Глава V (2/2)

Легкий ветер колышет спадающие из-за уха светлые волосы мальчика, склонившего голову над книгой. Хенджин решил потратить перерыв между занятиями на прочтение очередного романа, кажется, тысячного за свою жизнь. И везде одно и то же: романтика, любовь, толкающая на героические поступки, принцы на белом железном мустанге и далее по списку. И от каждого поцелуя или даже короткого взгляда героев романа, омега тоскливо вздыхает, понимая, что в его жизни такого не видать. Зато в его жизни бывают приключения поинтереснее.

Каждый день в академии происходят какие-то страсти, скандалы и ссоры между выпускниками. Идея загнать старшекурсников волчьей и вампирской школы в главную академию магов — одна из самых худших, однако таковы традиции, которые нарушать никто не смеет. Правда, от этой традиции все вокруг только страдают, а учителям и завучам остается бесконечно разнимать претендентов на трон да раздавать наказания. А ведь прошел только один месяц учебы, впереди еще долгих четыре, вплоть до наступления февраля, тогда и объявят судный день, который изменит все, к чему жители королевства привыкли.

Впрочем, Хенджин во все это не лезет. Больше. Лишь наблюдает со стороны, тенью прячется по углам, только бы не сталкиваться с соперниками брата. Сидит себе тихонько целыми днями в небольшом садике между корпусами у фонтана, почитывает свои книжки, иногда с Феликсом — лучшим другом — ходит на обеды или ездит в город, когда это позволено. В остальное время его мысли заняты учебой и беспокойством о брате, которого, к слову, он сейчас редко видит. Папе тоже не до него, он решает важные государственные дела, ему некогда нести свой статус родителя в этом учебном году. И Хенджин все понимает, ни к кому не лезет, старается быть хорошим сыном и братом, но одиночество никуда от этого не уходит, лишь краше расцветает, словно на удобрениях.

— Эй! — окликает знакомый голос. Хенджин стирает покатившуюся от грустных мыслей слезу и поднимает голову, отвлекаясь от своей книги. И лучше бы он сделал вид, будто стал глухонемым или слепым. Потому что видеть того, кто к нему направляется, очень не хочется. — Малыш! — приторно тянет один из старшекурсников, с каждым шагом сокращая расстояние между коридором с колоннами и садом, в котором сидит омега. — Не игнорируй меня, — волк вместе со своими друзьями останавливается в двух шагах от Хенджина, глядя на него с нескрываемым превосходством.

— Чего тебе, Эл? — Пак закрывает книгу и подтягивает ее с колен ближе к животу, из-под густых бровей поглядывая на парня.

— Да вот, искал, куда можно приземлиться с друзьями, — наклоняет он голову вправо, в сторону ухмыляющихся омеги-волка и его альфы, что совсем не скрывают своих животных потребностей, гуляя по телам друг друга в самых интимных местах. — А нашел тебя, — пожимает плечами Элиот, переглядываясь с другом, стоящим по левую руку от него. — Знаешь, — опасно понижает голос и делает шаг. Глаза Хенджина тут же устремляются на носок ботинка волка, а тело, словно по струнке, напрягается. Его короткие ноготки впиваются в толстую обложку книги, сердце ускоряет свой ритм, а дыхание, наоборот, замедляется. Страх омеги не позволяет даже капле кислорода проникнуть в легкие, заставляя его задыхаться. — Я ведь скучал, — он делает еще один шаг, почти упираясь своими ногами в колени Хенджина. Альфа медленно наклоняется и находит одной рукой опору в виде спинки скамьи, на которой омега весь сжался, будто зашуганный котенок. — Думал о тебе, — чуть ли не шепчет, сокращая расстояние между их лицами, позволяя костяшкам своих пальцев провести по молочной щеке.

— Не трогай меня, — вздрогнув, Хенджин отстраняет лицо от ледяной волчьей руки, закусывая губу, низко-низко склоняет голову, мечтая раствориться в воздухе.

