8 (1/2)

В первый раз будит мяч, ударяющийся о щит, звякающий цепью, а после бьющийся о покрытие площадки. Но, видимо, игра в одного быстро утомляет, и раздражающие звуки прекращаются. Перейти к ночному образу жизни было несложно, потому что и к дневному особо не привыкал. Что это за слово такое режим? Подойдёт, пожалуй, тем, кто сидит в офисе или занимается чем-то рутинным ежедневно.

Во второй раз просыпается от несмелого стука в дверь. Но на этот раз она заперта, так что можно спокойно лежать и пытаться уснуть ещё. Не то чтобы его общество очень раздражает, просто не хочется сейчас никаких взаимодействий. Ни совместных ужинов, ни прогулок, ни разговоров, сдобренных воспоминаниями или откровенным флиртом. Да и понять его, честно говоря, сложновато с его переходами от отчаянной грусти к игривым соблазнениям за три секунды.

Третье пробуждение от сигналящей у ворот машины. Какого чёрта? Но судя по болтовне вышедшего на улицу Кэйи, это не внезапный визит, и он кого-то ждал. Из-за окна доносятся отголоски смеха. И теперь-то уж Рагнвиндр решает, что можно было бы и вставать. Пока расчёсывается, замечает у забора Кэйю в непривычных рваных джинсах, кедах и кожанке с шипами на рукавах и плечах. Есть вообще одежда, которая бы ему не подошла?

Болтает с кем-то, усевшись прямо на капот машины. Из-за забора не видно с кем именно. Да и не то чтобы важно. Наверное, наскучило сидеть дома. Вряд ли в Хьюстоне торчал бы так же безвылазно в квартире. Дилюк копается в шкафу, доставая свежую футболку и складывая в корзину готовые к стирке вещи. Хорошо, что в подвале среди огромного количества алкоголя есть и машинка. Ехать в город только ради прачечной не хотелось бы. Хотя выбраться туда всё равно нужно, холодильник сам себя не заполнит.

Слышатся хлопки дверей и звук закрывающегося забора. Дилюк смотрит в окно и видит, что Кэйа уезжает. Ну, так даже лучше, можно спокойно ходить по дому, без возможности случайно столкнуться или помешать. Собрав волосы в небрежный пучок, он подхватывает корзину и идёт в подвал. Ни к чему откладывать необходимые дела.

А пока вещи стираются, варит себе кофе. Он помнит эту турку ещё из детства, отец тогда каждое утро начинал с чашечки крепкого и душистого напитка. За эту неделю он успел немного свыкнуться с обстановкой и не так остро реагировать на всякие мелочи, вроде этих зарубок. Даже поразглядывал, как сначала медленно рос Кэйа. Ему тогда было всего шесть, и за два года он подрос всего на пару сантиметров, зато потом быстро вытянулся.

Он бродит с кружкой по дому. Ему любопытно заглянуть в комнату Кэйи. Вряд ли у него там всё так же по-детски, как у самого Дилюка. Но отчего-то не решается. Зато не отказывает себе в возможности заглянуть в бывший кабинет отца. Книг тут стало будто бы ещё больше, чем он помнит. Или так только кажется. На диване валяется смятый плед. Видимо, Кэйа тоже сюда заглядывает.

Интересно, пушки, о которых он говорил, ещё тут? Дилюк без зазрений совести заглядывает в ящики стола. В них не оказывается ничего интересного: чистые листы бумаги, степлер, набор перьевых ручек, чернила, какие-то карточки и визитки. Лишь одна из них привлекает внимание. Фиолетовый прямоугольник с белыми песочными часами сбоку, адресом, телефоном и подписью «Минчи Л. клинический психолог». Он в замешательстве, но всё же бросает её обратно. Нижний оказывается заперт. Но не ломать же его.

А вот в шкафу уже есть к чему присмотреться. Деловые костюмы его не так интересуют, хотя среди них и висит один специализированный, по виду довольно удобный и функциональный. Гораздо увлекательнее найти за коробками внизу винтовку. Это, конечно, не привычная Дилюку снайперская, но тоже вполне неплохая. Он прикладывается к прицелу. А вот оптика могла бы быть и получше. Но, судя по тому, что знал он об отце, тот предпочитал револьверы. В общем, полезная находка. Он с довольным видом относит её к себе в комнату, мало ли что…

Переложив постиравшееся белье в сушилку, он решает, что поедет в супермаркет в город и там же поест. Как раз заметил запасную связку ключей внизу в гостинной. На запылённом капоте обнаруживается след, судя по всему, от бедра и выведенные пальцем узоры. Ну, спасибо, что не какие-нибудь непотребства.

