9 (1/2)

Новое задание оказалось очень необычным. Ни слова про цель. Только информация о местоположении и то, что она точно будет там. И точно в одиночестве. В принципе, этого достаточно. Особенно для довольно основательной суммы.

Пришлось приложить немало усилий для изучения окружения и поиска огневых позиций, потому что частный сектор — это не то, где привык работать Дилюк. Никаких высоких крыш, где удобно спрятаться до нужного времени. Никаких переулков и множества домов, в которых легко затеряться после. И совсем нет людей. Тихое, спокойное место, где выстрел даже с глушителем будет отлично слышен и обязательно привлечёт внимание. Именно поэтому он вынужден отказаться от винтовки и берёт с собой пистолет. И на всякий случай нож. Дополнительные средства редко бывают лишними.

Дом, к его искреннему удивлению, практически не защищён. Всего лишь пара камер на воротах и одна у центрального входа. Простейшая сигнализация, которая даже не включена. Это заставляет побеспокоиться сначала, но когда выясняется, что дом всё-таки пуст, Дилюк успокаивается и ждёт нужного времени внутри.

С небольшим опозданием, но дверь открывается, и человек идёт по коридору, даже не включая свет. Глаза Дилюка уже привыкли к темноте, и он хорошо видит, как тот снимает куртку, швыряя её на пол по пути, двумя руками загребает назад волосы и тяжко вздыхает. Рагнвиндру нет дела до чужих драм. И когда силуэт оказывается совсем рядом, он шагает навстречу.

Ствол упирается в шею, и человек замирает. Дилюк медленно ведёт им вверх, начиная осознавать суть того извращённого удовольствия от взгляда в глаза жертвы, от абсолютного контроля над ситуацией, от власти над тем, что будет дальше. Прохладный металл скользит вверх по челюсти, щеке, проходится от скулы до виска, вдоль брови и останавливается в центре лба. Он жалеет, что света недостаточно, чтобы в красках оценить страх, плещущийся в глазах. И только в момент вспышки выстрела Дилюк видит повязку на правом и ужас в левом.

Он в панике вскакивает, пытаясь отдышаться, ударяется ногой и хватает ртом воздух.

— Эээй, — в окно нещадно светит солнце, а в ногах на полу сидит насупившись Кэйа и потирает плечо.

Всего лишь сон. Всего лишь ёбаный кошмар. Дилюк падает обратно на подушку и закрывает руками лицо. Под спиной неприятно липкая, взмокшая простынь. Желание снова закрывать глаза отбивает напрочь. Он садится, так до конца и не отделавшись от остатков гадкого сновидения.

— Какого хера ты тут делаешь?

— Я тут живу, — ворчит Кэйа, отвернувшись. Сидит теперь, упираясь подбородком в колени, и выглядит как обиженный ребёнок.

Дилюк заворачивается в одеяло и устало бредёт в душ. Назойливые мысли агрессивно атакуют голову. Он ведь с лёгкостью мог получить такое задание. Как бы он тогда поступил? Если бы о цели было заранее известно, то что?.. Попытался бы защитить? А если бы не было? Ледяные когти омерзения царапают тем, что он ощущал, когда наставлял пистолет.

— Дерьмо, — выругивается он, залезая под прохладные струи воды. — Просто сон…

Когда выходит, Кэйи в комнате уже нет, и он испытывает некоторое облегчение пополам с сожалением. Он хоть и не упускает возможности обжечь взглядом, но Рагнвиндр уже успел привыкнуть к его почти постоянному присутствию. И не успевает он надеть штаны, как дверь снова распахивается.

— Поедим вместе? — смотрит исподлобья, будто и впрямь обиделся.

— Ты хоть что-нибудь делаешь один? — ворчит Дилюк, натягивая футболку.

— А зачем, если можно делать это с кем-то? — Кэйа переминается с ноги на ногу, не входя в комнату, а потом ухмыляется. — А ты всё предпочитаешь делать один?

Дилюк вздыхает, закатывая глаза. Реагировать на такие детские подколы он перестал ещё в средней школе. Ничего, кроме бессмысленных споров они не приносят. Да и в итоге каждый остаётся при своём.

