Глава III (1/2)

Школьная столовая. При упоминании этого словосочетания на ум приходят, скорее всего, длинные, светлые помещения с пластиковыми столами, что не всегда успевают протирать работники кухни, и неудобными шатающимися на железных ножках стульями, с отвратительным запахом сгоревшего масла, на котором жарят уже непозволительное количество раз пирожки, котлеты из химического продукта, называемого мясом.

Но что в голове возникает, заведи речь о школьной столовой в многовековой академии ведьм и магов, когда на стенах вместо картин, распечатанных на принтере и загнанных в дешевые рамки, висят настоящие произведения искусства, оставленные великими жителями их мира. Когда солнечный свет сочится не через простые пластиковые окна, а мерцает буйством красок, переливаясь в разноцветном витраже. Само помещение занимает пространство в пять школьных столовых. На потолке висят люстры с имитированными подсвечниками, как в средневековье, на деле замененные на нормальные лампы. Хотя все, что здесь из дерева, было вырезано на верстаке еще первыми волками, оставившими в наследство потомкам. Столы здесь длинные, от самого входа тянутся до преподавательских, расставленные в четыре ряда. Напоминает ту самую столовую из небезызвестной серии книг и фильмов о мальчике по имени Гарри Поттер, правда, учащиеся здесь совсем себя не могут представить в роли учеников Хогвартса.

— Весь праздник нам испортили эти стражники, — Тэхен вроде возмущается, но на деле не верится, что ему правда жаль, он из тех, кому на все плевать. Парень без негатива, у которого образ всегда мрачнее самого Ада. Он рассматривает свои выкрашенные в черный ногти, отрывая надоевший заусенец, который чудом не начал кровоточить и не напрягать обедающих по сторонам вампиров.

Юнги, что сидит рядом с Тэхеном, только мычит, поддакивая его словам, выдавая свою отстранённость. Ким хмурится, переводит свое внимание с собственных шикарных длинных пальцев, с громоздкими готическими кольцами на друга, прослеживая за его взглядом.

— И что ты делаешь? — любопытничает Тэхен, прижимается плечом к Юнги, кладя на свои сложенные ладони щеку, смотря то на вампира, то на хмурого волка.

— Мщу, — сосредоточенно отвечает Мин, поджимая и так тонкие губы.

— Можно мне с тобой? — усмехается Тэхен, ведя себя сейчас совсем как ребенок. На самом деле он недоволен друзьями — одного, видимо, с утра молния ударила, и он решил уткнуться носом в книги, совершенно не реагируя на друзей, другой тоже головой поехал, чего-то пялится на волков, совсем не влюбленными глазами, будто пытается залезть к ним в голову и разорвать ее на части, что априори невозможно и запрещено, даже умеющим это делать магам.

— Отстань, а, — Юнги толкает его плечом и продолжает испепелять своими бордовыми глазами Чон Хосока, хлюпающего супом, раздражая таким животным аппетитом — рот будто не закрывается, все ест и ест. — Эти волки такие обжоры. Жрут все подряд, — бубнит Мин, отвлекаясь на руки волка, тянущиеся за одной закуской, за второй, за хлебом, за паштетом, за куриной жареной ножкой, которую с хрустом надкусывает, жуя вприкуску с супом.

— Скажи, что ты хочешь с ним сделать, я сделаю, не занимайся тем, что тебе неподвластно, — хмыкает Тэхен, отстраняясь от друга, взмахивая длинными прядями блондинистых волос, цепляясь взглядом за проходящего мимо них вампира, который чего-то так странно смотрит на него. Ким, наверное, забыл, как вчера этого же бедного вампира мучил своими иллюзиями, в которых сидел на его члене — того самого Чон Чонгука. Он лишь улыбается ему, машет тонкими пальцами, думая, что тот просто засмотрелся на его неповторимую ведьмовскую красоту.