— Ты все еще включаешь недотрогу, а? — игриво тянет альфа, опускает и вторую руку на спинку скамьи, запирая Хенджина в ловушке. Он, пользуясь ситуацией, все ближе и ближе тянется к лицу отодвигающегося назад омеги, проводя носом вверх от шеи к подбородку парня.

— Элиот, пожалуйста, — испуганно шепчет маленький принц, стараясь глазами найти хоть кого-нибудь поблизости и закричать, чтобы привлечь внимание. Правда, сейчас обеденное время, большая часть студентов зависает в большом зале, подкрепляясь, а остальные ученики обычно не бывают в этой тихой части замка.

— Куда делся тот омега, который готов был в любое время дня и ночи раздвинуть передо мной свои красивые ножки? — усмехается альфа, цепляя подбородок пальцами, заставляя Пака смотреть на себя. Хенджин поглядывает за спину старшекурсника, запоминая лица тех, кто поддакивает своему другу и посмеивается в эту секунду над беззащитной ведьмой.

— Сволочь, — еле шевелит губами, не удерживая вновь подступившую влагу в своих глазах.

— Язычок отрастил? Какие еще слова знаешь?

— Отпусти меня, — Хенджин отчаянно начинает вырываться, отчего пальцы Элиота сжимаются все сильнее и сильнее, доставляя нестерпимую боль челюсти омеги.

— Я совершил такую ошибку, когда отшил тебя. Уверен, трахать тебя — одно наслаждение. Ты так очаровательно плачешь, — слышать эти слова из уст такого мудака, как Элиот, больнее, чем его прикосновения. Ведьме вдруг становится стыдно, а слезы начинают течь градом, делая его в глазах альфы еще более жалким и беспомощным — только и может, что реветь да пытаться отпихнуть нависающее крупное тело. — Где твой братец, м? — Хенджин вдруг замирает и перестает биться в истерике, смотря сквозь застелившую водную пелену в опасно поблескивающие на солнце желтые глаза волка.

— Зачем он тебе?

— Ну раз ты сопротивляешься, так, может, он захочет снова приятно провести время со мной? — скалится Элиот, заставляя от этого внутренности омеги болезненно сжаться.

— Снова? — охрипшим голосом спрашивает ведьма, игнорируя чужую скользящую от подбородка к его шее руку.

— Братик не рассказал, как он урегулировал наш с тобой конфликт? Ты не задумывался, почему я расстался с тобой?

— О чем ты? — омега хватает запястье волка двумя руками, хмуря лоб и отлипая от спинки скамьи.

— О том, что он владеет даром ублажения, — смеется альфа, наблюдая за ужасом на красивом лице парня. — А как он стонал, — тянет с каким-то нездоровым удовольствием, облизывая свои губы. — В вашей семье все ведьмы такие же шлюхи, как вы с братом? — у юноши предательски дрожит нижняя губа от услышанного, он сейчас себя ненавидит лишь за то, что не может врезать этому уроду. Пусть сыплются оскорбления в его сторону, он стерпит, хоть и знает, что не заслуживает такого отношения к себе, но в сторону брата и папы слышать подобное не в состоянии. Они уж точно достойны уважения.

— Попробуй то же самое повторить при нашей верховной, — Хенджин снова вздрагивает, но уже от басистого, вполне знакомого голоса сбоку.

— А, Ким, — волк отпускает омегу, выпрямляясь, переводит все свое внимание на Намджуна, — хочешь присоединиться к нашей игре?

— Ты жалок, раз домогаешься до несовершеннолетнего, который не может дать тебе отпор, — омеге кажется, или он видит, как синие глаза Намджуна опасно сверкают на солнце, даже несмотря на его расслабленную, открытую позу, но спрятанные в карманы спортивных штанов руки.

— Он может, просто боится. Знаешь же, какие белые ведьмы трусливые, — смеется Элиот, но больше не слыша усмешек своих шестерок за спиной. Они предательски затихли и отошли подальше, лишь бы не нарваться на белого волка.

