Империя. Мавр сделал своё дело... (1/2)
Ноябрь 1994 г.
Алтай, Синьцзян-Уйгурский автономный район, КНР.
***</p>
На уйгурскую пустыню обрушивался первый снег.
Городской уезд Алтай, что на границе Советского Союза и Монголии, поражал своей беспримерной депрессивностью. Везде, где бы ни остановился взгляд обычного прохожего, он увидел бы только серые унылые дома, в которых не горело ни одно окно, и пустынные улицы. Более того, если верить слухам, ранние заморозки убили и без того бедный урожай местных фермеров, а власти изначально не смогли ни предотвратить нанесённый ущерб, ни хотя бы минимизировать его, что непосредственно отразилось на психологическом состоянии простых уйгуров и их отношении к ханьцам. И, судя по всему, южные окраины города опустели неспроста: жителей следовало теперь искать либо в концентрационных лагерях, либо в убежищах Глобальной Освободительной Армии.
Общее негативное впечатление усиливалось военным положением. К западу от города лицом к лицу стояли подразделения непримиримых врагов — Народно-освободительной армии Китая и ГОА. «Красные» считались бесспорными хозяевами зоны операции; они контролировали юго-западную часть города и ближайшие деревни, а ближе к полуночи разослали партии разведчиков по всей округе. Боевики, несмотря на очевидное преимущество в виде хорошо замаскированных тоннелей и взрывчаток, не рисковали наносить удар первыми.
Тем временем на южном берегу озера Улюнгур откуда ни возьмись объявился военный отряд японских Сил самообороны. МСЦ, возглавлявший колонну, стоял почти впритык к воде, вперившись огоньками фар куда-то вдаль. Но странно — командно-штабная машина и следующие за ней основы построек до сих пор не развёртывались в полноценную базу. К чему такое промедление? И что привело Силы самообороны в это Аллахом забытое место?
Начнём издалека.
В городском уезде сложилась уникальная ситуация. Местная группировка НОАК оказалась зажата между молотом и наковальней: «молотом» выступала ячейка ГОА, а «наковальней» — территория СССР и Монголии, с которыми у Китая не было союзнических отношений и которые в этом случае сохраняли строгий нейтралитет. Таким образом, перед «красными» маячила печальная перспектива окружения и полного разгрома, несмотря на численное превосходство.
Что до японской стороны, то она преследовала свои интересы в этом регионе, ведь амбиции Империи простирались далеко за пределы исторических земель Китая. Восточный Туркестан считался будущим проводником японских интересов в Средней Азии, освобождённой от советского владычества. В Токио давно помышляли о создании «Шёлкового пути» — грандиозного торгового маршрута, по которому имперцы и их союзники могли бы поставлять дешёвые товары на запад. Собственно, к ноябрю 94-го имперцы были всего в шаге от реализации этой своей мечты, но именно здесь, в приграничном городском уезде, боевая обстановка поражала своей уникальностью, а значит, и уникальностью способов её стабилизации.
Но и у имперцев не всё было так безоблачно. Растянутость коммуникаций на китайском фронте привела к чрезмерному распылению сил; время от времени гайдзинам удавалось наносить чувствительные удары по позициям имперцев, вследствие чего в Восточном Туркестане обстановка всё ещё оставалась напряжённой. В Алтае у японцев появился прекрасный шанс прижать противника и установить стабильное присутствие хотя бы в одном уезде Синьцзяна, но на фоне бурной деятельности террористов это было невозможно. В конечном итоге местное командование пришло к сомнительной в этическом плане, но единственной способной дать хоть какой-то результат мысли — заручиться поддержкой уйгурских сепаратистов в борьбе с «красными».
Перед имперцами стала непростая во всех смыслах задача: использовать террористов для расправы с китайцами и при этом самим остаться незапятнанными. После того, как ГОА выполнит свою миссию по разгрому «красных», японцам надлежало выйти из тени и стремительным ударом обескровить их. Это означало не только плюс «в карму», но и большой денежный профит: кроме остатков предоставленной финансовой помощи, имперцы обогатились бы за счёт трофейных ресурсов с чёрного рынка…
А теперь перенесёмся в стан Сил самообороны.