— Могу помочь, — не дождавшись ответа, продолжает Кэйа, — с чем захочешь.

— Хорошо, — вдруг соглашается Дилюк и поворачивается к нему. Кэйа готов поспорить, что замечает что-то похожее на улыбку. — Помоги мне побыть в тишине.

— Пфф, это точно не ко мне, — он прислоняется к косяку, не сводя глаз с Рагнвиндра, — скорее наоборот.

— Да я уже понял.

В общем-то, можно было бы и поесть. Дилюк выходит из комнаты, но Кэйа не двигается с места, и ему приходится протискиваться боком, прижимаясь к нему. Не то чтобы это было обязательно, Рагнвиндр бы с лёгкостью мог оттолкнуть или сдвинуть его со своего пути, но установившийся в последние дни призрачный покой так не хочется разрушать из-за такой мелочи. Вслед он, конечно же, слышит довольную усмешку.

— Сделать тебе кофе? — замечая под запотевшей прозрачной крышкой приличную горку панкейков, спрашивает Рагнвиндр.

— Это что? Заботливый Люк? — наигранно удивляется Кэйа и достаёт из холодильника джем и кленовый сироп. — Я бы предпочёл какао. С маршмэллоу. Сделаешь?

Дилюк угукает и лезет в шкаф за ингредиентами. И пока Кэйа гремит тарелками, вилками и ложками, пытаясь изобразить сервировку стола, он кладёт несколько ложек какао и ложку сахара в специальную пузатую турку, заливает водой напополам с молоком и ставит на медленный огонь. Добавляет немного корицы и себе, и ему, отворачивается за полотенцем, а когда поворачивается обратно, перед ним уже стоит улыбающийся Кэйа.

«Мистер внезапное появление,» — думает Дилюк. Смотреть в его мечущийся от одного глаза к другому забавно. И, хоть и немного, но держит в напряжении. Что вытворит дальше? Сейчас ведь трезвый для чего-то слишком откровенного. Но кто ж знает, может, ему и не обязательно напиваться для решительных действий. И Дилюк сам делает шаг навстречу, замечает лёгкое удивление на лице, наклоняется ближе и шепчет:

— Если закипит, твоё какао станет горьким, — и не может сдержать смешок, — да и плиту я отмывать не хочу.

Кэйа отходит, разочарованно вздыхая, а Дилюк самодовольно хмыкает и выключает сначала одну, а потом и другую конфорку. Он замечает невесть откуда появившуюся огромную кружку, больше похожую на супницу, яркую и с забавной рожицей. Он совершенно точно не видел её раньше. Вся посуда тут была идеально подобрана. Уж в чём, а в наличии вкуса и стиля Крепусу было не отказать.

И пока он об этом раздумывает, по бокам его аккуратно касаются пальцы, потом укладываются ладони, а после Кэйа обхватывает его, прижимается со спины, лицом зарываясь в волосы, и замирает. Замирает и Дилюк. Это, казалось бы, простое действо выбивает все мысли из головы. Он слышит, как Кэйа глубоко и немного сбивчиво дышит. И хотел бы иронично попросить не пускать сопли в волосы, но… Молча берёт кружки, разливает напитки, насыпает в какао с горкой маршмэллоу и, не найдя, чем ещё занять руки, кладёт их на сцепленные кисти Кэйи, слегка поглаживая.

«Это всё твоя вина!!!» — визгливым тёткиным голосом звучит в голове. Дилюк сжимает зубы. Её уже давно нет, пора уже и все эти отвратительные вещи оставить в прошлом. Она просто была сукой. И всё, что она выкрикивала от злости или нет, не имело отношения к нему. Или всё-таки имело? Это же он нажал на курок, и взрыв после его рук дело. А Крепуса вот, любили. До сих пор любит. В таком случае, может, лучше было бы, если б тут был отец?..

Дилюк пытается высвободиться, вывернуться, но Кэйа держит крепко и в итоге оказывается прижат к груди. Тяжесть рук на плечах, биение сердца и размеренное дыхание Рагнвиндра успокаивают его, как успокаивало когда-то присутствие отца. И он снова убеждается в их схожести, когда Дилюк едва заметно начинает гладить его по шее. Не пытается что-то сказать или неловко успокоить. Хотя Крепус всегда умел находить нужные слова…

— Давай есть, — бормочет Дилюк куда-то в макушку.

