это ты, просто ты, ты была всегда (1/2)
Катя вышла из здания аэропорта «Хитроу», готовая к здешней плохой погоде, о которой предупреждал Саша. К чему она не была готова — так это к снегопаду. Пилот наверняка его упоминал, но она волновалась перед посадкой и благополучно всё прослушала. Двадцатого мая с небес падали хлопья снега, кружась в вечернем воздухе и застилая асфальт белоснежным ковром. Совершенно невероятное зрелище.
— И часто у вас такое, сэр? — ошалело спросила Катя пожилого кэбмена.
Он вёл машину осторожно, почти крался — вряд ли накануне к нему пришло озарение, что нужно сменить резину на зимнюю.
— Не очень, мисс, — усмехнулся таксист. — Я так понимаю, это ваш первый визит в Лондон?
— Да, и я точно его запомню!
— Ехать придётся долго, мисс. Трафик сегодня ужасный.
— Я понимаю и не спешу.
— Вы туристка?
— Вообще-то я здесь, чтобы встретиться с мужчиной, в которого влюблена. Но я рада, что к нему прилагается красивый город. Лёгок на помине… — Катя достала из сумки вибрирующий мобильный. — Простите, он звонит…
Водитель улыбнулся и жестом показал, что закрыл рот на замок.
— Привет, я уже в такси, — сказала Катя, едва раскрыв телефон.
— Хорошо, что вам вообще дали посадку… — засмеялся Саша. — Погода сегодня сошла с ума. Весь город на ушах. И знаешь, что меня очень радует?
— Что?
— На завтра синоптики дали такой же прогноз, поэтому визит к Красинским официально перенесён. Ждановым я соврал, что встречаюсь со старым приятелем и переночую у него. А кэбмену скажи, что ты едешь не в отель.
— А куда? — удивляется Катя. — Я же забронировала номер в недорогом отеле.
— Я позвонил Маше и велел отменить бронь, потому что тот самый старый приятель уехал в отпуск и разрешил мне пожить в его доме. Так что сама судьба за нас.
— Саша! — Катя почти запищала от восторга. — Ты уже там?
— И я, и ужин с вином.
— Ты лучший на свете мужчина, ты это знаешь?
— Давно подозревал. Адрес сейчас скину эсэмэской, это в районе галереи «Тейт Модерн»…
— Жду! И ужасно хочу к тебе! — Катя захлопнула «раскладушку». — Сэр, нам придётся изменить пункт назначения…
— Я вас понял, мисс, — важно кивнул таксист.
До скромного двухэтажного домика они доехали только через полтора часа, успев обсудить всё: от прелестей Лондона до русской кухни. Катя расплатилась с разговорчивым кэбменом по двойному тарифу и добавила чаевые, от которых он долго отказывался. Пришлось объяснить ему, что она сэкономила на отеле, и лишь тогда он согласился их принять.
Помахав на прощание пожилому джентльмену, Катя постучала в дверной молоточек. Саша вышел на крыльцо, одетый в домашний костюм, тапки и фартук, и сразу забрал у неё дорожную сумку.
— Проходи быстрее, здесь тепло. Я даже камин растопил…
…Стоит ему захлопнуть дверь, как Катя налетает на него с поцелуями. Сумка с глухим стуком падает на пол.
— Ты пахнешь снегом, — прижимаясь щекой к её щеке, с улыбкой бормочет Саша.
— А ты собой, — пьянея с каждым вдохом, отвечает Катя. Потом потягивает носом. — И ещё чем-то вкусным…
— Захотелось познакомить тебя с Гордоном Рамзи, раз уж мы в Британии… — он нехотя отстраняется. — Не забудь позвонить родителям, они наверняка в новостях видели сюжеты про снегопад, будут волноваться.
— Я отзвонилась из аэропорта.
— Теперь позвони и скажи, что добралась до отеля, — строго говорит Саша. — А я пока пойду на кухню.
— Хорошо, — Катя чмокает его в нос и отпускает. — Смотрю на тебя и думаю, что не заслуживаю такого домовитого красавца.
— Заслуживаешь, — ухмыляется он. — Хотя бы потому что сорвалась в другую страну, несмотря на аэрофобию.
