Sacada (1/2)

В воздухе стоял неповторимый запах моря, что солью пропитал крепкий настил кедровых досок палубы. Кадзуха дышал полной грудью и не мог оторвать взгляда от линии горизонта, на которой сквозь туманную рассветную дымку выступали очертания неприступного острова Наруками.

Сердце колотилось гулко и болезненно. Родина — слово, въевшееся в кровь, застывшее в воздухе раскатом грома, разбившееся о морскую рябь тяжелыми дождевыми каплями — как сладостно-горько было вновь чувствовать ветер родных просторов!

Забинтованные костяшки крепко сжимали бортовой край, он боялся моргнуть лишний раз, лишь бы запечатлеть навсегда у себя на сетчатке этот пейзаж — вечная зелень горы Ёго, что скалистой дорожкой вытекала в свинцово-пурпурное одеяние раскинувшейся в долине Инадзумы. Изящество и закостенелость, свет молний и мрак туч, покой и смута — страна контрастов, вырастившая таких же сынов и дочерей.

Яблоко от яблони.

— Приятно, наверное, вернуться, — мелодичный голос Люмин нарушил строй хора волн, что разбивались пеной о корму Алькора.

Кадзуха силой отвернулся от приближающейся красавицы-Инадзумы, встречаясь взглядом с доброй улыбкой Люмин. Несмотря на юный возраст, ее глаза таили мудрость иных миров, о которых она никогда не говорила — лишь молча провожала каждую падающую звезду темными ночами. Будто прощалась с ней.

— Наверное, так, — пожал плечами Кадзуха, грустно кидая еще один взгляд на сизую зелень аралийских рощ. — Но в Инадзуме нет для меня места, возможно, в целом мире больше не найдется. Кроме моего верного гамака на Алькоре, — ронин грустно поджал губы. С Люмин всегда было так — стоило им подружиться, как одно ее участливое присутствие вытаскивало самые сокровенные мысли из сердец окружающих ее людей. Магия, не иначе.

Люмин же понимающе хмыкнула и сложила руки в замок, опершись локтями о борт. Ветер заигрывал с цветами в ее пшеничных волосах.

— Я думаю, что место не так важно, — она нарушила возникшую между ними тишину. — Путешествовать — прекрасно, и я могу с уверенностью назвать это своим призванием, но у каждого путешествия есть конец. Обычно все путешественники возвращаются в одно место…

— Домой, — выдохнул за нее Кадзуха, почувствовав ком в горле.

Люмин промолчала, давая этому слову зависнуть между ними.

— Где твой дом? — осторожно, будто балансируя на лезвии меча, спросила путешественница.

— Я… Я не знаю, — он избегал этих мыслей. Он любил путешествовать, но признать самому себе, что тебе некуда вернуться — было смерти подобно. Идти вперед, не оглядываясь — это все, что мог себе позволить ронин без клана, Кадзуха, у которого все, что осталось от родной страны — это сталь клинка.

Он уже хотел было спросить у Люмин, что она имела в виду под своим «место не так важно», но громкий крик штурмана огласил всю палубу:

— Через полчаса бросаем якорь у острова Рито! — вслед словам тут же засуетилась команда Алькора, готовясь к остановке. Все были нервно-воодушевлены — они первые, кроме Снежной, кто смог добраться до берегов вечности.

— Что ж, пора прощаться, — положив руку на плечо ронина, произнесла Люмин. Непонятно откуда выпрыгнула шумная Паймон, крохотными ручками вцепляясь в алую ткань рукава Кадзухи.

— Не люблю прощаться, лучше «до встречи», — обнял девушку Кадзуха. Она была теплой, мягкой, но в то же время ронин нисколько не сомневался в ее истинной силе.

После Люмин под хоровой плач и смех обнималась со всей командой. Кадзуха в это же время искал глазами Бэй Доу. Она, также выцепив его взглядом из толпы своих людей, непривычно серьезно кивнула ему. Ронин ответил ей таким же кивком, бросил последний взгляд на приближающийся Рито и бесшумно исчез с палубы, скрываясь в заранее подготовленном тайнике.

Запираясь изнутри деревянного ящика, он думал с тоской обо всем сразу — и о том, что же будет ждать Люмин в этих неприветливых землях, и о том, что он враг на своей Родине, и о своем нескончаемом путешествии, потому что вернуться-то ему и некуда. Корабль встал плавно, но даже так Кадзуха все равно почувствовал как дернулся, натягиваясь канат, что удерживал якорь и не давал кораблю двигаться дальше — вибрация тягучим толчком прошлась по каждой доске Алькора.

