Глава V (1/2)

— Итак, наш план на сегодня, — высокий худощавый мужчина в возрасте резко останавливается и разворачивается к плетущимся за ним двум недовольным парням, — мы должны разобрать отдел темной магии, убраться там, потом обязательно успеть из читального зала забрать книги на реставрацию, — загибая свои длинные морщинистые пальцы, омега на секунду задумывается, поправляя узкие очки на переносице. — Вы должны там убраться тоже и успеть еще навести порядок в информационном отделе, — кивает мужчина, будто подтверждая самому себе, что ничего не забыл. Он меняет задумчивый взгляд на более веселый, улыбаясь удивленным нарушителям правил.

— Раз получили бесплатную рабочую силу, решили нас по полной эксплуатировать? — недовольно хмурит брови Юнги, складывая руки на груди.

— Для меня это такая возможность научить принца обычной работе. Тебе всегда будут рады здесь, если ты не займешь трон, — ехидничает библиотекарь на пару с Хосоком, стоящим рядом, раздражая этим молодого наследника.

Работник библиотеки в академии магии ведет парней дальше по коридорам из стен-стеллажей, забитых ветхими книгами, научными работами, рассыпающимися чертежами, которым не один год и даже не один век. В библиотеке не так уж светло, те лучи солнца, которые сюда едва ли проникают через витражные окна, толком и не освещают помещение, зато многоярусные золотые люстры, подвешенные на высоком потолке второго этажа, напольные лампы, стоящие у стен шкафов, изготовленных из твердых пород деревьев, добавляют тусклому библиотечному залу чуть больше золотого света, ласкающего глаза. Правда, ни Юнги, ни Хосок сейчас не хотят наслаждаться красотой интерьера, благодаря которому в воздухе летает эта аура приятной древности. Здесь знания великих сконцентрированы, их творения, упорные труды. Здесь силу можно почувствовать практически равную той, что исходит от Векового древа.

И библиотекарь здесь, конечно же, непростой — он хранитель. Он знает каждую книгу, каждое предложение и слово, выцарапанное на этих обветшалых страницах. Он не просто ведьма. Омега давал клятву защищать эти знания ценою жизни, клятву, что ни одна работа Древних не попадет в руки злых сил. Быть хранителем — это своего рода дар, как быть магом-воином, целителем, проповедником викканской веры. У каждого есть роль, которая дана им с рождения, однако у каждого есть право на выбор: идти по предназначенному пути или же ступить на иную тропу.

Когда парни вместе с работником библиотеки заходят в одно из помещений, проходя вглубь, Юнги аж приоткрывает рот в удивлении, задирая голову к самому потолку, разглядывая эти двадцатиметровые шкафы, забитые книгами, а рядом стопками лежат те, что, видимо, не поместились даже в такой шкаф для великанов, не иначе. Но больше всего омегу пугает тот факт, что таких стеллажей с книгами тут десятки, стоят один за другим, образуя лабиринты.

— Только не говорите, что мы должны все это разобрать? — не удерживает в себе вопрос Юнги, рассматривая тот бардак на полу.

— У нас впереди целый день, не волнуйся, успеем, — усмехается мужчина, довольно разглядывая испуганное лицо вампира.

— На кой черт тогда нам эти браслеты? Без них мы бы управились за час, — возмущается Мин, так забавно хмуря свои густые брови, выглядывающие из-под насыщенно шоколадной челки. Он вытягивает руку вперед, показывая висящий, тоненький браслет из серебра с какими-то ведьмовскими символами.

Такие браслеты создают ведьмы и маги для преступников и нарушителей порядка, чтобы ограничивать их силу и делать уязвимыми. Это особенное серебро, и на нем выгравированы не простые каракули, а символы древней магии, отбирающие способности носителя. Волков они ограничивают в превращениях, не давая переродиться, а вот у вампиров отбирают нечеловеческую силу, скорость и выносливость, приближая их к людской расе. Снять это красивое, но опасное украшение могут только те, кто обладает магией, произнеся особенное заклинание. Они не доставляют боли носителям, но, отбирая силы, принадлежащие им с рождения, обеспечивают дискомфортом.

— Это научит вас не растрачивать свою силу на всякие глупые драки, — язвит мужчина, фальшиво улыбаясь. — За работу! — вдруг меняется в лице, становясь пугающе серьезным. — И не смей больше ныть, иначе попрошу перевести тебя драить полы на кухне.

Юнги тут же замолкает и больше не пытается перечить, зная, какая у них в академии большая кухня. Там убраться без вампирских способностей просто нереально, он точно загнется, помрет на рабочем месте раньше, чем его убьет отец. Лучше он молча будет таскать книжки, задыхаться от пыли и бесконечно чихать в эти ближайшие часы. Жаль только, издания оказываются тяжелее, чем он ожидал, больше, чем могут уместиться в руки. И он даже завидует тому, как живо Хосок носит эти чертовы книги с места на место, напоминая послушного пса, который беспрекословно выполняет все поручения библиотекаря.

