IX (1/2)

«Что есть человек без богатого аромата будущего; жаркого, сложного баланса настоящего; и горько-сладкого послевкусия прошлого?»</p>

***</p>

— «Когда-то я был влюблён.

А сейчас мне кажется, что я тону в воздухе.

Она была первым лучом солнца в моей несчастливой жизни. Но я слишком поздно вспомнил, что если проводить в солнечном свете слишком много времени, то забываешь о тени. Я растратил все мои хорошие дни и всё наше общее время. Сейчас её нет и я погружаюсь в воспоминания, мечтаю, где мы всё ещё любим, у нас есть прекрасная жизнь, мечтательное будущее, наши любимые животные, наша маленькая семья и уютный дом. Это всё, чего мне так не хватает.

В этих снах я лучше, добрее, счастливее. Там жива она. Она рядом и касается меня, а я её. Её сердечный ритм отбивает самую дивную мелодию, что полностью заглушает остальные звуки вокруг. Я и не замечаю, как моё собственное биение синхронизируется с её. Яркие волосы слепят своей красотой, а знакомый запах дурманит, но даря одновременно с этим и невероятное спокойствие. Зелёные блестящие глаза смотрят влюблённо, нежно, ласково. Ухом прислоняется к моей груди и слышит стук моего сердца, что теперь стало биться от её действий чуточку чаще. Она любит этот звук. Любит и меня. Руками обвивает торс и стискивает в крепких объятиях, даря тепло своего тела. Размеренно, глубоко и так легко дышит, прикрыв веки. Заметно расслабляется, а я знаю. Это её доверие мне. Она знает и верит, что я защищу её от всех тревог и опасностей. Находит возле меня островок своего счастья и спокойствия. И я делаю это. Я рядом с ней и защищаю, даря всё, чего ей так хочется, а она делает это для меня в ответ не меньше. Это самая настоящая идиллия. Это наш личный рай, где есть я и она. Мы счастливы и безмятежно существуем. Живём. У нас ещё столько планов, целей, желаний, в то время как за спиной уже есть опыт и целый океан прекрасных общих воспоминаний, моментов и приключений.

И каждый раз, когда я просыпаюсь один, то чувствую сплошной холод, тоску и невыносимую боль, ведь её нет рядом. Думаю, что это просто какой-то ужасный и пугающий кошмар, а эти дивные и светлые сны, что мне снились только что и есть настоящая реальность. Но затем понимаю…

Что когда-то эта реальность действительно была, однако теперь… Всё совсем иначе.

Этот ежедневный кошмар напоминает мне о том, что тех, кого я люблю, нужно держать рядом и никогда больше не отпускать. Идти в огонь и воду. Не сдаваться. Бороться за них до самого конца, преодолевая любые грани.

Теперь мне не снятся кошмары.

Моя жизнь стала им.

Лишь стоит мне открыть глаза ото сна и продолжать жить.

Но уже…

Без неё.»

***</p>

— Коннор! — горланит Хэнк, подскакивая ближе.

Зайдя в свой дом, Андерсон видит, как тот, сидя на диване, направляет пистолет себе в подбородок. Карие глаза прикрыты, лицо не выражает никаких эмоций, разве что на щеках мокрые следы. Сумо стал гавкать, видя, как Хэнк вскрикивая, торопится остановить товарища от большой ошибки.

— «Прости…» — с сожалением проносится в голове Коннора. Он даже не знает извиняется ли он сейчас перед ней за свой поступок или перед Хэнком, что сейчас испуган до ужаса и ему придётся всё это лицезреть, хотя он совсем не заслужил такого.

— «Не надо, Коннор…» — неожиданно слышит он. Её голос. Тот пронёсся быстрым одиночным эхом по всей голове и стремительно затих.

И пускай он не понимает что это, однако ему нужно гораздо больше этого.

Почему вообще слышит голос Шарлотты в своей голове и почему тот твердит ему прекратить попытки? Он уже делал не одну проверку своей программы и модулей, но те молчат, не показывая, что хоть как-то причастны к этому. И сейчас Коннору кажется, что причины всему этому какие-то иные и особенные.

С момента на утёсе прошло по меньшей мере три недели и он держался, как мог. Боролся до последнего. Искал силы и всевозможные варианты. Уже было хотел вернуться в прежний темп хотя бы чуток. Начать хотя бы с того, чтобы прийти в лофт. Для Коннора это был самый настоящий и крупный шаг. Такой страшный и пугающий, делающий невероятно больно. Ещё пока не готов, однако понимает, что бегать постоянно так глупо и наивно. Бесполезно.

Подойдя к знакомому двору и увидеть, что там не горят окна, а самой Чарли в это же время нет на работе и нет рядышком, чтобы прийти домой вместе. Этот лофт стал его домом. Тем самым. Настоящим. О котором говорят с такой лаской и удовольствием, в который с такой силой рвутся. То самое особенное место, где обитает тепло, любовь и забота. Защищенность.

Переступая порог, зайти в запустелое помещение. Вероятно, за четыре месяца уже скопился далеко не сотый слой пыли. Там ведь ждёт серость, холод, одиночество. Прям как и на его душе и мыслях, даже если светит яркий и тёплый солнечный свет. Это не поможет.

Пройдя во внутрь глубже, не услышать звонкого приветствия, смеха, не единого словечка или звука. Шарлотта не обнимет, не поцелует, не скажет, как соскучилась и что так сильно ждала. Не сообщит, что он наконец дома, а он не поймёт, что это действительно так и на лице расцветёт счастливая улыбка, придёт расслабление, комфорт. Чарли станет тут же беседовать, с эмоциями что-то без умолку рассказывать, делиться впечатлениями и планами, что созрели в её голове, а он согласится со всем. Ему нравится, что она предлагает. Или скорее ему просто главное, чтобы она была счастлива и быть с ней рядом всё это время. Нет-нет. Он всегда уважает её и любой её выбор, всегда прислушивался к словам и рассказам, а также советам. Они научились всё обсуждать и переговаривать. Порой он боялся обидеть её не тем словом или выражением, какой-то мыслью, а Шарлотта и вправду иногда обижалась, сбегала в другую комнату, чтобы пообижаться и пустить слёзы уже там. Но на деле Чарли быстро отходила и особенно, когда он к ней приходил сам. При этом ему почти никогда не надо было извиняться, ведь любимая твердила, что это не он виноват, а она сама. Хотя он всё равно упёрто продолжал.

