Глава II (1/2)

— Сегодня ночь Восходящего цикла, — начинает Мари, стоя у узких резных окон в кабинете директора старинной школы — величественного замка, построенного еще во времена первых поколений. — Я буду надеяться на вашу ответственность, все-таки вы наследники.

Омега разворачивается, смотря строгим, пристальным взглядом на Намджуна. Почему именно на него? Да потому может на парня положиться. Их вызвали сюда не просто так. Аудульв и Эйнар тоже здесь, сидят в удобных креслах, положив руки на подлокотники, испепеляют своих наследников, заставляя чувствовать дискомфорт и легкий страх. Так и должно быть. Намджун, Чимин и Юнги пользуются всеми благами, которые недоступны обычным детям и их сверстникам. Юнги получает кровь, которую хочет, Намджун имеет право охотиться или тренироваться где хочет в волчьем обличии, а Чимин колдовать сколько хочет — все это в рамках разумного, естественно, пока не причиняют вред окружающим. Вот только последнему все равно постоянно запрещают использовать магию. Мари считает своего сына как раз-таки безответственным, магия его только ленью проклинает, потому-то частенько не позволяет пользоваться ею, особенно дома. И с такими подарками и привилегиями приходит колоссальное давление — та самая ответственность, про которую сейчас рассказывает верховная ведьма.

— Это праздник только для претендентов на трон. Преподавателей, директоров и нас, — омега показывает на своих уважаемых друзей, — не будет.

Чимин сидит рядом с Юнги за длинным столом, откинувшись на спинку высокого стула, нагло разглядывая Намджуна напротив, перекатывая язык под нижней губой. Он почти не слушает папу, ему незачем волноваться, потому что у двери стоят стражники королевской армии: Сокджин и Эрик — волк-омега. И они там, естественно, не просто так стоят. Стали бы правители своих драгоценных деток и не менее драгоценных претендентов оставлять одних. Ни для кого не секрет, что у волков и вампиров частенько происходят стычки, а ведьмы и маги их только подначивают, некоторые даже любят задирать нос, как Чимин, считая, что они тут главные. По природе может и так. Но они уже много лет живут в цивилизованном обществе, где все равны.

— Я рассчитываю на тебя, — нежным голосом говорит Мари и, подойдя к Намджуну, кладет на его плечо свою ладонь. И альфа понимает этот жест, папа Чимина всегда так делает, незамысловато прося присмотреть за своим ребенком. Прямо ведь не попросит, потому что эта маленькая избалованная ведьма начнет возмущаться и выедать мозг. И Киму ничего не стоит приглядеть за бывшим. Не ради его блага, конечно, а из-за глубокого уважения и семейной любви к верховной ведьме.

— Я Вас не подведу, — Намджун, встретившись глазами со своим отцом, рассмотрев в них одобрение, кладет ладонь поверх чужой. Они переглядываются с Мари, кивают, давая понять, что услышали друг друга, когда их отвлекает кривляние Чимина со стороны, который задрал подбородок, искривив рот, беззвучно повторяя фразу альфы, на что Юнги не удерживает тихий смешок, о чем сразу же жалеет. Он чувствует, как в его затылок пулей прилетает отцовский ледяной взгляд, заставляющий по струнке выпрямиться и успокоиться.

— Ты что-то хочешь сказать, Чимин? — обращается Мари к сыну, выгнув бровь.

— Тошнит от того, что вы делаете из Намджуна нашу с Юнги няньку, — морщится омега, без страха смотря на папу.

— Хочешь сказать, что это не так? — со спины звучит хриплый, сквозящий холодом голос, который вмиг может подчинить не только Юнги, но и маленького представителя расы создателей. Эйнар поднимается со своего кресла и подходит к столу, стуча каблуками своих лаковых туфель и тростью, которая служит только украшением, потому что вампиры не болеют, а до старости мужчине далеко. Его сын тут же опускает голову, теребя школьные брюки в районе колен. — Наших драгоценных наследников должны защищать сильные бойцы, — не то чтобы он сейчас выказывает заботу о детях. Как раз таки совсем наоборот. Его взгляд и интонация так и кричат о презрении и полном недоверии омегам, даже скорее о какой-то попытке их унизить, возвысив тех, кто сильнее.