— Ты вызываешь во мне огромное желание за ухо отвести тебя к верховной. В тебе играет либо неслыханная смелость, либо глупость, — спокойствие Намджуна и его веселый тон совершенно не успокаивает Хенджина и друзей Элиота, все чувствуют кожей это опасное напряжение и готовность альфы наброситься на собрата.

— Он ничего мне не сделает, слишком великодушен, — хмыкает волк, задирая подбородок. Кажется, здесь работает все же глупость.

— Великодушен и мудр. А еще он выше того, чтобы марать руки о такую жалкую, вшивую псину, как ты. Скорее всего, он отдаст тебя моему отцу на перевоспитание, а тот передаст мне, — Намджун довольно скалится, добиваясь наконец страха в глазах Элиота.

Каждый волк их стаи боится только двух существ королевства — белых волков Аудульва и Намджуна. Они сильнее, быстрее и крупнее остальных волков. Такие, как они, редкое явление природы, их считают истинными потомками самого первого волка — Рэндольфа. И если Аудульв, как вожак стаи и второй правитель государства, не опускается до воспитания таких волчат, как Элиот, — ему просто некогда этим заниматься, — то его сыну — заместителю вожака стаи, только в радость. Каждый волк проходил через тот маленький Ад, что он любит устраивать непослушным созданиям. Намджуну даже необязательно применять физическую силу, он прекрасно владеет своим даром телепатии, подчиняя внутренних зверей собратьев, которые скулят и сводят с ума волков похлеще любого физического воздействия. Он может приказывать то, что в здравом уме не захочешь делать. Даже сама мысль о подчинении на телепатическом уровне пугает таких сильных и независимых волков.

— Ну что, все еще хочешь испытать судьбу? — вздергивает бровь Намджун, явно довольный собой и своим влиянием.

У Элиота желваки на лице играют от злости на белого волка, но перечить он не смеет, потому кидает короткий взгляд на Хенджина, от которого тому думается, что это далеко не последняя их встреча, и собирается уходить прочь, когда слышит:

— Завтра в восемь утра я буду ждать тебя у тропинки в лес, — Элиот разворачивается к Намджуну и смотрит на него с нескрываемым удивлением и вопросами в глазах. — Ты думал, я спущу тебе с твоих грязных рук то, что ты делал? — усмехается Ким, пальцем показывая на белую ведьму. Желтоглазый не удерживает глухого рыка и покидает сад так быстро, что его друзья едва поспевают за ним.

— Спасибо, Намджун-а, — Хенджин тихонько благодарит альфу, все еще прижимая книжку к своей груди, робко улыбается и несмело поглядывает на присаживающегося рядом с ним волка. — Ты все слышал? — несмело интересуется, карябая твердый уголок книги. Альфа шумно втягивает воздух расширившимися ноздрями и откидывается на спинку скамьи, негромко мыча. — Я не знал, почему вы расстались, Чимин просто сказал, что обо всем договорился с ним, чтобы он от меня отстал, а потом я узнал, что вы с ним поссорились. Не верю в то, что он мог тебе изменить. Он и секунды не мог продержаться, чтобы не заговорить о тебе, он восхищался тобой, если кто-то смел про тебя говорить плохо – всегда защищал, — волк удивлен, как это ведьма не задохнулась от такого потока слов, на некоторых даже проглатывая окончания. — Чимин любит тебя, — Пак хватает парня за руку, согревая теплом своих ладоней.

— Малыш, я не хочу об этом говорить, — сдержанно отвечает альфа, притягивая Хенджина в свои объятия. — Если эта тварь посмеет к тебе еще раз подойти, сразу же звони мне, — ведьма чувствует эти теплые руки на своей спине, что так заботливо успокаивают круговыми поглаживаниями.

— Ты всегда меня защищал, — хихикает омега, плотнее обвивая торс альфы, прижимаясь щекой к его плечу. — Совсем как брат.