Сверху послышался шум нескольких десятков ног, что выгружали редкие за этот год ящики из Ли Юэ, все то, чем смогли нагрузить корабль перед отплытием в закрытые ото всех земли.

Все выгружаемые коробки были доверху набиты письмами и посылками. Широта души Бэй Доу не могла позволить забить бесценную грузоподъемность корабля товарами жадных купцов. Мора всегда имела значение, но сейчас было гораздо важнее дать разлученным семьям шанс на получение весточки. Дать им надежду.

Кадзуха уважал Бэй Доу больше кого бы то ни было другого.

Постепенно шум ног стал стихать — корабль простоял в порту острова Рито не менее двух часов — этого вполне хватило, чтобы закончить с выгрузкой товара. Дальше предстояло выйти Бэй Доу вместе с верным счетоводом — Скупердяй. Их бумажная волокита, возможно, заняла бы больше времени, но тоже не более пары часов. Кадзуха готов был и дальше отсиживаться в своем тесном убежище и уже выдохнул, пытаясь устроиться поудобнее — нога начинала неметь.

Все шло по плану Бэй Доу. Никаких происшествий, как вдруг…

Вдруг его чуткий слух уловил странный шум сверху. Голоса зазвучали недовольством, хотя слов было все еще не разобрать. Сквозь толщу досок Алькора пробился лишь зычный выкрик Бэй Доу, из которого Кадзуха сумел разобрать только что-то про «нарушение суверенитета» и «абсолютно недопустимо», а дальше раздался звук шагов, который ронин не слышал уже очень давно — так стучат гэта о деревянную поверхность.

На борту кто-то из Инадзумы.

Выкрики Бэй Доу соединились в его голове с этим фактом, порождая единственно верный и не самый приятный вывод: комиссия Тенре пришла с проверкой на корабль. Что ж, ожидаемый, но не желанный шаг.

Кадзуха напрягся, но не стал предпринимать никаких действий. В конце концов, именно поэтому он и находился в этом трюме, заключенный в заколоченный ящик.

Звук гэта умножился — на борт взошли и другие. Бэй Доу что-то удрученно выкрикнула и затихла. Шаги стали бодрее. Значит, смогли добиться своего.

На какое-то время все стихло, прерываемое лишь шагами, скрипами и неразличимыми разговорами. Кадзуха прислушивался изо всех сил. Шаги стали приближаться.

Скрип петель поднимающегося люка резанул по чутким барабанным перепонкам Кадзухи. Он тут же попытался вглядеться в щель, но его глаза уже привыкли к темноте и на фоне яркого неба была лишь одинокая фигура, легко спрыгнувшая в трюм. Следом за ней тут же спрыгнула Бэй Доу сдержанно ругаясь сквозь зубы.

Кадзуха постарался не дышать, но, вдохнув в последний раз, замер — и вовсе не от испуга.

Этот запах…

Луч солнца, ворвавшись в трюм, подсветил в столпе пыли знакомый профиль, что так напряженно всматривался во тьму складского помещения.

Сиканоин Хейдзо стоял тут, на Алькоре. В трех шагах от остолбеневшего Кадзухи.

Кадзуха не смог оторвать взгляда от его лица. Он практически не изменился, и все же в его нахмуренных бровях, опущенных уголках губ можно было прочитать всю перенесенную тяжесть этого года в изоляции. В остальном же — он был практически такой же, как в день их последней встречи.

Кадзуха сглотнул, резко вспоминая, что на прощание Хейдзо тогда не пришел. Струсил ли или не смог? Воспоминания сейчас резали не хуже ножа, но открыть рот и спросить значило выдать себя.

Мог ли он все еще доверять ему? Хочет ли Хейдзо его доверия?

Наблюдая за тем, как Хейдзо присел, отодвигая дальние ящики, Кадзуха закусил щеку с внутренней стороны. Его запах обволакивал душный трюм, заставляя редкое дыхание тяжелеть, а сердце ускоряться.

Кадзуха помнил, каково было держать его в своих руках. Каково было собирать губами влажные вздохи, а пальцами оглаживать крепкую спину. Каково было держать его за руку, и всматриваться в отражение восходящего солнца в зеленой радужке. Каково было слушать его тихий голос в шелесте дождя и дразнить до смущенного румянца.

Хейдзо откинул старую мешковину и от поднявшейся пыли чихнул, совсем не по-взрослому, а будто котенок.

Внутри Кадзухи все оборвалось, а губы пересохли.

