толщи воды, однако звучит с неба. Откуда-то из туч, куда она начинает смотреть, чтобы понять.

— «Стереть память о ней? Всё что с ней связанно?» — говорит мужской голос, который Шарлотта не может опознать. Ответ будто вертится в на языке, но всё… Никак.

— «Сотрём всё и… Что же будем делать мы? Притворяться, что никакой Шарлотты не было никогда?» — женский голос. В нём явные нотки недовольства, но Чарли так опешила от самих слов, что даже не пыталась вспомнить кто это, а скорее понять… О чём речь.

Стереть память о… Ней? О ком? Притворяться, что никакой Шарлотты не было? Неужели… Речь о ней самой? Но… Что это вообще значит?! Как это… Стереть? Кому? У кого?!

— «Звучит… Действительно заманчиво.» — вступается третий голос и опять мужской. — «Это и вправду может помочь Коннору.»

Коннору? Что? Шарлотта опускает ошалелый и удивлённый взгляд, но он скорее на грани настоящего шока.

Думать долго не надо, это не слова вырванные из контекста. Это чёртовы прямые предложения из речи. И по этим предложениям вполне быстро можно понять что… Они хотят стереть её из его памяти. Навсегда. Бесповоротно. Подчистую.

Но почему? Зачем? Ради чего? Столько вопросов, но разве это важно сейчас, когда это надо как можно скорее остановить.

— Ты слышал? Ты слышал это?! — спрашивает Чарли, но слово вытряскивает из Коннора ответы. — Они говорили о нас!

— Кто? Ты о чём? — Коннор не мог понять о чём речь, он был сбит с толку такой быстрой перемене в её настроении. Он смотрит в небо, как и она, но там ведь ничего.

— «Может… Это и звучит не плохо, пускай это и вправду не самый дурной вариант…» — опять произносит женский голос и это добивает Чарли окончательно. Тут нет ошибки. Всё именно так, как она услышала и поняла.

— Они… Хотят стереть меня! — волнительно восклицает Шарлотта, а в этот же момент ветер обдаёт их сильным порывом, заставляя пошатнуться и вцепиться в друг друга, чтобы не упасть. Кажется, что ещё чуть-чуть и на них обрушится ливень. — Стереть из твоей памяти! Навсегда!

Коннор не понимает её, но вскоре приходят неожиданные мысли и догадки. Наверное, Шарлотта здесь лишь как одна из его программ, принявшая её облик, так что… Возможно, он слышал что-то из реальности и теперь… Оно просто пытается донести ему всё это. И…

Ох… Ну, конечно… Ребята.

Как он и думал с самого начала, как оказался тут. Они, вероятно, нашли его и теперь спасают. Скоро должен очнуться, открыть глаза, но пока… Он всё ещё тут. И что если… Они и вправду решились принять такие кардинальные меры? И тем более без его спроса, пока он не сопротивляется, а затем даже и не возразит им, ведь… И помнить-то ничего не будет. Берут на себя буквально целый грех и тяжесть вины, если действительно так поступят. Будут врать ему в лицо, всеми силами, скрывая правду. Конечно же, ага. Да. Всё во благо и ради него же. Чтобы спасти и сделать хорошее. Но он не просит об этом.

Хотя сейчас не до обид и возмущений. Важно проснуться, как можно скорее и не дать им этого сделать. Так хочет он и так… Требует Шарлотта. Пускай и не настоящая, но он уверен, что настоящая бы сказала тоже самое. Как бы ему не было плохо, как бы тяжело, но забыть её и стереть прекрасные три года и любое воспоминание о ней Коннор никому не даст. Пускай этого не так уж и много, кто-то скажет зачем он за это цепляется, когда это только приносит ему боль и страдания, но ведь это… Его любовь.

Шарлотта и сама на понимает, почему принимает это так близко и по-настоящему. Может… Это ребята? Возможно… Она и вправду в коме, как думалось ей с самого начала и… Теперь она слышит их беседы? Может они стоят возле её кровати и… Придумывают такой план.