Дороги оказываются на удивление свободными по сравнению с Хьюстоном. Ну да, откуда тут взяться большому количеству машин. Даже по плохому покрытию ехать как-то расслабленно и даже приятно, и Рагнвиндр покачивает головой в такт музыке. В городе тоже спокойно, не смотря на выходной. И поход в магазин не превращается в лавирование между кучей тележек и еле-еле движущихся людей.

***</p>

— Не похож ты на того, у кого хорошая компания.

— Наконец-то ты признал своё общество не первоклассным, — с зажатой между губ сигаретой бубнит Кэйа, нащупывая по карманам зажигалку.

— Говнюк, — беззлобно отвечает его друг, привалившись к бетонной части забора. — Не помни своей костлявой задницей мою машину.

— Да как ты смеешь? — театрально возмущается он. — Ты посмотри, — он вскакивает, забывая о своих поисках, повернувшись к нему спиной, опирается рукой на капот и для наглядности приподнимает и без того короткую куртку, — она же идеальна!

Из салона доносится сдавленный смешок, из-за чего Кэйа теперь выглядит ещё более самодовольным. Друг закатывает глаза, но резонно не отрицает представленных фактов.

— Вот, возьми, — из окна высовывается тонкая рука с зажигалкой между пальцев.

— Спасибо, сахарочек!

— Как ты тут, — обеспокоенно интересуется он, когда Кэйа прекращает паясничать, — один?

— Говорил же, что я не один, — держать беззаботное лицо не очень сложно, вот только вряд ли такой милой маске поверят эти двое.

Ладонь Кэйи обхватывают тёплые пальцы со светло-салатовыми, в цвет волосам, ноготками, а в лицо заглядывают внимательные янтарные глаза. Разумеется, она замечает и осунувшиеся щёки, и чуть припухшие веки.

— Ладно, оставь его, — он заправляет за ухо вечно выбивающиеся светлые волосы, и становится видно разного рода чёрный пирсинг в ухе. — Садись уже, и поехали.

Он поправляет длинный чуть растянутый кардиган и устраивается на водительском месте. Кэйа наклоняется и шепчет:

— Признайся, он таскает твои шмотки? — но достаточно громко, чтобы и друг его услышал.

Двигатель заводится, и он медленно сдаёт назад, чтобы развернуться. Дверь буквально ускользает из-под пальцев Кэйи. А когда он недоумённо смотрит на водителя, тот с ехидным лицом показывает ему средний палец с нарисованной на ногте четырёхконечной звездой.

— Эй! — Кэйа поднимает руки, показывая, что сдаётся и готов признать свои ошибки, но плохо сдерживаемый смех заставляет усомниться в его искренности.

А когда машина замирает, он бегом бросается к ней, усаживаясь, наконец, на заднее сидение. Старенький кроссовер весь дребезжит, пока они едут по каменистой дороге.

— Сахарочек, сделай погромче, а то меня пугают эти звуки, — повторяет уже приевшуюся, но всё ещё смешную для них двоих шутку Кэйа, — боюсь в этот раз мы всё же не доедем.

— Вы оба сейчас пешком пойдёте, — отвечает сквозь зубы друг, злобно сверкнув своими голубыми глазами, но громкость сам же и прибавляет, пытаясь избавить себя от этого их юмора.

— Ты ему косички слишком туго затянула сегодня? — прижавшись к окну, бормочет Кэйа.

На этот раз их не слышно, и они тихо хихикают. Кэйа укладывает ладонь на её плечо, и она всю дорогу до Брюсвилля ласково поглаживает его пальцы.

— Мы разве не в чайный домик? — перекрикивает музыку Кэйа, когда они проезжают мимо парковки.

— Нет, сегодня он хочет тебя особенно порадовать…

— Вообще-то это был сюрприз, — перебивает свою болтливую сестру.

— Вы такие милые, ребят, — Кэйа начинает буквально светиться в предвкушении.