И все это время Юнги старается не думать о том, как его раздражает этот альфа, что блестит своей белоснежной улыбкой, любезничая с темной ведьмой. О том, сколько литературы он может за один раз перетащить, быстрее освобождаясь и помогая омеге расставить все по полкам, пока Мин где-то сзади плетется. Вампира раздражают эти расписанные чернилами огромные мышцы на руках волка, что напрягаются каждый раз, когда тот поднимает тяжесть. Они такими большими выглядят под рукавами футболки, что Юнги в самом деле начинает завидовать чужой силе. Он бы и сам сейчас не отказался быть чуточку сильнее и выносливее. Ощущать усталость — невыносимо, он знает только о вампирской энергии, которая тоже может заканчиваться, но происходит это далеко не после двух-трех переносов кипы магических книг.

— Может, тебе помочь? — Хосок сталкивается с Юнги, едва удерживающим стопку и выглядывающим из-за нее. Вопрос альфа задает, кажется, весьма искренне, без каких-то издевательских подтекстов, вот только омега от этого еще больше злится.

— Пошел нахер, — шипит юноша, толкает что есть мочи волка в плечо краешком книг и пытается обойти. И он даже не сразу понимает, когда вес в его руках становится ощутимо меньше. Не понимает, пока Хосок снова не появляется рядом.

— Сразу после тебя, — альфа забирает часть книг у вампира и идет вперед между стеллажами.

— Мне не нужна твоя помощь, — пытается догнать и вставить свое очень важное, правда, ненужное волку слово.

— Зато она нужна мне. Чем быстрее закончим с этим отделом, тем быстрее приступим к более простой работе. А то, как ты возишься, начинает утомлять даже меня.

— Ты последний здесь, кто имеет право выебываться, — возмущается Юнги, с кряхтением подбрасывая невысоко книги, чтобы удобнее перехватить. — Волки сильны и без превращений, а нам что делать? Наша сила — в наших способностях.

— Ну а кто ж вам мешает усерднее работать на тренировках и прокачиваться? — усмехается Хосок, искоса поглядывая на догнавшего его паренька.

— Боже, вы — альфы — помешаны на своих тренировках, силе, жестокости, причинении вреда другим.

— Мы помешаны на защите себя и того, что нам дорого, — тут же исправляет его недовольный подобным высказыванием Хосок. — Владение искусством боя помогает не только укрепить тело, но и обрести внутреннюю гармонию. Это не просто желание кому-то навалять. Но даже без своей силы я бы нагнул тебя там, в лесу, — скалится волк, поглядывая на хмурое выражение лица маленького принца.

— С откушенной головой это вряд ли было бы возможным, — не остается в долгу Юнги.

— Мне вам рты заклеить? — внезапно от конца коридора шкафов к ним подъезжает длинная лестница на колесиках, а на одной из верхних ступенек стоит библиотекарь, ловко опираясь стопами на нее, руки недовольно выставляет в боки. — Поторапливайтесь! — прикрикивает он на стоящих внизу парней и снова катится на своей лестнице вдоль стеллажей.

Юнги плетется за ускорившим шаг Хосоком, сверля недобрым взглядом его широкую спину, замечая очередные чернильные рисунки, спрятанные под белой, просвечивающейся футболкой, а часть из них уходит к шее и затылку альфы, словно вьющаяся лоза. Омега все мечтает что-нибудь вытворить этакое с этим грубым волчонком, вот только не хотелось бы снова напарываться на наказание. Это так унизительно. Не то что бы он считал себя каким-то особенным из-за статуса принца, просто он никогда не получал даже простых выговоров или же замечаний по поводу своего поведения. Живя в такой семье, как его, подобного стоит избегать. Юнги и так получал горсть несправедливых побоев от отца, а если бы была еще и причина этим побоям, они бы стали более частым явлением. Никогда звезд с неба не хватал, но правда старался учиться и быть невидимкой для всех. У него это получалось. До этого года. Теперь все обратили на него внимание, вспомнили, что он наследник, в теории, должен быть примером для других кандидатов на роль главного вампира их государства. Вот только все над ним смеются и перешёптываются за его спиной, не проявляя ни малейшего уважения.

А драка с Хосоком разозлила отца еще сильнее. Но Юнги удивился, что тот снова его не избил, — вызвал к себе только для того, чтобы облить словесным дерьмом и отправить опять к новой няньке — Ким Сокджину, который и назначил ему наказание. И сейчас единственного, кого омега проклинает, это чертового волка, что вывел его в самый неподходящий момент — именно тогда, когда Юнги был на пике эмоциональной нестабильности от крайне непривычного для него давления. Ему стоит больших усилий сейчас не бубнить под нос и даже голове запрещает думать о том, какой этот альфа невыносимый, каждую минуту фырча, поджимая маленькие губы в тоненькую линию.

Отвлекает его только какое-то странное, очень тихое посвистывание воздуха и мгновенный солнечный зайчик, который бьет прямо в глаза, когда он проходит через стеллажи, неся нескончаемые книжки. Он хмурится пуще прежнего, но теперь не из-за Чона, и поворачивает голову туда, откуда исходит звук и этот блеск. Между коридорами из книжных шкафов он замечает один такой, ничем не отличающийся от других, кроме как едва различимым черным дымом на полу и у каждой полки. Юнги меньше всего сейчас волнует дым, потому что его взгляд цепляется за одну очень большую и массивную книгу, которую едва полка удерживает. Он может разглядеть только ее корешок, но и этого достаточно, чтобы понять, что книга крайне необычная. Окантовывают ее ремни из слегка заржавевшего от времени серебра, а поверх них какие-то цепи, со спрятанным замком между соседними книгами. Мин пытается сощуриться и разобрать, что же там написано, но даже его зрение подводит с такого большого расстояния.