— Как бы на поле боя не пришлось спасать задницу этим защитничкам, — шипит Чимин, хватая руку Юнги, чтобы перестал карябать одежду и портить ногти из-за страха перед отцом, которого тот не заслуживает.

— А для чего нам еще нужны маги и ведьмы, если вы не можете обеспечить нам ответную безопасность? — Эйнар усмехается, разводя руки в сторону.

— Да мы…

— Чимин, — чеканит имя сына Мари, когда тот от издевательского вопроса альфы аж вскакивает со стула, становясь краснее помидора. Парень переводит свой гневный взгляд на папу, поджимает губы, вспомнив, что ему вчера перед школой говорил мужчина по поводу отношений с правителями, и больше не горит желанием продолжать перепалку.

— Мы просто хотим, чтобы вы вели себя подобающе, — подает голос Аудульв, присоединяясь к своим коллегам, идет к столу. — Все-таки вы дети из королевских семей, — и теперь все смотрят именно на Чимина, будто знают, что если кто-то и опозорит их, то только он. Юнги не посмеет, а у Намджуна достаточно гордости и мозгов.

— Сокджин и Эрик будут возглавлять отряд из королевской армии. Мы отобрали самых молодых бойцов, чтобы вы не смущались их присутствию, — Мари указывает на мужчин у двери, которые почтительно склоняют головы, держа руки за спиной — типичные военные.

— Делайте что хотите, но если удумаете веселиться, то вас быстренько повяжут, — Чимин, хлопая глазами, фальшиво улыбается, подводя вот такой скверный итог всему сказанному.

— Вы свободны, — после секундной паузы, Мари делает глубокий вдох, прикрыв глаза, и характерно выдыхает, подавляя гнев, указывая детям на дверь. Нет никакого желания применять магию и подвешивать этого несносного мальчишку в воздухе, да и выглядеть это в присутствии правителей и их сыновей будет крайне неуважительно и глупо.

Чимин выходит из-за стола, тянет Юнги за руку, но тот сопротивляется, смотря на отца. Снова взглядом уточняет, может ли он уйти, и только когда Эйнар отворачивается и идет к окнам, омега сам хватается за друга и пулей вылетает из кабинета. На выходе они все же слышат короткое, брошенное Намджуну от верховной ведьмы:

— Пригляди за ним, — шепотом, едва слышно говорит омега, но Чимин готов рычать от такого отношения к нему, жаль только, Мин не позволяет ему больше вернуться в кабинет, хлопая дверью.

— Как они меня все бесят! — отойдя от кабинета директоров школ, он начинает носиться по коридору туда-сюда, сходя с ума, почти вырывая волосы на голове.

— Они ведь правы, такие правила. За нашу хорошую жизнь королевских детишек нужно платить.

— Знаешь, я смотрю на Тэхена и завидую почему-то ему и его жизни. Он живет отлично и с ограничением по магии. Никто мозг хотя бы не выносит с этим этикетом и правилами, — закатывает глаза Пак, размахивая руками, обращая внимание проходящих мимо учеников на себя. Мин пожимает плечами и идет к большому окну с подоконником, садясь на него, глядя на лесные просторы, которые открываются с высоты башни, а вдалеке переливается бескрайнее озеро, на котором они так любили отдыхать с друзьями в летние ночи. — И ты еще, — останавливается у окон, ближе подходя к другу. — Когда перестанешь трястись от своего отца?

— Чимин, даже если бы я захотел, это невозможно. Ты же сам знаешь о влиянии правителей на свою расу. Твой папа никогда на тебе разве не применял подчинение?

— У вас это тоже есть? — глупо хлопает глазами омега, считавший, что это только магические фишки.

— Как ты окончил начальную школу? Нам это рассказывали, еще когда мы малявками метровыми были, — хмурится Мин, смотря на друга, как на дурачка.

— Вылетело из головы, — отмахивается Чимин и садится рядышком на подоконник, мотая своими ногами с развязавшимися шнурками на школьных кедах. — Мне казалось, если появляется сильный вампир, то его способности раскрываться должны еще до состязаний. Так, кстати, и предсказывают обычно правителей. В книжке умной вычитал, — довольно улыбается, показывая, что не такой уж он и неуч. — То есть ты можешь пробовать противостоять его силе.

