Новая надежда (1/2)

До Медстар Нешнел Рехабилитейшен она добирается поздновато, к десяти. И что-то подсказывает, что архив уже закрыт.

Припарковавшись и выключив зажигание, она выдыхает.

Дорога казалась бесконечной. Машины двигались вяло, и у Эрики не хватало нервов, пару раз ей сигналили обиженные водители.

Но духу приехать сюда завтра или в любой другой день у нее бы не хватило.

Вспоминается вдруг, как практически в другой жизни — пять лет назад — ее забирала отсюда Шэрон. Зеленая стажерка с громкой фамилией, изо всех сил старающаяся доказать целому миру, что значит чуть больше, чем строчка в личном деле в графе «контактные лица».

И Эрика, изломанная и соштопанная из лоскутов, недалеко от нее ушедшая на самом деле (третья операция — и такой финал), приняла солнечную улыбку за чистую монету.

Грош цена честности в ЩИТе.

Просто тогда всё казалось логично-простым. А потом — дважды в неделю беседа с терапевтом, зорко отслеживающим каждое ее действие.

Стук в окно раздается отрезвляюще громко.

Она даже не вздрагивает.

Эрика только-только уговорила себя не делать глупостей, как глупости находят ее сами.

Она заставляет себя разблокировать двери. И почти не удивляется, когда гость садится на пассажирское сиденье.

Плечи широкие, сам немаленький, одет неброско и в кепке. Военный? Теперь она точно знает, что да.

Голова наклонена вперед, лица не разглядеть. Обманчиво-расслабленная поза.

— Кто ты? — спрашивает она.

— А кто ты?

Она усмехается.

— Я — Эрика. Эрика Холстейн.

— Тогда я — твоя новая надежда.

***

Эрика смело перешагивает порог неприметного здания на Ист Нортвест. Здесь несколько лет назад, до какого-то очередного финансового кризиса, располагался филиал одного из лопнувших банков. А теперь, видимо, обосновались какие-то не слишком честные ребята.

Этот — на честного не тянет точно. И пусть не смотрит безмятежным щеночком, думает Эрика.

Они проходят в кабинет управляющего, где она плюхается в потертое кожаное кресло и вальяжно закидывает ногу на ногу.

— Ну что, красавчик, поговорим?

Он сидит за столом, сложив руки в замок, и рассматривает ее внимательно и бесстрастно, будто трещину в тротуаре или занятную кляксу на стене здания.

— Что ж, если ты хочешь разговаривать, то давай.

— Что я могу еще хотеть?

Он пожимает плечами:

— Не знаю, быть может, правду.

— А ты ее скажешь? В ЩИТе решили смолчать.

— Я — не ЩИТ, — отрезает и снимает кепку.

Излишне. Она узнала его еще в дороге.

У Стива Роджерса отвратительно хорошая сохранность для практически столетнего старика.

— Итак, начнём сплетничать, — с улыбкой подается вперед Эрика, переставая играть комедию. — Что неожиданно живой легенде нужно от не самого толкового аналитика тайной военно-разведывательной организации?

— Ну да, ты не очень умная, — отбривает Роджерс. — Пять лет мариновалась.

Эрика усмехается.

— Но ведь догадалась. Пока еще не до конца, но я разберусь, — обещает она. — Разберусь и раздам каждому из причастных заслуженное.

— Пуль не хватит.

— А я приду со взрывчаткой.

***

Эрика и раньше подозревала, что ее квартиру могут иногда проверять, но как выяснилось теперь — там шлялись все кому не лень. И друзья, и враги. И черт теперь разберет, кто есть кто в этой котовасии.

Видимо, в порыве инстинкта Золушки она зря покупала шредер. И скармливала тому десяток исписанных снами блокнотов тоже зря. А могла бы сэкономить сто пятьдесят баксов.

Кто хотел — явно все скопировал. А уж Стив, чтоб его белые медведи сожрали, Роджерс и вовсе может цитировать особо понравившиеся моменты.

— Память хорошая, — немного застенчиво поясняет он.

— Суки, — подытоживает Эрика.

— У нас есть информация о многих делах ЩИТа, и ты — не самый большой грех в их скелетистых шкафах. Всякая мелочь, конечно, тоже имеется, но и рыбки покрупнее найдутся. Но нужна твоя помощь, допуск изнутри всегда лучше изнурительной работы хакеров, система настроена на вторжение извне.

— Хочешь сделать из меня крысу?

— Скорее показать иную точку зрения.

— У меня минус три на оба глаза, — предупреждает Эрика. — Так что показывай поближе. Предлагаю начать с могилы. Кстати, где она?

— В Висконсине.

Кто там похоронен, Эрика не спрашивает. А Роджерс не поясняет, даже не уточняет, чью могилу она ищет.

Сама вспомнит.

Должна сама.

***

Нож оказался острым, а тренировка изматывающей. Нагретая солнцем земля, давно не видевшая дождя, забивается в нос.

Лежать ничком оказывается вполне удобно.

— Бей сильнее, не думай. Лучше ударь дважды.

Тот, кто учит, делает это жестко. Без пощады и поддавков. До синяков и сбитого дыхания, до пота, что заливает глаза и шею.