— Мне долго тебя ждать?! — разносится по пустой в это время библиотеке грозным эхом голос хранителя. Омега вздрагивает и отвлекается от созерцания необычной книги, глядя на мужчину испуганными, оленьими глазами.

— Да иду я, — снова ругается себе под нос, последний раз взглянув на книгу, возвращается к хранителю и Хосоку.

Еще около часа они расставляют книги по полкам, слушают какие-то рассказы библиотекаря и жалобы на безответственных студентов, которые постоянно забывают возвращать учебники. Хосок все это время продолжает любезничать с мужчиной, и Юнги бы из-за этого взбесился — не любит он подлиз, но его сейчас куда больше интересует та книга, к которой его так и тянет. Хотелось бы взглянуть на нее снова, подойти поближе, рассмотреть получше. Просто удовлетворить свое любопытство и забыть.

— Мне нужно в туалет, — вдруг отзывается омега, когда мужчина ведет их с Хосоком в сторону читального зала.

— Помощь нужна? — язвит мужчина, повернувшись к принцу, головой указав на альфу. Юнги шутку не оценивает, как-то даже мимо ушей пропускает, хмурясь, ожидая скорейшего разрешения. — Иди, но не задерживайся, — омега только кивает и срывается с места как-то подозрительно быстро.

Юнги шагает в сторону выхода из библиотеки ровно до тех пор, пока не убеждается в том, что Хосок вместе с хранителем скрылись за дверью читального зала, продолжая вести свои беседы. Омега проходит входную дверь и несется туда, где они и работали полутра — в отдел темной магии. Он точно не помнит, где именно видел ту книгу, но ему вдруг кажется, что внутренние ощущения его не подведут, когда нужный стеллаж найдется. Вот только петлять по лабиринту приходится очень долго, отчего паника начинает настигать его, а глаза все посматривают на настенные часы. Он уже больше пяти минут тут носится в слепой вере найти ту самую книгу. Даже желание все прекратить и вернуться потихоньку одолевает его.

Как он и думал, его внутренние ощущения становятся неким радаром, который подсказывает, когда «горячо», а когда «холодно». Он будто по велению магии, совершенно случайно, самым чудесным образом все же натыкается на тот самый стеллаж, запрятанный за остальными высокими шкафами. Подходить ближе вдруг становится необъяснимо страшно, внутреннее любопытство подсказывает, что нужно узнать, что же это за книга, а чувство самосохранения подсказывает, что что-то здесь не так. Вокруг многих других шкафов не летает этот загадочный дымок, книги не закрыты на замки. Да, похожие Юнги уже видел в отделе темной магии, но эта какая-то особенная.

И он понимает, почему его к этой старинной, едва уцелевшей, всеми силами сохраненной книге так тянуло. На корешке он видит дежурное название, не предвещающее ничего особенного: «Заклинания для вампиров». Его, конечно, не удивляет, что такая книга существует. Наверное, там собраны все заклинания, рецепты зелий и различной атрибутики, которую темные ведьмы и маги создавали раньше для вампиров: для поддержания их силы или же, наоборот, ограничение чересчур буйных. Но почему же именно эта книга под замком? Юнги видел сегодня много подобных. Вот только, кажется, в этой собраны не простые заклинания, а те, что создали Древние. И понимает он это, когда видит внизу корешка одно только имя — Вальгард.

Любопытство одолевает настолько, что он набирается смелости, чтобы протянуть руку к ветхому труду одной из великих ведьм в их истории, создателю всего рода вампирского. Сердце так стучит, голова пухнет от напряжения и ударившей в мозг крови, а рука все тянется и тянется. Пока по библиотеке не проносится тихий, но болезненный вскрик, сопровождаемый шипением. Юнги одергивает свою ладонь сразу же, когда дым, летающий вокруг шкафа, концентрируется, создавая полупрозрачный барьер, заметный глазу парня, и с силой отталкивает чужую конечность, оставляя ожог на подушечках пальцев и мягкой коже ладошки.

Омега отшатывается от шкафа, ударяясь о соседний спиной, прижимая пораненную руку к груди, со страхом глядя на запретную книгу, которая под сильной и очень надежной защитой. Юнги дышит сбивчиво, а глаза блестят ярким испугом. Он открывает собственную трясущуюся ладонь, чтобы осмотреть наказание за собственное любопытство, и морщится от вида краснеющей, медленно вспухающей кожи, покрывающейся волдырями. Парню стоит радоваться хотя бы тому, что барьер вовсе не сжег ему руку. Это, конечно, не беда с его регенерацией, и силой магии целителей вмиг все восстановили бы. Однако с этими ведьмами и их колдовскими штучками лучше быть начеку.