А когда Тэхен снова возвращает внимание Юнги, то слегка вздрагивает от его испуга. Чон Хосоку просто надоело обедать под пристальными, надоедливыми глазенками кровососа. Альфа давно почувствовал его взгляд на себе, до последнего старался не делать на этом акцент, тем более не выходить из себя, позволяя королевской особе пялиться, но волк тоже не железный, у него тоже есть понятие комфорта, желание его ощущать. Потому он просто решил замереть на несколько секунд, а потом нарычать на маленького вампиреныша, да так, что половина столовой обратили на него свои взоры — не меньше, чем испугавшийся Юнги. У Чон Хосока даже в человечьем обличье клыки больше, чем обычно у людей, глаза как два отборных янтаря, блестящих в желтом свете люстр — все это вкупе делает его весьма пугающим монстром, будучи в кожаном чехле.

— Придурок, — насупившись, Юнги отворачивается от Хосока, смотря куда-то вперед, сквозь Чимина, нависающего над книжками, совсем не желая продолжать обедать теперь. А Тэхен лишь усмехается и взмахом руки переворачивает тарелку с горячим супом волка так, что содержимое проливается на стол и на его спортивные штаны для тренировок.

— Сука! — шипит альфа, оскаливаясь, подскакивая с места.

— Не стоит комплиментов, — хмыкает Ким, самодовольно проникая пальцами к шее, пробираясь к корням волос, зачесывая пряди.

— Вы, ведьмы, в край охуели, — Хосок подходит ближе к парням, испепеляя своими желтыми глазами, горящими яростью, ухмыляющуюся темную ведьму. — Думаете, вам все позволено?

— Полегче, мы же ваши создатели, — ерничает Ким, наклоном головы указывает на альфу и на Намджуна, до этого тихо сидевшего поодаль, обедавшего без какого-либо энтузиазма, смотревшего все на Чимина, думая, что его любопытство никто не замечает. Хосок вспыхивает за секунду, с трудом удерживает дистанцию, чтобы не перелезть через стол и не сломать этой наглой ведьме шею. — Это ты тут ведешь себя так, будто тебе все должны. Хуже животного. Ах, да, ты же и есть животное. Прости, постоянно забываю, — расплывается в довольной улыбке, подается вперед, складывая локти на стол.

— На состязании первым делом найду тебя и сделаю все, чтобы ты сразу же выбыл, — кидается угрозами Чон, тыча в темную ведьму пальцем. — Тем более, такие шлюховатые особы никогда не займут трон, — теперь очередь Хосока улыбаться, радуясь тому, что смог задеть Кима, у которого с лица медленно веселье сходит.

— Тогда встретимся на состязании. У нас будет лучшая защита, — шипит Тэхен на волка, показывая на себя и внезапно на Чимина, который тут же поднимает голову и с опаской косится на навострившего уши Намджуна. — Скажи что-нибудь, — шепчет омега, пихая друга в руку, лежащую на ветхих страницах старой книги.

А Пак все продолжает бегать глазами от друзей к белому волку, который уже начал, кажется, проклинать его. Намджуну очень интересно стало, кого это там Чимин нашел в союзники, да и еще так быстро, не попытавшись поговорить с ним, помириться, возможно.

Чимин больше не может выдержать давления со стороны волков и собственных друзей, замечая, как стали подслушивать остальные, рядом сидящие студенты. Он хлопает пыльной книгой, ни разу не притронувшись к наисвежайшим блюдам, от которых стол ломится, вскакивает со скамьи, хватает свой полупустой рюкзак, прижимая книгу к себе, и вылетает прочь из столовой.

— Чимин! — окликает его не ожидавший такой реакции Тэхен.

— Что это с ним? — хмуро провожает спину друга Юнги, переводя внимание на обеспокоенного Кима.

— Не знаю, он с вечеринки такой, почти не говорит, не ест, в себя ушел, — Тэхен старается говорить это как можно тише, чтобы лишние уши не улавливали суть разговора. У Чимина образ перед всеми, он не просто «королева академии», этот образ создается и Мари, который воспитывает в нем больше, чем просто школьную знаменитость.