У неё была тысяча и одна тревога. Хотя, возможно, гораздо больше. Иногда это могло дойти до настоящего абсурда, что Коннор не понимал, как это всё взаимосвязано или как до этого вообще дошло, однако принимал. Всё-таки причины какие-то были и он пытался разбираться в них, а ещё помогал ей самой сделать тоже самое. Шарлотта вроде бы никогда и не смущалась слишком сильно, говоря, например, на откровенные темы где-то на работе или публике, но дома могла до красноты и заикания смущаться рядом с ним или при обсуждении чего-то личного между ними. Со временем в отношениях и жизни под одной крышей — они привыкли друг к другу. Изучив, стали лучше понимать, что практические без слов. Находить те хорошие варианты, которые устраивали их обоих. Компромиссы. Уступки. Тревоги и проблемы решались, что от них не оставалось и следа. Это Коннору в Шарлотте и нравится. С ней кажется, что трудно, но она по его мнению одна из самых простых и понимающих людей на свете, но только вот по отношению к кому-то. В мыслях он шутливо называл её глупенькой, ибо не понимал, чего же она так строга к себе самой, когда заслуживает столько всего прекрасного.

Со момента на утёсе Коннор больше не слышал голоса и не понимал от чего всё так. И с того же момента, он больше не пытался причинить себе смертельный вред. Ребята постепенно ослабили контроль, возможно, с этим же потеряли бдительность. Но Коннор их не винил. Они просто устали, у них своя жизнь и ребята просто хотят спокойствия.

И после того, как Коннор решил посмотреть страху в лицо, прийти наконец в лофт… Он тут же и сдался, когда там его встретила пустота, которая заставила внутри всему с хрустом надломиться. Понял, что не может.

Разглядывая комнаты, порой он вставал и зависал, смотрел в одну точку, но на деле же, ставшей вредной привычкой, проводил детальную реконструкцию, а когда момент заканчивался, то возвращался в эту мерзкую реальность. И ведь он знает, что делая это из раза в раз, он лишь добивает себя всё сильнее и сильнее, однако всё равно шёл на это, ведь была редкая и желанная возможность побыть с ней ещё немного.

Ему давно казалось, что от этой безысходности и беспомощности он словно бы задыхается. Задыхается просто в самом воздухе. Будто все биокомпоненты резко вдруг замирали, а затем болезненно продолжали работать, создавая нестерпимый дискомфорт и боль. Процессор и тело от таких стрессов и нагрузок лишь нагревался, а от того включалось дыхание, чтобы была вентиляция и хоть какое-то охлаждение. Ну вот… Даже система пыталась спасти саму себя, пока в то же время Коннор хотел просто вырубиться к чертям. Чтобы просто наступила кромешная тьма и тишина.

Однако по итогу, он поспешно, почти убегая, покинул лофт.

Когда вернулся к Андерсону и пока тот не ожидая подвохов, пошёл выгулять собаку, нашёл у него в комнате его пистолет и решил, что пора.

Палец немного напрягается, нажимая на спусковой крючок, нос чуток морщится, а губы сжимаются в тонкую полоску. Дуло прохладное, касается кожи, а руки совсем не дрожат, однако ничего не происходит. Опять словно бы медлит, при этом совсем не боясь.

— «Прошу… Остановись…» — вновь вторит голос Чарли. Такой жалостливый, тоненький и тихий. Будто на грани слёз, надломленный.

И услышав его, Коннор тут же распахивает глаза. Отступается. Но Хэнк в это время, которое казалось замедлилось, приблизился к нему наконец. На долю секунд Коннор смотрит ему за спину и видит… Силуэт. Слишком знакомый, такой родной. Это ведь она. Здесь не может быть ошибки. Силуэт её такой мутный, едва различишь конкретные черты, кроме… Рыжих оттенков. Неясное видение вскоре растворяется, как дымка и ничего не остаётся. Такое происходит впервые и сильно сбивает его с толку, да и когда система уверенно твердит, что ничего не реконструировала сама, ничего не показывала вовсе.

Хэнк схватился за пистолет, а Коннор опешив и растерявшись, вдруг стал резво сопротивляться. Ему нужен голос. Нужно, чтобы он сказал ещё что-нибудь. И силуэт. Увидеть Шарлотту рядом вновь.

Борьба была недолгой. Андерсон едва не завалился на диван сам, но смог потянуть оружие к себе, желая убирать от чужого подбородка.

Прогремел выстрел.

Сумо тут же протяжно залаял, поднимая голову в потолок, завилял хвостом, словно и сам готовясь вступить в бой.

Борьба тут же застыла. Хэнк ошалело смотрит на Коннора, а тот на него. Оба живы и не испытывают боли. Пуля просто попала мимо, но совсем рядом с головой андроида, и будь тот человеком, то быть может его и оглушило бы на одно ухо.

Хэнк нахмурился и выдернул пистолет одним рывком, а после отошёл назад.

— Ты охренел?! — не сдержался от грубых слов Андерсон, ведь ситуация абсолютно заставила выйти из себя. — Ты же обещал, Коннор! Чёрт возьми!

И ведь все три недели было так спокойно, а тут… Чего вдруг?

Но Коннор толком не слушал. Он в мыслях выстраивал теорию и догадку.

Один раз — это лишь совпадение, но два раза… Это уже весьма себе случайность, а вот… Если будет третий? Тогда уже закономерность. Значит…

Будет правдой.

Первый раз это было на утёсе. Там он пытался убить себя. Второй раз сейчас, но опять-таки при тех же обстоятельствах. Коннор понимает, что, возможно, это безумно и со стороны его примут за сумасшедшего, но… Ему хочется проверить это. Ведь он уже уверен, что прав сейчас.

— Прости… — тихо произносит андроид, опуская голову. — Я просто… Из-за лофта я… Не смог выдержать. — он поднимает свой печальный, карий взгляд на мужчину, что внимательно слушал его, пока на лице были видимые нотки беспокойства вперемешку с досадой. — Прости, Хэнк. Только не говори им. Прошу. Пожалуйста. Они слишком устали и это лишь расстроит их. Я постараюсь… Больше этого не делать.

Андерсон лишь смотрит, ничего не говорит какое-то время, но затем слышится тяжкий и усталый вздох. Он прикрывает глаза и убирает пистолет за пояс, а затем садится рядом с андроидом.

— Не скажу. Только… Обещай, что действительно перестанешь. — Хэнк смотрит Коннору в глаза, чтобы тот точно его услышал и всё понял. — Ты прошёл уже такой большой путь. Ты был сильным и стойким насколько это было возможно. И я горжусь тобой, сынок. — в который раз за всё время их общения он похлопал Коннора по спине, а затем слегка погладил, чтобы приободрить. — Сейчас уже поздно сворачивать с пути. Нужно продолжать жить.

— Но продолжая жить… Становится лишь больнее и хуже. Жизнь становится сплошным мучением.

— Иногда мучения — это цена выживания. Думаю… Это стоит того. Сейчас тебе плохо и кажется, что выхода нет никакого, но рано или поздно… Он найдётся.

— Моя жизнь похожа на ад. Не думаю… Что тут есть выход.