Ох… Нет…

Что-то случилось с ней? Что же? Почему не может очнуться? И… Неужели всё так плохо и теперь… Ну да… Теперь Коннор страдает от этого, не может пережить, справиться и они… Решили стереть её. Но она… Ещё не умерла! Нет-нет! Чувствует себя живее всех живых! Она где-то… Тут. И…

— Коннор! Не дай им этого сделать! — сквозь шквал ветра и его завывания вскрикивает Чарли, хватаясь за лицо любимого. — Не дай им стереть меня! Я… Не знаю, что происходит… Что случилось… Но… Я вернусь, ты слышишь? Я обязательно вернусь к тебе! Я…

Не успевает договорить, ведь эмоции на пределе. Ощущение, будто времени так мало, что не успеет донести и сделать всё, что кажется важным донести сейчас. Она целует его, а он тут же стискивает её, чтобы мгновенно и с таким же напором ответить. Это не страсть, не желание, это… Нежность и любовь. Отчаяние.

Надежда.

И ведь именно надежда умирает последней, верно?

И Шарлотта надеется. Она не знает, зачем говорит и обещает это всё плоду своего запертого разума, что принял облик Коннора. Но ей без разницы. Она готова обещать это ему и реальному Коннору тоже. Потому что она вернётся. Обязательно. Откроет глаза и вновь будет с ним.

Они не успевают отстраниться друг от друга, чтобы заглянуть в лица и сказать что-нибудь ещё. Каждый из них тут же ощущает, как пропала земля под ногами и они тут же провалились, а чужие касания в мгновение исчезли. Наступила кромешная тьма и тишина, что словно образовалась щелчком пальцев.

Её больше нет в его объятиях.

Его больше нет рядом.

Не прошла и секунда…

Они резко открывают свои глаза.

***</p>

— Да хоть танк! Грёбаный вертолёт! Три грёбаных вертолёта, Кристина! Мне плевать! Приготовь каких-нибудь людей из службы. Найдите его! Сейчас же! Переройте Детройт от начала и до конца, но найдите Коннора! — Шарлотта сбрасывает звонок и тут же срывается на рычание. Она сжимает сотовый в руке, что кажется, тот может и не пережить этого.

— Всё в порядке, Шарлотта… — говорит Хилл, что была неподалёку.

— Ни черта не в порядке, Джейн! — Чарли резко поворачивает голову и теперь виден её сердитый взгляд. — Коннора похитили! И он неизвестно где! Уже как два часов поисков, а они не принесли ни единой зацепки! Он может быть уже мёртв или умирать сейчас! И если будем медлить, то…

— Да успокойся ты уже. Паникой делу не поможешь. — говорит Гэвин, что сидел на диване вместе с Ричардом. — И так уже все участки подняли и сами как бешеные в поисках. Надо дождаться проверок и ордера. И вот уж тогда проверим всё. Думаю… Это она.

— Эта дрянь… Как только увижу… Убью, блядь! — Чарли резко дёргается, чтобы отвернуться от товарищей и схватиться за голову. Начинает расхаживать туда и сюда, не в состоянии найти покой и расслабление. — Клянусь… Любого, кто будет причастен к этому… Выпотрошу к чёртовой матери и сделаю хреново чучело на память!

Произнося речь, Чарли заметно трясло от психу и злости, она скрючивала пальцы перед собой, скалилась, показывая плотно сжатые зубы через которые и умудрялась говорить. Казалось, ещё чуть-чуть, и её просто разорвёт от внутренних переживаний. Она лопнет и пойдёт в разнос. Становится ясно, что пострадает любой, кто попадёт под её горячую руку, а потому товарищи держались на безопасном расстоянии и особо не лезли, изредка прося успокоиться хотя бы немного.

— Маньячелло, блядь… — со вздохом прокомментировал эту картину Гэвин, хотя прекрасно понимает, что тревожность Шарлотты опять ею владеет сейчас. Ничего не поделать. Такой она человек. Это её характер и недуги, но и оно ведь не от просто так. Её можно понять.

Коннор пропал.