— Я же тебе говорю, я её поборола.
— Это, конечно, очень романтичное заявление, но я знаю, что такое фобия. Просто в твоём случае желание быть со мной оказалось сильнее страха, но страх остался.
— Вот зачем ты такой умный? — увязываясь за ним, ворчит Катя.
Они приходят на кухню, и Катя звонит маме, обнимая Сашу со спины, пока он колдует над плитой. Расставаться не хочется ни на секунду.
— Да, мамочка, всё хорошо. — Поцелуй между лопаток. — Я заселилась в замечательный маленький отель. Одежда у меня подходящая, я не мёрзну. — Непослушными холодными пальцами расправиться с завязками фартука и забраться под футболку. Саша дёргается и довольно шипит. — Да, конечно, мам. Я вас тоже люблю. Привет папе и Кольке. И Фросе! Спасибо ещё раз, что взяли её к себе. Она нормально кушает? Ну хорошо. Хорошо. И вам хороших выходных!
Захлопнув телефон и отложив его в сторону, она разворачивает Сашу и целует требовательно и жадно, чтобы он начисто забыл и Гордона Рамзи, и все рецепты, которыми забита его светлая голова.
— Так, Пушкарёва, — выдыхает он ей в губы, — ты, оказывается, тропикана-женщина, горяча и бешена. Но если мой шедевр сгорит, будет очень обидно. Я потратил на него четыре часа. Иди осмотрись, а я спокойно закончу готовку.
Его действия расходятся со словами — он прижимает её к себе, подхватывает и усаживает на кухонный остров, и она с радостью пользуется возможностью обнять его руками и ногами и не отпускать. Они целуются, и внешний мир перестаёт существовать.
— Надо остановиться, — ему уже почти больно, и Катя, которая с самым хулиганским видом тянет на себя резинку его домашних брюк, вообще не помогает. — Кать…
— Упрямец.
Она мягко прикусывает мочку его уха и спрыгивает с острова.
— Пойду загляну в душ, — она сообщает это как бы невзначай, но с таким огоньком в глазах, что он угадывает продолжение фразы. — Ты тут хозяйничай, а я буду наверху. Голая, мокрая и одинокая.
— Ты поплатишься за эти издевательства.
— Жду с нетерпением, — мурлыкает Катя и уходит.
Дом его приятеля не назвать большим, но и в типичные представления о тесных лондонских жилищах он точно не вписывается, потому что строение это принадлежит эдвардианской, а не викторианской эпохе. В современном интерьере много светлых красок и милых безделушек, но больше всего здесь шкафов с бесчисленными книгами и сувенирами, по всей видимости, привезёнными из дальних странствий. На втором этаже Катя первым делом проходит в спальню, где, как и в гостиной, растоплен камин, и с замиранием сердца представляет, как отблески огня будут отражаться в любимых тёмных глазах. Голова становится тяжёлой, тело обволакивает нега, и она понимает, что душ ей просто необходим, чтобы взбодриться и перестать плавиться. Вниз она спускается через полчаса в обещанной шёлковой комбинации и тапочках, привезённых из Москвы. Саша при виде неё смешно играет желваками. Уходит в гостиную, возвращается с пледом и основательно её укутывает.
— Ты замёрзнешь.
Его шедевром оказывается биф Веллингтон — мясо, запечённое в слоёном тесте с грибами и пряностями. Они ужинают за небольшим круглым столом у окна, за которым продолжает идти снег.
— Легче написать диплом, чем освоить такой рецепт, — заключает Катя. — Но вкусно безумно.
— Ты просто ленишься, — усмехается Саша. — Знаешь, что у тебя есть я.
— Я научусь готовить, правда, — обещает она. — Но начну с чего-нибудь попроще. Признавайся, когда ты успел так поднатореть в кулинарии?
Саша улыбается и разливает вино по бокалам.