— Говорят, что если идёшь через этот самый ад, главное… Не останавливаться. Потому что выход может найтись лишь в самом конце пути.

— Вряд ли я дойду. Выдержу.

— Не стоит забывать, что порой дверцы могут быть и по пути. Кто знает… — поджимая губы, Андерсон пожал и плечами. — Сегодня, завтра, через недели или месяцы… Всё резко может стать лучше. Ты найдёшь что-нибудь и сможешь жить.

— Я не хочу бороться. Я устал. Хочу, чтобы это всё уже прекратилось наконец. — с отчаянием, Коннор смотрит в глаза Хэнка, а челюсти от этой самой душевной боли сжимаются, как и кулаки. — В моей ситуации просто нет выхода! Даже если я подожду все сто лет и больше, но Шарлотта… Не вернётся. Никогда.

— Потому что тебе и не надо ждать её. — так просто отвечает Хэнк и Коннор недовольно дёргается, чтобы смотреть перед собой, а не на собеседника. — Это реальность, где живые умирают раз и на всегда. Ты отлично это знаешь. Тебе нужно перестать ждать Чарли. Это… Бесполезно, Коннор.

— В том то и дело! — он вскакивает с места и разворачивается, раскидывая руки. — Вы говорите о каком-то там будущем, счастье, о выходе, о чём-то хорошем, но совсем не слышите меня! Я же говорю, что всё это будет у меня лишь в одном единственном случае! Если Шарлотта будет рядом и будет жива! Но раз уж это абсолютно невозможно, то значит… Я просто обречён на вечные муки. На постоянные страдания и боль. Тоску и одиночество. Поэтому… Я просто хочу прекратить это. Я лишь тяну вас всех, заставляю тревожиться, переживать, самим страдать. Просто дайте… Мне умереть и вы можете продолжать свой собственный путь. Не знаю… — пыл чуток уходит и Коннор начинает медленно ходить из стороны в сторону. — Усыпите меня, отключите. Я не буду испытывать никакой физической боли при этом, а с тем и закончится моя душевная. Это весьма гуманно и законно. Но вы словно… — и вновь разозлился. — Вы словно хотите, чтобы я мучался! Мне уже надоело слушать ваши наставления и обещания о славной жизни, но я-то и сам отлично знаю, что её ни черта не будет! Ни сейчас, ни потом! Никогда! Я устал и не могу больше видеть всех вокруг. Смотреть, как по телевизору идёт романтический фильм, смотреть на парочки на улице у которых всё замечательно. Меня раздражает это, я завидую им и ненавижу в то же время, что они ничего не лишены, что у них всё есть и, вероятно, будет дальше, а я?! Я без ничего! Точнее… У меня было всё… И теперь это у меня до последнего забрали. Вырвали, как кусок от тела. Самое дорогое сердцу, любимое. И теперь я никогда не восстановлюсь и такой поломанный… Продолжаю существовать.

***</p>

— Весьма неожиданно… — Шарлотта рассматривала обстановку вокруг, а затем перевела взгляд на Коннора, что сидел напротив. В красивом чёрном костюме и галстуке. — Ресторан. С чего бы вдруг?

— Просто. — ответил он ей, слегка пожимая плечами. — Завтра выходной, а в последнее времени было ужасно много работы и ты была чрезмерно нагружена. Хочу, чтобы ты немного отдохнула и расслабилась уже наконец.

— Да. Работы и вправду не мало. — вздохнула она. — Но серьёзно? Почему бы не посидеть дома? Сготовили бы что-нибудь сами, включили бы какой-нибудь фильм или сериал, да сидели бы в обнимку. Ты же знаешь, что ресторан…

— Ты любишь рестораны. И ты очень обожаешь профессионально приготовленные изысканные блюда. — он сразу же прерывает её отнекивания.

— Да, но… Не люблю есть, находясь в обществе и окруженной посторонними людьми. Да и ты знаешь, что я не люблю, когда я вот ем, а ты просто сидишь. — Чарли указала на него рукой. — Ты просто сидишь и смотришь, как я кушаю. Мне не комфортно от такого, знаешь ли. И очень досаждает, что ты не можешь даже чуток перекусить.

— Я могу заказать себе что-нибудь.

— Ооо, нет, дружочек. — приподняла она палец и стала отрицательно махать головой, прикрыв веки. — Знаю я твоё заказать. Ты прекрасно помнишь, что было в прошлый раз. — Шарлотта сщурила глаза, начиная вспоминать. — Как там было? Ты пригласил меня в прекрасный ресторан, мы оба были такие нарядные и с хорошим настроением, а потом ты такой — бам! Как взял и заказал себе парочку блюд, а на мои слова отмахнулся, мол, всё будет в порядке. Как самоотверженно… А я взяла тебе и поверила, хотя то и дело поглядывала. И что потом? Мы пошли по набережной, чтобы неторопливо дойти до дома. И уже там меня ждало дивное ожидание тебя, пока тебя в закоулке вытошнит всё то, что определённо не собиралась перевариваться. Ах, это незабываемый и чудесный вечер!

Шарлотта заулыбалась, хотя это был сплошной сарказм.

Тот вечер и вправду стал сумасшедшим. Когда Коннор затормозил во время прогулки, стал столь странно хмуриться и сжимать челюсти, а затем поспешно отойдя в строну его стало рвать. Ох… Звуков он сам не издавал, однако еда, что то и дело выходила из него — да. Чейз пришлось быстро пойти в магазин, чтобы купить бутылку воды для хорошей прочистки его «желудка», а так же упаковку салфеток, чтобы привести Коннора в порядок. Было странно видеть, что ему совсем не дурно. Он просто вернулся к нормальному состоянию. Никакой вялости, слёз из глаз, попыток передохнуть. Кардинальное отличие от человека и андроида, когда его тошнит. Хотя андроида и не должно тошнить. Они не едят.

— Прости.

— О! О! Восемь! — хлопнув в ладоши, весело проговорила Шарлотта и продолжала улыбаться. — Ты извиняешь за это восьмой раз. Идём на рекорд!

— Ты действительно считала?

— Ага. Ты чувствовал и до сих чувствуешь себя таким виноватым… — она состроила грустную моську, но затем отмахнулась. — Забей. Даже если бы ты и был человеком, а тебя стошнило, то ничего страшного. Обычные физиологические примочки. Да и я не особо брезгливая в таких моментах. Помогла бы тебе в любом случае.

— Да, не брезгливая. — Коннор хмыкнул и покачал головой. — Только вот когда тебе плохо или тошнит, то ты не позволяешь мне тебе помочь. Ты продолжаешь стесняться, прятаться и закрываться в такие моменты, хотя я неоднократно говорил, что те самые физиологические особенности меня не смущают и не напрягают.

