я злой человек / я твой человек (2/2)

Амуру одолевало недоброе предчувствие, но она это успешно скрыла.

— Я сегодня в одиночестве и тишине сделаю новый расклад. Сейчас не буду, слишком много взволнованных женщин вокруг! — она подмигнула подруге и сделала щедрый глоток вина.

— Катя, мы жаждем подробностей! — завопила Маша, и все загалдели, выражая коллективное согласие.

«И пучина сия поглотила ея в один момент», — пронеслось в Катиной голове. Она вздохнула и начала свой рассказ.

…Перед Кристиной отчёт держал уже Саша. Они сидели на веранде любимого Воропаевыми «Живаго» и наслаждались тёплым летним вечером. Кристина внимательно слушала брата, зажав между пальцев мундштук, а потом строго спросила Катю:

— Так, а вы-то, милая барышня, Сашу любите? То, что он от вас без ума, я вижу.

— Больше жизни, — ответила она и нежно поцеловала его в щёку.

— Тогда я счастлива. Перейдём на «ты»?

— С радостью, — просияла Катя. — Спасибо вам… то есть тебе… за то, что приняла меня.

— Разве я могла тебя не принять? Наш Сашенька заслуживает самого большого счастья.

— Не буду спорить, — хмыкнул он. — Я и сам потихоньку пришёл к этой мысли.

— Вот и молодец, — одобрила брата Кристина. — Но со свадьбой повремените, сперва давайте выдадим замуж Киру.

— А мы никуда не торопимся. Всё равно между нами всё давно решено.

…В середине лета Катя переехала на Тверскую и присмотрела для себя крохотную квартиру в Доме-коммуне на Гоголевском бульваре, в которую просто влюбилась. Прежде чем покупать недвижимость в ипотеку, она рассказала об этом Саше.

— А зачем? — не понял он.

— Как зачем? Я хочу иметь своё небольшое пространство. Пусть оно совсем маленькое, но зато моё. Я смогу его сдавать и достаточно быстро выйти на доходность. Я всё рассчитала.

— В этом я не сомневаюсь. Просто… Ты что, в нас не веришь?

— Верю, — она прижалась к нему и поцеловала в солнечное сплетение. — Но если вдруг я тебе надоем, вернуться к родителям я не смогу.

— Какая же ты иногда глупая, Пушкарёва… — проворчал Саша. — С какого перепуга ты должна мне надоесть?

— Например, потому что всё ещё не умею готовить, — хихикнула Катя.

— Всё, пойдём учиться, — усмехнулся он и увлёк её на кухню. — Надеюсь, ты покупаешь эту квартиру не ради тайных встреч с Петрушей Тригориным?

— Петруша, кажется, сдался, узнав о наших отношениях.

— Хорошо, если так. Правда, меня напрягает, что он до сих пор один. Так долго он ещё не простаивал.

— Ты что, всерьёз опасаешься этого плейбоя? — вскинула брови Катя.

— Нет, но меня бесят любые попытки к тебе подобраться. Может, мне сделать тебе публичное предложение? Дать объявление в газету?

Она закатила глаза и обняла его со спины, пока он возился с ингредиентами для пиццы.

— Саша, не превращайся в Киру. Я не хочу никакого предложения, если ты делаешь его только из-за Тригорина. Да и мы с тобой не британцы, чтобы трубить о помолвке в «Таймс».

— Кстати, о британцах… Через месяц в Москву прилетают Красинские. Мы подпишем соглашение об открытии первого магазина в Лондоне.

— Если ты уверен…

— А ты нет? — он отложил пармезан и томаты и повернулся к ней.

— Ты же знаешь об интрижке Андрея и Инны?

— Конечно. Тебя это беспокоит?

— Не знаю, Саша… Не знаю. Я пыталась исподволь выведать у Юлианы, известно ли ей об этом хоть что-нибудь — вроде бы нет. А она всегда в курсе всех сплетен, так что, наверное, мы в безопасности. Просто… Будь осторожен. И не отдавай Красинскому слишком много власти. Позволь ему вложиться в один магазин и посмотри, что будет.

— Договорились. Всё, надевай фартук, буду делать из тебя пиццайоло.

…В конце августа, отчитавшись перед советом директоров об успешной выплате всех кредитов и получении первой крупной прибыли за время президентства Воропаева, они с согласия всех акционеров заключили соглашение с Михаилом Наумовичем Красинским. На устроенном по этому случаю фуршете в «Башне-2000» Лана то и дело бросала на Сашу и Катю болезненно-уязвлённые взгляды. В финале вечера она подошла к ним и вежливо осведомилась:

— Саша, вы не будете возражать, если я поговорю с Катей? Наедине. Мне хотелось бы обсудить с ней мою стажировку…

Он возражал, но и отказать не мог. Поэтому лишь пожал плечами.

— Можете поговорить в моём кабинете. Только недолго, ладно?.. — он прижался губами к Катиному виску. — Хочу домой.

— Конечно. Пойдёмте, Лана.

В президентском кабинете Катя села в Сашино кресло и жестом пригласила Красинскую занять место напротив.

— О чём вы хотели побеседовать?

— А он вас действительно любит… — задумчиво произнесла Лана, проигнорировав Катин вопрос. Потом опомнилась и изобразила раскаяние: — Простите, это, конечно, не моё дело. Есть некая информация, которой я хочу с вами поделиться.

— Пожалуйста.

Катя откинулась в кресле и скрестила руки на груди, выражая недружелюбие. Она, конечно, видела, что Лана была влюблена в Сашу, и почему-то её боялась, хотя ему до этой богатой своенравной девушки дела не было.