От глаз хранителя, конечно же, не ускользает то, что Юнги, вернувшись, прижимает руку к себе. Регенерация не будет работать, пока на его запястье магический браслет, поэтому принцу приходится признаться в том, что произошло. Библиотекарь, на удивление, его даже и не ругал, лишь вздохнул, снял защиту с браслета, прошептал что-то на своем привычном пракельтском и выпустил здоровую ладошку омеги из своих тисков, вернув браслет для нарушителей обратно на запястье парня. Правда, все же Хосок с хранителем весь оставшийся рабочий день не переставали подшучивать над любопытным маленьким носом юного наследника, заходясь каждый раз от смеха из-за его возмущений и детских оправданий.

🌙✨🩸</p>

Время к закату близится. Небосвод окрашивается из приятных голубоватых оттенков, которые мешаются с кучевыми облаками, похожими на сладкие пенистые сливки, в оранжевые и розовые цвета, а лучи уходящего солнца на последних часах своей жизни этого дня пробиваются сквозь плотную небесную вату. Температура воздуха немного опускается, и теперь без легкой куртки на улицу лучше не выходить. Лес медленно погружается в свой привычный ночной мир, окутанный тайнами и загадками, становясь более устрашающим, отгоняющим всех незваных гостей.

Но Чимин не из робкого десятка, как и все живущие существа на этих территориях. Лес — это второй дом для каждого, однако менее опасным он для них не становится. Омега едва поспевает за уверенно шагающим вглубь чащи Мари, а сам рассматривает проносящиеся между деревьями виды. Чем выше они поднимаются, тем меньше становится академия, острые верхушки которой едва ласкают лучи почти зашедшего за горизонт солнца. Отсюда наследник может увидеть совсем крохотных, похожих на муравьев студентов, которые гуляют по территории, заканчивают свои тренировки и занятия, возвращаясь к своей обычной жизни подростков. К той, которая когда-то была и у Чимина. Теперь его жизнь наполняют лишь бесконечные тревожные мысли и стресс, а о том времени, когда он мог зависать с друзьями, когда прятался по углам с любимым от их родителей, может забыть на ближайшие полгода минимум.

— Чимин, — зовет его остановившийся невдалеке Мари, когда омега вздрагивает от папиного голоса и переводит задумчивый взгляд с академии на него. — Идем скорее, нас уже ждут.

— Ждут? — принц ускоряет шаг, догоняя впереди шагающего родителя.

— Да, я попросил Кристера помочь мне с твоими силами.

— Дядю Кристера?

— Он единственный, кому я могу доверить такую тайну, — Мари останавливается посреди вытоптанной небольшой полянки, окруженной деревьями, смотря на того, о ком они и говорят. Чимин останавливается позади папы и выглядывает из-за его спины. — Здравствуй.

К ним поворачивается невысокий, но очень худой мужчина на вид лет сорока, если брать человеческий возраст. На нем темно-синий тонкий свитер и обычные строгие брюки, а вот руки украшены чрезмерным количеством перстней с драгоценными камнями, что необычно смотрятся на его тонких пальцах, похожих на ветки молодого дерева. Длину его шеи подчеркивают громоздкие, свисающие серьги в виде пентаграмм, которые выглядывают из-под коротких шоколадных волос, едва касающихся своими кончиками плеч. Чимин прекрасно знает, кто перед ним стоит — одна из самых могущественных ведьм, владеющих темной магией, член Совета правительства, лучший друг Мари и любимый детьми верховной ведьмы дядя.

— Кристер, — влюбленно тянет Чимин, оббегает папу и летит в объятия омеги.

Юноша сразу же чувствует этот любимый аромат стойких духов, которыми дядя пользуется уже очень много лет. Этот запах такой родной, напоминает парню о детстве, когда в их доме, если появлялись нотки этих духов, значит, очень скоро Чимина должны были окружить лаской, заботой и большим количеством подарков. По крайней мере, так было в детстве.

— Родной мой, — щебечет мужчина, чьи глаза любого другого, наверное, испугали бы, ведь они неестественно изумрудного цвета, да так опасно переливаются во мраке, будто перед Чимином само зло. Отчасти это правда, ведь темных ведьм и магов считали посланниками злых сил. Но сейчас они живут в современном мире, где никто друг друга не боится, каким бы прошлым их род ни обладал. — Дай взгляну на тебя, — по-доброму улыбается Кристер, поднимая лицо Чимина в своих ладонях, глядя на него с каким-то восхищением. — Такой взрослый мальчик уже, — поглаживает большими пальцами щеки, заставляя юношу в ответ улыбнуться и завороженно смотреть в эти изумрудные глаза, подчеркнутые черными тенями с золотым блеском.

— Что скажешь? — вдруг раздается голос позади Чимина, а сам он замечает, как улыбка с лица дяди исчезает. Кристер чувствует все, что передается через эти прикосновения, чувствует боль и переживания омеги, того внутреннего демона, которого еще придется обуздать. Если он захочет подчиниться, конечно.

— Скажу, что хотел бы найти такое заклинание, которое бы забрало эти силы у твоего сына, — Чимин настораживается, не вырывается из теплых ладоней, внимательно следя за этими погрустневшими глазами. — Но такого заклинания, к сожалению, нет, — он переводит свой взгляд на Мари, а сам притягивает мальчика к себе, крепко обнимая. Мужчина смотрит на отчаявшегося друга с нескрываемым сочувствием и даже болью. Чимин для Кристера как сын, которых у него самого трое дома. И как родитель, он понимает переживания верховной ведьмы.