— Так! Ты — это ты, а я — это я. Во-первых. А во-вторых, мы в ресторане и, пожалуй, хватит обсуждать тему тошноты. Аппетит мне, конечно, сбить не так уж и легко, но всё же. — Шарлотта приподняла меню, чтобы посмотреть что-нибудь, но почти сразу опустила, чтобы посмотреть на андроида. — И знаешь… Ты не должен притворяться и пытаться подстроится под меня, если я человек. Не надо вот этого всего, потому что я люблю и принимаю тебя таким, какой ты есть. Просто есть ряд некоторых вещей, которые мне пока сложно принять и всего-то. Возможно, я вскоре привыкну и смогу смириться. Вот даже с тем фактом, что в ресторане я ем, а ты нет, хотя это самое настоящее свидание, где именно ты меня и пригласил. А все эти твои попытки делать себя комфортным для меня и особенно, когда это вообще невозможно, лишь… Досаждают, заставляют тревожиться и чувствовать тяжесть вины. Я переживаю за тебя и не хочу, чтобы ты так своеобразно страдал, травил себя и прочее. И уж тем более притворялся тем, кем не являешься. Ты должен ощущать свободу и счастье рядом со мной, а не сплошные тяготы. И вообще! Ну не кушаешь ты и ладно! Главное хотя бы дыши для вида и моргай, а ещё разговаривать не забывай. Вот тогда ты уже на все процентов восемьдесят вполне себе опупенный.

Шарлотта засмеялась, а Коннор подхватил широкой улыбкой. Она сделала себе небольшой заказ, когда пришёл официант, а затем посмотрела на возлюбленного, что задал вопрос:

— А остальные двадцать?

— Когда ты рядом, когда касаешься меня, улыбаешься, делаешь собственные выборы. — Чарли мило улыбнулась, а затем лицо разгладилось, но сохраняло добрые и ласковые нотки. — Когда живёшь.

После слов, её лицо чуток нахмурилось, а челюсти сжались, что не совсем укрылось от Коннора. Шарлотта заметила небольшое волнение в его взгляде.

— Ааа… — Чарли проморгалась, сглотнула слюну, пока, кажется, была растеряна. Заговорила намного тише. — А, я отойду, ладно?

— Конечно. — согласился он, но когда она уже встала и почти прошла мимо него, то поинтересовался. — Всё в порядке?

— Да-да-да… — с лёгким маханием головы ответила Шарлотта и отмахнулась. — Я быстро.

Коннор остался сидеть один, смотреть на окружение, ожидая её. Сидят люди за столами. Кто-то в паре, кто-то один, а кто-то в большой компании. Свет слегка приглушен, много бордового цвета в оформлении зала. Всюду ходят официанты в чёрно-белом, таскают подносы с заказами. Слышны частые стуки столовых приборов об тарелки, бокалов друг об друга. Разносится запах еды, что он не считает аппетитным, ведь далеко не человек. Лишь программа помогает быстро понять, что пахнет жаренным мясом. Он не особо хотя, но чтобы занять себя чем-нибудь, раскладывает этот запах на составные частицы, ведёт расчёт калорийности, жиров, углеводов и белков.

Уже даже заказ Шарлотты принесли, но вот её самой всё нет. Коннор то и дело думал как же она. Он заметил, что что-то не так. Это было видно, хотя она старалась скрыть и выглядеть нормально. Как же он не любит это. Пожалуй, даже ненавидит. Ненавидит, когда Шарлотта скрывает от него свои негативные состояния, когда пытается обмануть, что у неё все хорошо, когда это совсем не так. Но приходится принимать и смиряться. Это её выбор. Если она не хочет ему в этом открываться и доверять, то пускай. На то у неё есть свои причины. Возможно, через время это изменится, но пока…

Прошло уже порядком минут пять, но её так и не было. Возможно, рано еще паниковать, но Коннор уже начинал это потихоньку делать. Внутри было странное ощущение, что люди часто называют дурным предчувствием. И с каждой секундой и раздумьями оно усиливалось внутри него.

Пока…

— Кто-нибудь! — выкрикнули с дальней части зала, куда он и взглянул. Это была девушка, что стояла возле дверей женского туалета. Весь её вид показывал, что она была очень взволнованна. — Помогите! Человеку плохо!

Коннор словно бы без всяких веских причин, но прекрасно понял, что случилось.

С кем случилось.

Сорвался с места и побежал туда, разгоняя толпу персонала ресторана и парочки пришедших клиентов. Тут же прошёл во внутрь уборной и в глаза бросились пару девушек, которые над кем-то скружились. Разогнав их, увидел её. Шарлотту.

Без сознания, с кровью под носом, она сидит облокотившись на стенку в столь красивом чёрном платье, о котором перед началом свидания он сделал ей комплимент.

Всё происходило так стремительно, но в тоже тянулось. Единственным расслаблением для него было то, что её сердце всё ещё бьётся. Это хотя бы чуток, но успокаивало Коннора, когда он на руках нёс её к машине скорой, когда сидел в ней и держал любимую за руку, когда её на каталке везли по коридору, а он торопливо следовал рядом, но затем её скрыли за дверьми палаты, пока ему же сказали ожидать. Это стало мучением. Самым настоящим испытанием. Ждать и бояться, что они выйдут и скажут что-то очень плохое.

Шарлотта приоткрывает веки, что хотят вновь закрыться. Глаза слегка закатываются, но она смогла выровнять взгляд в белый потолок. Ощущает тяжесть в теле и боль в предплечье, а дыхание слегка быстрое, но сами вздохи короткие.

— Ммм… — слабо вырывается с закрытых губ и она совсем чуток поворачивает голову направо к окну в котором виден тёмный вечер и пару крыш зданий с яркими огоньками.

— Шарлотта… — подскакивает тут же Коннор, когда осознаёт, что она наконец очнулась. — Всё хорошо…

Он гладит её по лбу, заводя рыжую чёлку назад. Видит, что взгляд ещё расфокусирован, она пока не совсем понимает где она и что происходит. Такая слабая и беззащитная.

— Что… — спрашивает она на выдохе, посмотрев уже на него.

— Всё хорошо… — вновь успокаивающе заверяет он. — Я рядом. Ты в больнице.

— В больнице? — говорит она немного невнятно, будто с трудом проворачивая язык. — Как…

Но она тут же вспоминает и сама. С губ срывается тяжкий и усталый вздох. Шарлотта прикрывает глаза от досады.

— Прости… — однако Коннор не понимает зачем она извиняется. — Мне стало немного дурно и я думала… Справлюсь. Что пройдёт.

