Глава 20 Тайный проход (1/2)
Все изменилось… Сириэн словно задыхалась: воздуха в груди не хватало, паника душила грудь, а каменные стены и потолки давили на неё тяжестью своих сводов. Слез больше не было, она снова пленница, и снова одна.
Всего одной фразы хватило, чтобы все с таким трудом нажитое, было утеряно, чтобы вся жизнь превратилась во мрак с примесью боли, ненависти, желчи и ожидания…
***</p>
- А теперь, по закону всех свободных народов Арды, прошу тебя незамедлительно вернуть мне то, что мое по праву…
Трор сжал руки в кулак, желваки от напряжения заиграли на скулах, а глаза зажмурились сами собой, словно король только что получил смачную пощечину, такую, что прямо с оттяжкой, с размаху. Гнев разливались по всему телу, испепеляя голос разума, ускоряя биение сердца и ток крови по венам. Он был зол, нет, не просто зол — его поглотила опасная слепая ярость.
- Отчего же ты молчишь, Король под горой? - Трандуил с усмешкой выгнул одну бровь - Коли нечего сказать, так просто проводи меня к ней. — продолжал настаивать эльф.
Надменность, с которой Лесной Владыка смотрел в купе с уверенностью в своём «законном праве» стали для гнома последней каплей. Он резко подскочил со своего места, краем сознания удивляясь, что после количества выпитого ещё способен на такие манёвры, и со всего размаха ударил кулаком по столу.
- Никаких прав у тебя здесь нет! - скорее прорычал гном, нежели сказал - Ты находишься в моей горе, а все ее жители — под моей защитой! — набрав в грудь побольше воздуха в попытке успокоить в конец расшатавшиеся нервы, уже немного более мягким тоном продолжил — Если она сама не пожелала прийти к тебе, значит все прежние договорённости давно уже канули в Мордор!
Трандуил излишне наигранно всплеснул руками и сделал удивленные круглые глаза.
- Как у гномов все оказывается просто! — оглядел быстрым холодным взглядом присутствующих — Хорошо! Тогда ответь, Король под горой, коль скоро моя невеста стала жителем Одинокой горы, почему же она не присутствовала ни на одном из пиров? Или правилами придворного этикета кхазад тоже пренебрегают так просто?
Присутствующие на пиру уцелевшие после столь долгой попойки гномы начали недовольно хмурить брови, покашливать и взирать на своего владыку с явным недоумением. А некоторые пытались всячески растолкать то тут то там лежащих в хмельном беспамятстве товарищей. Остроухий явно пересёк черту, оскорбив хозяев в их собственном доме.
Ситуация стремительно выходила из-под контроля, и Трор лихорадочно пытался дозваться до своего внутреннего голоска — «Куда ты подевался, когда так нужен?!» Сейчас как никогда необходим был хитрый план, на который, увы, отравленный хмелем разум короля был совершенно не способен. «Здесь я, здесь, не паникуй!» — вынырнул из тишины голос.
Трандуил тем временем уже предвкушал свою победу: «Я вернусь в Эрин Гален вместе с ней! Я так ждал, так долго ждал и желал этого! Наконец-то! Больше она никогда не покинет меня!».
Пока венценосный гном пытался дозваться своё второе «я», владыка лесных эльфов решил воспользоваться возникшим гнетущим затишьем и попытаться сделать и без того непростое положение Трора и вовсе безнадежным:
- А ведь я приехал сам и заключил с тобой весьма выгодный контракт! - стараясь выглядеть как можно более оскорбленным - Однако, гномы, выходят, не чтят ни законов, ни обычаев. А что, если, даже документ для тебя ничего не значит?! Вдруг ты украдёшь мои камни, как твои предки уже поступили однажды с известным тебе ожерельем! — гневно заблестели глаза Синдар.
Гномы от такой наглости повскакивали со своих мест, ещё секунда, и пир грозил превратиться в побоище.
«Придумал!» — завопил в голове Трора голосок и начал быстренько нашептывать свой план. По началу подгорный король хотел было отказаться от настолько опасной затеи, однако, волшебная фраза «Долг платежом красен» не оставила монарху выбора.
Подгорный Король, доселе стоявший с перекошенным от гнева лицом, резко расхохотался: громогласно, долго, согнувшись практически пополам и так искренне, словно смеялся над самым потрясающим анекдотом, слышанным им за всю свою жизнь.
Удивленные гномы начали переглядываться и затихли, отступив обратно к своим местам.