— Помоги мне, — как бы Мари ни пытался держаться, голос выдает его отчаяние.

— Ты прочитал книги, которые дал тебе папа? — Кристер отстраняет от себя Чимина, прожигая своим серьезным взглядом. Парень кивает, все еще не совсем понимая, что здесь делает его дядя. — Хорошо, — подбадривающе дергает уголками губ в подобии улыбки, опуская руки на плечи омеги, поглаживая их. — Раз от собственных сил тебе не убежать, мы с твоим папой попытаемся их развить. Он сталкивался с тебе подобными и отлично владеет белой магией, а я научу тебя использовать темную магию. Мари сказал, что ты уже встречался с ней.

— Несколько раз. Сначала я думал, что просто эмоционален, оттого и не могу контролировать, но потом я стал чувствовать, что со мной что-то не так. Будто внутри что-то вырывается наружу, — тараторит Чимин, вспоминая неприятные ощущения, с которыми пришлось столкнуться, ту неуверенность в себе, что доселе он не знал. Его тренировали годами к самому главному событию в его жизни, он обладал способностями на уровне среднестатистической ведьмы — этого было достаточно для нынешнего учебного года. — И это «что-то» пытается поглотить мою сущность белой ведьмы.

— Темная ведьма в тебе проказничает, — подбадривающе смеется Кристер, скрывая любую деталь, которая могла бы выдать сейчас его переживания за мальчика.

— Но я не хочу быть темной ведьмой, — Чимин отстраняется от мужчины и разворачивается к папе.

— Тебе придется. Ты гибрид, Чимин, — Мари тяжело произносить это вслух. Последний такой гибрид, которого он знал, жил несчастной и тяжелой жизнью, наполненной постоянным контролем и балансом между двумя сущностями. Жизнь, наполненной одиночеством, по большей части.

Светловолосый принц возразил бы, закатил бы скандал, снова требовал бы найти зелье или заклинание, которое помогло бы исправить недуг. Вот только моральных сил у Чимина на это сейчас совсем нет, и осознание того, что это все же больше, чем просто «недуг», отлично мелькает у него прямо перед глазами. Все, что ему сейчас остается, так это смириться и делать, что просят. Кристеру он доверяет, своему папе — уж подавно. Они бы не стали мучить его, издеваться над ним, если бы знали хоть какой-нибудь способ от этого избавиться. Увы, в этом мире каждый отлично понимает, что от своей природы не убежать. Она бывает жестокой, а силы Древних и их наследие — еще жестче. Чимину просто придется наладить контакт со своей второй сущностью и молиться их Богу о том, чтобы эта сущность захотела с ним дружить. Иначе долго он не протянет.

— Мы начнем с простого, — Кристер взмахивает руками, и по кругу, между деревьями, появляются невысокие деревянные факелы, освещающие их поляну, покрытую тьмой. — Сначала посмотрим, насколько ты еще способен контролировать белую магию, — омега подбирается к Чимину, обходит его, оказываясь за спиной. — Создай какое-нибудь растение. Все что угодно, — он показывает на пространство перед молодым наследником, ожидая его дальнейших действий.

Чимин поглядывает из-за плеча на Кристера, а потом поднимает глаза на папу, стоящего в стороне. Мари внимательно наблюдает за своим сыном, не утаивая волнения на собственном лице. Пак-младший старается скорее собраться с мыслями и сделать то, о чем его просят. Он сосредотачивается на пустом месте, вытягивает руку и шепчет одними губами на пракельтском короткое заклинание, прикрывая глаза. И по мере того, как он поднимает вытянутую конечность, из земли прорастает тонкое деревце, высотой доходящее максимум до пояса Чимина. Кажется, это молоденькая яблоня, с роскошными, сочного цвета лепестками, точеными веточками, раскинувшимися так грациозно.

— А теперь, — голос у темной ведьмы негромкий, но пробирающий до мурашек, — окружи ее кольцом огня, да так, чтобы он не смел прикасаться к яблоне, — приказывает на ухо омеге, получая его неуверенный взгляд, как у забитого котенка.

— Огонь не моя стихия.

— Я знаю, он принадлежит темным силам. Посмотрим, как ты умеешь подчинять их себе.

Чимин ощущает, как в грудной клетке сердце начинает скакать только от одной мысли о том, чтобы применять темную магию. Она входила в его курс обучения, так же как темные ведьмы и маги изучали белое колдовство, вот только все это лишь базовый курс. Мало кто действительно начинает развивать в себе противоположные своей природе силы. И эти силы внутри омеги сильно отличаются от того, что можно самостоятельно приобрести. Это словно проклятье, жестокая шутка природы и Древних, которые наградили его тем, что так и просится наружу, требует хаоса и разрушений, сводит с ума сущность белой ведьмы, которая генетически неспособна к безрассудному насилию. Белые ведьмы и маги не нападают, они лишь защищаются, потому их и окружают волки да вампиры для тех целей, на которые у них духу не хватит. И Чимину правда страшно в эту секунду добровольно снимать цепь с двери, за которой он запер свою темную ведьму. Она эту дверь почти выбила в порыве гнева, с петель чуть не сорвала, пока омега пытался ее сдержать.