— Мой отец инвестировал в «Зималетто» не просто так. У него есть… далеко идущие планы. Боюсь, очень неприятные для вас.

Катя похолодела, но сохраняла непроницаемое выражение лица. Лана явно надеялась на больший эффект.

— Продолжайте.

— На правах инвестора «Зималетто» и хорошего друга Федеральной антимонопольной службы отец хочет добиться проверки действий Андрея Жданова на посту президента компании, которая приведёт к возбуждению против него уголовного дела. Активы «Зималетто» будут заморожены, деятельность — приостановлена, а по окончании всех разбирательств отец приобретёт компанию фактически за бесценок.

— Зачем? — вырвалось у Кати.

— Чтобы её уничтожить.

— И зачем вы мне об этом сообщаете? — Катя придвинулась к столу и пристально посмотрела в глаза Красинской.

— Потому что я хочу спасти Андрея и «Зималетто». Так уж вышло, что я подслушала разговор отца с нашим юристом, и теперь имею возможность вмешаться в ход событий.

— Каким образом?

— Видите ли, Катя… Папа меня очень любит. Если и есть человек, ради которого он откажется от мести, которую готовил годами, то это я. Я уговорю его сдать назад. Объясню, что хочу связать своё будущее с этой компанией, что она мне действительно важна. Буду умолять, да хоть в ногах у него ползать…

— «От мести, которую готовил годами»? — перебила её Катя. — Речь об отношениях Андрея и Инны?

— Да. Но не только. У папы есть какой-то другой мотив, который он упомянул лишь мельком. Я не знаю, как ещё ему насолил Андрей. Я рассказала вам всё, что знаю сама.

— И что… Вы хотите сказать, что просто заставите Михаила Наумовича передумать? И мы будем жить-поживать как в доброй сказке?

— Нет, всё не так просто. Андрею всё равно придётся уехать из страны под угрозой уголовного преследования. Отец намерен если не посадить его в тюрьму, то по крайней мере заставить его эмигрировать. Вымолить для Жданова полную свободу я не смогу. Кроме того, у всего есть цена. У моей доброты тоже.

Катя уже знала, чего она потребует.

— Говорите, Лана. Не надо театральных пауз.

— Хорошо, — Лана улыбнулась, и её тёмные глаза лихорадочно заблестели. — Из России уедет не только Андрей Жданов, но и Екатерина Пушкарёва. Навсегда.

Катя молчала.

— Как предсказуемо, — ядовито проговорила она. — Вы, наверное, убеждены, что ваши действия продиктованы большой светлой любовью к Саше? Что вы спасёте его компанию и добьётесь его расположения? Этим вы и намерены надавить на отца, не так ли? Поведать ему о том, как для вас важен Александр Воропаев? Как хотите выйти за него замуж и войти в совет директоров, и именно поэтому папенька не должен лишать дочурку счастья? Замечательно… — Катя спокойно поднялась и принялась мерить шагами Сашин кабинет. — И что вы сделаете с тем, что он любит меня? Куда прикажете мне деться?

— Разлюбит. А деться вы можете куда пожелаете. Я знаю, что вам предлагала работу Доминик Дюбуа. Я наводила справки, её предложение всё ещё в силе. Пожалуйста, отправляйтесь в Париж. Французским вы владеете, насколько мне известно.

— Спасибо за высочайшее разрешение. И, конечно, за бесценные сведения. Мы с Сашей обязательно всё это обсудим.

— Если Саша узнает о содержании нашего разговора, Андрей сядет. Это я вам обещаю.

Катя подошла к ней вплотную и наградила холодным презрительным взглядом.

— Я скажу тебе кое-что, Лана. Скажу один раз. Однажды, когда мне сделали больно, я растоптала и уничтожила человека, которого очень люблю. И, поверь мне, ты не хочешь узнать, какой сукой я могу быть с теми, кого ненавижу. На что я могу пойти, чтобы защитить любимых людей. В этом мы с Сашей похожи. Поиграй вволю, получи его в своё распоряжение, и ты познакомишься с такой его стороной, что позавидуешь мёртвым, это я тебе обещаю. Он уничтожит тебя морально, просто растопчет. А я буду смотреть и мысленно аплодировать.

Её речь произвела на Красинскую нужное впечатление — Катя наблюдала за тем, как гаснет её самоуверенная улыбка, и испытывала настоящее удовлетворение.

— Пошла вон.

— Я пойду вон. Но я надеюсь, что вы меня услышали. Одно слово Саше — и Жданов отправится в места, как у вас говорят, не столь отдалённые. Компанию я сохраню в любом случае, а вот ради Андрея стараться не буду. Так что не лишайте его права спокойно пересечь границу. Рейсы в Париж, Катерина Валерьевна, ежедневные.

Она ушла, и Катя позволила растерянности и страху прорваться наружу. Плакать было нельзя, да и не хотелось — её внутренне колошматило от злости, а давление, судя по ощущениям, улетело в небеса. В сердцах она ударила по столу рукой, и с ней осталась только острая физическая боль. К сожалению, ненадолго. Через несколько минут в кабинет вошёл Саша и внимательно к ней присмотрелся.

— Всё в порядке?

— Конечно, — уверенно ответила Катя, подключая все свои скрытые резервы, чтобы выдать лучшую актёрскую игру. — Лана оказалась приятной и толковой, так что Пал Олегыч вас не обманул. Ну что, едем домой?

— Ты иди в машину, а я спущусь через пять минут. Мне нужно посмотреть ещё пару бумаг.

Он отдал ей ключи и проводил до самых лифтов. Вернувшись к себе и закрыв дверь на ключ, Саша подошёл к столу и достал со скрытой полки «жучок».