Глава 2 (1/2)
Окончательно приходит в себя Михаил уже в какой-то просторной светлой комнате. На ногах его чувствовалась небольшая тяжесть, поэтому, кряхтя от внезапно накрывшей головной боли, он приподнимается на локтях, чтобы обнаружить мирно спящего в его ногах Александра. Саша полусидел в рядом стоящем кресле, тихо сопел, положив свои руки на ноги Московского. Миша опустился на подушки так же аккуратно, чтобы не потревожить сон Романова, и наконец огляделся. Он почти сразу узнал эту комнату, выполненную исключительно в светло-бежевых тонах - эта была комната для гостей в доме одного из его старших братьев - Николая. Внезапно события прошедшего дня начинают накрывать Мишу, и он вновь морщится от головной боли. Повернувшись в сторону прикроватного столика, он обнаруживает графин с водой, и, налив немного жидкости в стакан, он уже было сделал глоток, как зашелся в хриплом, глубоком кашле, чем моментально разбудил Романова.
- Миша! - Санкт-Петербург сразу же подскочил к блондину, кладя одну руку тому на спину, а второй помогая поддержать стакан. - Не торопись, всё хорошо. Тише-тише.
- Саша, - прохрипел Московский, когда кашель наконец прекратился и дал Мише снова нормально дышать. - Как долго я э-э... проспал?
- Два дня, с собрания уже прошло два дня, Миш, - ответил Романов, помогая Мише принять сидячее положение. - Как ты себя чувствуешь?
- Сносно, не волнуйся, Заря моя, - говорит Михаил, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности, чтобы успокоить любимого.
- Миш, ты можешь ответить честно? - устало произносит Александр, и Московский отмечает его утомлённость. Наверное, это был первый раз, когда Романов спал за последние несколько дней, а Миша его потревожил.
- Прости, Саш, - выдыхает Москва. - Голова действительно несчадно болит, будто приложили чем-то, а горло, будто бы съел килограмм пломбира. - Михаил вновь переводит всё в недо-шутку, на что Саша обреченно вздыхает. Романов понимает, что таким образом Миша лишь старается скрыть то, что с ним твориться по-настоящему, он давно уже подметил эту черту Московского, но себя провести он не даст.
- Ты, наверное, голоден, да? Лежи, не вздумай вставать. - говорит Саша, уже направляясь к выходу из комнаты. - Я найду что-нибудь, заодно и сообщу им, что ты наконец проснулся.
- Он здесь? Они оба?
- Да, твои братья внизу, наверное, уже встали, - отвечает Романов, после чего покидает комнату.
Мысли столицы сразу возвращаются к событиям, как оказалось, двухдневной давности. Он помнил, как после переговоров, несмотря на протест Минска и Питера пошёл в кабинет к Диме. Дима... На тот момент Миша слепо верил, что может что-то исправить, хотя, судя по последнему, что он помнит, ему всё-таки удалось задуманное, не без жертв, конечно. Он вспоминает телохранителя, не очень тёплый приём, явно агрессивный настрой Киева и ярко-алые глаза. Затем удар и ещё один, а потом руки на своей шее, что вызывало крайне неприятные воспоминания об ужасающих событиях его юности<span class="footnote" id="fn_32783313_0"></span>. Дальше всё как в тумане, взгляд застилали слезы, лёгкие сжимались от недостатка кислорода, а на губах расцветал вкус собственной крови.
Тук-тук-тук.
Из воспоминаний Мишу выдёргивает стук в дверь, в которую заходит Саша, а следом Коля. Миша не досчитывает ещё одного посетителя, где же Дима? Непонимание и некая грусть мелькает на его лице, но лишь на мгновение, после чего он сразу возвращает себе невозмутимый вид. Саша ставит поднос с чем-то, что пахнет так заманчиво, на прикроватный столик, а затем переносит кресло, на котором ранее спал, ближе к изголовью, чтобы, видимо, покормить Московского, в то время как второй блондин в комнате присаживается на кровать рядом с Мишей по левую руку от брата.