— Не получается, — вздыхает Юнги. — Может, я просто не тот вампир, который будет на троне, — хмыкает омега, совсем поникая. Не очень-то и хочет, вообще-то. Просто есть у него одно предчувствие. — Думаю, отец меня убьет или изгонит, если я проиграю, — он делится этим так открыто, с повседневной интонацией, мотая ногами, а у Чимина глаза становятся такими большими, он не удерживается даже от того, чтобы схватить друга и крепко-крепко прижать к себе.

— Ты что такое говоришь? Не посмеет, его тогда тоже отправят в изгнание за убийство. Надо только найти его преемника и сдружиться с ним, чтобы он защитил тебя, — Чимин гладит по чужим волосам, вздрагивает от чужой естественно-холодной кожи, держась, чтобы не замерзнуть самому.

— Видишь, даже ты считаешь, что не я трон займу, — шмыгает носом, но держится, чтобы не пустить слезу. Будет он еще показывать свои сокровенные чувства, когда по коридору шныряют его соперники.

— Если честно, — Чимин с опаской шепчет, косо поглядывая на проходящих мимо учеников, — я, скорее всего, тоже не буду правителем. Не чувствую этого в себе, — пожимает плечами, позволяя Юнги приподняться и заглянуть в глаза, в которых беспокойство и честность виднеются. — Но я в, отличие от тебя, очень хочу править.

— У тебя есть шанс, ты перенял силу папы, развивай способности, — Мин улыбается так широко, лишь бы поднять сникшее настроение друга. Ему как-то становится плевать на свою судьбу, когда Чимин или Тэхен начинают грустить по этой теме с правлением.

🌙✨🩸</p>

В общей комнате Чимина и Тэхена снова играет приглушенная музыка, под которую Юнги качает носком своих ботинок, развалившись на кровати темной ведьмы, прикрыв глаза. Омеги крутятся у зеркал гардеробных, дорабатывая свои образы макияжем и укладками. Пак цепляет в ухо длинную сережку из белого золота в виде неполной луны и смотрит через отражение в зеркало друга.

— Опять ты весь металлический, — закатывает глаза омега, а Тэхен, высунув язык, крепит на него темный шарик с крошечным красным кристаллом внутри и усмехается.

— Мне кажется, скучно быть монстром и выглядеть как человек, — Ким на секунду разворачивается к Чимину, подмигивая ему, и притягивает к себе маленький футлярчик со светло-голубыми линзами, имеющими совершенно неестественный оттенок.

— Лучше выглядеть как монстр, но быть человеком, — вздыхает Юнги, неожиданно для друзей подавая голос. Омеги переглядываются, кидают смешки и продолжают собираться.

— Опять философа включил? — интересуется Ким, беря на кончик мизинца линзу.

— Делаю вывод, исходя из нашей религии, — быть человечным. Поразительно, правда? — а голос у Юнги совершенно не воодушевленный, скорее какой-то уставший и тоскливый. Чимин закатывает глаза на это, что-то недовольно себе под нос мычит и наконец заканчивает со сборами, подходя к постели Тэхена.

— Ты в этом пойдешь? — и так презрительно разглядывает, что Мин приоткрывает глаза, щурится, будто угрожает сейчас напасть за такой взгляд. Омега, вообще-то, неплохо одет: черная водолазка, того же цвета джинсы и армейские ботинки, как у Тэхена. — Ну у вас и вкус, — цыкает парень, поворачивая голову к подошедшему к ним Киму.

— Успокойся, конфетка, — смеется темная ведьма и треплет омегу за щеку, намеренно зля.

Тэхен предпочел привычный смоки айс, контрастирующий с голубыми линзами, пирсинги языка, губы и брови, что не часто надевает, черную рубашку, которую толком и не застегивал, оголив тонкую полоску кожи торса, показывая фрагменты татуировок, а концы заправил в джоггеры с длинной цепью по левую сторону. Чимин резко от друзей отличается миловидностью. Сразу видно белую ведьму, еще и королевскую. Как бы он себя ни вел, хороший мальчик в нем виден невооруженным глазом: аккуратное украшение на шее, идеально выглаженная блузка синего цвета в тон сегодняшнему небу, убранные с одной стороны волосы, открывающие часть лба.

