У лотоса лишь один нефрит. Лань Ванцзи/Цзян Чэн (1/2)
Пока Ванцзи целовал его связанные ладони, он пытался понять, как до этого дошло, с чего его любовник вообще приревновал, так ещё и к кому! К собственному брату, который просто попросил об услуге главу ордена Цзян. За Ванцзи не наблюдалось раньше подобного. И что-то ему подсказывало, что раз уж Ванцзи узнал то, о чём ему не следовало, то не обошлось тут без языкатого Усяня, который наверняка распиздел все секреты Ланю, который приезжал <s>навестить любовника</s> с дружеским визитом. Так с чего всё началось?
***</p>
Это собрание было ещё хуже предыдущих, и вовсе не потому, что Павлин раздражал своей слишком довольной рожей, и даже не из-за удушающей жары. Ванцзи. О, Цзян Чэн кожей этот недовольный взгляд чувствовал. Ему и смотреть не нужно было, чтобы понять, что тот чем-то недоволен. Прожигает, сверлит, не отводит голодного и жадного взгляда, но он чувствует грёбанное недовольство, и Цзян Чэн знает почему — он ещё ни разу не обратил внимание на Второго Нефрита. Люди стали слишком подозрительны, частые визиты Ванцзи настораживали, да и после того, как Хуайсан едва не довёл до искажения ци своего брата новостью о трёх поклонах с Цзинь Гуанъяо, помощником главы ордена Цзинь, обрезанными рукавами стали называть всех. Цзян Чэн не хотел терять репутацию, хватило того, что Усянь всем норовит рассказать о трёх поклонах с «малышом А-Нином». Жизнь превратилась в нечто непонятное. Рисковать так сильно он не мог, наблюдательные глаза смотрели на всех с подозрением. По окончании собрания он довольно выдохнул, едва выбравшись на воздух.
— Ты даже не посмотрел на меня.
Этот шёпот возле уха обжёг его кожу. Почему недовольный тон кажется таким угрожающим? И почему его это заводит? Ванцзи всегда умел подкрадываться тихо.
— Мне никогда не научиться ходить так же бесшумно, как это делаешь ты.
Ванцзи не отводил взгляда от уставшего и покрасневшего из-за жары Ваньиня.
— А мне никогда не научиться заглатывать так же глубоко, как это делаешь ты.
Вот оно, святое благородство и благочестие. Цзян Чэн усмехнулся, рассматривая своего возлюбленного, которого все считают образцом благодетели и примером для подражания. Они даже не знают, каким податливым бывает Ванцзи во время хорошего отсоса, из него тогда можно верёвки вить. А ещё никто даже не догадываются, так хорошо он трахает, и как хорошо трахать его. Высокий и статный, он так податлив под ним, покрасневший и готовый принять всё, что даст ему его А-Чэн. Но такое бывает редко, Ванцзи предпочитает брать, властно и глубоко, обматывая запястья и шею Чэна лобной лентой. Лань Ванцзи — такой весь идеальный мальчик, никак не может научиться хорошо отсасывать — зубы царапают кожу, глубоко не берёт, не может нормально расслабить горло, вечно кашляет, стоит головке толкнуться глубже. Но как он старается… Так расстраивается, когда не получается, но это не проблема, он может доставить удовольствие иначе. Кто бы подумал, что Лань Ванцзи может быть милым с покрасневшими слезящимися глазами, расстроенный из-за неудачного минета. И каким властным он бывает, когда трахает его. Цзян Чэн слова сказать не может, да что там, он еле дышит, когда Второй Нефрит из него весь дух выёбывает. Он задыхается, и порой Чэну кажется, что он в нём настолько глубоко, что член чувствуется в горле. Он проморгался, чтобы отбросить эти мысли. Ванцзи мимолётным движением приподнял его подбородок длинными пальцами, дабы он посмотрел тому в глаза.
— О чём думал?
— О том, как хорошо ты меня трахаешь, — оскалился Цзян Чэн. — И как плохо отсасываешь.
