Глава 1. Нарушение ритма сердца (2/2)
Минутку… вспомнив кое-что важное, Костя в ужасе листает общую папку и находит заветный график дежурств врачей…
— Только не это…
Михаил Николаевич дежурит сегодня сутки. И как следствие, Костю домой никто не отпустит. Впервые, что ли? Миша любит своего ординатора больше всех, никогда не оставляет бедняжку без внимания и работы. Костя обреченно вздыхает и роняет голову на сложенные руки. Хорошо хоть догадался коту полную миску насыпать. Лексус простит его отсутствие этой ночью, как и многие до нее.
Кнопки клавиатуры тихо стучат, сливаясь со всеобщим гулом болтающих пациентов и работников. Настя и Денис пару раз подходят к заведующему с вопросами и вскоре сдают свои немногочисленные истории, а после с чистой совестью уходят домой. А Костя продолжает печатать. Там записать, там назначить, там вписать дозировку и новый препарат, там просмотреть свежие результаты обследования.
Новый пациент пару раз требует его к себе, и Костя вынужден вновь и вновь объяснять ему необходимость обследования. Ведь нарушение ритма, называемое в прошлом «мерцательная аритмия», чрезвычайно опасно инсультом и гангреной, хотя многие пациенты порой даже не замечают его существование.
***</p>
Ближе к ночи Миша сам подсаживается к Косте и открывает готовые истории для проверки. Осталось только записать бабулечке консультацию офтальмолога, и Костя сможет с чистой совестью объявить об успешно выполненной работе. Краем глаза он косится на куратора — Михаил хмурит брови, заново перечитывая приемку новичка, но вопросов не задает. Костя улыбается уголками губ. Ну наконец-то его все устроило.
— Снова Омез? Так нравится этот препарат?
Костя отвлекается от заполнения и заглядывает в историю. И впрямь он внес новичку в список совершенно ненужный в его ситуации препарат, да еще в лошадиной дозе.
— Ох, мне жаль, — он тянет лист на себя, пишет отмену. — В остальном все хорошо?
— Ну уже поздно переписывать, ты вклеил приемку, — туманно произносит заведующий и оставляет свою подпись в конце. Странно, раньше это не было для него препятствием. — В следующий раз будешь переписывать до последнего. Что там с гастритом в третьей палате? Выписывать планируешь?
— На днях, думаю, выпишем. Повторим ему ФГДС?
— А смысл? Жалоб нет, да и язв там не было. Пролечили и хватит. Выписывай.
Костя кивает. За остальных пациентов он получил нагоняй еще днем, да и Миша молчит. Как-то подозрительно, он обычно не упускает возможности подколоть своего подчиненного. Костя закрывает программу больничной базы данных и разворачивается к продолжающему читать дневнички заведующему. У него всегда была эта морщинка на лбу? Нет, Костя не мог ее пропустить.
— Михаил Николаевич, я должен что-то еще переделать?
Он поднимает задумчивый взгляд, и Костя замечает в зелени его глаз тень грусти. Совсем по-детски он поджимает губы и прячет потухшие изумруды под пушистыми ресницами. Хоть Косте никогда не нравились сверстники, сейчас Миша вдруг кажется ему трогательно милым и беззащитным. По коже бегут мурашки, Костя неосознанно склоняется к нему, касается лежащей на столе ладони кончиками пальцев…
— Ты чего удумал?
Насквозь пронизанный ледяной мглой голос мигом отрезвляет. Костя в панике вскакивает с места и уносится в туалет, по пути чуть не сшибая с ног пациентов. Что он только что хотел сделать? Склонившись над раковиной, он обдает лицо холодной водой и вглядывается в обезумевшее отражение в зеркале. Срочно, он должен сегодня же найти партнера на ночь или начнет на людей набрасываться. Господи, и почему именно Миша, он же совсем не милый…
— Иди домой, — мимоходом бросает Михаил. Костя резко оборачивается к двери, но его и след простыл.
— Черт!
Прямиком в бар. И неважно, кто будет в его постели сегодня. Звезды мерцают в вышине, освещая заполненные ночными жителями улицы. Милашка в распахнутой рубашке соблазнительно улыбается, и нет причин отказываться от его заманчивого предложения. Костя сжимает его горячую ладонь в своей, двери туалетной кабинки закрываются на замок. Сигаретный дым кружит голову, влажные поцелуи напоминают о давно забытых ласках. И вроде все возвращается на круги своя.
***</p>
— И какого ж хрена ты только сегодня заикаешься о нефротическом синдроме, когда анализ пришел еще неделю назад! — взрывается Миша, а Костя не представляет, что вообще может сказать в свое оправдание. Антитела пришли положительные, у пациентки всего лишь запущенный гломерулонефрит. А он мурыжил несчастную почти неделю, хотя давно мог назначить преднизолон и отпустить с миром.
— Но медсестра…
— В компьютере посмотреть совсем мозгов не хватило? Окончательно обленился? Живо побежал исправлять косяки, мне схему лечения через минуту!
— Да.
