only my mother could love me for me (1/2)
«Увидеть Париж и умереть».
Если только от скуки и тоски. Катя смотрела на проплывавшие за окном такси дома, похожие друг на друга, и думала о том, что этому городу критически не хватает разнообразия. Париж казался слишком одинаковым, серым и холодным даже сейчас, в солнечную погоду. Маша, конечно, её мнение не разделяла и громко восхищалась всем, что видела, на радость высокомерному таксисту, который затаил обиду на Катю, не поддержавшую беседу о красотах французской столицы.
Две сим-карты Катя купила ещё в аэропорту и сразу написала маме и Саше, что они благополучно приземлились. Мама ответила тут же, а Саша промолчал. Катя то и дело проверяла папку входящих сообщений непривычно устроенного «Блэкберри», прекрасно понимая, насколько это бесполезное занятие.
Квартира офтальмолога оказалась действительно небольшой, но скромные размеры с лихвой компенсировались уютом. Маша пришла в восторг от эркера с низким широким подоконником, где можно было устроиться с книгой или просто любоваться видом на серые крыши. Рядом располагался камин. Спальное место здесь было только одно, зато большое — огромная кровать, занимавшая едва ли не всю вторую комнату. Ванная и кухня были маленькими и тесными, но функциональными. Всё это Кате рассказала Маша — сама она не обращала на интерьер никакого внимания, просто прошла в спальню и легла.
— Катюша… — расстроенно произнесла Маша и села на край кровати. — Ты вот так и собираешься провести ближайшие месяцы?
Катя покачала головой.
— Нет, Машуля. Конечно, нет. Просто… Мне привыкнуть надо. К новой жизни.
— Разве к новой жизни так привыкают? Пойдём прогуляемся, а?.. Посмотрим, что да как, где ближайшие магазины… В самолёте насиделись ведь!
— Ты иди, если хочешь. Только допоздна не гуляй, мы пока не знаем, как тут с преступностью…
— Ну… Ладно, — вздохнула Маша. — Купить тебе что-нибудь поесть?
— Нет, спасибо.
— Если всё-таки захочешь есть, спустись вниз. В нашем доме есть кофейня, я успела заметить.
— Хорошо, — безжизненно кивнула Катя. — На кухне вода есть?
— Да, несколько больших бутылок.
— Налей мне стаканчик, пожалуйста.
Маша выполнила её просьбу и ушла, а Катя выпила воды и явственно ощутила, что её начинает знобить. Завернулась в плед и провалилась в беспокойный сон. Маша, вернувшись домой в половину восьмого, обнаружила её взмокшей и почти ничего не соображающей — Катя даже подругу узнала с трудом.
— Господи, только этого не хватало! — всплеснула руками Маша и принялась искать аптечку — должна же она была где-то лежать в квартире врача.
Аптечка обнаружилась в одном из кухонных шкафов. Маша долго перебирала её содержимое в поисках знакомого названия, и наконец-то ей улыбнулась удача — нашлась коробочка «Колдрекса». Катя от жаропонижающего снадобья упрямо отказывалась, сосредоточив своё внимание на мобильном и беспорядочно нажимая разные клавиши. Маше стало страшно от лихорадочного блеска в её глазах и бессмысленного взгляда — такого, какой бывает у людей с расстройствами психики.
— Катюш… — осторожно позвала Маша. Катя на мгновение оторвалась от телефона. Маша ловко выхватила мобильный из её рук, и она возмущённо пискнула. — Сначала выпиваем вот это, — ласково, как воспитательница в детском саду, объяснила Маша и протянула ей кружку с «Колдрексом», — а потом получаем вот это, — она показала Кате «Блэкберри».
До неё дошло — Катя взяла кружку и начала пить мелкими глотками, пока Маша проверяла входящие и читала эсэмэску от Воропаева. Катя пристально за ней наблюдала, как кошка, которую поманили игрушкой.
«Спасибо, что написала. Прости, я был занят. Надеюсь, что ты в порядке».
Маша быстро набрала сообщение:
«А. Ю., это Маша. Катя очень плохая, у неё нервная горячка, но я рядом. Не понимаю, что делать, если ей станет совсем плохо — я не смогу объясниться с местной скорой».
Ответ пришёл через час — Катя успела допить «Колдрекс» и заснуть.
«Спасибо, Маша, я понял. Завтра ждите гостя. Я насчёт него не уверен, но ничего лучше предложить не могу».