Ванцзи нахмурился. Не любит, когда упоминают о его промахах, но Цзян Чэн откровенно кайфует от того, как злится Ванцзи. Не такой уж он идеальный, и знает об этом только Цзян Чэн.
— Вот и проверим, насколько я улучшил навык.
Чэн вопросительно приподнимает бровь. Ванцзи становится чуть ближе, что опасно в такой ситуации, когда они у всех на виду.
— Я практиковался.
— И на чём же? — подозрительно скалится Ваньинь и краснеет, когда слышит насмешливое хмыканье из уст Ванцзи.
— Бичэнь.
У Ванцзи на лице едва заметная ухмылка, а в глазах искры. Цзян Чэн смотрит на него то ли с восхищением, то ли с шоком, а может и всё вместе.
— Сегодня проверим результат.
— Вряд ли. Мы не можем попасться, сейчас и так много внимания после этих, — Цзян Чэн кивнул в сторону Хуайсана, который вешался на Гуанъяо ни капли не стесняясь, а тот лишь неловко улыбался и скалился на по-доброму насмехающегося Цзысюаня. Если верить Яньли, то у них всё хорошо, и Хуайсану нравится в Ланьлине с мужем.
— Не понимаю. Я могу прийти ночью и…
— Я же сказал: нет.
Цзян Чэн не хотел быть таким резким, получилось случайно, само собой. Просто он слышал всё, о чём говорят за спиной Гуанъяо и А-Сана, и не хотел, чтобы те же слухи коснулись их с Ванцзи отношений. Да, пусть Ванцзи не такой чистый и непорочный, всё же, вся его жизнь была образцовой, он был примером, и если Цзян Чэна уже прозвали бешеным псом, то Ванцзи ещё не коснулись грязные слухи, лишь тихое восхищение и уважение, и Цзян Чэн хочет, чтобы так было и дальше.
— В чём проблема? — теперь голос Ванцзи потерял лукавость, тон ровный и холодный. Недоволен. Ваньинь может его понять, сам бы он тоже злился.
— Я сегодня слишком устал.
Цзян Чэн не нашёл ответа лучше, не говорить же, что он боится, что эти старые козлы всё узнают и опорочат те сокровенные чувства, что есть у них.
— Слишком устал, даже для меня?
Цзян Чэн ненавидит сложные разговоры, он пытается не задеть, но задевает, говорит не то, и вообще ненавидит говорить о важном, потому с Ванцзи ему легко, тот всегда понимает без слов, но сейчас всё осложнилось, потому что Ваньинь хочет сохранить честное имя Ванцзи, а тот не понимает опасности их положения.
— Господин Цзян, не найдется ли у вас время для беседы, о том, что я упоминал в последнем письме?
Лань Сичэнь бы не перебил их своим вмешательством, но сейчас Цзян был за это благодарен, потому что Ванцзи стоял слишком близко, и смотрел на него слишком палевно. И на них смотрели. Слишком долго смотрели.
— Конечно.
И он просто ушёл с первым нефритом в сторону беседки. Он даже не представлял, с какими чувствами он оставляет Ванцзи наедине. Он ушёл в Ханьши, распугав своим взглядом половину адептов. Ваньинь проебался, заставив Ванцзи думать, что он пренебрёг им. У него не найдется времени на возлюбленного из-за страха слухов, но он без проблем ушёл в уединённую беседку с Сичэнем, забыв о возможных слухах. Где логика? Что он творит? Ванцзи не мог понять Цзян Чэна.
Сам Цзян Чэн помнил о важности беседы. Лань Сичэня всё же доебали старейшины с вопросом о наследниках, и тот решил жениться, и почему-то выбор его пал на деву из клана Мэйшань Юй. Цзян Чэн пообещал посоветоваться с матушкой о девах из главной семьи. Слово он сдержал, Сичэню отдал письмо от матушки, всё было в строгой секретности, ибо прознай кто о намереньях Первого Нефрита, как тут же сбежалось бы стадо невест. Затем они засиделись допоздна, Цзян Чэн поделился страхами о слухах и даже выпил вина с Сичэнем, который всячески поддерживал их отношения и отправлял Ванцзи с якобы важными делами.