А когда они паркуются напротив «Призрачной беседки», он готов выскочить и расцеловать своего друга. Это место всегда славилось своей кухней и обширной винной картой, вот только они никак не могли попасть туда. То не было мест, то времени, то ещё чего-нибудь, а после смерти Крепуса Кэйа и вовсе уехал.

— Пришлось расстараться, — вылезая из машины, сообщает его друг, — ради тебя.

— Бедо, ты чудо, — бросается обнимать его Кэйа, покрепче прижимая к себе.

— Отпусти, ненормальный, задушишь ведь, — но отбивается не то чтобы сильно.

Сахароза тянет обоих за руки, ей и самой уже не терпится там побывать. Внутри всё оказывается ещё красивее, чем на фото. Первый этаж расписан ветвями сакуры и горными пейзажами, огромными рыбами, что выскакивают из воды, и даже есть осьминог, обнимающий лодку. На втором, куда их проводит встретившая в дверях администратор, — на огненных фонах красуются они.

— Тут просто невероятно, — в восхищении бормочет Сахароза, когда их оставляют знакомиться с меню.

Она крутится на диванчике, пытаясь рассмотреть всё вокруг. Даже свешивается вниз через перила, за что и получает шлепок по плечу и суровый взгляд от брата. Ему-то, в отличии от них, со своего места хорошо видно первый этаж и открытую часть кухни, где шкварчат и бурлят готовящиеся блюда. И выглядят они все невероятно аппетитно.

— Спасибо, — Кэйа укладывает голову ему на плечо и обхватывает худые плечи руками. — Ты самый лучший.

— Поэтому ты и притащил с собой невесть кого, — бурчит Альбедо себе под нос, и вряд ли его хоть кто-то слышит, но объятия всё же становятся сильнее.

Наконец, дело доходит и до меню. Любимой Альбедо рыбы тут предостаточно, и он с интересом рассматривает представленные фото готовых блюд. Глаза Сахарозы буквально сияют, пока она перелистывает страницы. А Кэйа скользит взглядом по списку вин, про себя радуясь тому, что он не водит машину и может не отказывать себе ни в чём.

— Я хочу всё! — захлопнув меню, заключает Сахароза.

— Вряд ли ты с этим справишься, — обрывает её восторг Альбедо и обращается к Кэйе. — Не против, если я выберу?

— А ты разве не всегда так делаешь? — ехидничает он в ответ.

— Добрый вечер! — приветствует подошедшая к ним официантка.

— У вас классная причёска! — с улыбкой сообщает Сахароза. Цвет их волос очень похож, только у официантки они собраны в хвостик и перевязаны толстым фиолетовым шнурком.

— Спасибо, — она смущенно опускает глаза. — Уже что-нибудь выбрали?

— Мы будем крабовый кораяки, все суши, краба в масле, моти с сакурой, чай сенча, — делая паузы, перечисляет Альбедо.

— И данго! — перебивает его Сахароза.

— И абрикосовое вино, — добавляет Кэйа.

— Отличный выбор! — закончив записывать, улыбается девушка. — Напитки подать сразу? — Альбедо кивает, и прежде чем уйти, она сообщает. — Всё остальное в течении получаса.

— И что? Даже ни одной рыбки? — удивляется Кэйа, толкая плечом в плечо Альбедо. Пусть для этого и приходится наклониться посильнее.

— Она милашка! — шепчет Сахароза, когда официантка уходит.

— Да мы и так заметили твой интерес, — специально погромче говорит Кэйа.

В ответ она шипит на него и даже пинает под столом, но попадает по ноге брата, и он снова хмуро на неё смотрит. Напитки, действительно, приносят почти моментально.

— Ты будешь? — спрашивает Кэйа у Сахарозы, радостно наполняя свой бокал, на что она кивает.

— Я не буду больше вас таскать на себе! — ворчит Альбедо, припоминая давнюю вечеринку.

— Неужели ты бросишь нас, беспомощных, на произвол судьбы? — наигранно ужасается Кэйа, а когда видит, что его представление не находит отклика у друга, ослепительно улыбается. — Мы будем держать себя в руках.

— Ты же помнишь, что это не решает проблем? — Альбедо заглядывает ему в лицо, стараясь уловить его настоящее настроение. — И ты всегда можешь поговорить со мной обо всём…

— И со мной! — обиженно вклинивается Сахароза, будто про неё забыли.