Вот так просто. Взял и пропал. А теперь ни слуху, ни духу. Первой об этом, конечно же, начала доносить сама Чейз. Они с андроидом должны были встретиться в конце рабочего дня и вместе отправиться к ней домой, но Коннор напоследок вроде как поехал по срочному вызову к одной девушке по имени Натали и которая за короткий срок уже раз пять приходила к ним в участок с разными жалобами. И так Коннор не появился, а Шарлотта поняла одно. Произошло что-то очень неладное. Он не брал трубку, хотя если бы задерживался, то обязательно бы известил её об этом. Местоположение последнее было где-то на одной из улиц города, а трекер почему-то неактивен, открытая машина была заброшена вообще в опустелом и старом районе, где идут стройки. Просто пропал. Вот так. И, конечно, по логике вещей, нужно было съездить туда же, куда в последний раз ездил и он. К той девушке, но… Её тоже не было дома. И как бы они не пытались выяснить, однако куда и она пропала тоже неизвестно. Это уже в целом немного напрягает и кажется странным. Да и Натали была какой-то… Не такой. В первый раз в «ДПД» она приходила потому, что жаловалась на своего соседа, что вроде как домогался её. С этим разбираться назначили Коннору. Он проверил парня и тот сказал, что ничего подобного не было. Наоборот. Эта его соседка вела себя неподобающе, проявляла чрезмерный интерес и даже когда он отказал ей, а затем и вовсе сообщил что гей, то её это словно бы и не остановило. Коннор пообщался с Натали, что, возможно, она что-то не так поняла, что может ошиблась где-то и, пожалуй, хватит доставать своего соседа, ведь он в ней не заинтересован. Тот говорил, что порой сталкивался с ней то тут, то там, хотя вроде как ей в те места не надо было или ранее её он там никогда не видел. Иногда под дверью у него были какие-то подарки. Конфеты, цветы, очень странные рисунки с не менее странными и искажёнными существами, а также домашняя сладкая выпечка порой. Есть он это правда не стал, ведь не ясно от кого и с какими сюрпризами наполнение, однако его беспокойство возрасло и особенно, когда он стал слышать, что у дверей по ночам стали скребсти. Это продолжалось неделю, а то и больше. Однажды, вернувшись с учёбы в университете, обнаружил, что дверная скважина поцарапана и словно в ней ковырялись, а самое важное… Что уж точно не ключами. Сменив замки, стал размышлять, но лишь странная соседка проявляющая интерес и странно себя ведущая, стала напрягать. Такие ужасные и утверждающие выводы делать он не стал, но начал быть осмотрительнее и снизил общение с ней насколько возможно.

Но Натали, после одного этого посещения полицейского участка, и вправду перестала утверждать, что у её соседа нездоровый интерес к её персоне, однако теперь она стала чаще приходить к Коннору с иными жалобами. То уже дружки соседа, что приходят к нему стали засматриваться на неё. Сказала даже, что один из них зажал и облапал её в коридоре, когда она чуток поздновато решила посетить магазин, а тот стоял и курил там. Правда это не подтвердилось после его допроса и доказательств с её стороны для обвинений не было. Потом говорила, что ей кажется, мол, за ней следят, когда она едет в машине. Даже записи какие-то предоставила, но по ним ничего доказать не удалось. Конечно. За ней просто ехал мужчина, что жил в том же районе, а поскольку въезда на район было всего два и один из них был перекрыт на ремонт, то иного пути не было, как ехать друг за другом. Коннору и на это приходилось ездить, чтобы всё выяснить. Отказать на её жалобы он, увы, не мог. Работа такая. Хотя порой жалобы Натали… Это было либо что-то странное или наговаривания на кого-то без доказательств.

Последняя жалоба, конечно же, была записана на диктофон. Что возле её дома кто-то есть, затем она сказала, что некто уже у дверей и шуршит там, потом и вовсе сказала, что он ломится к ней и сбросила звонок, при это начиная истерить и реветь. Коннор, естественно, отправился туда и… Пропал. Как и Натали. Следов борьбы в доме или взлома на удивление не было, а камеры на районе отсутствовали, хотя перед въездом на улицу видно было, что Коннор приехал и затем уехал… Но уже вместе с ней.

