Глава 8. Симптом честности (2/2)

Миша сужает пылающие мрачной ненавистью глаза и шумно выдыхает. В горле пересыхает, Костя и сам не понимает, почему путает грезы с реальностью, но нечто в его голове не дает воспринимать происходящее. Разум кружит, взгляд блуждает по лицу заведующего, не способный зацепиться за что-то одно. Костя неловко прикладывает ладонь ко взмокшему лбу. Почему голова так кружится…

— Эй? Ты в порядке…

Желанный голос тонет в оглушительном звоне в ушах, а зрение чернеет пеленой мглы. Слабость в коленях заставляет их подогнуться, не в силах держать отяжелевшее тело. Костя не успевает схватиться за перила, но последним воспоминанием перед непроглядной темнотой был вовсе не глухой удар о каменные ступени. Чарующий аромат волн окутывает с ног до макушки плотным саваном, и остатками незамутненного сознания Костя понимает, что падает в Мишины объятия.

***</p>

С трудом разлепив тяжелые веки, Костя старается подняться, но его сил едва ли хватает подвинуть пудовое тело чуть выше на подушке. До слуха доносится стук клавиш клавиатуры, а обоняние трогает запах свежего кофе. Костя осматривается, припоминая случившееся мгновением ранее: курилка, Миша, жар, внезапная темнота. Свесив ноги на пол, Костя садится на диване и откидывает голову на спинку, уставившись в белоснежный потолок. Ординаторская, восемь вечера. Миша принес его сюда?

— У тебя высокая температура, — доносится ровный голос заведующего. Вероятно его привлекло движение за спиной.

— Простите, — тихонько шепчет Костя.

— Зачем пришел, если болен?

— Я не знал.

— Понятно.

Спокойный и безучастный тон заведующего будто вилами проходится по истерзанной душе. Костя опускает голову, понимая, что подняться сил не хватит. Миша краток ровно настолько, чтобы не вносить ни капли личного в их деловые отношения. Заведующий и его ординатор, и ни шагу ближе. Миша искусно держит дистанцию, не позволяя подкрасться ближе, но и не пытаясь играть в игнор. Он резок и прямолинеен, умело разделяет работу и глупости.

Костя поднимает глаза на спину руководителя и уперто сверлит взглядом. Потом он смело спихнет все на температурный делирий, если Миша разозлится. Губы трогает усмешка.

Если?

Прочь сомнения, игра стоит свеч. Невозможно выиграть, покинув игру, а Костя в любом случае проиграл. Так к чему теперь сомнения? Всего лишь открыть рот, язык произнесет все сам. Черт, но как же трудно все-таки!

— Миш…

— Выпей парацетамол, ты лихорадишь, — холодно обрывает заведующий. Костя сжимает одеяло до побеления костяшек.

— Миш, я…

— Возьми на посту таблетку, — вновь грубо прерывает Миша, продолжая набирать текст на компьютере. Щелчки клавиш ускоряются, становятся отрывистыми. Костя сужает глаза.

Он чувствует? Определенно. Костя тяжело поднимается и подходит вплотную, опираясь руками о спинку его стула. Пальцы над клавиатурой замирают. Взгляд опускается на макушку заведующего. Миша не движется, словно выжидает момент. Сердце колотится в ушах так часто, будто вот-вот остановится. Костя сглатывает. Неважно, что он ответит. Неважно, если ударит. Плевать, даже если вообще выгонит из ординатуры или переведет в другое отделение. Все это не имеет значение перед…

— Я люблю тебя.

Секундное молчание и незамедлительное…

— Знаю.

Предсказуемо. Костя усмехается и отворачивается. Вот как? Так даже больнее. Вновь щеки обжигает. Костя до хруста стискивает зубы, не давая ни единому звуку более сорваться с губ. Натуралы жестоки, и об этом давно известно. Что же делать? Комок в горле душит, Костя прижимает ладонь ко рту и жмурится. Перед глазами снова круги, снова кружит. От болезни или потрясения?

Теплые ладони осторожно касаются его плеч и настойчиво толкают в сторону дивана. Костя повинуется движению нежных рук, не думая о причинах. Невзирая на собственный фебрилитет он чувствует исходящий от его рук жар. Как же приятно. Миша уверенно укладывает больного подопечного на диван и укрывает одеялом, а затем касается рукой лба. Костя прикрывает глаза, впитывая, запечатлевая в памяти каждое касание.

— Ты горишь, — встревоженным тоном произносит Миша. Костя рассеянно кивает. — Дурень, не о том думаешь.

Костя улыбается. Ему все равно, что произойдет после. Сейчас он почти счастлив, невзирая на отказ и температуру. Осторожно протянув ладонь, он легонько сжимает запястье заведующего, не позволяя отнять ладонь от лица. Боже, какие нежные у него руки! Мурашки бегут по рукам и сливаются в груди трепетом. По вискам стекают соленые слезинки, боль и счастье сливаются воедино водоворотом разрывающих душу чувств. Незабываемое мгновение, его хочется сжечь, его хочется высечь на коже каленым железом. Вот бы очнуться от этого сна.

***</p>

Только когда Костино дыхание замедляется, Миша отнимает ладонь от его лица и встает с дивана. Изумрудный взгляд бродит по ординаторской в поисках чего-то, чего, вероятно, здесь нет. И потому заведующий покидает небольшую комнату, чтобы вернуться через пять минут с влажным полотенцем в руках. Захватив по пути стул, Миша ставит его у изголовья и садится. Белоснежное полотенце касается влажного лба больного, стирая пот и капли слез. Смахнув в сторону пряди волос, Миша задерживает пальцы на его щеке и хмурит брови. Чуть дольше нормального он не отнимает руку, будто старается почувствовать что-то через это осторожное прикосновение.

Ход секундной стрелки прерывается тихим дыханием спящего и гулким сердцебиением. Напряженное тело неестественно замирает с прямой спиной на жестком стуле. Миша закрывает глаза, не движется, кладя ладонь на сердце Кости. Его светлое лицо не тревожат эмоции, он полностью погружен в себя. Дверь в ординаторскую предупредительно заперта на ключ, неожиданный визит не сможет сломить хрупкую ауру. Миша глубоко вдыхает и открывает глаза. Взгляд изумрудов прикован к лицу спящего, ладонь поднимается к горлу. Возможно, его мысли сейчас полностью сосредоточены на подопечном, возможно, его разум свободен от ненужных размышлений. Миша склоняется, проводит большим пальцем по чужому подбородку. Дыхание вырывается из приоткрытых губ.

— Все равно не могу…

Шепот теряется в тишине ординаторской. Миша поднимается с места и возвращается к работе. Пальцы стучат по клавиатуре, и принтер с жужжанием отдает свежий листок. Запах чернил касается кончика носа, растворяется в остатках кофейного аромата. Шорох бумаги перебивается ходом часов на стене и стуком капель по оконному стеклу.

Близится ночь.