Люди и нелюди (иные нити) I (2/2)
-А почему именно синий бисер? – совершенно невпопад спросила Клаэ.
-Его ночные голуби клевать любят, - туманно отозвался он и сделал такой жест, будто бы собирался поправить очки (которых на самом деле не было). – Вы не видели ночных голубей? Они так воркуют, будто виолончели звучат. Главное, не порезаться о перья, они невероятно острые, прямо как бритвы…
-Нет, - Клаэ с всё возрастающим любопытством рассматривала потеряшку. – Вы поэтому пропали?..
-Я никуда не пропадал! – возмутился архитектор искренне. – Я тут на обмерах. Откуда Вы это взяли?
Только сейчас она заметила рядом рабочий кофр на колёсиках. Видимо, блудный сын НИИ Антинеля имел специализацию геодезиста.
-Об этом сегодня с самого утра судачат практически на каждой кухне второго корпуса, - с некоторым мрачным удовольствием просветила его Клаэ. – А если постоите здесь ещё с часочек, так Вас наши кумушки ещё и похоронят. Заочно. Потому как коллега зашла за Вами с утра, а Вас и след простыл…
-Упс, – сказал вдруг архитектор и уставился куда-то внутрь себя. – Упс, а сегодня какой день недели?
-Среда, - уверенно ответила Клаэ – и, как всегда, немедленно засомневалась в том, что произнесла.
-Обмеры были завтра. То есть, будут. То есть, не будут. Я всё здесь закончил. Опять я напутал дни…
Архитектор скорбно посмотрел на свой кофр – так, будто это он был виноват во всей этой путанице.
-Пойдёмте назад к зданию, - Клаэ, закинув голову, поймала губами тёплую каплю неначавшегося дождя. – Коллеги наверняка волнуются. Постарайтесь быть повнимательнее… - она посмотрела просительно.
-Я постараюсь… - архитектор потащился следом за Клаэ, а кофр потащился следом за архитектором. В его нутре что-то подозрительно похрустывало.
«Только бы получилось вернуться в Антинель… милый, любимый Антинель! – мысленно молилась Клаэ, так быстро шагая по тропинке под соснами, что из-под её ног разлетались в разные стороны сухая хвоя и мелкие шишки. Усилившийся дождь уже шелестел в кронах сосен, но её плеч пока что не достигал. – Ты же понимаешь, я ушла, только чтобы вернуть эту… блудную, блин, овечку Долли с теодолитом подмышкой! Генерал Рейнборн чересчур логичен, чтобы учесть фактор аномальной рассеянности некоторых кадров. Перепутать дни и выпереться на обмеры, забыв не только позавтракать, но и запереть дверь, надо же… интересно, он как – дышать не забывает?».
Переселенец с улицы Бассейнной смущённо сопел за её спиной, волоча буксующий по песку кофр.
К облегчению Клаэ, через четверть часа бега резвой трусцой по пересечённой местности впереди еле затеплились жёлтые окошки её общежития. Она сбавила скорость, и улыбка легла на её лицо бликом этого желанного света. «Больше не буду так неосторожной…» - пообещала она мысленно, то ли себе самой, то ли Антинелю. Клаэ верила словам Эсфирь о том, что их Институт умеет улавливать мысли своих обитателей и проявлять по отношению к ним заботу – ну, или наказывать за непослушание…
-А как Вы… меня нашли? – наконец-то додумался спросить архитектор, когда они уже добрались до крыльца, над которым маленькой домашней Луной уютно светил матовый плафон. Клаэ фыркнула:
-Сердце подсказало!.. – и только потом поняла, насколько двусмысленно прозвучала эта фраза.
-… - неловко потоптавшись у крыльца, архитектор вдруг серьёзно заявил, - а моё вот подсказывает мне, что мы с Вами завтра непременно выпьем вечером после работы по чашечке кофе в «Дырке от бублика»!
-Правильно подсказывает, - Клаэ широко улыбнулась, заложив руки за спину и покачиваясь с носка на пятку. Над макушкой её плыла маленькая Луна, шелестел по козырьку крыльца ласковый июльский дождь, и ничего лучше не было во всей Вселенной, да и быть не могло. - Вы, главное, не потеряйтесь и не перепутайте ничего… хотя, теперь-то я точно знаю, где Вас искать… до встречи?
Он кивнул и исчез за тонкой вуалью из капель, вышивавших по асфальту всё то, что они промолчали.
Антинель погружался в дрёму, чтобы проснуться вновь к полуночи, и Клаэ последовала за ним – под ровный шёпот тишины, сотканный из сотен знакомых звуков, под неслышную колыбельную пульса.
Спасти рядового Райана
Маленькая энергосберегающая лампочка, сливочный завиток в тоненьком цоколе, испуганно дрожит на грязной стене. Ещё бы – такую кроху, и в такой страшный подъезд. Стены в танковой краске давят на плечи. Чувствуешь себя атлантом, которому вместо шара земного взяли да и подсунули держать какой-нибудь там Сатурн. Высокий потолок весь в подпалинах, и с него свисают закопченные мотки проводов в пыльном рванье паутины – на белом батисте рубашки уже расчерчены нотные линейки для траурного марша, в волосах чёрными звёздами остаётся сажа. Если б вас оставили в таком местечке на ближайшую пятилетку, связанными с миром лишь ненадёжной ниткой напряжения, вы бы тоже наверняка дрожали... Протираю бедняжку манжетой (прощай, бессловесная белоснежность, ты променяна на пыльные пятна искренней благодарности). Задерживаю тёплое тельце лампочки в ладони. «Кому-то из нас приходится светить и в таких местах…» - ласково говорю я и мысленно рисую крестик на запястье: не забыть бы вызволить отсюда сливочную малышку.
Ей место в ночнике какой-нибудь симпатичной лаборантки, что любит почитать на ночь «Чёрный муар», или хотя бы «Пятьдесят оттенков серого», ну или даже «Белую гвардию», мало ли. Но никак не в этом могильнике с кощунственно пустыми цоколями между этажами, с гнутым частоколом облезлых перил и с неизбывным запахом мертвечины. Сюда бы приволочь и на всю мощь врубить ртутный фонарь, которому всё равно, где светить, он сам себе звезда. Да… полагаться на мою память бессмысленно. Я решительно вывинчиваю маленькую лампочку и прячу её к себе в карман.
Она продолжает светиться там, тихо и доверчиво. Я в кромешном мраке поднимаюсь на нужный этаж, собирая на себя чуть ли не всю грязь со стен, и удовлетворённо ухмыляюсь левым уголком губ.
А Дьен ещё удивляется, почему это я ношу лишь чёрные рубашки…