— Одна из девушек сказала, что тебе стало сильно плохо в уборной и она заметив это, решила помочь. — начал он, вспоминая тот страшный для него рассказ. — Она сказала, что ты стала глубоко и громко дышать, пока облокачивалась на раковину, стала качаться, словно опьяненная. Она собственно и подумала, что ты перебрала с алкоголем. Ты же сказала ей, что всё хорошо и в порядке, но затем отошла к стенке, осела на пол и у тебя пошла кровь из носа. После ты стала мотать головой, невнятно ей отвечать, но затем тебя затрясло. Девушки в уборной испугались, подумав, что у тебя припадок и поторопились вызвать скорую или найти помощь.

— Ох… Чёрт… — с досадой проговорила Чарли и цокнув, нахмурилась. Она заметила капельницу, что вела к её предплечью и что-то вводила. — Так что это было в конечном итоге? Сколько я без сознания?

— Пару минут, но затем ты просто заснула. С того момента прошёл почти час. Врачи сказали, что это обычное ослабление организма и, возможно, влияние стресса, когда узнали, где мы работаем. Так же анализ крови подтвердил, что у тебя сильная нехватка витаминов в следствии их неусваиваемости. Всё это повлияло на тебя и… Привело к таким последствиям.

Вновь тяжкий вздох с её стороны.

— Почему ты не сказала?

— Что?

— Что тебе плохо. — Коннор взглянул столь серьёзно, пока она ощущала, как его ладонь, что держала её, сжалась сильнее. — Тогда этого можно было избежать или отвезти тебя в больницу раньше. Сегодня могло повезти, но что если… Рядом бы никого не было? Или ты вела машину и потеряла бы так сознание. Ты бы попала в аварию и могла умереть.

— Я не хотела, чтобы ты беспокоился. — столь просто ответила она, а Коннору уже не слабо надоел этот дурацкий ответ.

— Я люблю тебя! — воскликнул он и нахмурился. Вздрогнув, Чарли посмотрела в его тёмные глаза, переведя взгляд с окна. — Я люблю тебя и всегда буду беспокоиться! Обо всём, что касается тебя! О твоём здоровье, благополучии, покушала ли ты, отдохнула, радостно ли тебе, весело, счастлива ли ты!

— Ты… Не понимаешь, Коннор… — с разочарованием и усталостью произносит Шарлотта.

— Так объясни! Скажи мне, чтобы я наконец понял. Потому что я не понимаю ни черта! Ты постоянно прячешь от меня своё плохое состояние, вечно отмахиваешься от моей помощи или держишь эти секреты, что… Это делает мне лишь больно! Ты не оставляешь мне выбора!

— Но если я буду вся вялая, больна, за мной надо будет смотреть и ухаживать, то тебе будет также. Даже больнее! — сорвалась Чарли, недовольно взглянув. — Я человек, Коннор! У меня миллионы причин умереть на ровном месте. Человек такой слабый и беззащитный перед всякими глупостями, а твоя же любовь ко мне погубит тебя! Ты будешь отдавать всё, чтобы я была цела. Будешь бесконечно беспокоиться обо мне, но тем самым совсем забывая о себе! И что же? А? — с вызовом произнесла она, когда смогла приподняться. — Что будет, когда я, вся настолько тобой любимая, неожиданно умру? Ты ж не сможешь спокойно это принять! Это такой закон, ты понимаешь? Чем сильнее любишь, то тем сильнее страдаешь после потери. Ты… Наступаешь на те же грабли, что почти и все люди, живущие когда-либо. И на мои в том числе! Ты делаешь мою же ошибку! Разве ты не видел, что моя любовь к родителям и затем их потеря сделали со мной? Это разрушило всю мою дальнейшую жизнь! И я не хочу… Я не желаю, чтобы ты пережил тоже самое. Я знаю, как это сжирает изнутри, убивает каждый день по кусочку разрушая, ломает личность, надежды, лишает возможности продолжать жить хоть как-то. Это настолько меняет тебя, что ты уже убеждён, что ты не в состоянии любить и не можешь спокойно получать ту самую любовь. Не заслужил, что не имеешь права, разучился, что… Ничего другого не надо, кроме того, что было когда-то и чего лишился в итоге. И даже всё-таки найдя спокойствие и счастье в чём-то, то трясёшься над этим, думая, что потеряешь это дорогое и любимое, а от того совсем забываешь… Как раз-таки любить и наслаждаться этим. Теряешь самого себя в этой суматохе. — голос сошёл на несколько тонов ниже. Стал таким тихим, что почти шёпот. — Любовь слепит. Сводит с ума. Но, Коннор… Что бы не произошло, однако ты не должен забывать о себе. Никогда. Будет весь этот огромный мир, все эти люди и андроиды. Плохое или хорошее. Любовь и ненависть. Но ты сам… Ты всегда будешь. Ты тот, кто не предаст тебя. И поэтому… Не беспокойся обо мне. Я знаю, что ты любишь меня, заботишься и ценишь. Я понимаю это. И было бы всё так дивно… Если бы я не была поломанной. Ведь этим самым… Я ломаю и тебя. По сути, наша любовь… С самого начала обречена на несчастье, как бы мы не пытались показать и сделать обратное. Посмотри правде в глаза, Коннор. Не думай только о хорошем. Подумай о немалой вероятности, что в конечном итоге… Мы оба будем страдать.

— Я не собираюсь жить и вечно стараться заглядывать в какое-то там не ясное и не неопределённое будущее. — столь серьёзно и ровно заговорил он, сжимая челюсти. Посмотрел в её глаза, что были полны печали и отчаяния. — Я живу здесь и сейчас. И я наслаждаюсь этим. Наслаждаюсь любовью к тебе и то что ты любишь меня. Я знаю, что нельзя и не стоит слепо верить в одно лишь хорошее, но постоянно беспокоясь о плохом и пытаясь его избежать, то лишь как раз-таки всё и растеряешь. Самого себя и своё счастье. Нужно не забывать, что солнце отбрасывает тени, хотя порой и в тени тоже можно найти свои преимущества. Поэтому… Я не знаю каким будет будущее, а могу лишь предполагать и… Строить его. И пока я строю, то… Могу сделать его любым и в том числе самым замечательным. Всё в моих руках до тех пор, пока ещё ничего не наступило и не произошло. Я не буду отпираться и паниковать раньше времени. Я буду жить сейчас. Радоваться, грустить и злиться, любить, надеяться и ошибаться, но учиться на этих ошибках, чтобы впереди меня ждало то самое счастье.