— Господи… Ну почему всегда вот так? — вновь заговорила Чейз, не переставая расхаживать. — Было же спокойно и хорошо, но неееет! Обязательно должна произойти… Какая-то херня! И обязательно, чтобы создать мне проблем по самое горло! Почему не может быть всегда всё нормально, а?

Она развела руки и обернулась к друзьям, будто спрашивая их, но на деле же это был риторический вопрос.

Конечно же, Шарлотта всё понимает и знает. Это у них работа такая. Опасная и непредсказуемая. Кто знает, что будет завтра? Возможно, перестрелка и кто-то словит пулю. Возможно, даже смертельно. Может кому-то во время задержания сделают больно или пырнут чем-то. Но как же… Её это не радует! Ей кажется, что как на зло беда обязательно случилась именно с ней и с Коннором, которого она до безумия любит и уж точно терять не собирается. Наоборот. Опыт с родителями теперь не даёт ей возможность принимать всё так просто. Чарли больше никому не даст забрать то, что ей так дорого. Никому. И никогда.

— Да господи… — завывает она и запрокидает голову к потолку. Чувствует вибрацию в телефоне и увидев, кто звонит, тут же поднимает вызов. — Кристина? Вы нашли его?! Д… Да. Я скоро буду.

Шарлотта сбрасывает вызов и быстрыми шагами идёт к двери, чтобы выйти из комнаты отдыха. Товарищи сзади лишь подают небольшие звуки, не понимая ничего и желая узнать, что случилось.

— Они нашли его! — успевает сообщить Чарли напоследок, прежде чем скрыться из виду.

Они все поторопились к одной из комнат в департаменте, где по идее и должен быть Коннор. И да. У дверей стояли пару офицеров и даже Хэнк, который давал распоряжения. Шарлотта, не дожидаясь разрешений, тут же зашла во внутрь, а капитан сказал, чтобы их оставили там наедине. Им есть о чём побеседовать, а пока расскажет всем суть дел и как им удалось всё решить.

Внутри Чарли встретила полутьма, а на кушетке у стены сидел Коннор. Пробегаясь глазами, она не замечает каких-то повреждений или ран, тириума или вообще причин беспокоиться. Он всё в той же одежде, что и уходил. Всё такой же. И главное, что…

— Живой… — на выдохе срывается с её губ, но скорее с облегчением и не верой в происходящее. Будто сомневалась в своём же зрении.

Шарлотта проходит пару шагов, чтобы сократить расстояние и рассмотреть любимого поближе. Пока он сидит, то ниже неё, а потому это даёт ей свободно расположить свои ладони на его щеках.

Губы Коннора дёрнулись в слабой улыбке, а затем он тихо хмыкнул и насупился.

— Подожди… Ты правда собиралась вызвать целый вертолёт для моих поисков?

— Да нет… — слегка пожимает она плечами, не отрываясь от его глаз.

— Шарлотта… — Коннор словно слегка осуждает её за сокрытие правды, но лишь шутя. — Я уже видел записи с офиса и слышал рассказы некоторых коллег. — он слегка смеётся, прикрывая веки на долю секунд. — Говорят, ты подняла такую жуткую шумиху, а ещё придумала пару матерных слов и новых словосочетаний с ними.

— Да врут всё… Не было такого. — она поджимает губы и слегка хмурится, отмахиваясь от этого. — Чуток поволновалась и всего-то.

— Я видел записиии… — протягивает он эти слова, напоминая ей об этом и что игнорировать или врать бесполезно.

— Ну, может не немного.

Брови Коннора тут же дёргаются и он ждёт продолжения от неё.

Шарлотта лишь вздыхает и закатывает глаза.

