Good boy become bad. Лань Ванцзи/Цзян Чэн (1/2)

Цзян Чэн насмешливо изгибает бровь и смотрит на Ванцзи.

— Совсем ёбнутый?

Ответ, впрочем, не требуется, по внешнему виду всё понятно. Ещё вчера у него были темные волосы до поясницы, одевался он в белый костюм тройку и ходил весь чопорный. Сейчас у парнишки боб, выбеленные волосы прикрывают покрасневшие уши. На нём простая белая футболка, на ногах (довольно длинных и стройных, нужно признать) облегающие джинсы, которые его дядя называет вульгарными, и главное — серёжка! У пай-мальчика, племянника декана филфака, самого примерного первокурсника в ухе… Серёжка. А ещё его губы накрашены блеском с вишнёвым оттенком. Вот так апгрейд.

— Да, — спокойно кивает. — Ёбнутый.

О, пай-мальчик матерится! Ещё и смотрит так… мерзко.

«Точно ёбнутый,» — думает Цзян Чэн, когда Ванцзи не может оторвать взгляд от его ширинки.

— Хуле смотришь? У меня не встанет от того, что ты обрезал патлы.

А вот за патлы обидно было, они ему как раз и нравились, блестели красиво, такие длинные. Зря.

— Ты сказал, что я слишком правильный, такие не в твоём вкусе, и…

— Да, а ещё я сказал, что не трахаю детей, — закатил глаза Ваньинь, складывая руки на груди. — Тебе всё ещё семнадцать, мне двадцать четыре, и есть учебная этика, так что отсоси, детка.

Ванцзи кивает, подходит вплотную и хватается за пуговицу на брюках Ваньиня. Тот отшатывается, но позади — стол, а спереди — парнишка. Цзян Чэн хватает его за суховатые волосы и рычит прямо в лицо:

— Ты чего удумал, блять?

— Ты сказал отсосать, — усмехается Ванцзи и проводит языкам по зубам, скалясь так, как «пай-мальчики» не должны, — я делаю то, что мне сказал господин Цзян. Ты сказал, что я слишком правильный, но я могу отсосать тебе так, как ни одна шлюха не сможет.

«Ахуеть» — думает Цзян Чэн. Это тот Ванцзи, что краснел, когда прикоснулся пальцами с ним. Когда Ваньинь заменял преподавателя и вёл лекции две недели, Ванцзи с открытым ртом лишь наблюдал и слюной на тетрадь капал (в прямом смысле). Ваньинь любил сидеть в своей библиотеке, заходили сюда редко, можно было писать магистерскую, делать пары или чиллить с интересным томиком под пивко, которое переливал в баночку из-под холодного чая. А потом появился этот «пай-мальчик». Сначала за книгами приходил едва ли не каждый понедельник, затем на пересдачи, которые препод доверил принимать ему, а Ваньинь не может отказать куратору своей магистерской, а потом тот и вовсе пытался неловко заигрывать, но это был полный провал.

И вот юноша, который неловко что-то бормотал и приносил ему каждый день пиво (Чэн его брал, потому что грех отказываться от хорошего пойла лишь от того, что отшиваешь ученика), так вот, некогда пай-мальчик сейчас довольно уверенно водит рукой по его ширинке. И Цзян Чэну нихуя не стоит поддаться, но принципы и гордость берут своё, он сжимает копну волос сильнее.

— Пошел нахуй, детка, и не испытывай моё терпение.

— А иначе что? — тот издал стон, когда его волосы дернули. — Оттрахаешь меня прямо на этом столе? Так я этого и добиваюсь, А-Чэн… — он протянул имя слишком томно, и Цзян Чэн сжал его горло. Смотрел в нахальные глаза и ахуевал, откуда в мальчишке столько смелости.

— Тебе не нравился пай-мальчик, так смотри, я нещадно пизданутый, и трахнуть не жалко.

— Пошёл нахуй, пока я не врезал тебе… — Ванцзи смотрит в грозовые глаза, и внутри всё сжимается от гнева и желания, что он видит в Цзян Чэне. Это заводит и пугает, но пока что больше пугает, поэтому он отступает, но предупреждает:

— Я тебя добьюсь.

Цзян Чэн ахуел, именно ахуел. Когда он был пай-мальчиком, было задорно наблюдать за тем, как он мямлит, краснеет и в рот ему заглядывает. А как он вспыхнул, когда случайно посмотрел на ширинку Цзян Чэна, вот умора была. Однажды Ванцзи застал Цзян Чэна на курилке, куда ходила почти вся магистратура. Что забыл там первый курс, так ещё и Ванцзи — не ясно, но при виде курящего препода (ещё на тот момент), у мальчишки позорно встал, и это было хорошо видно. Хуайсан тогда пропизделся, что слышал, как бедный Лань дрочил в кабинке. Подъебывали друзья долго, но Ваньиню было похуй. Нет, он, конечно, немного поразвлекался, провоцируя Ванцзи, задерживая на нём взгляд, ухмыляясь, но вскоре это надоело. Ванцзи был слишком правильным, это навевало на Цзян Чэна скуку, а он не из тех, кто будет кого-то шевелить или лепить под себя, он не скульптор, а филолог и библиотекарь. Но мальчишка не сдавался, запер дверь и не отпускал его, ластился к руке так неловко и доверчиво, хотя это напрягало. Тогда Цзян Чэн и сказал:

— Во-первых, ты слишком правильный, а скучные пай-мальчики не в моём вкусе. Во-вторых, я не трахаю детей. Вот как изменишься, тогда приходи, и я заставлю тебя подавиться моим членом.

