who do you need when you come undone? (1/2)
Ночь с субботы на воскресенье Катя встречала в долгожданном одиночестве. Коля давно ушёл, родители легли спать. Отец, конечно, орал громко и долго — из всех его отповедей, услышанных Катей за долгую жизнь под одной крышей с родителями, эта была самой грандиозной и продолжительной. Казалось, их дом должен был ходить ходуном под воздействием звуковых волн. Катя не спорила и тем более не оправдывалась — это раззадорило бы отца ещё больше. Когда он неизбежно выдохся, она спокойно сказала:
— Да, я поступила неправильно, совершила ошибку. Простите за всё, что вам пришлось пережить по моей вине. Больше это не повторится. Наверное, это был необходимый урок.
— Необходимый урок?! — снова завёлся Валерий Сергеевич. — Ну, Катерина!.. Завтра я лично отвезу тебя в «Зималетто» и сдам с рук на руки!
— Спасибо, папа, не нужно. Я уже договорилась с одним из акционеров компании. Поверь, он не потеряет меня по дороге — ему это совершенно невыгодно.
— Катерина, какой ещё…
— Это не обсуждается, — с этими словами Катя встала из-за стола и взглянула на отца сверху вниз. Он явно растерялся — раньше она никогда не давала ему такой отпор. — Мне двадцать четыре, я взрослый самостоятельный человек. Извините, я очень устала и хочу спать.
— Правда, Валера, сил уже нет твои крики слушать, — закивала Елена Александровна. — Катенька с самолёта, и завтра вон какой сложный день ей предстоит…
«Мама, если бы ты знала, насколько сложный…»
Эта мысль не покидала её последние несколько часов. Она действительно не могла представить себе возвращение в «Зималетто» в новом облике и в сопровождении Воропаева, дурацкую сделку с которым ей очень хотелось разорвать, пусть он и сочтёт это позорной слабостью. Да, она злилась на Андрея, злилась до ослепительной белизны перед глазами, но мстить вот так никогда не планировала. Как и перед тем злополучным советом, она просто поддалась эмоциям, только теперь этим воспользуется Александр.
Но всё-таки сдавать назад она не собиралась. Хотя бы потому, что слишком хорошо изучила Андрея. Он, конечно, попытается вернуть её преданность и расположение, а имея пусть и формальную, но всё-таки поддержку Александра, будет гораздо легче справиться со своими чувствами и отвечать отказом на все порывы Жданова.
«Гораздо легче». Катя знала, что врала самой себе. Ничто не дастся ей легко. Ей предстояло пройти через настоящую пытку и при этом держать лицо, ни на секунду не снимать проклятую маску и помнить о том, что за ней будут въедливо наблюдать все до единого члены совета директоров. От одной мысли о том, что через несколько часов она увидит Андрея, у неё кружилась голова и сладко замирало сердце. Она любила его и ничего не могла с этим поделать. Она тосковала по нему так, что болело всё тело, ныла каждая косточка, каждая мышца, каждая связка, но всё это было мелочью в сравнении с болью душевной.
Нет. Она не могла отказаться от предложения Воропаева, иначе ей просто не на что будет опереться. Не могла обойтись без союзника — и неважно, что их союзничество было вынужденным, ненастоящим, циничным. Это всё равно было лучше, чем ничего. При нём даже расплакаться и сорваться было невозможно — полоснёт взглядом так, что забудешь, как тебя зовут, и прочувствуешь всю глубину своей ничтожности. Как ни странно, сейчас ей был нужен именно такой человек. Не Коля, не мама и даже не Юлиана, умевшая быть жёсткой. Кате был нужен настоящий кремень.
Она не спала ни минуты — разбирала вещи и ходила по комнате из угла в угол. С наступлением рассвета начала думать о том, что надеть, но отвлеклась на жужжание мобильного. Сообщение от Воропаева. Неужели он отменит их сделку?
«Наденьте что-нибудь красное. Я приеду к 9:00».
Наручные часы показывали семь тридцать. Катя уложила волосы — на это ей требовалось немало времени. Нанесла самый минимальный макияж, потому что боялась перестараться. «Наденьте что-нибудь красное». Нет, красный цвет — это вызов, раздражитель, приглашение к поединку. Ей это не подходило, и она остановила выбор на чёрном брючном костюме и туфлях в тон. Да и слепо подчиняться Воропаеву не следовало, иначе он войдёт во вкус и начнёт управлять всей её жизнью.
Она сбежала из дома, умудрившись не разбудить родителей, утомлённых вчерашними переживаниями. При виде неё во всём чёрном стоявший у своего внедорожника Воропаев нахмурился и молча открыл для неё дверцу.
— Я же велел вам надеть что-нибудь красное, — посетовал он, сев за руль.
— Я и надела. Просто этого не видно.
Он поднял бровь, но ничего не сказал. Это можно было бы принять за попытку флирта, но он видел, что на его реплику она ответила машинально, абсолютно погружённая в себя и бледная словно пломбир.
— Волнуетесь? — некоторое время спустя спросил он.
Катя лишь кивнула, снова ощущая головокружение. На этот раз к нему прибавилась нервная тошнота.
— Вы завтракали?
Не хватало ещё, чтобы она опять упала в обморок.
— Катя, Земля вызывает. Приём…
— Что? — она невидяще уставилась на него.
Александр чертыхнулся и свернул в ближайший тихий переулок.
— Катерина Валерьевна, посмотрите мне в глаза.
Она неохотно повиновалась. Это было то ещё испытание — удерживать зрительный контакт с тем, кто не питает к тебе никаких тёплых чувств.
— Вы либо настраиваетесь на настоящую битву, причём с самой собой в первую очередь, либо мы просто не поедем в «Зималетто». Вызовем всех юристов в кофейню рядом с офисом и оформим всё там.