— Конечно, — Кэйа откидывается на спинку мягкого диванчика с бокалом в руке, — конечно же, я помню. Вы же мои булочки.

Сахароза довольно улыбается, а Альбедо закатывает глаза, но уголок губ всё равно непроизвольно дёргается вверх. И Кэйе этого достаточно.

И пока он рассказывает о своих разъездах из Хьюстона в Англию, а потом обратно, вскользь упоминает похороны с закрытым гробом, с грустной улыбкой болтает про Чарльза и бары, к ним возвращается официантка с целой кучей тарелочек и блюд. От всего этого великолепия исходит одурманивающий запах. Кажется, ещё секунда и у всех у них потекут слюнки.

Теперь весь стол занят красиво поданными и украшенными вкусностями. Сахароза, нетерпеливо крутящая в руках палочки для еды, растерянно смотрит и не знает с чего бы лучше начать. А Кэйа уже деловито складывает себе на тарелку разные виды суши и косится на Альбедо, который просто подвинул к себе блюдо с кораяки.

— И где ты его отыскал? — интересуется он, немного утолив свой аппетит.

— Мм? — не дожевав, поворачивается к нему Кэйа.

— С кем ты приехал, — поясняет Альбедо.

— Ах, это, — Кэйа отодвигает тарелку и берётся за бокал. — Отец просил его найти.

— Так поэтому он здесь?

— Ну, как бы, не совсем… — Кэйа ёрзает на месте и оборачивается в поисках пепельницы.

— Нет, тут не курят, — Сахароза чувствует повисшее напряжение. — Пойдём вместе выйдем?

Кэйа смотрит на неё, удивлённо приподнимая бровь. Но она уже встаёт с места, берёт его за руку и тянет за собой. На улице хорошо и прохладно. Кэйа задирает голову к небу и глубоко вдыхает. А Сахароза подхватывает его под руку и ведёт за угол.

— Не знал, что ты куришь, сахарочек, — бормочет он по пути.

— А я и не курю, но не могла же я отпустить такого красивого тебя одного, — она заботливо поправляет его куртку и заглядывает в лицо. — Он очень скучал по тебе. И мы оба за тебя переживаем. Пожалуй, даже больше, чем нужно. Не сердись. Ладно?

— Так а я разве?.. — удивляется Кэйа.

— У тебя такое лицо, будто ты прямо там сейчас спрыгнешь со второго этажа.

— Да где?

— Прямо, — она вдруг обнимает его, прижимаясь щекой к неприкрытой майкой груди, — под твоей чёртовой маской.

Кэйа вздыхает, выпуская из лёгких дым, и обнимает её в ответ. Пальцы сами собой гладят мягкие пушистые волосы. Так они и стоят, пока он неторопливо курит, выпуская колечки. А после легко чмокает её макушку.

— Пойдём, а то твой братишка приревнует, — они вместе хихикают, возвращаясь обратно.

Альбедо будто и не обращает внимания на их возвращение, выковыривая мякоть из зажаренных крабьих ног. Кэйа усаживается рядом с ним, дожидается, пока тот понесёт вилку ко рту, и, резко подавшись вперёд, съедает всю его вкусноту. Хитро улыбается от своей выходки, и Альбедо, наконец, расслабленно смеется.

— Ну и говнюк же ты, Кэйа!

Он согласно кивает, запивая слегка сладковатое мясо вином.

— Расскажу всё, что захочешь, — он толкает Альбедо коленом и снова берётся за свою тарелку.

Он, конечно, и не против, чтобы его покормили, но тот, о ком возникает первая мысль на этот счёт, сейчас не рядом. Интересно, чем он там занят? Снова сидит в комнате, выжидая пока Кэйа уснёт, чтобы выйти и что-нибудь съесть? И для чего он так хотел сюда попасть, если безвылазно сидит в комнате? Хотел найти что-то среди вещей отца? Но откуда бы ему знать, что там у него было, если никогда, насколько Кэйа помнит, не приезжал?

— Так откуда?

— А? — Кэйа рассеянно поворачивается, по очереди глядя в голубые глаза друга. — Прости, я задумался.

— Откуда он тут взялся? Не помню, чтобы ты упоминал о том, что знаком с ним.