Но одни, обладающие более чутким слухом уши, все же поймали каждое тихое слово. Намджун смотрит на столешницу, что-то будто обдумывая, сжимая в руке вилку, совершенно не обращает свое внимание на возвращающегося на место Хосока, который что-то недовольно бурчит ему. Ким смотрит в пустой далекий проем столовой, через который убежал Чимин, чувствуя внутри какую-то тревожность, будто он в эту секунду совершает какую-то ошибку, будто не омега убежал, а из его рук ушло самое ценное. Он вскакивает с места, отшвыривая столовый прибор, которым с таким аппетитом обедал.

— Ты чего? — настораживается Чон, глядя на столбом стоящего, бегающего глазами по столу Намджуна.

— На охоту, — бросает альфа другу и срывается в сторону выхода, надеясь, что он все еще сможет догнать свою драгоценность, покинувшую его душу и сердце.

Хосок за ним не следует, кажется, понимая, что происходит. Смотрит на еду, а потом снова встречается взглядами с тем самым вампиренышем, из-за которого все это и произошло. Тэхен снова что-то тараторит ему на ухо, размахивая руками, активно жестикулируя, а Юнги опять пялится на волка, но теперь с каким-то интересом скорее, чем с вражескими настроями, получая в ответ точно такой же взгляд — настороженный, любопытный, однако хмурый, который приходится прервать, потому что альфа вспоминает, что ему стоит сходить в комнату и переодеться. И все из-за этого королевского вампира.

🌙✨🩸</p>

Чимин несется куда-то такими уверенными шагами, правда, иногда спотыкаясь о ветки кустов, ползущие по тропинкам. Он прижимает к груди ту самую толстенную книгу будто что-то самое родное, то, что сейчас как-то может ему помочь. Омега совершенно не боится заблудиться в этих лесах, он, как и любой житель, знает каждое деревце, веточку и закуток раскинувшихся на сотни километров земель.

Единственное, он совсем не знает, куда ему идти, хочется просто сбежать ото всех подальше, лишь бы не причинять никому больше вреда, не быть проблемой для всех, не получать это осуждение в глазах любимого. Чимина хватило всего на несколько дней в академии, и он уже не в силах терпеть давление со стороны Намджуна. Он-то думал, сможет включить в себе суку, забить на их расставание, найти кого-то другого. Вот только в сердце сидят они — любовь и привязанность. Намджун не просто волк, не просто парень, с ним совсем не просто была подростковая интрижка. Ким во всех смыслах стал первым для Чимина — первой любовью, первым сексуальным партнером, первым существом, которому он всецело мог довериться. Пусть Пак обижен на него, злится, что тот слушать не хочет, обвиняет омегу в предательстве, но все же чувства внутри него сильнее. Он желает снова оказаться в надежных и теплых руках своего волка, снова почувствовать ту магическую связь между ними.

Чимин останавливается только тогда, когда понимает, что забрел слишком глубоко, дойдя аж до Векового древа, возле которого Мари, будучи верховной ведьмой, проводит занятие для самых маленьких ведьм и магов, которые только-только поступили в их школу. Пак на секунду даже отодвигает давящие мысли в сторону и завороженно следит за папой.

Тот невероятно красив, как и всегда. Снова его длинные волосы убраны в идеальный хвост, на лице минимум макияжа, который только подчеркивает аккуратные черты. Сам он облачен в свободную рубашку цвета слоновой кости, доходящую почти до колена, и в такого же цвета широкие брюки. Мужчина увешан украшениями: драгоценными камнями, перемешанными с какими-то веревочками на шее и запястьях, со странными кулонами в виде богов из детских книг и легенд. В ушах висят доходящие до плеч белые сережки-перья с сапфирами у основания. Его одежда бесформенная, колышется от порывов ветра, хвост легонько ударяет его по спине, а выбившиеся длинноватые пряди лезут в глаза. Чимину кажется, будто он встретил настоящую белую ведьму из тех самых фильмов и сказок, которые пишут люди, живущую и повелевающую этими лесами, только крыльев, как у фей, не хватает для полного воплощения образа, придуманного человеком.