— Вы ничего тут не найдете, досин Сиканоин, — не выдержала затянувшегося молчания явно нервничающая Бэй Доу. — И вообще, — Кадзуха не видел, но был уверен, что ее глаза прищурились, — разве имеет досин достаточно прав для того, чтобы участвовать в обыске судна чужой страны?

Хейдзо выпрямился и повернулся к Бэй Доу. Черты его лица будто заострились от полумрака, делая его притягательней для Кадзухи еще в несколько раз. Его силуэт был виден Кадзухе четко, возможно, как раз потому, что именно на нем и было сконцентрировано все его внимание.

— Вы молчали во всех кладовых, которые я осмотрел, и только в этой решили уточнить мое право на обыск судна. Возможно, именно в этой комнате находится то, что мы ищем? — его голос звучал дерзко и самоуверенно, совсем не похоже на те заглушенные вздохи и ту вкрадчивую мягкость, которые помнил Кадзуха.

— Быть может, если бы Вы уточнили, что именно ищете, дело бы пошло быстрее, — Бэй Доу нельзя было сбить таким простым подначиванием. В конце концов, ей нужно было отыграть эту законопослушную роль до конца.

Хейдзо поджал губы, но взгляда от нее не отвел. Он замер на несколько секунд, будто раздумывая, а затем медленно произнес:

— Знаете, год назад в Инадзуме ходили разного рода слухи о сбежавших. Особенно был распространен слух про помощь одного судна в переправке за границу, — он выдержал паузу, всматриваясь в реакцию Бэй Доу. Видимо, той не последовало, и он продолжил: — Именно после этого слуха появилась поправка в указе Соукоку на обыск всех прибывающих и отправляющихся кораблей. Вот почему я здесь, — холодно улыбнулся Хейдзо.

— Алькор не имеет к этому совершенно никакого отношения, — отрезала Бэй Доу, и Кадзуха внутренне запаниковал. Хейдзо вперился в нее взглядом, по которому и слепой бы прочитал, что он знает, что все это ложь. — Тем более, — продолжила она, — какой дурак пожелает вернуться? Зачем? Его тут ничего хорошего не ждет.

Хейдзо вздрогнул, будто от холодного ветра. Внутри него явно шла борьба.

— Досин Сиканоин, мы все осмотрели. Никого подозрительного не обнаружили, — из люка сверху послышались голоса.

— Я полагаю, что Вам тоже уже пора, — резко сказала Бэй Доу, кивком головы намекая ему на выход.

Но Хейдзо будто не слышал ее. Он вскинул голову к люку, и отдал приказ:

— Хорошо, возвращайтесь на берег, — тон голоса его был ровный, отстраненно холодный.

Кадзуха услышал нестройный гул шагов, удаляющихся с корабля. Но сам Сиканоин уходить не спешил

Возможно терпение Бэй Доу уже висело на волоске, и поэтому она решительно шагнула вперед, явно намереваясь выпроводить досина из трюма собственного корабля, но неожиданно Хейдзо сам подался ей навстречу и опустив голос до шепота, отчаянно прошептал:

— Но может все-таки есть глупец, который захотел вернуться?

Перемена его лица была удивительна. С него будто слетела маска безразличия и отстраненности, и что-то мягкое, печальное поселилось в заломанной морщинке между бровей, сдерживаемом блеске глаз. Бэй Доу видимо тоже была удивлена переменой, но быстро взяла себя в руки, отстраняя подрагивающие пальцы Хейдзо от себя.

— Даже если бы такой нашелся, то он бы наверняка уже сыграл в ящик, — и, подняв брови, кивнула ему в сторону выхода.

Кадзуха замер, не зная, стоит ли ему подать признак жизни, или Хейдзо все же поймет, какую подсказку ему оставила Бэй Доу, но он не успел сделать ничего.

Сиканоин Хейдзо весь будто потускнел, мягкость исчезла с его лица, сменившись вновь на холодность рациональности, и он, сухо кивнув, исчез в люке.

Бэй Доу же, многозначительно кашлянув, что звучало в переводе с ее языка шифров «Что это сейчас было, позже объяснишь», тоже неспешно поднялась и захлопнула вход в трюм.

Кадзуха позволил себе громко выдохнуть и спрятать лицо в ладонях.

Хейдзо… ждал его?

Он судорожно облизал губы. Радость, не сдерживаемая, вместе с бурей эмоцией поднималась изнутри, заполняя его полностью. Он ждал его.

Он не забыл.

Тут же из задворков подсознания нахлынули воспоминания о том, как им было хорошо вместе. Как Хейдзо зажег его, будто кучу хвороста, каким теплом горели его невероятные зеленые глаза.