Вдоволь отсмеявшись и приведя в порядок сбившееся дыхание, да пригладив растрепавшиеся волосы, Трор вышел из-за стола и подошёл к будто окаменевшему эльфу:
- Неужто Король Лихолесья настолько пуглив? Согласен, в одночасье лишиться и невесты и бриллиантов — дело не шуточное — глаза Трора из притворно веселых стали откровенно поблескивать злобой — В прочем, раз ты сам заговорил о традициях, так позволь разубедить тебя: гномы всегда выполняют свои контракты! ВСЕГДА! И обычаи тоже чтят, всегда! И громко разоряясь тут о нарушении собственных прав, ты не учёл одно маленькое обстоятельство: что находишься на земле кхазад, и здесь главенствуют наши законы! И один из них как раз гласит: каждый мужчина Наугрим имеет полное право запереть свою женщину в личных покоях! Не важно, будь тому виной опасность, ревность, да хоть что угодно.
Воцарившуюся звенящую тишину прервало громкое аханье Гуды. Бедняжка не знала, куда прятаться от такого позора, она прижала ладонь к открывшемуся рту, побледнела и практически осела в руки стоящего рядом Борина. Как только начальник стражи вынес королеву из залы, наблюдавший за происходящим Трор снова перевёл взгляд на зазнавшегося эльфа.
Лицо Трандуила искривила судорога гнева: глаза метали ледяные молнии, ноздри раздувались как у дракона, готовящегося плюнуть огнём, густые темные брови практически сошлись на переносице, челюсть была напряжена до предела и так сильно сжата, что Трор уже готовился услышать хруст рассыпающихся в пыль зубов. Но и этого ему показалось мало. «Этот фей позарился на мою женщину! Он позволил себе целовать ее, прийти к ней под покровом ночи! Я вижу в его глазах жажду обладания! Не бывать этому!» и гномий король решил довершить и облечь в слова то, о чем обмолвился лишь намеком:
- Ты прав, Сириэн здесь. И она в своих покоях. Заперта. Мной. — гном торжествующе ухмыльнулся, но натянутая улыбка больше напоминала оскал — Вот видишь, мы чтим и уважаем традиции. Так что твоим камням ничего не угрожает. А теперь иди с миром, Эльфийский Владыка, и возвращайся через восемь месяцев. Ты получишь все, о чем договаривались! Но деву тебе не видать, как концов твоих длинных острых ушей.
***</p>
Как только делегация эльфов спешно покинула гору, возглавляемая своим разгневанным владыкой, к Авен Арман была снова приставлена стража. Борин лично отобрал по просьбе Трора четверых особенно надежных гномов. Они стерегли покои днём и ночью, по-двое, сменяясь каждые двенадцать часов.
Посещать покои разрешалось лишь четверым: самому королю, начальнику стражи, Кае, которая теперь сама приходила на осмотр и за очередной порцией зелья, и, по просьбе Сириэн, Берторе. О том, чтобы девушка даже в сопровождении покидала Авен Арман, спускаясь в Эребор, сейчас не могло быть и речи.
Бертора, к слову, пришла лишь дважды. В первую встречу она слёзно просила у Сириэн прощения, ведь супруг, поверив в гнусное нарушение брачных законов не смог найти происходящему никакого иного объяснения, кроме того, что эльфийка просто околдовала владыку. Ведь не может сердце гнома предать любимую. Тут точно не обошлось без ведьминской черной магии!
- Не извиняйся, я понимаю тебя — плакала Сириэн, обнимая подругу — Ты не виновата и выбора не имеешь, а становиться причиной вашего с Таром разлада я не могу, мое сердце не вынесет ещё и этого.
Всхлипывающая Бертора гладила эльфийку по волосам:
- Я все равно хочу, чтобы ты знала. Я не верю…. Не верю тому, что сказали. Ты бы никогда так не поступила. Если вдруг тебе понадобится помощь, любая, я хочу, чтобы ты пришла ко мне, несмотря ни на что!
Сириэн отстранилась от подруги и заглянула в заплаканные глаза. Она пыталась найти в них поддержку, так необходимую сейчас, чтобы решиться. И видимо то, что она там увидела, придало ей сил и уверенности, так как эллет встрепенулась, выпрямилась и метнулась к большому шкафу, что-то судорожно выискивая на самой верхней полке.
- Есть одна вещь, но я не знаю, могу ли просить тебя о таком, но мне больше не к кому обратиться — наконец доставая небольшой кошелёк и удерживая его в руках — Мне нужна одежда, но не такая — Указывая на свой костюм с широким длинным подолом сзади — Мне нужен походный костюм, помнишь, я давала тебе в начале выкройки. Скажи, сможешь ли ты купить ткань и сделать его для меня?