— Впереди вас будут ждать новые открытия. Каждый день вы будете познавать себя, раскрывать свои таланты, — Мари держит за ручку самого невысокого малыша, с которым стоит у Векового древа, показывая ему силу рождения новой жизни — перед их ногами на лужайке прорастает маленький голубой цветок, распускающий свой крохотный бутон. — Сила живет внутри вас. Не смотрите друг на друга, никогда не спрашивайте, почему вы не можете делать то, что может ваш друг. Каждый из вас особенный, уникальный в своем роде, — он показывает на цветок ребенку, по-доброму улыбаясь, когда малыш неуверенно поднимает ручку, едва уловимо шепчет на пракельтском языке. У него не сразу, но получается призвать немного воды для цветка. — Будь увереннее, духи любят смелых, они покровительствуют только тех, кто не боится подаренных ими сил, — Мари нежно гладит дитя по голове, вместе с ним уже четче проговаривает заклинание, добиваясь для растения еще больше воды, которая тут же способствует росту цветка, пускающего несколько стеблей.

Чимин припадает плечом к дереву, не решаясь пройти на занятие, чтобы не мешать деткам и не смущать их своим присутствием. Да и вряд ли папа будет рад, если малыши увидят то, как омега одет. Как обычно, он если и носит школьную форму, то только на свой лад: с широко расстёгнутой блузкой, эмблему академии на пиджаке закрывает огромная брошь с цепями, а на плечах нашиты эполеты, вместо тонкого ремешка на школьных брюках там переливается на солнце протянутая сквозь шлевки цепь с кожаными вставками. Чимин не самый лучший пример для детей, которые только-только поступили в школу, одеваясь строго по уставу.

Омега следит за действиями Мари, вслушивается в слова, вспоминая свое первое занятие у Векового древа. Тогда тоже папа его проводил, он был беспристрастен, относился ко всем детям одинаково, но после урока они с Чимином задержались на этой лужайке. Мужчина рассказывал сыну о легендах, об их истории становления, об опасностях, таящихся в этих лесах. Они вслушивались в звуки леса, Мари учил сына, как правильно понимать духов и их желания, чтобы они в ответ давали свое благословение, прокладывая Чимину верный путь, охраняя его от бед. У парня остались только теплые воспоминания из детства. Папа, несмотря на всю ответственность перед государством, перед тысячами существ, все еще оставался прекрасным родителем. Чимин никогда не чувствовал нехватку любви со стороны Мари, всегда мог обратиться к нему за помощью и только с возрастом стал понимать, что не стоит его дергать по каждой ерунде, да и вести себя тоже старался как можно лучше, чтобы мужчине не высказывали директора за его поведение.

И вот сейчас Чимин внезапно понял, куда он шел — он брел в руки к своему родителю, его сердце чувствовало нехватку поддержки, духи леса сами его подталкивали к источнику силы и мудрости, которая всегда была способна наполнить парня энергией. И дело тут вовсе не в Вековом древе, которое служит символом пополнения магических сил волшебников. Дело тут в том, кто нужнее Чимину, чем дерево, стоящее тут уже несколько веков.

— Каждый из вас обретет ту силу, которой наградили духи леса. Академия всегда вас научит тому, что по природе вы не будете уметь, так что, если вам не будет подвластен огонь — это еще не повод отчаиваться, — Мари оборачивается к остальным детям, вставая спиной к древу, выпуская руку ребенка, подталкивая его к своему месту на мягкой подушечке рядом с одноклассниками. Он замечает Чимина, стоящего у дерева невдалеке, хмурится на секунду, не понимая, чего это сын здесь, а не на занятиях. — Запомните, лишь ваш труд и желание сможет привести вас к развитию собственных навыков. Кому-то из вас будет достаточно обладать силой четырех стихий, а кто-то захочет большего. Для этого большего вы должны работать. Духи лишь дарят нам силы. Но помните, если вы будете пренебрегать своей силой, использовать ее во вред другим существам, духи вас покарают. Они отнимут то, что подарили.