— Я не могу иначе, — Хенджин поднимает голову и видит, как уголки губ альфы растянулись в слабой, но доброй улыбке.

— Поговори с Чимином…

— Я же уже сказал, что не хочу с тобой обсуждать это, — перебивает мигом нахмурившийся волк, выпуская ведьму из объятий, немного отодвигаясь.

— Пожалуйста. Со дня вашей ссоры он сам не свой, — в голосе омеги звучит неприкрытая мольба.

— Твой брат заноза в заднице, мне потребуется выпить тонну успокоительного, чтобы не сорваться на нем, — усмехается Намджун и опирается локтями о колени, соединяя пальцы в замок.

— Обещаю, что буду аккуратнее впредь, если ты поговоришь с ним. Пожалуйста, хотя бы ради меня, — Хенджин набрасывается на сгорбившуюся спину с очередными объятиями, прижимаясь щекой к теплой футболке, не скрывая этого счастливого сияния на лице.

— Ты и так будешь аккуратнее, — хмыкает Ким и похлопывает омегу по коленке, не мешая тому радоваться теплу чужого тела. — Ладно, кнопка, еще раз попытаюсь с ним поговорить. Но не удивляйся, если мы снова переломаем друг друга, — Хенджин тут же вскакивает с чужой спины, округляя свои блестящие черные глаза, глядя на смеющегося альфу с таким детским испугом.

— Не заставляй меня опять готовить целебные зелья и мази, — в обиде надувает губы, так забавно хмуря лоб, позволяя Намджуну снова утянуть себя в необычайно родные объятия.

🌙✨🩸</p>

— Ты поговорил с Намджуном? — интересуется Тэхен у стоящего рядом Чимина.

Сейчас послеобеденный отдых, и парни решили выйти на террасу немного подышать уже холодным осенним воздухом и впитать последние лучи солнца уходящих деньков, медленно перерастающих в мрачную, вечно дождливую осеннюю пору. Чимин сидит на высокой перегородке между двух колонн, Юнги облокачивается на эту перегородку локтями, а Тэхен расслабленно подпирает плечом одну из колонн, недовольно смотря на друга.

— Нет, не поговорил, — фыркает белая ведьма, демонстративно отвлекаясь на социальные сети в телефоне.

— А когда поговоришь? — взгляд Тэхена молнией ударяется о чужой телефон, но мысленно себя удерживает от того, чтобы не забрать его.

— Слушай, мне сейчас вообще не до него. Да и не буду я говорить с тем, кто назвал меня шлюхой, волчьей подстилкой и маленькой сукой, — закатывает глаза омега, продолжая листать новостную ленту.

— Извини, конечно, но чего ты ожидал? Если бы ты сам узнал, что он спал с кем-то другим, ты бы ему глаза на задницу натянул.

— Нет, я бы ему его волчьи яйца оторвал и сварил бы их в котле с целебной маской, — бурчит Пак, кидая беглый взгляд на Тэхена.

— Тебе пора сказать ему правду, — Ким все же вырывает из рук друга телефон и убирает за спину, чтобы тот не смог так просто дотянуться.

— Это не обсуждается, Тэхен, — рычит Чимин, заставляя сонного и до этого едва слушающего Юнги, смотрящего на увядающие кусты цветов, насторожиться и даже приподняться с перегородки, чтобы взглянуть на друзей.

— Чимин, твое положение сейчас очень шаткое. Ты не контролируешь свои силы, и тебе нужен надежный защитник. Юнги я тебе не отдам, он мой партнер, да и с вампирами тебе не вариант кооперироваться. Тебе нужен волк, белый волк! — повышает голос Тэхен, забыв о проходящих мимо студентах, которые косятся на них.

— Какую правду я должен ему сказать?! Ту, которая навредит моему брату?! — вскипает омега, спрыгивая с перегородки, он почти сталкивается с Тэхеном лбами.