— Ну ладно… Я была в бешенстве! Ты же знаешь меня и мою тревожность! — наконец отходит на шаг, чтобы стоять перед ним, перекрестив руки на груди, но надолго, ведь начинает ими махать. — Господи! Да вот так всегда! Мы с тобой должны были ехать домой и все должно было быть замечательно, но нет! Произошла вот эта вот… Хрень! Ооох… Я убью эту дрянь!

— Не стоит. Она ни в чём не виновата, Шарлотта. Натали больна и не могла себя контролировать. — лицо Коннора стало таким жалостливым и даже расстроенным. — Оказалось… Что у неё шизофрения. Голоса и необычные мысли в голове спутывали её и заставили вести себя так странно.

— Ага, странно… Решила украсть чужого мужика! Вот прикольные у неё голоса! А главное вкус отменный! — вскинула руки Чейз и затем хлопнула ими себя по бокам, а после успокоилась и тяжко вздохнула. — Да я… Понимаю. Понимаю, что она не виновата в этом и что… Шизофрения штука весьма страшная, меняет личность и заставляет делать ужасные порой вещи. Но… Я тут и сама чуть не чокнулась!

— Но сейчас уже всё в порядке. Видишь. — он развел руками, а затем взял её ладонь, чтобы приложить к своей груди. Под ней она ощутила равномерный бой сердца. — Я живой. И рядом с тобой. Всё хорошо.

Но Чарли лишь очередной раз вздыхает, прикрывая глаза.

— Знаешь… — начал он. — Я только сейчас понял, что ты никогда при мне не выражалась. Даже несмотря на то, что мы вместе полгода. Ты всегда… Довольно сдержанная в таких вещах.

Бровь Чарли вопросительно изогнулась.

— И типа… Я должна что-то с этим поделать? Ну там… Сказать какой-нибудь мат или грубость, чтобы удовлетворить твоё любопытство? — она уселась рядом с ним и посмотрела в его глаза. — Просто… С тобой у меня вот такое общение, а с кем-то другое. В башке у меня вообще ругательство через каждое слово. Да и с Гэвином, когда наедине, то у нас от зубов что-то да отлетает не для детских ушей.

— Я думал… Что мы вроде как открыты перед друг другом. Или хотя бы стремимся к этому.

— Ну я… Ну… — она выкидывает руки и затем восклицает громче. — Да я не знаю! С тобой я так не могу! Я стесняюсь может или не хочу по дурному перед тобой выглядеть! Хочу как леди быть — нежной и ласковой. Считай, что берегу твои дивные ушки и пока ещё неокрепшую психику!

Коннор лишь слабо посмеялся.

— Ричард уже сообщил мне, что ты пообещала выпотрошить кого-нибудь и сделать чучело. Настоящая леди. Не поспоришь. — он ухватился за её ладонь. — Ты действительно часто сдерживаешь себя. Может ты и стала показывать свои эмоции чаще, но обычно более сентиментальные и наедине со мной. Даже когда ребята всё знают, но ты не позволяешь себе это при них так часто. Ты… От чего-то скрываешь ту агрессивную свою сторону. Почему?

— Потому что… — Чарли запнулась, отводя взгляд в сторону, а Коннор ощутил, как сжалась её ладошка. — Поверь… Никто не захочет дружить с такой Шарлоттой. Которая склонна к разрушению предметов вокруг, которая ведёт себя так грубо и яростно. Опасная и бешеная. Да и с грустной Шарлоттой тоже никому не будет интересно. Вечно слушать её нытьё и чувствовать себя неловко, не зная как бы помочь, что бы сказать для успокоения. Знаешь… — она повернулась к нему, но была такой опечаленной. — Весёлая Шарлотта всем больше по душе. Дружелюбная, миленькая и разговорчивая, которая поможет и подскажет. Познакомься мы, когда мне было лет четырнадцать, то ты бы вообще не захотел общения со мной, да и не смог. И кто-либо другой тоже. Я… Отталкивала от себя всех, не веря ни во что, что мне говорили или пытались подружиться. Вела так агрессивно или наоборот подавленно, иногда надумывала лишнего, а порой была вообще без эмоций. Я была… Нестабильной. И… Ни у кого не было желания общаться со мной. В университете было почти тоже самое. Лишь первое время все как-то косились на меня, не понимая, почему я такая отстранённая. Меня толком не знали там, хотя в целом слышали о том, что в семье случилось и… Всё равно. Причиной такого отношения ко мне же… По сути, была я сама. А потом… Я… — закусила нижнюю губу и отвела взгляд. — Стала принимать амфетамин и стала такой активной, шумной, весёлой, постоянно желающей где-нибудь потустить, что-нибудь поделать. И все… Полюбили меня. Такая Шарлотта пришлась всем по вкусу. Теперь… Я уже и без таблеток, но пытаюсь поддерживать близкий к этому образ. Не то чтобы это означало, что я не веду себя искренне сейчас и обманываю всех и вся, но… Определённо сдерживаю себя в одной линии поведения. Чтобы… Никто не отвернулся от меня. Не бросил.