— Не могу я успокоиться! — Чимин бьет Тэхена по руке, что сжимает его щеку, и плюхается на кровать, грустно смотря в окно. — Там будут стражники из королевской армии, — и вздыхает снова, не видя, как омеги закатывают на это глаза и присаживаются рядом с ним. — Знаете, я хочу принять корону папы, но понимаю, что не смогу. У меня нет ни сил таких, чтобы победить, ни смелости, ни мудрости. Мой папа уже в пятнадцать был достойным правителем, усердно учился, развивал свою магию, а у меня ни черта не выходит! — Тэхен и Юнги вздрагивают, когда стоящая на подоконнике ваза лопается практически в пыль.

— Спокойно, — темная ведьма держит друга за плечи, поглаживая их, не давая еще что-нибудь неконтролируемо учудить. — У тебя впереди полгода. Помнишь, нам рассказывали, что истинный наследник может не проявлять себя почти до самого последнего дня. Ты сын настоящей верховной ведьмы, у тебя все получится, — он шепчет это на ухо, немного хитрит, пользуясь своим даром убеждения. Ну и что? Зато Чимин в его руках заметно расслабляется.

— Я проиграю, — опускает голову, крутя серебряные кольца на пальцах. — Самый сильный волк из стаи ненавидит меня. Намджун никогда не станет меня защищать на выборах.

— К черту волков, давай с вампирами закорешимся, — Юнги подключается к службе поддержки, пихая друга в плечо, улыбаясь как можно искреннее. Ему самому тошно говорить на тему предстоящих выборов, но так тяжело видеть Чимина вот таким: не сияющим глазами, с потускневшей кожей, потерявшими цвет волосами — будто все его ведьмовское очарование вмиг испарилось.

— Как?! — всплёскивает руками омега, кидая отчаянный взгляд на Мина. — У меня с вами вообще ноль контакта, я вас не чувствую, не тянусь к вам, и это взаимно.

— Вот сейчас обидно было, — шутливо хмурится Юнги, с другой стороны приобнимая их ноющую белую ведьму.

— Ты исключение, — отмахивается Чимин, шмыгая носом.

От этих внезапно распустившихся соплей их отвлекает неуверенный стук в дверь и тихий знакомый голосок:

— Братик, можно? — Хенджин выглядывает из-за двери, не решаясь зайти. Чимин отворачивается, скорее приводит себя в порядок, пальцами вытирая подступившую влагу на краешках глаз, и подскакивает с кровати.

— Конечно можно, малой, — омега затягивает брата в комнату, закрывает за ним дверь и крепко-крепко прижимает к себе, отдавая все свое тепло.

Хенджин для Чимина самое святое, что у него только есть. Перед ним он никогда не покажет свою слабость, никогда не даст в обиду ни себе, ни тем более другим. Рядом с младшим все проблемы меркнут, никакие альфы, троны, соревнования не нужны, потому что есть это светлое создание. Он сияет ярче солнца и белее луны, он этим сиянием делится со старшим братом, одной лишь улыбкой согревая его душу. Так уж вышло в семье Пак — они единственные омеги. Своего отца Чимин никогда не знал, а отца Хенджина Мари упорно скрывает, запрещая даже поднимать эту тему. Омеги и не спрашивают, чувствуя эту неприязнь папы к посторонним альфам в доме. Только Намджуна принял, да настолько, что теперь не знает, как детей снова свести. В их мире это нормально — не иметь одного родителя. Многие друг с другом мешаются, на многих влияет природа. Они все слишком сильные существа, чтобы жить под одной крышей в мире и согласии — здесь это редкость. Древние бы ими точно не гордились, учитывая, как они взращивали свои семьи, как любили друг друга, какие ценности после себя оставили в надежде, что здесь продолжит цвести гармония, словно Вековое древо.

А еще Чимин главная нянька Хенджина, правда, в отличие от многих братских отношений, старшему не сложно быть таким. Все внимание Мари уделяет Чимину, его обучению и воспитанию, готовя будущего наследника, потому тот старается все свое внимание и любовь направлять на брата, чтобы он не чувствовал себя отстраненным от семьи. У них работает хорошее взаимопонимание: Хенджин старается не грустить, по пустякам папу не дергать, зная, что тот правит целой империей. Лишь дома, пока он просто Мари — папа двух светловолосых мальчиков, — может побыть с младшим сыном, поинтересоваться его жизнью и успехами, прижать к горячему сердцу, прошептав, что он не забывает его и всегда любит.

— Ты хорошо устроился? Кто сосед? — Чимин любовно убирает длинную светлую прядь волос брата за ухо, нежно поглаживая его кожу лица.