— Как же тебе не повезло… — устало хмыкает она, опуская взгляд на руки уложенные перед собой. — Полюбить такую дуру, как я. Законченную пессимистку и паникёршу, что лишь тянет тебя ко дну. Ломает твою светлую и невероятную личность. Делает несчастным. От меня у тебя будут одни проблемы, что все те хорошие моменты просто блекнут на фоне. И я не могу. Не могу перебороть себя. Мне не хочется вредить тебе. — Шарлотта жмурит глаза, чтобы сдержать слёзы. Нижняя губа же всё выдаёт, когда то и дело дёргается, но она её прикусывает. Срывается резкий и судорожный вздох. — Как? Как я могу тебе брать и рассказывать, что мне бывает так дурно физически, что меня трясёт от непонятно чего. Как мои ноги по несколько часов сводит спазмами и судорогами некоторыми ночами, от чего я не могу даже нормально ходить, ведь их словно выламывает и выворачивает, что хочется реветь или вовсе отрезать их от себя, переломать, чтобы всё прекратилось. Но я сбегаю в дальнюю комнату и стараюсь не всхлипывать, чтобы ты не слышал этого. Как порой невыносимо болят глаза, остро реагируя на яркий свет, будто мне колят иглами в них. Как болит голова, словно бы лопнет тот час, а я то и дело буду рада, ведь всё закончится, вся эта боль. Закидываю в себя кучу таблеток, чтобы быть более менее бодрой и выглядеть нормально, не подавая виду. Чтобы перебороть это. Но я хочу работать, хочу ходить каждый раз с вами в бар, проводить с тобой время, а не сбегать куда-нибудь, терпя боль или пить лекарства пачками. Откладывать всю мою жизнь, что казалось бы вот наконец началась! Но скажи я тебе, ты то и дело будешь возле меня, откладывая свою жизнь на второй план тоже. Будешь беспокоиться и переживать. И самое издевательское здесь… То что это всё никак нельзя исправить. Я родилась такой больной, Коннор. Слабым и недоношенным ребёнком, что теперь всё это вытекает в моей взрослой жизни. Я была обречена на физические страдания с самого начала, а затем от смерти родителей пришли и эмоционально-душевные. Ты вот серьёзно думаешь… Что я типа заслужила жизни? Или это шутка такая? Явить меня в этот мир для сплошных страданий. Забавно. А у меня ведь ещё и для чего-то есть терпение, эмоции и чувства. И я… Устала. Я зла. Я ненавижу эту жизнь. Я так ненавижу всё вокруг и себя в первую очередь. Что никак не решилась закончить это всё, как можно раньше. До того, как познакомилась со всеми вами. С тобой. Теперь отравляю и чужие жизни.

— Шарлотта. — он за подбородок осторожно, но уверено поворачивает её опечаленное лицо, чтобы она чётко смотрела на него. — Слушай меня внимательно. Я — Коннор, модели «Rk800», серийным номером «313 248 317-51», в здравом уме и осознавая последствия, трудности и опасности, в любом виде, «от» и «до» принимаю тебя и все исходы наших дальнейших взаимодействий. Я готов полностью взять всю ответственность за сказанные сейчас или ранее слова и обещания. Я готов быть рядом с тобой в любой период времени, как счастливый, так и плохой. Какой бы не был в конечном итоге результат — я не буду жаловаться, страдать и обвинять тебя в чём-либо. Я приму это. Я готов, хочу, желаю быть рядом с тобой и к чему бы это не привело. Пока мы встречаемся, пока мы пара, пока есть наш союз, то мы будем справляться со всем совместно. Как бы не было сложно и тяжело, как бы не было плохо, казалось бы безвыходно, но пока не пришла смерть ко одному из нас, то у нас есть все шансы, все возможности и пути построить наше лучшее будущее вместе.

Наступила тишина, где они просто смотрели друг на друга.

Но неожиданно после затяжного молчания от Шарлотты вырвался смешок, затем ещё один и ещё. Она слабо и устало посмеялась, а затем, когда успокоилась, то смогла заговорить:

— Это типа что? Андроидская клятва?

Коннор и сам слабо посмеялся, опуская голову на пару секунд.

— Да. Андроидская клятва. Самая настоящая. И искренняя, что не менее важно.

Чарли лишь снова тихонько посмеялась, когда он предупреждающе. помахал пальцем.

— Я думала… Подобные клятвы произносят чуток в иной обстановке и по другой причине.

— Если уж когда-то и наступит эта самая причина, на что я очень надеюсь, то и там произнесу, если позволишь и захочешь. Да и такую, что я всё буду говорить и говорить, а все присутствующие уснут, ожидая уже конца речи. — он погладил её по голове, вновь уводя чёлку назад. — А зря будут ждать. Потому что я люблю тебя слишком сильно. До бесконечности. И клятва моя будет соответствующая.

— Уже… Желаю послушать.

— Обязательно услышишь. — приблизившись, Коннор целует её в лоб. — А пока… Буду утолять твоё желание дразнящими каждодневными кусочками.

Шарлотта лишь улыбнулась, но почти сразу же в палату зашли, чем прервали дальнейшие разговоры.

— Шарлотта. — это была Кристина и, кажется, весьма сердитая. Она стала подходить всё ближе и ближе к кровати. — Ты перестала пить лекарства?

Но Чарли лишь опешила от того, как Кристина говорила это. Так требовательно и недовольно. Поэтому, сбитая с толку, она не дала ответа, а лишь мимолётно глянула на такого же удивлённого Коннора.

— Ответь мне, Шарлотта. — Кристина уже была у кровати и буквально нависла над ней. Требовала ответы. — Ты перестала принимать витамины?

— Я… — заикнулась Шарлотта, не зная как ответить.

— Отвечай! — строго проговорила менеджер и это стало последней каплей.

— Да! — наконец воскликнула Чарли и уже села в кровати. — Да, я перестала их пить! И что?

— Зачем ты это сделала? — Кристина отошла на пару шагов назад и даже выглядела испуганной, но затем, нахмурив брови, она неожиданно вспылила. — Зачем?!

— Хах… — выдохнула Шарлотта, но так, словно бы не веря, что Кристина сама не понимает такую очевидность. Освободивших от руки Коннора, она стала потихоньку спускаться с другой стороны кровати. — А как будто не ясно! Мне надоело это! Надоело каждый день пить какие-то там лекарства не понятно от чего!

— Это витамины. И мы уже обсуждали это раньше. — объяснила менеджер, но ответ не устроил Шарлотту и она вскинула руки.

— Да? Зачем? От чего?

— Для укрепления твоего здоровья. Ты же знаешь, что родилась весьма слабой и хрупкой. Это нужно. Твоя мама велела продолжать курс.

— Мама? Ага… Она, наверное, и тебе сказала, что у меня невидимая болезнь, да? И ты тоже ни черта мне не говоришь теперь из-за этого. — Чарли дёрнулась и хлопнула ладошкой по столу рядом. — Хватит молчать! Скажи мне, Кристина! Что со мной?! Что это?

— Я… Не знаю.

— Ты врёшь! Оставив какие-то там наставления обо мне, она не могла промолчать о каких-то там моих болезнях, но при этом сказать, что мне нужно пить чёртовы витамины! Ответь мне! Скажи!