— Угу, — сжимает сильнее напоследок и отступает, усаживается за стол, подтягивая коленку к груди, и смотрит в пустую тарелку.

Дилюк ставит перед ним его огромную кружку, зефирки успели подтаять и теперь громоздятся слипшейся кучей, из-под которой не видно какао. Садится сам и снимает крышку с панкейков. Смесь запахов ванили и мёда сразу же щекотит ноздри. Кладёт три душистых кругляша сначала Кэйе, а потом и себе. И только сейчас замечает на них рожицы. На одних улыбающиеся, с повязкой на глазу и длинной прядью волос сбоку, на других — хмурые, с торчащей в стороны чёлкой и хвостом. Поднимает взгляд на Кэйю и видит, что он тоже, хоть и не так широко, но улыбается.

— Съездим в город? — закончив внезапно молчаливый завтрак, спрашивает Кэйа. — Завтра день рождения отца, я бы хотел кое-что купить и заехать к нему…

Дилюк только кивает. Делать всё равно больше нечего. Уснуть вряд ли получится, тем более после такого пробуждения. Тупить в книгу за размышлениями не особо весело. Можно было бы, конечно, попытаться разорить огромные залежи алкоголя, но и с ним, чего уж кривить душой, тоже хотелось бы побыть. Да и если отказать ему, он же всё равно уедет, а Дилюку потом сиди и отгоняй от себя ещё более дурные мысли.

— Спасибо, — убирая со стола посуду, неожиданно выдаёт Кэйа.

— Да… не за что? — Дилюк запивает возникшую неловкость почти остывшим кофе. — Сколько тебе нужно времени?

— Думаю, часа хватит.

На завершение уборки и мытьё посуды уходит гораздо меньше. Поэтому Дилюк, повалявшись ещё немного с книгой, но так и не сосредоточившись на чтении, поднимается наверх. Раз уж Кэйе можно являться к нему, когда заблагорассудится, то и он может скоротать время до поездки с ним. Коротко постучав в дверь, он толкает её, делает шаг внутрь и замирает. Ванна оказывается не заперта, и ему открывается отличный вид на спину со стекающей по ней пене. Кэйа стоит, опираясь рукой на стену и прижавшись к ней лбом. И Дилюк уже собирается просто пройти в комнату и дождаться его там, но замечает характерные движения второй руки.

В голове мгновенно всплывает его вопрос о том, как делать всё в одиночку, желание сразу же этим подколоть и желание… помочь. Зайти к нему прямо в одежде, наплевав на то, куда они собирались, на все обиды и недосказанности. Зайти, прижать к себе его разгоряченное тело и…

— Люк, — доносится до него сквозь шум воды.

И немного отрезвляет мысли. Он чувствует, как полыхают его щеки и горят уши. Видит, как Кэйа запрокидывает голову. И делает шаг назад, осторожно прикрывая за собой дверь. Это точно не то, что нужно. Не то, что нужно им обоим. Ни к чему усложнять и без того довольно странную херню.

Кэйа выходит на улицу, когда Дилюк докуривает уже вторую подряд сигарету, и выглядит вполне свежим и довольным. В отличие от Рагнвиндра, который теряется, как ребёнок, застуканный за какой-то пакостью. Но он-то не был застукан. И то, что он услышал. Может, только показалось? В прошлый раз всё было как-то проще. Они оба были пьяны, а после не были вынуждены смотреть друг другу в глаза буквально сразу же. Как и вместе ехать куда-то, а потом возвращаться и находиться в одном доме, как ни в чём не бывало.

Дорога проходит молчаливо. Дилюк сосредоточенно ведёт машину, ни на секунду не отвлекаясь, а Кэйа и не пытается завести разговор, просто слушает музыку и смотрит то в окно, то на Рагнвиндра. Это впервые после похорон, как он решил съездить к нему. Хоть он и понимает, что это просто кладбище, но всё равно испытывает какое-то волнение. И поэтому всю дорогу треплет в руках кончик одного из ремешков на брюках.

— Ты не хочешь пойти? — спрашивает Кэйа, когда Дилюк паркуется неподалёку от каменной ограды.