— Так, если ты боишься слухов, что коснутся Ванцзи, может, стоит сделать всё так, чтобы его честь не пострадала?
— Как? Сделать из него женщину?
— Нет. Конечно, вас будут называть… Обрезанными рукавами, но никто не посмеет назвать вас любовниками и говорить о порочной связи, если эта связь станет официальной.
— Вы предлагаете мне… — Цзян Чэн даже до конца не верил.
Взгляд Сичэня стал стальным, и мягкая улыбка не помогала.
— Вы так самозабвенно делите ложе на протяжении четырёх лет. Почему бы вам не совершить три поклона? Или вы рассматриваете моего брата лишь как нечто временное, а когда придёт время жениться, он останется в роли блудника?
— Вовсе нет! Я бы не оставил А-Чжаню такую участь!
Цзян Чэн хлопнул по столу и покраснел. Он и не заметил, что назвал его «А-Чжань». Сичэню это понравилось, он даже посмеялся со смущения главы Цзян.
— Я с радостью давно совершил бы с ним три поклона!
— Так что вас останавливает?
Теперь очередь Цзян Чэна смотреть в глаза серьёзно.
— Если он станет моим мужем, я заберу его из Гусу. Пристань Лотоса станет его новым домом. И тогда мне придётся воевать со всем Гусу и вашими старейшинами, чтобы забрать его к себе.
— А с чего вы взяли, что вам придется воевать?
Цзян Чэн усмехнулся, глядя на мягкую улыбку Сичэня.
— А разве вы мне его так просто отдадите? Это же драгоценный нефрит, да ваш дядя у меня под вратами будет с мечом днями и ночами стоять.
Сичэнь попытался спрятать смешок в рукаве, но он был слишком громким — не особо ци подавляла алкоголь.
— Думаю, я смогу успокоить дядю и старейшин. Они отдают вам брата, а Мэйшань отдаёт мне старшую деву. Они же давно хотели наследников, думаю, успокоятся.
— Вы же знаете, что я не стану затягивать? — Цзян Чэн довольно приподнялся, готовый хоть сейчас нестись к Ванцзи. Сичэнь кивнул так, словно уже дал им благословение.
— Но это всё равно его коснётся. Его будут называть… Вы знаете.
— Он тоже это знает, и тем не менее, он не боится. Ванцзи стремился к вам постоянно несмотря на молву.
— Но его коснется эта грязь, — Ваньинь неприятно поморщился, представляя, что будут говорит о Ванцзи.
— Тогда вы его отмоете.
«Надеюсь, это и правда так… легко»
В душе Ванцзи такая буря бушевала, что ни сяо брата, ни игра на гуцине не смогла бы остановить это. Ревность поселилась в его сердце с того самого приезда в Ляньхуа, когда Усянь рассказал о прошлом, о том, что А-Чэн не рассказал.
— Вот уж удивлен, что А-Чэн выбрал тебя, он всё время меня пинал, что я тебя достаю, а оказывается ревновал… Я и не думал, что он тебя ревнует, ведь ему вроде Сичэнь-гэ нравился.
— Что? — Ванцзи едва чаем не подавился. Вэнь Нин пытался закрыть тому рот будто это возможно.
— Ну, мы как-то выпивали, и он говорил, что Сичэнь-гэ почти подходит под его список, и так его нахваливал, да и краснел всё, правда ведь, А-Нин?
— Я-я думаю, что м-молодой господин Цзян просто восхищался…
— Да где там?
У Ванцзи руки дрожали, но Усянь будто не замечал этого.
— Он так краснел перед твоим братцем, видимо тот всё-таки ему и правда нравился, о тебе он вообще думал лишь как об образцовом ученике и не рассматривал твои таланты под свой список требований к жене, и с чего он выбрал именно тебя, не знаю.
Чашка в руках Ванцзи раскололась, Усянь остался довольным реакцией того. Видимо, этого и добивался.
— С какой целью ты рассказал это?