Пусть детям по семь-восемь лет, но они понимают каждое слово, сказанное правителем. К этому возрасту обычно каждый родитель своего драгоценного мага или ведьмы примерно понимает, на что их ребенок способен. Обычно дети умеют выполнять простые заклинания, связанные со стихией. Им разрешено использовать магию только в стенах школы или под присмотром родителей, пока они не достигнут шестнадцати лет. Малыши до поступления в школу уже знают о том, в каком мире они живут, какие опасности их могут поджидать, какие законы и порядок в их государстве. Родители обязаны хотя бы поверхностно рассказывать своим детям о их дальнейшей жизни.

— Занятие окончено, — Мари взмахивает рукой над тем самым цветком, который они вырастили с одним из учеников, на что растение начинает разрастаться еще сильнее. Омега магией срывает все еще нераскрывшиеся бутоны и ветром отправляет каждый ребенку в руки. И когда цветы опускаются в маленькие детские ручки, бутоны открываются, являя взору миниатюрные подушечки, на которых лежат броши со школьной эмблемой — часть формы, — а рядом по фруктовому леденцу.

Мужчина не может удержать улыбки, слыша эти детские вздохи и удивленные, счастливые лица. Будучи магами и ведьмами, живя с родителями, большая часть которых, скорее всего, обладают магией, дети не потеряли той неподдельной радости от простых магических фокусов. Мари, который всегда любил детей, не может не почувствовать и в этом году тепло от времяпрепровождения с юными волшебниками, которые с таким упоением слушали его, наблюдая за магией. Сегодня он обязательно помолится лесным духам за благополучие этих детей.

— Распределитесь по парам! — командуют учителя, которые привели школьников на открытый урок к Мари.

Начинается какая-то суета, дети хвастаются брошками, разноцветными цветочками, какой-то альфа даже подарил свой другу-омеге, закрепив его в заплетенных, белокурых волосах. Они не могут перестать болтать друг с другом, делясь эмоциями, пока учителя пытаются их всех собрать, надеть на них пиджаки, которые пришлось снять из-за жаркой погоды.

Мари же, сложив руки в замок, поднеся его к губам, прячет широкую улыбку, наблюдая за горящими детскими глазами, слушая этот смех и лепет учеников.

— Спасибо! — один малыш даже внезапно к нему подбегает, крепко-крепко обнимая за талию, прижимаясь щекой к животу мужчины.

— Учись хорошо, — ласково молвит омега, поглаживая светлую голову ребенка.

— Я сделал, — ребенок отстранятся от ведьмы, протягивая маленький полевой цветочек, который только что сам смог вырастить, научившись у мужчины. Он тянет свои пальчики к голове Мари, на что тот опускается на колени, позволяя мальчику закрепить веточку с цветами на голове.

— Ты молодец! — не скупится на искреннюю похвалу Мари, радуясь тому, что ребенок смог научиться выращивать цветы, только посмотрев, как это делает верховная ведьма — это уже большой прогресс для такого юного ученика.

— Я тоже так умею, — как-то наигранно обиженно дует губы Чимин, выходя из-за дерева, когда папа отпускает ребенка, убегающего к своей группе.

— В твоем возрасте и с твоим опытом нужно уметь больше, чем просто выращивать цветы, — хмыкает мужчина, идя к деревянному столу, на котором у него расставлены какие-то баночки и пробирки с книгами для начинающих волшебников. Он начинает по одной закрывать их, убирая в одну стопку. — Что это у тебя? — искоса глядит на ветхую обложку книжки, что прижимает к груди Чимин, а сам убирает длинный хвост со своего плеча, пальцами пряча выбившиеся пряди за правое ухо.

— Взял почитать, — пожимает плечами омега, закусывая губу. Мари оборачивается, щурится, явно что-то подозревая, а потом снова смотрит на книгу. Он вздергивает подбородок, прогоняя все эмоции на своем лице, и спокойно ступает к сыну, протягивая руку.