…Саша решил провести выходные с сёстрами, чтобы откровенно обсудить с ними происходящее. В субботу они втроём отправились в дом Воропаевых в Подмосковье, где бывали довольно редко — слишком много счастливых воспоминаний связывало их с этим местом, и возвращаться к ним лишний раз не хотелось. Сейчас меланхолия, которую навевала эта поездка, резонировала с его настроением, и он впервые со смерти родителей был рад навестить семейное гнездо.
— Воздух-то здесь какой, — мечтательно заметила Кристина, когда они пили мятный чай на веранде. — Мы всё-таки молодцы, что выбрались за город.
Кира вяло согласилась с сестрой и уставилась на брата, чьё внезапное расставание с Пушкарёвой сбило её с толку. Они были счастливы, Саша даже светился — впервые в жизни, и вдруг всё оборвалось. Кира Пушкарёву не любила, но любовь к брату была несоизмеримо больше, чем неприятие к этой выскочке.
— Сашенька, мы ждём, — Кристина чувствовала нетерпение Киры, да и сама жаждала узнать, что всё-таки произошло. — Ты же для этого нас сюда пригласил?.. Чтобы рассказать, почему Катя улетела в Париж?
— Я предпочёл бы ни с кем это не обсуждать, но понимаю, что придётся. Вы должны знать правду…
Когда он закончил свой монолог, сёстры потрясённо переглянулись. Кира подняла брови и, кашлянув, призналась:
— Кажется, я начинаю её уважать.
— И стоило это всего ничего, — хмыкнул Саша. — Всего-то нескольких перевёрнутых с ног на голову жизней.
Кира хотела было возмутиться, но Кристина жестом её остановила и спросила:
— Мы можем чем-нибудь вам помочь?
— Нет. Мы со Ждановым будем искать способы потопить Красинского. От вас требуется лишь держать язык за зубами.
— Бедный Андрей, — с болью в голосе сказала Кира. — Никогда не поверю, что всё дело в его романе с Инной… Не хочу верить, потому что не желаю ему такого груза ответственности.
— Я тоже не верю, — согласился с ней Саша. — Поэтому так важно, чтобы он поделился всем этим с Пал Олегычем.
— Саша… — опасливо начала Кристина. — А ты не думаешь, что этот нездоровый человек мог стоять за гибелью наших дорогих родителей?
— Это одна из первых мыслей, пришедших мне в голову после того, как я услышал разговор Кати с Ланой, — ответил Саша. — Этот вопрос я тоже хочу прояснить.
Кира долго молчала, то и дело кутаясь в кардиган — вечер стоял прохладный, по-настоящему осенний. А потом обратилась к брату.
— Когда всё это благополучно разрешится, надеюсь, тебе хватит ума жениться на Пушкарёвой. Я готова быть подружкой невесты.
— Кирочка, а как же ты?.. — спросила Кристина. — Мы с Сашей договорились, что сначала выдадим замуж тебя.
— Мы с Никитой не хотим торопиться, — пожала плечами Кира. — Я так долго грезила браком с Андреем, что порядком устала от этой темы и ещё нескоро захочу шить новое свадебное платье. А вот вы с Катей… — она перевела полный нежности и сочувствия взгляд на брата. — Если вы пройдёте это испытание, вы справитесь с чем угодно.
— Спасибо, Кира, — Сашу искренне тронул резкий личностный рост младшей сестры.
— Пушкарёва — наша невестка… — она закатила глаза. — Удивительная перспектива, конечно.
— И неизбежная, — улыбнулся Саша. — Я уже подарил ей кольцо. Ещё не помолвочное, но намерения свои обозначил.
Раздалось пиликанье нового «Блэкберри». Он прочёл сообщение Маши и помрачнел. Каждый мускул зазвенел от желания сорваться с места, помчаться в аэропорт и полететь к ней. Саша отложил телефон и задумался.
— Что-то с Катей? — догадалась Кристина.
Он протянул им мобильный с открытой эсэмэской.
— Маша пока не знает ни одного французского слова и даже врача не сможет вызвать, — с отчаянием проговорил Саша и принялся мерить веранду шагами.
— А у меня есть идея, — неожиданно заявила Кира. — Петя Тригорин.
— Что Петя Тригорин? — нахмурился Саша.
— На днях мы с ним пересеклись в «Живаго» и немного поболтали — всё-таки давно знакомы, да и он не раз пытался за мной приударить. Я в шутку поинтересовалась, почему он так долго без жены, а он вздохнул и признался, что пока так и не смог перестать сохнуть по твоей Кате.
— И?..
— Мне показалось, что он был очень искренен. Вот я и подумала… Может, попросить его слетать в Париж, присмотреть за Пушкарёвой первые несколько дней? Языки он знает, насколько я помню… Пользы от него будет явно больше, чем от Тропинкиной.