Молчание Коннора давило на неё. Ей не нравилось, что он так долго ничего не говорит.

— А ты сама как думаешь? — наконец он развеял тишину. — Какая Шарлотта настоящая? Как она выглядит и ведёт себя, если не будет сдерживаться?

Чарли слабо хмыкнула и призадумалась.

— Забавно… Но моя дурашливость, ну… Ты знаешь. — она слегка закатила глаза, намекая на свои постоянные шуточки и порой до безобразия дурацкое поведение. — Это… Действительно я. Я с детства была непоседливой и любительницей похохотать, делая глупости и странности. Была до безумия любопытной, самой настоящей почемучкой. А ещё любила умничать, даже если по итогу бывала не права или это было что-то элементарное. Этакие небольшие попытки похвастаться, знаешь? В детстве на меня даже никогда не прикрикивали, не наказывали, ни ругали ни за что и уж тем более не поднимали руку. Не потому что я не создавала проблем, хотя порой и такое бывало, а потому что… Меня растили в сплошной любви, внимании и доброте. Единственный ребёнок в семье, да и столь желанный. И думаю… Не произойди эта трагедия, то я… Выросла бы обычной девушкой, если не брать в расчёт богатство и влиятельность семьи. Весёлой, добренькой, весьма начитанной, умеющей отстоять свои права и права других, если бы считала что-то несправедливым. Ранимо относилась бы к критике, не любила бы ссоры, даже если не криками, а в целом разлад и споры. Та самая девчонка, что подбадривает команду в которой участвует, приговаривая всякие хорошести для позитива. Была бы… Такой обычной. Может даже невзрачной, если бы не яркие волосы. И встрется мы уже в таком случае… То, вероятно… Никуда бы это нас не завело. Ты бы просто проигнорировал меня, как и я тебя. — неожиданно у неё сорвалась ухмылка. — Хотя я бы обязательно про себя отметила, что ты милый и красивый.

Коннор слабо улыбнулся, но при этом задумался.

— А почему… Ты выбрала меня? Влюбилась.

