фальшивое равнодушие (2/2)
— Пришёл, чтобы испоганить твой сон, дорогуша, — Эймонд язвительно ухмыляется, радуясь, что застал Люка в весьма уязвимом внешнем виде. — Ты же на тренировки не ходишь, а как я ещё буду тебя унижать, по-твоему? Вот, пришлось пожертвовать своим сном, чтобы прийти и испортить твой!
— Я не спал, вообще-то, — Люк под пристальным взглядом Эймонда стремительно краснеет и заворачивается в покрывало. — Так что твои жертвы оказались напрасными.
— Весьма прискорбно…
— Поверить не могу, что ты бываешь НАСТОЛЬКО вредным.
— Весьма прискорбно, что ты живой тут оказывается, а то я уж было решил, что ты подох. Я уж было обрадовался.
— Прости, что не оправдал твоих надежд, хотел ещё лет тридцать пожить.
Люцерис хмыкает и качает головой, пытаясь понять какого чёрта дядя вломился в его комнату посреди ночи. Неужто Эймонд решил действительно начать пакостить, как подросток, по ночам, и хотел измазать его лицо чем-нибудь? Взрослый мужчина… Они стоят друг напротив друга и неловко молчат. Наконец Эймонд набирает в грудь побольше воздуха и выдаёт:
— Ну так что? Я тебе автоматическое поражение на годы вперёд засчитываю и всем говорю, что ты трус?
— Какое ещё поражение? — оторопело спрашивает Люк.
— Обыкновенное, ты же на тренировки больше не ходишь, я делаю вывод, что ты просто понял, что ты никчёмный и понял, что сражаться — это не твоё.
— Эймонд, я…
— Ты понял, что твоё — это вышивать крестиком, как истинная леди, и играть в куклы!
— У меня вообще-то…
— Понял, что тебе меня никогда не победить, что я во всём лучше тебя, а ты лишь жалкое подобие воина и не годишься даже на то, чтобы сражаться тупым мечом! И поэтому ты решил молча свалить и больше не появляться на оружейном дворе, бросить тренировки и…
Эймонд хотел сказать «меня», но к счастью вовремя замолчал, подавившись слюной, и начал громко надрывно кашлять. Люк подошёл к нему и стал хлопать по спине.
— Рука у меня. Я же руку вывихнул, когда с Арракса упал. А потом ещё мы подрались, и она видимо совсем из строя вышла, сустав опух. Так что мне пока что нельзя, вроде как… Пару недель. Мейстер так сказал.
Эймонд кашлять перестал, с недоумением посмотрел на плечо Люцериса, словно надеясь увидеть там вывих.
— Отёк спал уже, — Люк вздохнул и слабо пошевелил рукой, только сейчас стало заметно, что он ей почти не двигал, а по спине Эймонда хлопал левой, хотя был правшой. — Извини, что не сказал, наверное, надо было предупредить, а я с этим суставом что-то совсем забегался, там грязь надо прикладывать специальную.
— Ну грязь это по твоей части, свинтус, — Эймонд хмыкает, однако обида из его голоса куда-то уходит, и он даже плечи расправляет, — меня предупреждать не надо, мне плевать. Я бы твоё отсутствие, щенок, даже не заметил бы если бы у меня Харвин не начал спрашивать, он тебя потерял.
— Тогда передай Харвину привет, — Люк фыркает и качает головой, он всё ещё не может поверить, что дядя пришёл сюда именно из-за этого. — Скажи ему, что я через неделю вернусь, и передай, что я тоже по нему соскучился.
— Сам передашь, — ядовитость в лице Эймонда кажется практически радостной, — я тебе не почтовый ворон. Я твой сон испоганю в другую ночь, раз уже сегодня не получилось.
— Да, завтра я спать наверняка лягу пораньше, так что можешь заглянуть ко мне в час совы, я обязательно подготовлю для тебя ведро ледяной воды, дядюшка.
— Ведро для того, чтобы я смог тебя в нём утопить? Как мило.
Эймонд хмыкает и разворачивается, собираясь уходить. Ему хочется, чтобы последнее слово осталось за ним, а ещё хочется жрать, желательно чего-нибудь сладкого. Настроение неожиданно поднимается, и он чувствует облегчение впервые за все эти двенадцать дней.
— Забыл сказать, — Эймонд оборачивается, открыв дверь, — твой тупорылый дракон весь день орал вчера, когда я на Вхагар летать отправлялся. Он тоже хотел. А ты не пришёл.
Эймонд вышел за дверь, прикрыл её, но потом снова заглянул в комнату и добавил:
— Без тебя он летать не захотел, хотя я его звал. Без всадника не захотел.
Эймонд окончательно ушёл, а Люк плюхнулся на кровать и широко улыбнулся, стараясь подавить счастливые смешки, рвущиеся наружу. Скучал. Арракс по нему скучал. Значит никакой Люк не фальшивый Таргариен. Самый настоящий. И Арракс хочет летать только с ним и больше ни с кем.
Это была первая попытка Эймонда сказать Люцерису приятные слова и извиниться за оскорбление. Эймонд Таргариен не умеет извиняться, это уж точно. Но Люк, к счастью, очень хорошо понимал намёки.