Пак снова вытягивает руку вперед и вспоминает заклинания из курса темной магии, которые изучал в средней школе. Он вновь прикрывает глаза и представляет, как создает круг, внутри которого и должна быть эта яблоня. Вот только Чимин совсем не чувствует, чтобы хоть что-то происходило, не слышит вспыхивание огня, жара его не ощущает на своей коже — ничего. И когда он открывает глаза, то понимает, что яблоня все еще колышется от порывов ночного ветра, а рядом все такая же покрытая свежей травой земля.

— Может, мы ошиблись, и у меня нет темных сил? — цепляет на уста улыбку, а в глазах надежда поселяется, когда он смотрит на дядю, с облегченным вздохом опуская руку.

— Поэтому ты боишься? Ты знаешь себя лучше, чем кто-либо. И ты чувствуешь, что с тобой что-то не так, — Чимин не сразу замечает, как на его плече лежит рука Кристера, которую он тут же смахивает.

— Опять вы это делаете, — недовольно поджимает губы, хмуря лоб, — лезете в голову к окружающим.

— Кристер не мог ошибиться, — вмешивается Мари, подходя чуть ближе к своему сыну и другу.

— Попробуй еще раз, — темная ведьма подбадривающе улыбается и снова показывает на яблоню, отходя назад, чтобы не мешать парню.

Чимина начинает это уже раздражать. Он ощущает себя подопытным кроликом, из которого пытаются выжить соки и что-то доказать. Ему хотелось бы быть более приземленным, вести себя как раньше: быть королем студенческой молодежи, закатывать лучшие вечеринки, ходить на скучные занятия, сплетничая на задних партах о школьных «врагах» на пару с Тэхеном. А все, что он делает теперь, это избегает друзей, водит носом по пыльным книжкам в поисках ответов и держит эту боль в себе, не в силах ею хоть с кем-то поделиться. Да, ему нравилась своя прежняя жизнь — быть недоступной, богатой сукой для всех. Тогда он не заботился о том, что сейчас в голове не укладывается, отлично владея той магией, которую ему подарили. Но нет на земле сейчас такого существа, которое могло бы его понять. Своего деда он застал в младенчестве и, естественно, ничего о нем не помнит, лишь папины рассказы да фотографии.

И все это безумие давящих на мозг мыслей сводит с ума. Темная ведьма вдруг в нем снова оживилась, опять взялась за крики, доносящиеся за дверью, которую Чимин все еще держит. За криками следуют проклятья, которых омега очень боится, а за проклятьями — сила, что пугает его день за днем. Тьма по ту сторону снова требует выпустить, обещает извести парня, если он не подчинится, если будет сдерживать ее. Это словно попасть в бесконечный Ад, где юноша один, в незнакомой ему комнате, рядом совсем никого, а за спиной пытается выломать дверь тварь, способная его поглотить. Нервы так натянуты, что вот-вот начнут нить за нитью надрывать, и когда последняя из них сорвется, он точно обезумит.

А пока Чимин лишь вскипает от ярости и создает такую вспышку пламени, что она не просто подпаливает яблоню, она ее сжигает в то же мгновение. Кристер едва успевает оттащить парня от деревца, чтобы того не задела собственная сила и не оставила без кожи на лице. Мари в ту же секунду скидывает на гигантский огненный язык нависающий водный шар, утаскивающий под землю темные силы. А Чимин только дрожит, утыкается в грудь дяди и сквозь слезы шепотом молит одно лишь:

— Помогите.

🌙✨🩸</p>

На академию ведьм медленно надвигается ночная мгла, забирающая в свой плен до следующего дня последние лучи закатного солнца, облизывающие вершины башен. Занятия и тренировки у всех давно закончились, время ужина тоже подходит к концу, в коридорах редко встретишь шатающихся студентов, многие уже отдыхают в своих комнатах, общих гостиных, засиживаются в библиотеке, в главном зале или же в комнатах отдыха и развлечений. Каждый уже нашел развлечение на вечер, и только грустно волочащий свои красивые ноги Чимин смотрит в пол и не знает, куда бы ему пойти. Его личные и сверхтайные занятия сегодня были отменены, в библиотеку идти вместе с тяжелой книгой, которую он прижимает к груди, совсем не хочется, его уже тошнит от зубрежки, а в комнату возвращаться не вариант.

Там Тэхен, скорее всего, возможно, и Юнги вместе с ним. Их он все еще через боль и обиду старается игнорировать, а когда они все же пересекаются, омега либо молчит, либо отвлекается на другие темы, либо очень быстро находит причины для того, чтобы слиться. Объяснять им он ничего не хочет. Не потому, что не доверяет или боится увидеть отвращение в их глазах. Быть гибридом — это совсем не круто, не почетно, и уж точно нет в этом никакого везения. Это может напугать окружающих. Ведь так всегда — все неизведанное кажется опасным. Вот и Чимин не хочет их волновать, не хочет подвергать риску. Кто знает, вдруг общество воспримет гибридов как нечто неправильное и незаконное. Им ведь всегда приходилось скрываться, молчать о своей истинной сущности, дабы никого не стращать. Даже Мари, как правитель, подвергает себя огромной угрозе, скрывая от своего народа факт о том, что среди них есть этот самый гибрид. Да и кто? Будущая верховная ведьма. Жители могут поднять восстание, свергнуть Мари. И ему не страшно потерять свое место, он слуга, их викканского Бога, Древних и своего народа, пока омега им нужен — будет править. Но ему очень страшно, что его детей могут убить.