— Репутация Хенджина и твой трон — это самую малость неравнозначные вещи, — язвит темная ведьма и отпихивает от себя Чимина, который порывается пробраться за его спину и забрать свой телефон.

— Ты обесцениваешь чувства моего брата? — непонятно: Чимин сейчас искренне удивляется или позволяет огню ярости внутри себя вспыхнуть окончательно.

— Я могу и сам надрать зад тому волку, который его шантажировал. А тебе пора перестать думать только о нем и вспомнить, что ты будущая верховная ведьма! — не сдается Тэхен, продолжая попытки вразумить своего друга. — Мы все готовы заступиться за Хенджина, — показывает на себя, Юнги, наверное, еще и самого Намджуна имеет в виду.

— Если Элиот выполнит обещанное, ваша защита тут не поможет. Это может отразиться не только на Хенджине, но и на мне, на папе.

— Тэхен прав, — вмешивается до этого молчавший и придерживающийся нейтралитета Юнги. — Ты не можешь упускать шанс на победу в состязании из-за какого-то жалкого шантажиста. Чем-то придется пожертвовать, — омега говорит «чем-то», но и Чимин, и его друзья понимают, что тут скорее «кем-то».

— Чимин, — слышит свое имя из уст того, о ком только что велась речь. Омега резко разворачивается, вцепившись своими удивленными глазенками в серьезное лицо Намджуна. — Мы можем отойти и поговорить? — вдруг голос альфы становится не таким суровым и уверенным, чем когда он звал ведьму по имени.

— Нет, — отрезает Пак, разворачивается к Тэхену, чтобы снова совершить попытку вернуть свой телефон. — Верни мне его! — шипит омега, испепеляя взглядом хитро заулыбавшегося друга.

— Нам пора, — довольно тянет Ким, отпихивает от себя Чимина и хватает Юнги за локоть, скорее покидая парней.

И только белая ведьма хотела за ними ринуться, чтобы вернуть свой гаджет, как перед носом оказывается широкая грудь альфы, а друзья в тот же момент теряются из виду.

— Теперь мы поговорим, — Намджун стаскивает с бетонной перегородки небольшой рюкзак омеги, хватает его за запястье и ведет в сторону одинокой скамьи в саду, разгоняя скитающихся студентов одним лишь своим обозленным видом.

— Отпусти меня, блохастый! — альфа толкает Чимина на скамью, швыряет ему на колени его же рюкзак, в который тот впивается ногтями и прижимает к груди, зашуганно смотря на нависающего над ним парня.

— Я тебе поражаюсь. Ни стыда, ни совести, — нервно усмехается Намджун, разводя руки в стороны. — Ты мне изменил, но почему-то я бегаю за тобой и хочу поговорить, в то время как ты вертишь хвостом.

— Ты просто тупой, раз не способен понять с первого раза. Я не хочу с тобой говорить! — огрызается Чимин и прикрикивает на альфу, в ту же секунду жалея об этом, когда слышит в ответ грозный рык и видит обнаженные небольшие клыки, а голубые глаза наполняются насыщенным цветом с опасными бликами от солнца.

— Закрой свой рот и слушай меня внимательно, — наклоняется Намджун к лицу омеги, сокращая расстояние до каких-то жалких сантиметров. Голос его ровный, сдержанный, но тон настолько опасный, что Чимин от испуга и напряжения аж проглатывает большой ком в горле и задерживает дыхание. — Нам пора глубоко засунуть все свои обиды, хотя бы пока не пройдет состязание. Мне нужна сильная белая ведьма, с которой у меня налажена ментальная связь. И, к моему большому сожалению, ею являешься только ты, — дергает уголками губ в подобии какой-то фальшивой улыбки. — Тебе нужен сильный напарник. Вампиры с тобой не сработаются, а волков я сам к тебе больше не подпущу, поэтому у тебя просто нет выбора.

— Ты хочешь занять трон отца?

— Конечно хочу, и ты это знаешь, — хмурит лоб альфа, немного отстраняясь от лица Чимина.