Кто же знал, что Ванцзи воспримет всё так? Ваньинь и не думал, что он реально так изменится. Но, стоит признать, такой Ванцзи его интересовал гораздо больше.

***</p>

— Хватит ржать, — фыркнул Цзян Чэн, проклиная себя что рассказал друзьям о «пай-мальчике», и что пошёл с ними в бар вообще, — ничего смешного.

— Он теперь и правда лакомый кусочек, — произнес Хуайсан, — если бы я не встречался с А-Яо…

— Я всё ещё здесь, — напомнил Мэн Яо, и Хуайсан стыдливо опустил глаза. — Кстати об этом… Ваньинь, тебе придётся видеться с этим пай-мальчиком куда чаще.

— Схуяли?

— Ну, мы с А-Саном решили проведать его брата и рассказать о «нас», две недели меня не будет, и заменой будешь ты. Прежде, чем ты начнёшь возмущаться, я обещаю тебе пятёрку за магистерскую, можешь даже не писать. И презентация, и выступление с меня.

Ваньинь, который был готов разразиться праведным гневом тут же замолчал. Бартер был хорош. Писать было лень, пятёрка гарантирована, хуле возмущаться? Да и семинары вместо Яо принимать несложно, он ведёт только у перваков, а они ещё тупые, не знают, что можно не учить, и дотошно пытаются сделать всё идеально.

— И ящик пива сверху.

— Идёт.

Цзян Чэн проклял тот день, когда согласился. Потому что детка, которая сидит в последнем ряду, где нихуя не видно другим, больше не ведёт себя как пай-мальчик. Мелкий провокатор решил отомстить Ваньиню, и теперь сам провоцирует его. Языком ведёт за щекой и ухмыляется. Дрянь. Вот же ж дрянь мелкая. Цзян Чэн усмехается уголком рта, но сдерживается, делает вид, что слушает студентов, кивает, а как взгляд поднимается, то встречается с ухмыляющимся Ванцзи. Тот ведёт рукой по груди, сначала вверх, вдоль горла, поддевает кадык, театрально запрокидывает голову, обводит контур губ, словно издевается, а затем обхватывает два пальца губами и старательно обсасывает.

— Господин Лань, вы не слишком увлечены парой.

— Я слишком увлечён вами, — усмехается он, и это не тот ответ, который Ваньинь ожидал услышать, ведь он думал, что мальчишка успокоится, а этот гандон ведёт свою игру дальше. — Мне интереснее слушать ваш голос, смысл не важен.

Студенты ещё не отошли от апгрейда Ванцзы, но такой хуйни не ожидал никто.

— Думаю, послушать голос декана будет не менее интересно, мы отправимся туда сразу после пары.

— С вами — куда угодно, хотя, я бы предпочёл вашу квартиру.

Ухмыляется сука. Гробовая тишина. Даже первый курс знает о тяжелом характере этого шестикурсника, как и о многочисленных драках и спорах с деканом, его вообще не выгнали лишь из-за покровительства многих преподов и блестящего ума. И сейчас они думали, что он сорвётся.

— Ни у кого салфетки не будет? Не идти же мне к дядюшке со слюнявыми пальцами… — голосок звучит так сладко и эфемерно. Ваньинь подходит к нему абсолютно спокойно, и только по глазам можно понять, какой пиздец внутри него происходит. Звонок всех отрезвляет, Цзян Чэн кивает в сторону двери, на ходу даёт задание на следующую пару и выходит в коридор, который всё ещё пуст — преподы любят задерживать на пару минут. Они не успевают пройти и половину пути, как Цзян Чэн хватает Ванцзи за плечо и силой толкает лицом о стену. Тот разбивает нос, кровь хлыщет по губам на белую футболку, парень сначала нихуя не понимает, а затем вдруг ухмыляется. Его первый раз ударили — хотя это даже не удар был. Ваньинь хватает его за шею и прижимает к стене.

— Ты мне чуть лекцию не сорвал, тварь. На парах даже не вздумай творить подобную хуйню, понял?!

— То есть вне пар я могу творить подобную хуйню? — шипит сквозь нехватку воздуха, а ухмыляться не перестает, и улыбка кровавая, белые зубы перепачканы алой струйкой, что так и капает на футболку.

Цзян Чэн ахуевает от желания поцеловать прямиком в красные губы, почувствовать привкус железа и выебать его языком в болтливый рот — для начала. Но он брезгливо отталкивает от себя Ванцзи, и тот начинает хватать воздух, не прекращая и смотреть на Чэна как ебанутый.

— Так что, не найдётся салфетки? Или мне сказать дяде, что ты приложил меня о стенку, а ещё я сосал свои пальцы, представляя твой член?