Чимин все это вынужден понимать. Он понимает, что уже подставляет своим существованием папу, брата, не хочет ещё и друзей подвергнуть опасности. Лучше пусть они думают, что Пак стал странным, наглецом, который их игнорирует, чем потом, если что случится, будет наблюдать, как его близким отрывают головы только за факт связи с гибридом.

И только Чимин хотел присесть на одну из лавочек в темном коридоре, как на его плече оказывается чья-то худая рука с длинными пальцами, больно надавливающими на правую ключицу. Омега даже не успевает сообразить, как его разворачивают и вжимают в стену. Он видит эти очень знакомые, обычно добрые, всегда самые красивые глаза, накрашенные темным карандашом и тенями. Правда, сейчас эти чарующие зрачки горят в огне гнева.

— Ты добегался, — рычит Тэхен, локтем удерживая друга у стены. — Либо мы поговорим добровольно, либо я тебя запру и мы все равно поговорим, но уже под пытками.

Чимин не боится друга, тем более не обращает никакого внимания на угрозы, которые не исполнятся, потому что Тэхен не такой. Он может грозиться откусить голову, но по факту обычно уничтожает только своим длинным и обозленным языком. Пак не боится даже Юнги, что стоит позади темной ведьмы, поблескивая своими бордово-кровавыми, совсем не дружелюбными глазами.

— Я устал, — шепчет Чимин, и вдруг из его нижних век катятся маленькие кристаллики отчаяния, а голова тяжелеет и опускается. Чувствует, как хватка на груди слабеет, и он будто соскальзывает спиной по стене, не удерживаемый больше никакими силами.

Тэхен, который до этого ожидал, что друг будет отпираться, кусаться и рычать, слегка ошалел от такой реакции Чимина и его такого откровенно высосанного состояния. Ведьма тут же подхватывает омегу за плечи и на пару с Юнги ведёт в сторону их с Паком комнаты. Ким все отвести взгляда от изнеможенного друга не может, позволяет ему прижиматься ближе, крепко обнимать себя за талию, словно боится потерять или упасть. Тэхену на секунду даже кажется, что над омегой издевались, морально пытали и совсем не щадили, иначе он не понимает, где и при каких условиях Чимин мог так истощиться.

В комнате они оказываются далеко не сразу, пришлось тащиться по этажам, прятаться от лишних глаз, но в конце концов, добравшись до места, Тэхен тут же запирает дверь на замок, чтобы никто не мешал им, и помогает вместе с Юнги уложить Чимина на его постель. К этому моменту белая ведьма уже перешла с тихих и редких всхлипов на безостановочные рыдания, на которые друзьям сейчас тяжелее всего смотреть. Плачет их близкий от какой-то наверняка невыносимой боли. Плачет близкий друг, а они не знают, от чего именно, и не могут помочь в эти секунды. Лишь забирают из рук книгу, которую Чимин заменяет почти сразу мягкой игрушкой, что когда-то подарил Намджун, обнимая ее руками и ногами, позволяет снять с себя кеды и укрыть пледом.

Тэхен с Юнги все сидят на постели первого, смотрят на Чимина, в его тусклые, заплаканные глаза, а тот глядит куда-то сквозь, краснеет, шмыгает и срывает голос от рыданий, заглушая их в плюшевом цыпленке. Давить на него совсем не хочется больше, да и есть у друзей сожаление о том, что они вот так набросились на омегу, а теперь только и могут, что переглядываться и пытаться как-то начать разговор, обдумывают, как все же подойти к Чимину и просто лечь с ним рядышком, обнять. И ничего в голову к Тэхену не приходит, как просто взять почти пустой стакан воды, увеличить содержимое до половины и достать из своей аптечки пластину с успокоительным. Он передает все необходимое Чимину, ожидает, когда тот привстанет и примет лекарство, а сам остается сидеть рядышком с ним, приобнимая и позволяя лечь на его плечо.

— Простите, — шепчет белая ведьма, глядя на Юнги, что сидит напротив них на краю кровати Кима. Омега, обнимающий шмыгающего друга, лишь тихонько шикает и начинает гладить светлую голову Чимина. — Я не мог сказать раньше.

— Я знаю, — спокойно заявляет Тэхен.

— Опять ты читаешь меня, — грустно хмыкает омега, отстраняется только на секунду, чтобы дотянуться до коробки с салфетками и высморкаться, возвращаясь обратно к другу в обычно ледяные, но сейчас необычайно горячие и родные руки.

— Только то, что могу прочитать, остальное ты блокируешь, — Тэхен плотнее закутывает омегу в плед, подпирая его со всех сторон.

— Тогда ты знаешь, что со мной.