— Просто так взять и попросить человека, с которым мы едва ли приятели, слетать в Париж?
— Какая разница, кто вы друг другу? Важно, что Пушкарёва ему небезразлична. Других вариантов у тебя нет. Зорькина оторвать от дел ты не можешь, к тому же вряд ли у него есть шенген…
— Тригорин тоже не бамбук курит. У него и глянец, и несколько клубов… — проворчал Саша.
— Ты просто не хочешь, чтобы он проводил время с Катей, — усмехнулась Кристина. — Но ревновать глупо и вообще ниже твоего достоинства, мой дорогой брат. У Кати на лбу написано, что она тебя безумно любит. Давай, звони этому чеховскому герою.
Саша, чертыхаясь, отыскал в списке контактов его фамилию. Пётр его звонку явно удивился.
— Воропаев?..
— Он самый. Есть минута?
— Да хоть две.
— У меня к тебе странная просьба… — Саша замялся. Вдруг пришла мысль, что Тригорин может быть связан с Красинскими — слишком совпал по времени его интерес к Кате с их играми.
— Ну?.. — Пётр терял терпение. — Что за просьба-то?
— Для начала скажи, могу ли я тебе доверять.
Вопрос был заведомо глупым — Тригорин в любом случае ответит на него положительно. Но Пётр с треском опроверг это предположение.
— Конечно, нет. Я же влюблён в твою девушку.
Сашу такая откровенность необъяснимо обрадовала.
— Моя просьба её и касается.
— Ну так выкладывай, Воропаев, не тяни. Я слышал, Катя покинула Россию. Светская Москва считает, что вы расстались.
— Нет, мы не расставались, — Саша решил ничего от него не скрывать. — Но об этом никто не должен знать. Пока я не могу быть с ней по причинам, от меня не зависящим. Сейчас она в Париже, и ей очень плохо. Физически плохо, у неё горячка. Я… — он нервно выдохнул. — Я прошу тебя её навестить и побыть с ней пару дней.
Тригорин присвистнул.
— Плохи же твои дела, если ты обратился ко мне. Окей, я всё сделаю, тем более что с понедельника у меня небольшой отпуск. Адрес только пришли.
— Спасибо. Но никому ни слова о том, что мы с ней по-прежнему вместе. Ни одной живой душе. От этого зависят человеческие жизни, причём не только Катина или моя. Я никому не верю, но решил рискнуть вопреки логике. И если ты нас подведёшь, я тебя уничтожу.
— Ты эти угрозы для врагов побереги. Я тебе, конечно, не друг, но и не враг. От тебя страдалице что-нибудь передать?
— Она и так всё знает.
— Окей.
Тригорин отключился. Саша написал Тропинкиной, отправил адрес парижской квартиры Тригорину. Оторвался от телефона и взглянул на сестёр.
— Понятия не имею, что я только что сделал.
…К утру Кате стало лучше. Она уже не страдала от горячки — жаропонижающее сделало своё дело, но по-прежнему вела себя очень странно: молчала, глядя в одну точку, и не реагировала ни на какие раздражители. Маша начинала злиться и уповала на неизвестного гостя. Катя не соврала, предупредив, что в её обществе будет невыносимо.
В дверь позвонили, и Маша понеслась открывать. Она не знала, кого ожидала увидеть, но точно не Тригорина — чуть ли не главного бабника Москвы.
— Э-э-э… Здрасьте.
— Доброе утро, Мария. Где наша больная?
В руках у него была дорожная сумка-саквояж, что придавало ему некоторое сходство с Мэри Поппинс. Маша привела «доктора» в спальню и скороговоркой отпросилась у него в кофейню на первом этаже — ей страсть как хотелось капучино и круассанов после нервной ночи.
— Идите, — рассеянно пробормотал Пётр. — Со мной она в безопасности.
Он присматривался к Кате, напоминавшей настороженного зверька. Выглядела она плохо. Его это не пугало — он пережил много приключений и повидал тоже немало. Конечно, сейчас она была совсем не той излучающей привлекательность и светлую энергию девушкой, которой он любовался на музыкальной премии, но его всё равно к ней тянуло.
— Катя, вы не удивлены? — осведомился Тригорин, приблизившись к кровати. — Ни капельки? Я ради вас посреди ночи сорвался в Париж.
Она старательно изображала глухонемую и ничего не понимающую, но взгляд её был осмысленным.
— Я, пожалуй, позволю себе вольность и перейду на «ты», — Пётр сделал паузу и, предсказуемо не дождавшись от неё ни звука, продолжил. — Молчание, как известно, знак согласия. Катя, если ты не захочешь по-хорошему, я буду действовать по-плохому.