— Но ведь кроме меня есть и другие сильные белые ведьмы и маги.

— Во-первых, с альфами я не хочу связываться, они у вас все какие-то трусливые сопляки, летающие в облаках.

— Эй! — не удерживает в себе негодование, несильно ударяя альфу по руке, добиваясь его легкого смешка.

— А во-вторых, я уважаю и люблю не только своего отца, который рассчитывает на меня, но и нашу верховную ведьму. Твой папа мне небезразличен, и он хотел бы, чтобы мы работали в паре.

— Так это из-за моего папы? — хмыкает Чимин, недовольно ведет бровью и порывается встать со скамьи. — Мне все равно, чего хотят наши родители, тем более мне все равно, чего хочешь ты. Я буду поступать так, как мне выгодно и удобно, — омега закидывает на одно плечо рюкзак и уже хочет уйти, как его вновь хватают за запястье и толкают обратно на скамью. — Блять, ты достал меня, чудовище бестактное!

— Я всегда знал, что ты эгоистичная и тупая сука, — шипит Намджун, теперь уже удерживая Чимина за плечо. — Но не думал, что ты настолько непробиваемый в своем идиотизме.

— Иди к черту! Хочешь в пару сильную ведьму? Пососи! — омега бесстрашно поднимает кулак перед лицом Намджуна, показывая ему свой средний палец с серебристым тоненьким кольцом и ухоженным, покрытым прозрачным лаком ноготком.

Альфа смотрит на чужую руку достаточно долго, скрипит зубами и молит богов дать ему сил, чтобы стерпеть и не сломать этот чертов палец своему бывшему. Дышит тяжело, в нем несправедливость просыпается, чувство гордости, которое не понимает, почему он должен терпеть такое отношение к себе. Даже те чувства, которые все еще полыхают огромным пламенем к Чимину, не стоят того, чтобы сдерживаться. Но Намджун все же не ведется на позывы своего гнева, однако больно перехватывает запястье и отводит его в сторону от своего лица, чтобы не видеть вульгарный жест.

— Твой папа самый лучший правитель, невероятно добрая и заботливая ведьма, отличный родитель, потому что его младший сын — просто ангел. Но с твоим воспитанием он явно недоглядел, — шипит альфа в самые губы парня, который даже бровью не ведет, показывая свою напускную смелость. — Ничего, я это исправлю. Знаешь, как я свою стаю наказываю? — сверкает безумными голубыми глазами. — Давлю на их разум, заставляю подчиняться. Не думай, что раз ты потомок моего создателя, то на тебе это не получится провернуть, — Ким довольно скалится, когда замечает эти вмиг изменившиеся, ставшие большими глаза. — Вспомнил ту ночь? Было неприятно подчиняться своему созданию, правда?

— Как ты… — в страхе шепчет Чимин, уже не обращая внимания на сжимающие его запястье пальцы.

— Пока ты бухал и трахался со всякими отбросами, я за лето успел многому научиться.

— Отпусти меня, — скрепя зубами, требует Чимин, вырывая свою руку.

Он снова встает со скамьи, снова закидывает рюкзак на плечо и уходит прочь. Его больше не держат, не покрывают грязью и проклятьями, не угрожают, на сей раз отпускают. Вот только эта боль внутри и очередные крупицы, добавляющиеся к черному осадку на дне его сердца, пылающего любовью к Намджуну, разрывают это самое сердце на куски. Чимин терпелив, он многое прощает, но это совсем не значит, что не запоминает. В сердце этих черных осадков уже почти с половину, они распирают стенки, и омега очень боится того, что произойдет, когда они заполнят все. Там больше не останется чистой, верной и настоящей любви к Намджуну, которую он взращивал годами. Он хочет спасти эти чувства, пусть никогда не вернется к альфе, но хочет продолжать его любить. Однако делать это с каждым разом все труднее и труднее. Больно слышать такие слова от любимого, больно от того, что Ким был всегда самым лучшим альфой, самым заботливым, нежным и ласковым с ним, всегда мир к его ногам бросал. Больно видеть, что ложь способна создать — ненависть, злобу и отвращение.