— Не совсем, — хмурится Ким, выпуская Чимина, чувствуя, что он готов заговорить.

— То, что я скажу, наверное, можно назвать государственной тайной, — шмыгая носом, усмехается Пак, смотрит на салфетку в своих руках, загибая ее края. — И я очень прошу вас никому не говорить этого, — он не смотрит на друзей, но точно знает, что в их взглядах можно найти согласие с условием. — Я гибрид, — он поднимает глаза на Юнги и не видит понимания, а лишь нахмуренный лоб и брови, внимательно смотрящие на ведьму вампирские глаза. — Это значит, что природа заложила во мне две сущности — белую ведьму и темную. Это как если бы родился ребенок наполовину волк, наполовину вампир.

— Фу, — выскальзывает из уст Мина, который тут же поджимает губы.

— Но как это возможно? — обращается к другу Тэхен.

— Вот так. Папа говорит, что это бывает очень редко и он знал только одного мага, похожего на меня. Им был мой дед.

Чимин рассказывает обо всем, что произошло за эти недели учебы. Делится с друзьями и тем, что теперь ему приходится тонны литературы изучать, о дополнительных занятиях с дядей и папой, которые высасывают из него всю энергию, силы физические и ментальные. Тэхен и Юнги слушают молча, вопросов не задают, дают омеге высказаться сквозь всхлипы и задыхания, но это совсем не значит, что они не озадачены. Чимин все отлично видит — это непонимание, миллионы вспыхивающих вопросов в глазах, которые задать не решаются, а когда белая ведьма делится ко всему прочему еще и своими чувствами и переживаниями, вовсе решаются молчать, дабы не задеть случайно каким-то необдуманным словом.

— Я не говорил вам не потому, что не хотел. Вы не представляете, как сильно я нуждался в том, чтобы вам сказать, нуждался в вашей поддержке, но мне все это кажется опасным. Если другие узнают, меня могут не допустить к состязанию, и это только малое, что может случиться, — Чимин кусает засохшую кожу на губе, сдирая ее от волнения, поглядывая то на Юнги, то на Тэхена, чьи лица ни на секунду не перестают выражать неприкрытую задумчивость.

— Меня заботит то, что настоящую опасность для тебя представляют твои силы. Посмотри, каким истощенным ты стал. Когда мы приехали в академию больше месяца назад, ты сиял и искрился здоровым блеском, — Юнги не выдерживает и подсаживается рядышком с Чимином, обнимая его за плечи, хорошенько закрывая пледом открывшиеся места.

— Дядя говорит, что так будет, пока я не научусь контролировать вторую часть своих сил. Он говорит, что я могу не владеть ими в совершенстве, но запрещать темной ведьме выходить наружу — это чревато. Последствия вы видите сами, — омега высовывает руку из-под пледа, показывая на свои потускневшие волосы, потерявшие жизненный вид у концов, и на собственные круги под глазами, что появились там совсем не из-за недосыпа.

— Ты влип, дорогой, — усмехается Тэхен, кладя голову на плечо Чимина. — Уж я-то знаю, какие эти сущности противные. Моя внутренняя ведьма иногда так достает меня, что я удушиться готов, — поднимает глаза на сморщившееся лицо друга, которое готово зайтись новыми рыданиями. — Но это не значит, что мы тебя бросим!

Чимину вдруг на душе становится так свободно и легко. Он этих чувств не ощущал уже слишком долго. Для белой ведьмы или мага не свойственно ментально болеть, обычно их внутренний мир, заложенный природой, помогает им находить нужную гармонию, при необходимости каждый желающий может обращаться к Вековому древу, если они теряют истинный путь своего баланса. У темных ведьм и магов с этим сложнее, их природный гнев, горячая кровь и вспыльчивость не дают спокойно жить, именно поэтому они учатся самостоятельно контролировать себя и свои силы, дабы не навредить никому. Чимину же его белая ведьма совсем не помогает справляться с темной, она точно так же, как и сам омега, боится. Однако есть в жизни такие вещи и такие люди, которые способны хотя бы на секунду забрать ту боль и страх, то отчаяние и туманность, которое с недавних пор поселилось в Чимине. Это не проявлялось годами, все были уверены в том, что омега обычный ребенок, владеющий белой магией. Но такова суть этого природного смешения — оно появляется само по себе и в самый неподходящий момент, совсем как эти надоедающие людям зубы мудрости. Вот только от них избавиться можно, залечить, перекрыть физическую боль. В мире, в котором живет Чимин, от этого так просто не избавиться.

Хотя прямо сейчас, когда Юнги решил остаться с ними на ночь вопреки всем правилам и запретам, когда они сдвинули кровати вместе и как в старые добрые времена — во времена детства, засыпая в обнимку, Чимин чувствует малое, но все же облегчение. Душа будто шагнула к середине, на один шаг ближе к внутренней гармонии стала. Он знал, что, скорее всего, друзья не отвернутся, поддержат его и будут рядом, но так просто сказать им не решался. А теперь жалеет, что тянул, жалеет о том, что доставил им ту боль, от которой пытался уберечь. И впервые за последние недели он засыпает в тепле, в спокойствии и без страха, когда с двух сторон его обнимают самые близкие.

🌙✨🩸</p>