— Это же запрещенная литература. Где ты ее взял? — хмурится омега, когда Чимин нехотя, но все же отдает то, что требуют. Мари достаточно полистать лишь первые пару страниц, чтобы понять, что это книга с теорией древней магии, которую он много лет назад вдоль и поперек изучил.

— В библиотеке, — юлит парень, понимая, что, скорее всего, придется либо сказать правду, либо соврать. В данном случае нет лучшего варианта, папа все равно узнает.

— К этой книге есть доступ только у преподавателей, директора академии… — задумывается Мари, делая паузу, ведет ладонью по тоненьким, совершенно хрупким страничкам, — и у меня, — голос его внезапно строгим становится, книга захлопывается, а пыль от нее разлетается, заставляя Чимина вздрогнуть и сморщиться. — Ты использовал мое имя?

— Я пытался. Сказал, что ты требуешь эту книгу, но библиотекарь заявил, что, видите ли, ты должен лично приходить и брать подобные книги, — Чимин нервным взмахом головы убирает лезущие в глаза пряди и скидывает свой рюкзак на землю к ножке рабочего стола Мари, обходя его самого, чтобы рассмотреть поближе такие интересные сейчас стеклянные бутылочки.

— Правильно заявил, но как тогда ты получил ее? — не отстает Мари, идет за сыном, откладывая книгу на стол, а сам бедром опирается об него, складывая руки на груди.

— Тэхена попросил, — вздыхает Чимин, осознавая, что папа с расспросами не отстанет. — Он использовал иллюзию и притворился тобой, — хихикает омега, поднимает голову, встречаясь со злыми, абсолютно не утешающими глазами, в которых зрачки, словно кошачьи, сузились.

— Вы с ума сошли? — чеканит Мари, подходя почти вплотную к сыну. — Как вы посмели?

— Пап, не начинай, — похныкивает Чимин, закатывая глаза, думая уже отойти от стола к Вековому древу, возле которого раскиданы мягкие подушки, да плюхнуться на них, но его останавливают сомкнувшиеся, худощавые пальцы на запястье.

— Напиваться и позорить нашу семью — это одно, я простил. Тащить на вечеринку Хенджина — второе, я, скрепя зубы, но простил, — Мари притягивает к себе испугавшегося Чимина, пытающегося вырвать свою руку.

Мужчина сразу же узнал от Сокджина о всех событиях, произошедших на вечеринке, тяжело вздохнул на это, выпил водички и попросил себя быть сдержанным. Не было никакого смысла ругать и даже просто говорить с Чимином о его поведении — не поймет, продолжит делать то, что хочет. Хенджин же, как хороший мальчик, и сам потом прискакал, слезно прося прощение у папы. И Мари могут назвать отвратительным родителем, но не может он ругать и злиться на своих мальчиков настолько, чтобы действительно наказывать их и уж тем более применять серьезную магию на них. Он и так знает, что балует сыновей, знает, что слишком мягкотелый по отношению к ним. Не может быть таким же серьезным и строгим, как Аудульв с Намджуном или тем более Эйнар, который не видит ничего ужасного в том, чтобы поднять руку на Юнги. Мари так не может, его дети — его сокровище и самая главная сила.

— Но превращаться в меня, чтобы добыть то, что запрещено не просто так — это уже нарушение закона, — продолжает сокрушаться мужчина, отчитывая ребенка. — Ты подставил своего друга. За подобное его ждет заключение под стражу, а может, и вовсе изгнание, учитывая, что его родители и так на волоске держатся.

— Не трогай его семью! — шипит Чимин, все же вырывая руку. — «На волоске держатся» — это ты про брак отца Тэхена с человеком? Такое у тебя уважение к людям?

— Я уважаю людей — все, что тебя окружает, создано для их же безопасности. Но они должны быть там, за стеной, — указывает он в какую-то сторону, имея в виду ту самую невидимую границу, которая разделяет людской мир от магического. — Им здесь не место! Ты знаешь, что приводить сюда человека запрещено, но мы смиловались над ними, потому что я смог понять отца Тэхена! — Мари очень тяжело сдерживать гнев в себе и не срываться на сыне сейчас.