Гномка внимательно всмотрелась в глаза эллет, а потом уверенно кивнула.
- Вот, возьми — Сириэн протянула вытащенные из кошелька несколько золотых монет — Здесь хватит, чтобы оплатить отрез ткани и твоё время, не вызвав подозрений у Тара.
Но денег Бертора не взяла, она лишь грустно покачала головой, сомкнула свою более массивную и грубую ладонь вокруг пальцев эльфийки оставляя там монеты, а затем посмотрела подруге в глаза грустным понимающим взглядом.
- Оставь, там они могут понадобиться тебе больше. Пусть это будет мой прощальный подарок.
На этих словах гномка спешно удалилась, чтобы вернуться спустя три недели со свёртком, который пришлось прятать от стражников под складками юбок, затолкав сзади за резинку панталон.
- Вот, возьми, я сделала все как ты просила — вручая эллет костюм — У меня мало времени — гномка нервно заоглядывалась, будто ожидая, что из-за дверей шкафа вот вот выпрыгнет ревнивый муж, ловя ее на измене — И ещё, возьми это — протягивая Сириэн маленький метательный нож — Это традиционное оружие женщин кхазад, у каждой из нас есть такой. Храни его у сердца и пусть он защитит тебя в тяжелый час.
- Спасибо — прошептала тронутая эльфийка внимательно рассматривая подарок — Пусть судьба твоя будет легкой и да сбережет тебя от всех бедствий великий Манвэ и его птицы!
Сириэн поцеловала Бертору в лоб и с улыбкой на устах, да благодарностью в душе отпустила. И лишь когда массивные двери покоев закрылись за гостьей, эллет позволила пролиться горьким слезам.
***</p>
Первый месяц заточения быстро сменился вторым, а затем и третим. Теперь посетителей у Сириэн осталось трое: Кая приходила каждое утро, беспрекословно давалась огладить растущий животик и брала снадобья, никогда не заговаривала, кроме элементарных приветствий, благодарности и прощания, но смотрела на эллет таким пронзительным сочувствующим взглядом, будто без слов понимала всю боль, терзающую душу невольной затворницы.
Борин заходил раз в неделю, приносил продукты и необходимые травы. Впрочем, тоже особой разговорчивостью не отличался. Крупный и статный гном был ростом с Сириэн, вот только в плечах раза в два, а то даже и три больше. Этот странный широкоплечий мужчина при всей своей суровости все время стыдливо прятал от эллет глаза, словно ему было неловко за что-то. «Как необычно! Может, он знает больше, чем я, оттого ему так некомфортно? А может, он просто побаивается?» — неизменно думалось девушке, и эти рождающиеся и крепнущие с каждым новым посещением подозрения отнюдь не помогали спокойно спать по ночам. Поэтому вскоре, чтобы не вызывать у гнома лишнего дискомфорта, каждый раз, когда он приходил, она старалась скрыться из виду на террасе или делала вид, словно работает в лаборатории, чтобы мужчина мог спокойно поставить сумки на письменный стол и уйти. Правда Сириэн вовсе не хотелось, чтобы начальник стражи, у которого наверняка и без неё было достаточно забот и хлопот, принял ее поведение за неуважение, поэтому она оставляла на столе записку с аккуратно выведенным красивым почерком единственным словом «Благодарю».
Как-то одним пасмурным днём, когда на террасе задувал пронзительный ветер, Сириэн, спрятавшаяся в лаборатории, но не нашедшая чем себя занять, сидела и караулила очередной приход гнома. Когда Борин вошёл, осторожно оглядываясь и не замечая наблюдающую за ним через щель в двери девушку, он с явным облегчением выдохнул и, как обычно, подошёл к столу поставить сумки. И тогда целительница заметила, как гном, избавившись от своей ноши, уже привычным жестом потирает плечо. Повнимательнее присмотревшись, она заметила, что пальцы левой руки мелко подрагиваю. «Хмммм…» — задумалась девушка — «Косу на отсечение дам, у него ведь от мощного удара по щиту защемило нервы в плече!». К следующему приходу начальника стражи помимо записки его ожидала маленькая баночка с мазью и небольшая инструкция, гласившая: «Втирать в плечо два раза в день и через месяц боль пройдёт». Грустно улыбнувшись краешком губ, гном погладил крышку баночки пальцем и осторожно убрал в карман вместе с запиской. Больше он не приходил.