Под пристальным взглядом заведующего Костя садится заполнять лист назначений, впрочем, его вина не так и велика, если подумать. Он всего-то ординатор, лечащий врач здесь Миша. Хотя да, анализ прощелкал именно Костя, тут уж не отвертишься.
Но что на самом деле кажется Косте странным — поведение Миши после вчерашнего происшествия. Словно это был лишь сон. Как и раньше заведующий надрывался по поводу и без — после разноса с анализами он наорал за написанную не в столбик схему приема преднизолона, затем придрался к обоснованиям назначений и напоследок пригрозил ночным дежурством за незаполненный лист эпиданамнеза у вчерашнего пациента с нарушением ритма.
— Так, Эхо уже должно было прийти, — Миша садится за стол и открывает ноутбук. — Кардиоверсия прошла успешно. Как придут все результаты, выпишем. Сегодня ждем аритмолога.
Программа больничной базы нехотя загружается, и на экране возникают первые результаты. Костя опирается ладонью о спинку стула Миши и наклоняется ближе к экрану, пробегаясь глазами по цифрам и заключениям. Заведующий с головой погружен в чтение, Костя скашивает взгляд на его сосредоточенное лицо, и по коже вновь бегут мурашки. Хм, разве вчера он не снял напряжение?
— Пусто, он абсолютно здоров со всех сторон, — голос заведующего прерывает поток сумбурных воспоминаний, Костя выпрямляется и берет истории со стола.
— Мне готовить его к выписке после консультации аритмолога?
— Подождем, что он скажет, — Миша роется на столе и протягивает ему несколько методичек. — К концу недели выучи, устрою вам зачет. И передай остальным.
— Ладно.
Размышлять о странной реакции тела некогда, Костя слишком поглощен работой, и на посторонние мысли времени не остается. Общение с пациентами несколько отвлекает от горестных дум: объяснять по третьему кругу, что принимать таблетки нужно все вместе, а не в каждый день недели конкретную таблетку, порядком осточертело. Как будто анекдот какой-то, сегодня она пьет розовую и желтую, завтра — две белые, а потом жалуется, что у нее давление скачет каждый день. Еще бы ему не скакать!
Голова кружится, но Костя находит силы написать сегодняшние дневнички пациентам и виснет на посту над Машей. Веселая студентка с голубыми глазами улыбается и протягивает шоколадную конфету. Костя смеется, разворачивая шуршащую обертку. Вкусно, хоть он и не любитель сладкого.
— Ну что, интересный новичок?
— Не сказал бы, — уныло вздыхает он, жмуря глаза. — Мерцает он почему-то, хотя причин на первый взгляд нет.
— Правило трех «-оз»? — напоминает Маша, на что Костя лишь фыркает.
— Тиреотоксикоз мимо, гормоны в норме, пороков нет, митральный стеноз отпадает, и для кардиосклероза предпосылок никаких. Да и на ЭКГ дельта-волн нет, мы ему восстановили синус, и там чисто.
— Хм-м… — Маша прикладывает руку к подбородку, размышляя. — Аритмолог был? Что говорит?
— Не дошел, сегодня ждем, — зевнув, Костя разворачивается спиной, разглядывая суетливую обстановку больницы. Настя и Денис — незаметные ординаторы заведующего отделением — крайне редко попадались на глаза, настолько редко, что порой казались плодом воображения уставшего мозга.
— Обязательно расскажи исход, реально уже интересно, с чего вдруг он замерцал.
Часы тихонько тикают над головой. Костя устало прикрывает глаза, дико клонит в сон. Работа пока окончена, самое время подумать о странной реакции тела на заведующего. Подобного раньше не случалось, возбуждение дурманило мозг, но приятные мурашки — что-то новенькое. Костя листает в голове картинки воспоминаний, не об этом ли они с Лексусом говорили на днях. Быть может, это лишь отдаленные последствия той беседы? Тело запомнило мысли о влюбленном Мише и сейчас реагировало на его близость. Да, наверняка так и есть.
— На помощь! Ему плохо!
Костя распахивает глаза — перепуганная девушка носится по коридорам, хватая любого в медицинской одежде и умоляет о помощи. Минутку, это же кто-то из родственников его пациента с фибриляцией. Тело срабатывает на автомате, Костя бросается в палату и замирает в дверях. Мужчина лежит на больничной койке свернувшись клубком, обхватив голову, а на мониторе снова красуется зубчатая линия фибриляции предсердий.
— Живо, принеси моксонидин и срочно вызови аритмолога! — Михаил вихрем влетает в палату, и Костя пикнуть не успевает, как он укладывает пациента на спину и оборачивается к нему. — Чего застыл? Бегом!
Костя срывается с места и хватает на посту белую аптечку первой помощи. Маша подскакивает с места, и Костя на бегу кричит ей вызвать аритмолога. Боже, как такое вообще случилось! Она кивает, хватая телефон, а Костя несется в палату. Аптечка не хочет раскрываться в трясущихся руках, но ему все же удается справиться с тугим замком. Таблетки и ампулы смешаны в общую кучу, и требуется больше минуты, чтобы отыскать нужные препараты. И вот серебристый блистер наконец попадается на глаза, и Костя протягивает его заведующему.