Началу операции предшествовал продолжительный и кропотливый инструктаж. В просторном отсеке МСЦ сидел некий полевой офицер. С катаной наголо в одной руке и кинетическим дробовиком в другой он наставлял инженеров, которым предстояло нанести первый визит «бармалеям». Судя по всему, это был закалённый в боях воин, кровью и потом заслуживший право на пушку более крупного калибра. Оружие в его руках, находившееся в полной боеготовности, придавало его словам больше убедительности:
— Запомните, салаги: для ГОА вы такие же «неверные», как и китайцы! Более светлая кожа и наличие мозгов не делают вас лучше. Стоит вам хоть что-то сказать поперёк или задеть повстанцев за живое — кожа станет краснее крови, а ваши блестящие мозги они перемелют, как в блендере. Усекли?
Парни лишь молча кивали головой. Наконец, закончив свою речь, офицер выбрал самого молодого из этой группы и для красоты доходчивости наставил острие клинка на грудь:
— А тебе, сосунок, повторяю ещё раз. Самое главное — вести себя прилично и не затрагивать деликатные темы. Если хоть слово ляпнешь про мать, про веру или что-то ещё — Империя проклянёт тебя как предателя! Я понятно объясняю?
Среди прочего, в составе колонны числились четыре бронетранспортёра-невидимки. В первом из них должны были ехать те самые инженеры, которым делегировался «захват» ячейки ГОА. В остальных трёх перевозились денежные средства для подкупа боевиков, небольшие запасы продовольствия, а также религиозной и развлекательной литературы. Да-да, имперцы учли все потребности и ограничения «бармалеев», заботясь о телесной и духовной пище! Чтобы как-то разнообразить небогатый досуг членов ГОА, они догадались разбавить скромный книжный набор смешными мангами. И совсем скоро весь этот груз должен был отправиться в путь.
Водители «Кагэ» подверглись такой же жёсткой психологической обработке, как и инженеры. Командование применило полный арсенал воспитательных приёмов вплоть до угроз и оскорблений, только бы лазутчики не подвели. Всё, что последним оставалось, — это молча слушать и мотать на ус каждое слово, ведь от каждого их движения зависит не только судьба отдельно взятой операции, но и репутация всей Империи…
***</p>
Ровно в полночь четвёрка «Кагэ» отправилась на задание.
Выполнение миссии усложняли два главных обстоятельства. Первое — ячейка ГОА не в курсе присутствия имперцев в пустыне, а посему не настроена на какие-либо переговоры с чужаками. Второе — накануне вечером китайцы расставили засады по всей округе. На патрулирование вышли как пешие красногвардейцы в сопровождении боевых тигров, так и лёгкие танки «Кузнечик», так что водителям предстоял затейливый автокросс с препятствиями. Если «красные» обнаружат хоть один объект с имперскими отличительными знаками, то немедленно поднимут тревогу, а неравенство сил слишком очевидно для борьбы со многократно превосходящим врагом. А уж если до китайцев дойдёт, в какую сторону и зачем этот объект двигался, то международный позор Империи неизбежен.
Оставим за кадром подробности этого странного аттракциона. Отметим только, что водителям приходилось постоянно менять «маски», причём зачастую прямо под носом у противника. Так, водитель «Кагэ» Исаму Окимото, ответственный за перевозку инженеров, мог по праву гордиться сверхразвитым шестым чувством. Его машина изначально представала в образе «Мастера битвы», но уже через пять минут прикинулась бронетранспортёром. Окимото понимал, что аномально высокая для «Мастера битвы» скорость, которую демонстрировал его «Кагэ», вызовет вопросы у китайцев, но полностью копировать поведение вражеского танка — значит быстрее попасть в поле зрения детекторов. «Кузнечики» развивали несколько большую скорость, чем японские БТР, что заставляло всю группу активнее шевелить мозгами.