— Я… Не знаю. Это просто… Произошло. Когда я увидела тебя на том расследовании, после знакомства с Хэнком, то шарахалась, ведь андроидов так близко и не видела, да и уж тем более не общалась. Я отметила, что в вас есть эта… Идеальность. А ты и вовсе выглядел столь привлекательно. — Шарлотта посмотрела в его глаза, ведь то и дело смотрела на свои коленки. — Видимо, ты уже понял, что шатены с карими глазами самая большая моя слабость. — она тихо похихикала, но со вздохом быстро успокоилась. — И ты сам знаешь, как развивались наши отношения. Я спуталась с Гэвином, ища радикальную возможность устроить свою новую жизнь в Детройте, как нормальный человек. Типа хотела чего-то кардинального и нового, стать частью этого города, позабыв о старой жизни и тех её событиях. Однако… Быстро поняла, что все эти дела на работе для меня куда важнее, как и моя мечта быть полицейским. Решила, что уж отношения подождут, ведь я ещё столь молода и торопиться мне прям некуда. Просто потихоньку привыкала к тебе и твоей компании, а потом… Уже неожиданно и не заметив, стала воспринимать тебя, как человека. До этого я пыталась как и все относиться как к андроиду, что я могу тебе что-нибудь приказать, а ты обязан выполнить, но… Ты же выглядишь прям как люди. Как, глядя в твоё лицо и зная, что мы в конце концов напарники, я буду тобой управлять, будто ты… Раб какой-то. Мне было так тяжело себя перебороть в этом. Пока ко мне относятся дружелюбно и хорошо, то и я буду отвечать тем же, а ты… Относился ко мне как раз-таки обычно. Просто. И я к тебе тоже. Ближе к революции, я поняла, что… Ты бы, наверное, тоже мог стать девиантом. Начать чувствовать. И я стала думать в этом направлении. Не то чтобы желать, но знала, что вряд ли бы тут же отвернулась, если бы ты вдруг ожил. Уже в момент девиации на крыше, когда я говорила с тобой, то… Это была искренность. Я всё приняла. Приняла, что ты можешь быть живым, как и другие андроиды. Вы ничем не хуже людей, испытываете эмоции и боль, осознаёте себя и тоже имеете право на жизнь. Ты стал мне товарищем и другом, так что я уже предвкушала нашу совместную работу, хотя и не знала, выберемся ли мы и как всё будет дальше, но надеялась. Увидевшись, после разлуки возле мужского туалета из которого я и выскочила, то… Просто была безумно рада видеть тебя. И если говорить именно о любви, то… Это было у Хэнка дома, когда я ночевала там. Тогда я реально рассмотрела тебя в качестве партнёра для отношений. Мы почти поцеловались, но я струсила и растерялась, ведь всё резко перевернулось. Вот ты мой друг и коллега, а тут бац и… Неужели можешь быть ещё и парнем? Я не видела в этом ничего прям ужасного, успев пожить в Детройте и узнать, как люди до этого вели отношения пускай и не с девинатыми андроидами. Однако мне нужно было понять всё и в целом мои тревоги всегда не дают мне покоя. Если с Гэвином я торопилась, да и шло сумбурно, то с тобой у меня хотя бы было время поразмыслить и всё принять. Именно тогда. После этого вечера всё и пошло. Потихоньку с каждым днём и встречей с тобой, с каждой беседой я, можно сказать, неосознанно, стала смотреть на тебя, как на мужчину, ведь поняла, что это возможно. И знаешь… Нет каких-то конкретных причин почему ты понравился мне и почему я влюбилась в тебя. Это был целый список разных деталей и факторов. Пожалуй, я просто… Ощущала это своим нутром. Чувствовала какую-то особенность от этого. Не из-за наших видов, а… Просто нечто трепещущее, невероятное, необъяснимое. Невидимую связь и огромное желание сблизиться с тобой. И сейчас я понимаю. Ты, и только лишь ты, именно тот, кто сможет быть в гармонии со мной и моим нестабильным поведением. Кто принимает меня такой, какая я есть. Будь это кто-то другой, то он бы не выдержал, сбежал, сдался, устал, отвернулся, но не ты. Ты особенный, Коннор. Самый особенный из всех, кого мне довелось повстречать за всю мою пускай ещё не длинную жизнь. Иной. Тот самый.

Коннор всё это время смотрел на неё, слушая и запоминая каждое слово, что нежным голосом приятно разливалось в разуме и где-то в груди, заставляя сердце биться чаще. Осознание того, что он сделал с ней, что заставил чувствовать, лишь делало его счастливым, но и заставляло не верить. Неужели он мог вызвать у неё такие вещи? Он сам? Перевернуть её мир и прочно в нём засесть, в её мыслях и душе. Влюбить.

Он проводит свою руку, чтобы коснуться её щеки и гладить большим пальцем, повернуть к своему лицу. Смотрит и не может поверить. Они действительно прошли такой длинный и не самый лёгкий путь, но сейчас они вместе. Он может слушать её голос, говорить с ней, касаться, может так близко смотреть в глаза. Целовать.

И он целует, а она с удовольствием отвечает ему. Разве это ли не само счастье?