Чимин останавливается посреди дорожки, всхлипывает, опустив голову, а плечи его дрожат. Ему обидно, он не считает, что заслуживает такого отношения к себе. И поэтому, несмотря на такой уже раскрасневшийся и зареванный вид, он разворачивается к Намджуну и в секунды сокращает между ними расстояние. Омега замахивается и останавливает свою ладонь в нескольких сантиметрах от щеки альфы, смотрит на него сквозь кристаллы боли и просто не может — не может ударить того, кого любил с самого детства, кого любит по сей день. Он обессиленно опускает руку и убегает прочь, уже не видя того, как Намджун порывается побежать за ним.

Намджун смотрел не на Чимина только что, а на свой разрушающийся маленький мир, заключенный в одной самой красивой белой ведьме с истинно белой душой. Он испытывал такое сильное желание дотянуться до лица омеги, смахнуть непрошеные слезинки, которые вызвал своими необдуманными, слишком жестокими словами. Чимин тоже многого наговорил, весьма неприятного, но альфа винит только себя сейчас, ведь он мог бы поступить более благоразумно, послушать свои чувства и не угрожать тому, по кому сердце все еще стучит заученным ритмом. Киму так сильно хотелось притянуть к себе ведьму, обнять крепко-крепко, о прощении просить оставшиеся сотни лет, хотя и не он это начал. Намджуну тяжелее всего признавать сейчас то, что ненависть не смогла поглотить любовь, она все воюет со светлыми чувствами в альфе, к сердцу все стремится, чтобы отравить его грязным и самым опасным ядом. Но волк сам не пускает, стоит надежной стеной и не подпускает к своему годами процветающему сердцу, которое удобрялось дивным смехом, очаровательными глазами-мирами, ласковым голосом и теплом нежных ладоней. Всего этого теперь нет, зато есть волк внутри альфы, который с каждым днем все больше и больше переходит с отчаянного скулежа к озлобленности на собственного хозяина. Он злится на Намджуна, рычит, что тот позволил мало того, что упустить их белую ведьму, так еще и смеет своим мерзким языком говорить такие слова в сторону Чимина. Волк больше не злится на омегу за его измену, что-то свое чувствует, понимает, что его будто обманывают, вот только Ким его не понимает, он же своими ушами слышал, все вокруг об этом говорят, и сам Пак не скрывает факт измены. Вот только его внутренний волк сильно в этом сомневается.

🌙✨🩸</p>

— Господин, — обращается к стоящему у окна высокому мужчине с длинными белоснежными волосами один из сидящих за прямоугольным столом переговоров вампир.

Мужчина, которого окликнули, даже и не реагирует, продолжает держать руки в замке за спиной и с наслаждением смотреть в окно, вкушая просторы своих земель, которых ему недостаточно для полного удовлетворения. За окном пасмурно, на улице влажно — только-только прошел холодный осенний ливень. Жители Дрангара куда-то спешат, прячась под черными зонтами, в мрачных машинах, по домам и зданиям. Температура воздуха опускается все ниже к нулю с каждым днем, пробуждая в Изгоях их силу. Наконец лето прошло, эти теплые дни, прожигающие лучами кожу и глаза, теперь позади, а значит, и их сила будет просыпаться и набираться энергии.

— Господин, — снова разносится по черному кабинету. Сюда бы побольше света, потому что эти жалкие, горящие огнем светильники вдоль стен совершенно не спасают.

Тот самый «господин» снова игнорирует, прикрывая на секунду глаза и втягивая через ноздри холодный воздух в помещении. На его устах вдруг появляется пугающая улыбка, а когда он медленно раскрывает веки, его мертвенно белые глаза с черными зрачками опасно переливаются от покрытого серебром неба. Он неспешно разворачивается лицом к своему Совету, задерживая взгляд на каждом, с ухмылкой на осунувшемся лице рассматривая их, заставляя мурашки по их телам пробежать, оставляя после себя удушающий, неприятный след липкого страха.