Но Кристина просто смотрела и молчала, чем доводила Шарлотту ещё сильнее. Она взвыла и схватилась за голову, а затем распсиховалась и яростно посмотрела на менеджера своей семьи.

— Ты такая же! Такая же, как и мама! — тыкая пальцем, восклицала Чарли, пока на лице уже катились слёзы обиды и досады. — Ты тоже врёшь мне, как и она! Из года в год ты постоянно говоришь одно и тоже! Я думала, что это из-за моего возраста, что я якобы не пойму, что так обо мне заботятся, но нет! Вы травите меня! — Чарли заметила, как Кристина слегка удивилась, а потому уцепилась за это. — Агааа! Что такое? Думала, что я не замечу? Что когда я в четырнадцать отказалась принимать таблетки, то ты стала делать так, чтобы повар подсыпал их мне! Добавлять их в мою пищу и напитки, оставляя знакомое и странное послевкусие. Я как чокнутая стала думать, что схожу с ума, что собственное тело и рецепторы подводят меня, но затем однажды отнесла пару капель на экспертизу и всё подтвердилось! Это витамины, да, но вперемешку с каким-то лекарством неизвестного происхождения! Представляешь, а? Такое лекарства не зарегистрировано! Это какая-то самодельная хренотень для тонуса мышц! Что ты на это скажешь, м?

— Это лекарство и вправду не зарегистрировано. Было выведено специально на основе твоей ДНК к моменту, когда тебе исполнился год. Для твоего случая.

— Какого случая?!

— Я не могу сказать, прости. Твоя мама…

— Моя мама! Ах, ну конечно же! Видимо, так до старости и не узнаю ничего! Подохну в неведении и заваленная секретами семьи! Хотя подожди… Если перестану пить эту дрянь, то подохну ещё быстрее, да? Вот и отлично! Я отказываюсь принимать это! — Шарлотта сжала кулаки и прожигала яростным взглядом. — И ни один из вас меня больше не заставит! Сдохну, значит сдохну! Не вам решать! Это моя жизнь и не лезьте ко мне! Если ещё ра…

Шарлотта резко замолкла, зашаталась и, отступаясь назад, ухватилась за голову рукой, пока другой пытаясь за стол, но всё ни как не могла его найти. Стало слышно, как громко, глубоко и часто она задышала. Веки стали медленно моргать, рот приоткрылся, а затем зелёные глаза, что смотрели на них, стали закатываться. Ноги в тот же момент подкосились и тело потянуло к земле.

— Лови её! — пытаясь обогнуть кровать, воскликнула Кристина, когда Чарли почти столкнулась коленками с полом.

Коннор успел поймать её, прежде чем она упала полностью. Менеджер же уже звала врачей в палату, пока Коннор видел, как с носа Шарлотты пошла кровь. Она опять без сознания, но сердце всё ещё бьётся.

В палату зашёл врач и медсестра. Коннор тут же уложил Шарлотту на кровать и затем оставил дело медикам, да и тем более заметив, что Кристина уходит. Он догнал её в коридоре, чтобы спросить кое-что важное.

— Мне ты тоже ничего не сказала, хотя просила, чтобы я следил за приёмом таблеток.

— И ты «отлично» справился. — с недовольством произнесла она, обводя взглядом чёрных глаз. — Не старайся. Ты тоже ничего не узнаешь, Коннор. Это наставления её матери. Это слишком секретное и никому не позволено знать.

— Но мне стоит знать. И ты знаешь, что эту тайну я смогу сохранить.

— Это так не работает. Роксаной, мне было запрограммировано, что я не смогу выдать Шарлотте или кому-либо эту тайну вплоть до определённого момента. — она выдержала паузу, прикрыв глаза. — Я знаю, что касательно Шарлотты и её безопасности тебе можно сто процентов верить. Ты слишком её любишь и она очень доверяет тебе, а вот мне… Теперь, видимо, не совсем. Как угодно, но ты обязан заставить её принимать лекарство, Коннор. От этого напрямую зависит её жизнь. Иначе то, что было сегодня, этот припадок, будет повторяться всё чаще и чаще, и ей будет становится безвозвратно хуже. Не говоря о том, что она может так себе навредить, упав в обморок в неподходящем месте.

— Она умирает, верно? — догадывался он.

— Не совсем верное определение, но к этому более ускоренно оно и приведёт в конечном итоге.

— Роксана описала ей это, как невидимую болезнь, а Чарли не один раз говорила, что родилась весьма слабой. Я так понимаю, заболевание врождённое, раз уж по твоим словам лекарство на основе ДНК. Что-то наследственное?

— Заставь её принимать лекарства, Коннор. — лишь сказала Кристина напоследок и оставила его в коридоре совсем одного.

***</p>

Что было? Что было перед этим? Резкая боль в ноге.

Кровь. Моя.

Затем шумный всплеск. Спиной ударилась об что-то плотное, но затем тут же провалилась в это и стала уходить вниз, всё больше и больше.

Глубже.

Стало невыносимо холодно.

Так холодно, что мышцы затвердели, а лёгкие сжались. В нос ударила тяжёлая вода. Адреналин бил ключом, но сейчас за мгновение ослаб.

Но я пыталась. Боролась. Я шевелила телом, чтобы подняться вверх. Или нет? Я ведь пыталась, но действительно ли делала это?

Тело не слушалось. Я шла ко дну.

Наверху белый свет. Кружки фонарей. Я видела чёрные очертания на краю.

Они стоят. Смотрят. Смотрят, как я тону в ледяной воде. Они же и закинули меня сюда. Им не жалко. Они хотят этого. Моей смерти.

Злость берёт своё. Я не сдамся. Не умру так глупо и по их желанию.

Заставляю тело слушаться и у меня ведь выходит, однако так ничтожно не надолго. Хлопок. Боль в плече и меня слегка дёргает назад. Вода достаточно чистая, чтобы увидеть кровь, что стала смешиваться с ней. Хотели добить.

Силуэты стоят. Радуются своей победе.

Я ведь умею плавать. Просто надо добраться до берега. Надо подняться вверх. Так хочется вздохнуть. Пузыри выходят со рта, что сам собой открывается. Лёгкие становятся пустыми, жгут, горят, пылают. Один несчастный вдох бы так помог, спас меня или же… Продлил мучения? Сейчас он кажется таким необходимым, таким желанным, а на поверхности даже и не замечаешь. Не осознаёшь, как легко порой дышится. Осознаем, когда теряем, да?

Вот оно как. Да…

Но это… Не может быть здесь. Нет. Я не верю. Мой путь не может закончится вот так. Так нелепо. Глупо. Так ужасно. Не правда! Нет-нет! Я не умру тут! Не умру!

Как же хочется вздохнуть…

Я вижу свои руки, свои ноги, туловище. Я осознаю, что опускаюсь всё ниже и ниже. Почему же моё тело так предательски больше не слушается меня? Почему?