Таро Сандо, водителю второго в колонне БТР, дважды случалось попадать под перекрёстный огонь. В условиях нулевой видимости он был вынужден ориентироваться по звукам выстрелов и огням фар, но несколько раз обманывался при пересечении пустыни. Когда шальная пуля или осколок задевали его машину, Сандо невозмутимо колесил по местности. Временами он выглядывал наружу через смотровую щель, и сердцем чувствовал на себе взгляды солдат с обеих сторон. Но «рудокоп», в образе которого передвигался его БТР, не мог отвлечь противников от сведения счетов, так что Сандо относительно спокойно двигался в сторону вражеского лагеря.
Водители двух следующих «Кагэ» Хадзимэ Сумида и Ёити Фусэ пошли самым лёгким путём. Они замаскировали свои машины под «Кузнечики» и рассекали через заснеженные барханы в свободном темпе. Пожалуй, неприятеля могло смутить лишь хаотичное движение туда-сюда, но так как боевики создавали всё больше отвлекающих моментов, то японцы не переживали за возможный провал операции. Они лишь держались подальше от вооружённых людей и нарезали большие круги в сторону повстанцев, на ходу меняя маскировку на более подходящую.
Наконец, японцы вплотную приблизились к охраняемой территории полевого лагеря. Окимото, чей БТР принял вид «технички», первым проник на незнакомую местность с западной стороны. Через восточные ворота под видом химического трактора въехал «Кагэ» Ёити Фусэ. Затем по очереди с юга заехали Сандо и Сумида. Так как китайцы никогда не практиковали подобные фокусы с переодеванием, а у повстанцев всегда было туго с контрразведкой, то вся проверка свелась к простому разговору между повстанцами и имперскими гостями. Но когда группа инженеров вышла наружу, с БТР как по команде исчезла маскировка, а повстанцы замерли в удивлении. Какого рожна у них делают японцы? Как они вообще оказались тут?
Тотчас на место встречи, словно на экскурсию, сбежались местные боевики. Инженеры изо всех сил скрывали испытываемое отвращение: им приходилось терпеть этих дебилов, которые смотрели на них, как на зверей в зоопарке, хотя грязные клетки плакали по ним самим. «Бармалеи», в свою очередь, что есть мочи сдерживались от соблазна пострелять; для них японцы и китайцы были на одно лицо, и даже отсутствие красных звёзд на форме не служило оправданием. Когда повстанец-охранник потребовал от ведущего инженера расстегнуть куртку, под нею обнаружился белоснежный костюм, а затем он обратил внимание и на радиогарнитуру, с которой обыскиваемый не расставался. После этого между охранником и его побратимами завязался такой разговор:
— Муса, ты уверен, что это не китайцы?
— Нет, не китайцы. Их инженеры носят совсем другую форму.
— Ну, хорошо. Но ты сам подумай: нахер они нам сдались? Какой смысл пускать их сюда?
— Давайте лучше послушаем, что скажет мой брат Исмаил!
Тем временем другие боевики осматривали «Кагэ». Руководил этим процессом гранатомётчик по имени Исмаил, который также не отличался большим чувством такта. Он бесцеремонно вываливал на площадку картонные коробки с продуктами, даже не удосуживаясь проверить, «халяль» это или «харам». А когда он не глядя выкинул очередную коробку, та случайно порвалась, и из неё выпала стопка книг. Повстанец Муса (к слову, он действительно доводился Исмаилу родным братом) из любопытства склонился над книжками и взял первую попавшуюся.
— Ты что делаешь, дебил? — повстанец резко дёрнул Исмаила за ногу. — Это священная книга!
Исмаил сначала не понял, в чём дело. Но когда брат развернул перед ним книгу на случайной странице, он при виде арабской вязи резко сменился в лице.
— Ну, что там написано? — с улыбкой спросил боевик.
— Сура 112, «Очищение веры», — с недоумением в голосе ответил гранатомётчик.
Обыск приносил боевикам всё больше сюрпризов. Так, они долго не могли понять — откуда и зачем в кипе религиозной литературы появилась манга? Кто-то из повстанцев заподозрил ошибку, но инженер Ёсито Коидзуми, главный в группе захвата, сам прояснил ситуацию:
— Никакой ошибки здесь нет. Мы позаботились о том, чтобы ваш досуг был разнообразнее, чем обычно.