— Все хорошо, в этом году меня с Никки поселили, — так солнечно улыбается, что кажется, будто за окном день вовсю разыгрался вместо мрачной ночи.

— Это который темный маг, что ли? — пытается вспомнить омега, удивляя этим своих друзей. Одна из черт хорошего правителя здесь — знать поименно всех обитателей. — Я обязательно к тебе зайду завтра, прости, что раньше проведать не смог, — Чимин заламывает брови, целуя юношу в румяную щеку.

— Не переживай, братик. Папа говорит, ты в этом году будешь очень занят.

— Для тебя я свободен всегда, — хмурит лоб омега и снова обнимает, где-то за спиной слыша влюбленные вздохи двух умилившихся парней на кровати.

— Братик… — Хенджин с опаской отстраняется от Чимина, замечая, как добрая улыбка медленно сменяется вопросительным выражением лица. — Ты меня любишь?

— Чего ты хочешь? — хмыкает омега и идет обратно к своему столу с украшениями, чтобы убрать все по местам. Он вскидывает бровь и снова ожидающе смотрит на младшего, который неуверенно проходит в комнату и садится на его постель, боясь что-то сделать не так. Сейчас ему нужно быть максимально очаровательным мальчиком.

— Возьми меня с собой, — после долгой паузы и внимательных взглядов трех пар глаз, он все же решается попросить тихонько, но достаточно, чтобы Чимин услышал и тут же вскипел, ставя шкатулку на стол с таким грохотом, что она чудом не разбилась.

— Нет, — чеканит громко и ясно, без ножа разрезая чужую душу, одним только взглядом пугая брата. Тэхен и Юнги переглядываются, пожимают плечами и молчат. Они могут понять Хенджина — ему хочется тоже повеселиться, в свое время они были такими же: смотрели на старших и завидовали им. Но влезать в отношения братьев они точно не станут, зная, каким Чимин бывает строгим.

— Пожалуйста, я сделаю все, что ты захочешь, — омега подскакивает с кровати и подбегает к брату, хватая его за руку, отчаянно начиная гладить его ладонь, только сильнее раздражая.

— Ты не услышал меня? — Чимин переводит соколиный взгляд на выводящие из себя сейчас руки Хенджина, которые сковали его ладонь, намекая, что лучше ему отпустить. Но тот слушаться не хочет, прижимается к брату, вместо этого окольцовывая его талию, зарывается носом в изгиб шеи.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — почти пищит, сдавливая своими руками чужое тело. — Я всегда тебя слушаюсь, делаю все, что ты просишь, стараюсь не подводить тебя и папу. Хотя бы раз сделай что-то и для меня, — Чимин слушает эти слова с болью. Хотя бы раз? Все его мысли и переживания всегда о брате, вся любовь в его сердце принадлежит ему же. Хенджин, наверное, этого не понимает.

— Там опасно, — вздыхает омега, отвечая на объятия брата, оглаживая его спину.

— Я буду держаться рядом.

— И не давать мне спокойно отдохнуть и расслабиться, — кидает усталый смешок. — Папа мне голову оторвет. Ты же несовершеннолетний еще.

— Не оторвет, я скажу, что сам пробрался на вечеринку.

— Малыш, зачем тебе с нами? — ласково интересуется Тэхен, откинувшись локтями на свою постель, позволяя Юнги лечь на собственные бедра. — Там только сверстники Чимина, вряд ли ты кого-то знаешь.

Хенджин выпускает брата из объятий, берет со стола какую-то попавшуюся под руку стеклянную статуэтку размером с ладонь и крутит ее, пряча смущенный взгляд. Чимин щурится, упирает руки в боки, чувствуя, что что-то здесь не так.

— Там будет Сокджин, — признается омега, стараясь слишком явно не улыбаться, да и опасно это, когда он снова ощущает растущий гнев со стороны Чимина. Тэхен и Юнги прячут смешки за кулаками, прикусывая губы.

— Еще раз я услышу это имя, запру тебя здесь, на вершине башни, как принцессу из сказок, ты меня понял? — бесится старший, только сильнее раззадоривая этим своих друзей.

— Ты не можешь! — психует Хенджин, очаровательно сводя брови.

— Могу, — Чимин отбирает статуэтку из рук брата, ставя ее обратно на стол. — А еще могу папе рассказать!