— Вообще я с детства любил крутиться на кухне и помогать маме. Да и отец никогда не считал это женским делом — наоборот, скорее. А потом… — лицо его вдруг приобретает печальное выражение. — Потом они погибли, и по выходным у меня как будто не было других занятий. Книги не захватывали, фильмы тоже, выходить из дома лишний раз не хотелось, так что на музеи и театры я наплевал. Вот и сидел дома и готовил. Приглашал в гости Киру с Кристиной… Но тогда во всём этом не было удовольствия. Мне просто нужно было занять себя хоть чем-нибудь, заставить мозг работать, а следовать рецептам, особенно сложным, не так легко. Обязательно что-нибудь да упустишь.
— Прости, — сокрушается Катя. — Я не хотела касаться этой темы. То есть хотела, но не так сразу.
— Всё в порядке. Давай выпьем?
— За что? — Катя поднимает бокал мерло.
— За нас… и за снегопад в мае.
Вино согревает, но гораздо жарче от его взгляда. Мурашки носятся по коже, пока Сашу здорово развозит — не от алкоголя вовсе, а от острого проживания этого момента, полного незнакомого и потому такого странного счастья. Он удивляется сам себе. А счастье в том, что Катя взяла и прилетела к нему. Да, Лондон — не край света, но и не соседняя улица. В том, что она сидит сейчас напротив и так смешно смущается от того, что он вкладывает в каждый свой взгляд все свои желания. В том, что ближайшие сутки принадлежат им безраздельно, и пусть рискнёт хоть кто-нибудь их потревожить.
— Саш, всё нормально? — осторожно интересуется Катя. Наверное, вид у него тот ещё.
— Да. Более чем, — хрипло отвечает он.
Каким-то чудом они добираются до десерта. Катя хрустит лимонной меренгой, сидя у него на коленях, и это самая настоящая пытка, которая так нравится им обоим. Он видит, что она давно променяла бы меренгу на поцелуй, если бы сегодня готовил не он. Но обидеть его она не хочет, и это приятно. Готовить для неё приятно. Наблюдать за тем, как она ест — подчёркнуто аккуратно и прислушиваясь к ощущениям, — тоже приятно. Всё происходящее настолько правильно, что это сбивает с ног, заставляет забыть обо всех проблемах, отодвинуть подальше всё, что так долго было приоритетным. Или казалось?.. Он же вещал Андрею о том, что дело для мужчины всегда на первом месте. Так всё и останется, но сейчас, в эту минуту на первом месте она. И так и должно быть. Работая — работай, но посылай работу ко всем чертям, когда счастлив. Эту мысль нужно запомнить, но она тут же забывается — расправившись с меренгой, Катя садится так, что они оказываются лицом к лицу.
— Саш… А до Веры у тебя были другие… по-настоящему важные для тебя девушки?
— Ты самая важная, — просто говорит он и вовлекает её в глубокий неторопливый поцелуй.
Он делает всё, чтобы банальные вопросы покинули её голову, чтобы между ними не стояли никакие призраки прошлого. У него получается: Катя забывается, перестаёт ежесекундно себя контролировать, почти всхлипывает, когда он разрывает поцелуй и прикусывает острую косточку плеча. От её близости сводит тело, пальцы на шее, ласковые и требовательные, оставляют ожоги на коже.
— Я хочу тебя, — шепчет она, и он замирает, смотрит на неё искушающе и лукаво.
— А куда подевалась скромница Пушкарёва?
— Потеряла голову.
— Да? — он крепче сжимает её талию, проходится костяшками по пояснице как самый настоящий массажист. Катя выгибается и устраивается поудобнее, прижимается так, что он вздрагивает и выдыхает сквозь зубы. — А с Андреем теряла?
Она перестаёт растягивать ворот его футболки и блуждать руками по торсу.
— Нет, — произносит она спокойно и тихо, глядя ему прямо в глаза. — Никогда не сравнивай себя с ним, пожалуйста.
— Прости, вопрос дурацкий.
Она льнёт к нему и целует в ложбинку между ключиц.
— Я всё ещё хочу тебя, — улыбается Катя и трётся щекой о его подбородок. — Отнеси меня наверх и делай со мной что хочешь, как тебе такое предложение?
— «Всё ещё»? — возмущается Саша. — Звучит так, как будто однажды это прекратится.
— Никогда.