— Да не особо, — отвечает он хмуро. — Здесь тебя подожду.

Кэйа кивает, забирает с заднего сиденья купленные по пути цветы и медленно плетётся на территорию кладбища. Дилюк тоже выходит из машины, но лишь для того, чтобы покурить и оглядеться. Он уверен, что Кэйа проведёт там далеко не пару минут, поэтому неплохо бы найти хоть какое-нибудь кафе. И через дорогу как раз обнаруживается нечто подходящее под это описание.

Он оборачивается и видит, что Кэйа беседует с какой-то женщиной. Она подбадривающе гладит его по плечу, а после обнимает и с мягкой улыбкой что-то объясняет. Попрощавшись с ним, она пересекает парковку, и тогда Дилюк узнаёт в ней Лизу, психолога с винодельни. Она тоже узнаёт его и со всё той же улыбкой подходит к нему.

— Доброго дня, мистер Люк! Какая неожиданная встреча.

— Доброго, — кивает он.

— Смею предположить, что вы приехали вместе с Кэйей? — она оглядывается, будто проверяет там ли ещё её предыдущий собеседник.

— Всё верно, — Дилюк отходит чуть в сторону, чтобы сигаретный дым относило ветром в сторону от Лизы.

— Вы не пойдёте с ним?

— Думаю, он и сам прекрасно справится, — на этих словах он замечает, как немного изменилось выражение её лица, будто ей стало внезапно невыносимо грустно.

— Может, тогда составите мне компанию за чашечкой кофе? Тут рядом есть прекрасная кофейня.

— Да, я и собирался поискать что-то подобное.

— Прекрасно, тогда позвольте, — Лиза подхватывает его под руку, увлекая к пешеходному переходу. — Сегодня вы выглядите более спокойным, чем в прошлую нашу встречу.

— Да? Ну, может быть, со стороны виднее.

— А вы не ощущаете? — сворачивая в переулок, интересуется она.

— Вам так хочется со мной поработать, мадам клинический психолог? — с лёгкой усмешкой отвечает он вопросом на вопрос.

— Ну, что вы, — она заливисто смеётся, похлопывая второй рукой по его предплечью. — Знаете, есть такая особенность у людей, когда проще поделиться своими переживаниями с незнакомым человеком, с тем, которого вы вряд ли ещё когда-то повстречаете, или по крайней мере, не будете иметь с ним близкого знакомства. А выговориться бывает очень полезно. Но если вы против, то мы можем легко сменить тему. Какой кофе предпочитаете?

Вывернув из-за угла, они оба оказываются у небольшой кофеенки с пёстрой вывеской и сверкающими фонариками на входе. И даже на улице ощущается запах хорошего кофе.

— Крепкий чёрный, — открывая дверь перед своей спутницей, отвечает Дилюк.

Лиза кивает. Конечно, хоть он и всем своим видом показывает массу накопившихся и невысказанных переживаний, ей не стоит настаивать ни на чём. В конце концов, он не её пациент, и это не он искал её компании. И если Крепус был её давним и близким другом, то это вовсе не значит, что его сын — его родной сын, а она уверена, что это именно он, — будет с ней так же добр и учтив.

Кофейные посиделки проходят за беззаботной болтовнёй о десертах и сладостях, о винах и их производителях, и даже о путешествиях. Лиза увлечённо рассказывает о национальных особенностях некоторых стран, в которых успела побывать, об их традиционной кухне и своеобразии их народов. Про себя припоминает, что Крепус тоже далеко не сразу открылся ей, зато когда доверие, наконец, было завоёвано, ей даже удалось поработать с маленьким Кэйей. Тогда, после пережитого стресса, он почти два года не разговаривал, и Крепус страшно переживал из-за этого. Но после длительной терапии всё вернулось в норму, за исключением его воспоминаний. Он так и не вспомнил, что же с ним произошло.

— Думаю, мне уже пора, — в очередной раз взглянув на часы, сообщает Дилюк.

— Конечно. Наверное, Кэйа уже ждёт вас, — с тёплой улыбкой она промакивает салфеткой губы и вдруг смотрит на него очень серьёзно. — Будьте с ним помягче.