Михаил отлаженным жестом пихает пациенту в рот две таблетки, наказывая держать под языком, а сам тем временем готовит левую руку к внутривенному вливанию. Костя не отрывая взгляда следит, как Миша открывает маленькую ампулу и набирает раствор в шприц. Мужчина морщится, когда иголка входит в вену, и спустя несколько минут на мониторе вновь синусовый ритм.
— Дословно, что делали перед тем, как ему стало плохо? — Михаил убирает шприц, а несчастная девушка нервно озирается по сторонам.
— Да ничего такого, мы разговаривали и все.
— О чем?
— Да пустяк, я рассказывала истории с работы, он смеялся, а потом резко схватился за голову.
Миша переводит взгляд на Костю, и тот лишь пожимает плечами.
— Что еще?
Девушка покусывает костяшку указательного пальца, пробегая взглядом по вещам.
— Воду пил, — она протягивает бутылку. Михаил берется за горлышко и уже намеревается открутить пробку, как вдруг замирает.
— Почему такая холодная?
— Так я ее только купила, а теплой не было.
Миша кивает и ставит бутылку на тумбочку. Поманив Костю за собой, он покидает палату и идет прямиком в ординаторскую, по пути крикнув медсестре, что ожидает аритмолога там. Костя следует за ним, весь снедаемый вопросами. Миша улыбается уголками губ, садясь за стол и разворачиваясь к удивленному ординатору. Костя опускается на подлокотник дивана, реально не догоняя смысл его загадочной улыбки.
— Что за срочность? — в ординаторскую вламывается запыхавшийся аритмолог Юрий Геннадьевич. Михаил протягивает ему ампулу от только что введенного в вену пациенту препарата. — Помогло?
— Не поверишь, — кивает он и разворачивается к столу. — А еще за минуту до приступа он хлебнул полбутылки ледяной воды.
— Ого, — Юрий Геннадьевич снова всматривается в ампулу и переводит довольный взгляд на Мишу. — Мог бы и отменить вызов, если сам все понял.
— А тебе разве не интересно взглянуть на него? — заведующий хитро щурится и протягивает заполненную историю Костиного пациента. — В шестерке.
Аритмолог бегло смотрит на часы и все же хватает историю, скрываясь за дверью ординаторской. Костя вопросительно приподнимает брови, всем своим видом напоминая заведующему, что он все еще тут. Миша оборачивается и откидывается на спинку стула. Воцаряется тишина. Никто из них не произносит ни звука. В открытое окно врывается теплый поток ветра, Миша жмурится, а Костю обдает до боли знакомым ароматом волн. Хм, откуда ему знаком этот запах?
— Ты ведь знаешь о воздействии холодной воды на мягкое небо? — заговаривает Миша, видимо, наконец прочитав бесчисленные вопросы в Костиных глазах. — А теперь представь, что у некоторых она может воздействием на рецепторы глотки и пищевода, передавать сигнал в ядра блуждающего нерва в продолговатом мозге. В ответ на это блуждающий нерв, воздействуя на левое предсердие, неравномерно уменьшает относительный рефрактерный период кардиомиоцитов, что приводит к гетерогенности их работы и увеличивает вероятность возникновения фибрилляции предсердий у предрасположенных индивидов. Когда я учился, нам рассказывали аналогичный случай. Удивлен, что тебе это незнакомо.
— Впервые слышу, — Костя поднимается с места. — Выписываем его?
— Да, но в выписке укажи, чтобы он больше не баловался холодным. И кофе не пить больше чашки в день.
— Понял, — Костя мнется, не зная, какие лучше подобрать слова. Прошлой ночью он хорошенько все обдумал и… — Михаил Николаевич, простите меня. За сказанное и не только. Мне не нужен другой куратор.
— И с чего вдруг? — Миша хмурится, отведя взгляд. — Твой перевод уже обговорен.
— Прошу, я погорячился вчера! Мне действительно жаль.
По непонятной причине, стоит им поднять разговор о Костином переводе, Михаил заметно грустнеет. И каждый раз, видя опущенные уголки губ и потухший изумрудный взгляд, в груди просыпается неосознанное желание утешить, обнять. Быть может, все дело в лице Миши, так не соответствующем его возрасту. А может, и впрямь последствия фантазий. Но что Костя понял точно — каким бы мудаком Миша порой ни был, менять куратора он больше не станет. Был даже в таком отношении некий шарм.
— Что ж… иди работай, — Миша едва заметно улыбается и встречается с ним взглядом. — Чтоб через полчаса выписка лежала у меня на столе! И отчитайся за каждую таблетку пациентке с гломерулонефритом! Почему до сих пор не назначен метотрексат?
— Ох, буквально минутку!
Костя хватает со стола истории и пулей вылетает из ординаторской. Миша он и есть Миша, и с этим бесполезно бороться. Костя садится за ближайший свободный комп и открывает больничную базу данных. Работы предстоит много, но теперь она не кажется наказанием. Михаил по-особенному видит многие вещи, и Костя только сейчас начал понимать своего куратора. В груди всколыхнулось предвкушение — что же принесет новый день?