Лэйв — так зовут этого темного мага, правителя Дрангара и живущих в нем Изгоев, которые боготворят своего господина. Этот альфа на своем посту всего лишь каких-то двадцать лет, — для их мира это ничтожный срок, однако то, каким путем он захватил власть, заручившись поддержкой и доверием со стороны Изгоев, может вызывать лишь одно чувство — страх. Двадцать лет назад он предал Кари́тас — свою родину, пустил на их землю Изгоев, которые начали разрушать дома, убивать ведьм и магов, развернув настоящую войну в несколько дней, которой никто не ожидал. Лэйв был правой рукой Мари, служил верой и правдой, ну или он заставил омегу так думать, а потом совершил попытку свергнуть верховную ведьму, дабы занять трон при поддержке Изгоев. Вот только, кажется, он не учел, что Мари не один, его защищают Аудульв, Эйнар и весь народ, который совершенно не рад видеть чужаков на своих землях.

Верховная ведьма приказала найти и убить предателя, за ним гнались стаи волков, сотни вампиров, пока не прошел слух о том, что Лэйва в Дрангаре встретили с почестями и, более того, предложили трон за его хитрость и силу. Мари отозвал свой народ, оставил предателя в покое, за что отхватил ненависть тех, кто потерял близких за те дни кровавого нападения. Омега аргументировал свое решение лишь тем, что не станет опускаться до ответной ненависти, не станет больше рисковать своим народом, а займется развитием и процветанием их земель, восстановлением и созданием того, что за несколько дней отобрали Изгои. Но ни для кого не стало секретом, что Мари побоялся, ведь дома, в детской кроватке, его ждал крохотный новорожденный малыш, на которого Лэйв попытался напасть. Там сладко спал тот, за кем будущее их королевства. Мари побоялся, ведь у сотен родителей в домах спали их дети — сверстники Чимина, те, кто уже через полгода будет состязаться за трон.

— Так значит, — начинает Лэйв и подходит ближе к своему креслу, присаживаясь в него, позволяя белоснежным волосам струиться по плечам и спадать к груди, красиво укладываясь на черном фраке, — у них скоро выборы, — скалится альфа, ставя на стол локти, подпирая замком из пальцев свой подбородок.

— Господин, это отличный шанс снова напасть, — смело высказывается один из членов Совета.

— Мы давно о себе не заявляли, поэтому они будут ждать, — задумчиво тянет Лэйв. — Нам нужен план, который они не смогут предсказать. Как в этот раз будут проходить выборы, вы узнали? — обращается он к сидящему по правую от него сторону волку.

— Нет, но мы этим занимаемся.

— Выборы через полгода, а вы этим только занимаетесь? — выгибает густую бровь альфа, испепеляя волка недовольным мертвенным взглядом.

— Они патрулируют границы, мы не можем вытащить оттуда наших.

— Зачем их вытаскивать? У вас что, нет телефонов, чтобы связаться с ними? — хмурится правитель.

— Это небезопасно, мы рискуем их выдать и потерять.

— Потерять? — смеется Лэйв. — Их верховная — слабохарактерная сука. Он не убьет их, а за решеткой их будет легче достать, — пожимает плечами альфа и откидывается на спинку своего кресла, смотря куда-то вперед с прищуром, о чем-то будто задумывается. — Есть у меня одна идея, но мне нужны сильные темные маги и ведьмы для этого, которые отлично владеют даром иллюзии.

— Мы можем найти, у нас таких достаточно, — отзывается один из вампиров уже по левую сторону от Лэйва.

— Хочу лично кое с кем встретиться. Если сможем его убедить перейти на нашу сторону — это будет крахом всего королевства. Нам принесут на блюде голову этой шлюхи, которую они все так любят.