Уши звенят. Их глушит толщей воды. Я ничего не слышу, кроме звона и гудения.

Рот резко открывается, выпуская крупные пузыри.

Всё.

Я не могу больше. Не могу.

Делаю вдох и в носу, вплоть до лёгких проходит тяжесть, становится так больно. Хочу избавиться от этого, поскорее выбраться, но не могу. Как бы не старалась, но я заперта. Окружена сплошной водой. Тут нет выхода. Разве что… Там. Наверху. Куда мне не добраться, ведь моя спина наконец коснулась дна.

Ударилась лопатками и позвонками. Руки тянутся к верху, как и ноги. Волосы, что потемнели, столь плавно шевелятся рядом, а сама же я… Совсем не двигаюсь

Я не принимаю этого. Не принимаю того факта, что умираю сейчас, но… Именно это сейчас и делаю.

Я умираю.

Тело дёргается, когда я делаю вдох, а тот застревает в горле и не приносит воздуха. Ещё раз и ещё. Я кашляю, чтобы вытолкнуть из себя воду, что уже ушла в лёгкие и заполнила рот.

Тело такое тяжёлое. Будто каменное.

Мне только казалось, что я смирилась со своим страхом к удушью. Стала относится к нему куда спокойнее. И, возможно, поэтому паника не взяла своё настолько? Или… Я просто… Устала…

Устала бороться.

Но как же…

Ох…

Коннор.

Нет. Не может быть. Я ведь умру и он… Прости. Прости меня…

Возможно ли под водой плакать? Я даже не знаю, но именно это со мной и происходит. Я плачу. Я сожалею. Я так расстроена сейчас. Коннор будет страдать из-за этого больше всех остальных. Да и ребята будут так опечалены. Будут похороны. Тоска и грусть. Скорбь.

Я такая глупая. Наивная. Моя самоуверенность и упёртость погубили меня. Я сама виновата.

Боже… Вытащите меня.

Пожалуйста. Просто вытащите. Достаньте отсюда.

Так больно. Невыносимо. Я задыхаюсь. Захлёбываюсь.

Умираю.

По-настоящему. Бесконтрольно. Моя жизнь уходит. И совсем не по моему желанию.

Пожалуйста… Я хочу жить. Хочу вернуться.

К тебе, Коннор.

Спаси меня…

***</p>

— Привет!

На столь неожиданное приветствие Шарлотта переводит свой взгляд на девочку рядом. Ей тоже одиннадцать. Карие глаза, коричневые волосы в виде каре. Та же школьная форма, что и у неё самой, ведь именно в школе они и находятся.

Но Шарлотта молчит. Смотрит на незнакомку, что сама пришла к ней, пока она лежала головой на парте и смотрела в окно.

— Я Яна. — продолжила она знакомство. — А ты Шарлотта, верно?

— Да. — отходя от сонливости ответила она. Сейчас они ждут, когда учитель придёт с объявлением, так что было время ничего не делать.

— Я новенькая. — хотя и без того было ясно, ведь утром в начале учебного дня её представили классу. — Я тут со всеми знакомлюсь и дружусь. Давай и с тобой?

— Я не видела, чтобы ты к кому-то подходила. Только к тебе приходили. — угрюмо ответила Шарлотта. — И ты, то и дело пялилась на меня тайком. Что такое? Что именно тебе надо от меня, а?

— Я… Ничего. — растерялась девочка. — Я просто хотела подружиться с тобой.

— Или потыкать пальцем и пообсуждать меня, да? — Шарлотта тут же встала, чтобы уйти. Учитель позволяет ей вот так уходить, ведь Кристина давно позаботился об этом.

В коридоре уже ждал телохранитель, что безопасно отвезет её домой, как можно скорее.

Но даже спустя два дня.

— Эй, уходите! Или я всё расскажу учителю! — восклицала Яна, грозя двум девочкам и мальчику. — Хватит болтать!

— Пошли с нами и не водись с ней! Она чокнутая! — сказала одна из девочек, а другие двое похихикали. — Ты не знала? Говорят, что на неё напали и теперь у неё не всё в порядке с головой!

— Это у вас с головой не в порядке! — воскликнула уже сама Шарлотта. — Я нормальная!

— Да! Она нормальная! — подтвердила Яна, что стояла спереди, прикрывая её собой.

— Ага, да. Вы значит обе чокнутые! — посмеялся мальчишка. — Пошлите от сюда, пока не набросились.

Яна обернулась к Шарлотте и осмотрела её. Она стояла хмурой и недовольной ситуацией, но когда те ребята ушли, то лицо скривилось и полились слёзы. Она стала прикрывать лицо ладошками и утираться, изредка всхлипывая и судорожно дыша.

— Эй… Не обращай на них внимания. Они глупые! И тупицы полнейшие! — подбодрила девочка, но Шарлотта не сильно отреагировала, лишь подняв взгляд чуть погодя. — Лучше пошли в столовую вместе? Ты же ещё не кушала?

Шарлотта только покачала головой, а плечи то и дело иногда подпрыгивали.

— Я тоже! Пошли! — Яна осторожно ухватилась за чужую руку и повела в столовую. — Ты видела новый мультфильм, что вышел недавно? Я бы очень хотела его посмотреть, а ты? Давай вместе как-нибудь сходим, пока он в прокате?

Шарлотта не понимала почему всё это происходит. Лана, остальные ребята то и дело цеплялись к ней, но новенькая нет. И пускай она в классе лишь третий день, но ей уже успели наговорить всякого, однако она… Не отвернулась, не стала вести себя так же. Наоборот. Пытается подружиться и ведёт себя по доброму.

И Шарлотте это так нравится. Хоть кто-то не ведёт себя по злому. Просто желает общения с ней и хочет дружить. Разве так бывает? Почему? От чего? Так неожиданно…

И так тяжело принять это.

Может Яна издевается так? Шутит? Или не понимает чего-то?

— Ты же слышала… Что они говорят. — тихонько проговорила Шарлотта, пока они шли по коридору, а новенькая то и дело что-то рассказывала, даже если ей не отвечали.

— Ну и что? Какая разница? Они совсем ничего не знают и не понимают! Наслушались слухов и теперь, как попугаи повторяют! Мне они вообще не нравятся. — с улыбкой и столь звонко проговорила Яна, когда остановилась и обернулась.

— Но они правы. Я… Ненормальная.

— Ты нормальная!

— На меня и вправду напали…

— Я знаю… Мне очень жаль, что ты потеряла своих родителей и осталась совсем одна. Но я всё равно хочу дружить с тобой! И хочу, чтобы тебе стало лучше! Ты не заслужила такого, Шарлотта. И мне кажется, что ты хороший человек и классный друг.