С каким отчаянием он вцепился в Бэй Доу. Столько людей из Инадзумы смогут наконец узнать о состоянии своих близких благодаря ей. И Хейдзо тоже хотел быть одним из них…

Кадзуху разрывало от желания выскочить из этого дурацкого пыльного ящика, налететь сзади Хейдзо, повалить его на землю, чтоб от силы прыжка они обязательно прокатились вдвоем, оставляя за собой след из смятой травы. Прижать руки, облаченные в наручи к земле и засмеяться от наивно-удивленного выражения этого безупречного лица.

Чтобы можно было расцеловать его точки-родинки под глазами, вслушиваясь в шелест дыхания.

— Вылезай, Кадзуха, мы отплыли подальше от берега, — звук открывающейся крышки его укрытия застал ронина врасплох. Настолько он увлекся своими мечтаниями.

Бэй Доу помогла ему выкарабкаться из неудобного ящика, попутно отряхивая его от опилок и посмеиваясь.

— Спасибо. Он уже ушел? — не удержался от вопроса Кадзуха. Лицо Бэй Доу тут же растянулось в хитрой усмешке.

— О как, значит, я правильно почувствовала, да, ушел твой друг. Но тут меня не вини, он смылся со скоростью циклона, — она пожала плечами, будто чувствовала вину, что не помешала тому уйти.

— Я все понимаю, я просто… — Кадзуха впервые путался в словах, не зная, что ему сказать и что спросить. Капитан же подбадривающе хлопнула его по плечу, вытаскивая из трюма наверх.

А уже был закатный час. Кадзуха давно уже привык ощущать поток времени так же ясно, как и силу ветра, но в этот день столько всего обрушилось на него, что явно выбило из колеи.

Жадно всматриваясь в пустынный берег Рито, Кадзуха ясно видел, что искать там некого. Но это больше не расстраивало.

— Бэй Доу, — мягко позвал Кадзуха, не отрывая взгляд от порта без кораблей. — Бэй Доу, где для тебя дом?

Капитан, услышав вопрос, улыбаясь, повернула голову на северо-запад, почему-то вглядываясь вверх.

— В руках любимой женщины, конечно же, — не сдерживая нежности, ответила она. И вернув взгляд снова Кадзухе, по-доброму, как ребенку, пояснила: — Где меня ждут больше всего во всем Тейвате.

Кадзуха замер, принимая эту мысль, и снова устремил взгляд на берег.

Место, действительно, не так уж и важно.

***</p>

— Мы примем бой за Сангономию? — не веря, переспросил Кадзуха, наблюдая, как серьезная Бэй Доу замерла перед своей командой с подрагивающим свитком в руках.

— Нас просит об этом госпожа Сангономия Кокоми. В последнее время ни у одной из сторон нет перевеса, а война подходит к концу. Возможно, это будет последняя битва для Сопротивления, — голос капитана был тверд как черногорская сталь.

— Но не так давно сегун Райден чуть не лишила жизни Люмин! И Тому… Что ей помешает выйти на поле битвы за своих? Тогда ни о какой победе и речи быть не может, — голоса экипажа робким хором перекликались между собой.

— Не принесет ли наше вмешательство проблем Ли Юэ? — спросила Скупердяй, поправив роговую оправу очков.

— Мы и до этого поддерживали Сопротивление, — отрезала Бэй Доу. — Хуже уже точно быть не может, да и Люмин явно что-то сдвинула в этом застарелом механизме. За весь этот год Инадзума не была в более подходящем состоянии. Я хочу помочь этим людям, — глаза капитана горели огнем правды. — Я хочу восстановить мир для них. Чтобы все могли оказаться дома без страха за свою судьбу, — последнее предложение явно было обращено к Кадзухе, который мягко поглаживал рукоять своего клинка.

Выйти на поле боя со стороны Сопротивления? Внутри Кадзухи всколыхнулись воспоминания прошлого, о самой первой битве… и о том, что было после тоже.

Ветер помог ему остудить вспыхнувшие щеки. Он готов встать снова в ряды Сопротивления за правое дело.

«И за возможность встретиться с ним», — шептал внутренний голос, яростно отгоняемый самим Кадзухой.

Бэй Доу была прекрасным лидером — команда помучалась в сомнениях буквально еще пару мгновений, но все они — люди отобранные ею, все они горели ее огнем.

Абсолютное большинство выразило поддержку в пользу этого плана.

В ту ночь Алькор отошел от острова Наруками в сторону лесистой Каннадзуки, чьи побережья были сплошь изрыты стрелами и поломанными копьями.

Сколько же сражений видело побережье Надзути? Сколько крови оно впитало, сколько стонов умирающий услышало?