— Давайте так и сделаем, — почти взмолилась она.
— Давайте. Но тогда в истории нашей компании вы останетесь мошенницей, так и не нашедшей в себе силы признать свою ошибку и принести извинения. Вы всегда будете помнить, что воровато сбежали из «Зималетто». Сбежали, а не ушли с высоко поднятой головой и чистой совестью.
— А разве моя совесть будет чиста, Александр Юрич? Я ведь отдам всю власть вам.
— Я уже говорил, что вы можете дополнить текст доверенности любыми условиями. В конце концов, её всегда можно отозвать. Ну?.. — это прозвучало довольно грубо. — Я жду вашего решения. Причём окончательного, потому что у меня нет времени на ваши капризы.
— Хорошо, — вздохнула Катя.
— Хорошо что?
— Хорошо, мы едем в «Зималетто».
Он без лишних слов вернулся на основную дорогу и включил радио. Катя сразу узнала песню — она нравилась ей ещё с подростковых лет. Даже негромко подпевала, чтобы успокоить себя. Потом диджей поставил главный хит Тони Брэкстон, и Александр торопливо переключил станцию, остановившись на безликом позитивном европопе — не хотел, чтобы Пушкарёва разрыдалась.
По мере приближения к «Башне-2000» Катя всё сильнее сжимала ручки новой чёрной сумки, и это не укрылось от внимания Воропаева.
— Катя, расцепите пальцы. И постарайтесь не делать так при всех.
— Там уже все собрались, да?.. — криво улыбнулась она.
— Разумеется.
— А женсовет?
— А как вы думаете?
— Ну, сегодня же воскресенье…
— Услышав о вашем возращении, они проявили невиданное рвение.
Катю это обрадовало и тронуло. Её подруги были несносными и приставучими, но в их искреннем к ней отношении она не сомневалась. К тому же она с ними даже не попрощалась…
Подъехав к зданию «Зималетто», Александр заглушил мотор и некоторое время раздумывал над тем, стоило ли предупреждать Пушкарёву о внешнем виде Жданова. Скажет ей сейчас — она расклеится. Но если он промолчит, она испытает шок, когда увидит фиолетовую рожу.
— Вы должны кое-что знать, — начал он. — Пока вас не было, Андрей вёл не самый… разумный образ жизни.
— В каком смысле?
— В прямом. Глушил виски и напрашивался на драки.
Она прерывисто вздохнула.
— Понятно.
Больше они не разговаривали. В молчании прошли по непривычно пустому лобби и поднялись наверх. В лифте Катя несколько раз опасно пошатнулась, и Александру пришлось схватить её за предплечье; после этого он решил, что сегодня будет постоянно её придерживать.
За стойкой ресепшн действительно сидели Маша и Федя, не узнавшие Катю — они ничего не знали о переменах в её образе и тем более не ожидали, что она приедет вместе с Воропаевым. Поздоровавшись с Александром, Маша сказала:
— Александр Юрич, все уже собрались, вы последний. А Кати всё нет… Она точно придёт?
Катя кашлянула.
— Машуль, это я.
— Опа-на! — потрясённо воскликнул Федя. — Машка, это правда наша Катя!
Маша радостно взвизгнула и набросилась на подругу с объятиями.
— Катька, ты… Отпад просто! Что с тобой произошло?
«Меня морально уничтожили и собрали по крупицам».
— Небольшие перемены, только и всего.
— Катя, нас ждут, — напомнил Воропаев.
— Да, ребята… После совещания поговорим, хорошо?..
— Мы будем ждать тебя хоть сто часов! — заверил её Федя.
Воропаев положил руку ей на плечо и увлёк за собой. Это прикосновение раздражало, удивляло и успокаивало одновременно. Катя покосилась на его ладонь.
— В лифте вы трижды чуть не упали, — пояснил Александр.
— Какая забота, — хмыкнула она.
— Что поделать, если вы нужны нам живой.
— Ценю вашу откровенность, Александр Юрич.
Никаких приторных «Катенька, вы светлый человечек», «Клянусь вам вот этой луной» и, самое главное, «Я вам доверяю». Они друг другу не доверяли. И это было естественно и правильно. Только эта правда и поддерживала её сейчас на плаву. А она действительно будто плыла в пространстве. Считала шаги, как приговорённая к казни и идущая к эшафоту. Кощунственное и пошлое сравнение, но более точного она не находила. Когда перед ними уже была дверь в конференц-зал, Кате отчаянно захотелось зажмуриться — как в детстве, в надежде, что если чего-то не будет видно, оно исчезнет. Нужно было на чём-то сосредоточиться, и Катя поставила перед собой задачу: зайдя, посмотреть на Пал Олегыча. Не на Андрея, а на того, перед кем она была действительно виновата. На главного человека в компании. Не на Андрея. Не на Андрея…
— Катя, соберитесь, пожалуйста, — сквозь зубы произнёс Александр.
Добилась от Воропаева целого «пожалуйста» — чем не достижение? Она попыталась отстраниться от происходящего, от самой себя, как тогда, в каморке после совета. Но сделать это по заказу было сложно. Осознание того, что всё это происходило с ней, наоборот, обострилось.
Они всё-таки вошли в конференц-зал. Катя помнила свою установку и сразу же встретилась взглядом с Пал Олегычем, с трудом понимая, что именно он выражал. Неприязни в нём точно не было. Павел встал и пожал ей руку. Она не почувствовала этого прикосновения и почему-то устыдилась: наверное, на ощупь она была как неживая холодная рыба. Нужно было что-то сказать.
— Здравствуйте, Пал Олегыч…
— Доброе утро, Катя. Вы прекрасно выглядите.