Dissociation (2/2)

Но люди так привыкли к далёким раскатам грома, что никогда бы не подумали, что молния готовится обрушиться на них самих.

Когда же наступила весна — необычайно холодная и серая для Инадзумы, Хейдзо не выдержал оков этого мрачного города. И может, так на него повлияли дневники Кадзухи и мысли о нем, о его стремлении к путешествиям, так что в один день он просто испарился для своих коллег по отделу.

Лишь Кудзе Сара получила письмо с уведомлением об отъезде досина Сиканоина Хейдзо в связи с личным расследованием.

Хейдзо всегда мечтал увидеть остров Ватацуми — перламутровые коралловые рифы лепестками дивного цветка окружали этот остров с сизой травой, яркими раковинами и шумными водопадами. Долгая дорога не остановила его, и, пробыв в пути две недели, он наконец смог увидеть его воочию.

Так мало хорошего происходило в их жизни. Обыденные простые радости были редкостью в эти дни, погребенные под слоем страха, серости и гнета обязанностей. Но вид этого сказочного острова на мгновение всколыхнул внутри него давно позабытое чувство новизны ощущений, чувство удивления и восхищения при встрече с еще неизведанным.

И он впитывал в себя все вокруг — и шорох деревьев, и звук лопающихся пузырей, и радужные переливы брызг. Казалось, будто даже природа способствовала контрасту мировоззрений между кланом Сангономии и Всемогущей Сегун — аквамариновая непосредственность Ватацуми в противовес пурпурной напыщенности Инадзумы.

Местные жители тоже были другими — да, они все, заприметив фирменный знак Тенре на одежде Хейдзо (он не взял официальный отпуск и формально был тут по делу, так что обязан был иметь при себе отличительные знаки), пугались и даже приставляли к нему слежку в виде воинов Сангономии. Но когда они не видели его, их лица были мягче, улыбчивее.

И они все свято верили, что объединены борьбой за правое дело. Не той борьбой за идеалы архонта, что восхваляла Сара. Нет, их сила была в другом — они боролись друг за друга. И это прослеживалось во всем — в их сплоченности, в их поддержке, в их отношении друг к другу.

Хейдзо даже немного завидовал им — он всегда был одиночкой, тем, кто борется за собственные принципы. Ему не с кем было разделить огонь своего сердца, ветер его желаний.

Такие мысли непременно приводили его к воспоминаниям о Кадзухе. Все ли с ним в порядке? Вспоминает ли он о нем? Увидятся ли он вновь?

Вопросов так много, но ответ всегда один.

Хейдзо присел под небольшим деревцем отоги, рассеянно блуждая взглядом по сиренево-голубым пейзажам. Непроизвольно он сорвал лист дерева и крутил его в пальцах.

Если бы прямо сейчас тут оказался Кадзуха, что бы он ему сказал? Хейдзо не хотел ничего говорить. Он бы хотел сесть рядом с ним, вдохнуть поглубже его запах, взять за руку и молча провожать закатное солнце, пока не засияет под луной полуночная трава.

«Скучаете, господин детектив?» — ветер шелестел в кронах деревьев его голосом, и Хейдзо вздрогнул, проснувшись от легкой дремы. Его голос казался таким реальным… Но — он взволнованно огляделся вокруг — это была всего лишь его игра воображения.

— Помнишь ли ты обо мне? — шепот срывается с иссушенных губ. — Нужен ли я тебе так, как ты необходим мне? — беззвучное шевеление губ колышет воздух, неощутимо, будто взмах крыла бабочки. Ветер, поднимающийся с земли подхватывает лист из ослабших пальцев и несет его в сторону моря.

Ветер не утихает. Затишье перед бурей подходит к предначертанному концу.

***</p>

— Эй, тебе налить еще вина, Кадзуха? Спускайся! — Бэй Доу зовет громко, зычно, звучит уже немного пьяно, но голос ее в любом состоянии способен перекрикнуть и бурю, и штиль, и грохот выстрелов.

Кадзуха услышал бы ее, даже если бы она не открывала рта вовсе. От нее пахнет силой, добром и морской солью, а ещё она слишком заливисто смеется над шутками своей подвыпившей команды.

В голове Кадзухи уже тоже слегка шумит вино из Ли Юэ, и он решает оставить просьбу капитана без ответа. Он искренне привязался и полюбил команду, заимел себе верного товарища в лице капитана Бэй Доу, но сейчас — в этой ночной весенней свежести, его гораздо больше прельщает возможность любоваться сверкающим в огнях портом Ли Юэ с высоты грот-мачты Алькора.

На душе — спокойно и мирно, снизу раздается взрыв хохота, и, кажется, они начинают запевать очередную песню, срывая свои глотки до хрипоты — и в этом чувствуется что-то теплое, родное.

И все же, как бы ни была прекрасна возможность путешествовать, как бы хорошо к нему ни относились — здесь ли его дом?

Там, далеко, за скалами каменного леса Гуюнь, лежит непоколебимая Инадзума. Вечная, неприступная, жестокая в своих законах, но все же его Родина. Да, Алькор безусловно стал ему вторым домом, но сможет ли он вернуться туда?

Сможет ли он встретиться с ним?

Южный ветер крепчал, тревожа сложенные паруса. Луна сегодня была полной, налитой будто яблоко, и Кадзуха поднял взгляд на нее. Весь Тейват спит под одним небом, единственная луна сияет на небосводе. Если так, то значит они смотрят на одни и те же звезды, и они одинаково отражаются в их глазах.

Как поэтично… Если бы только он хотя бы вспоминал о нем…

Прошло уже почти девять месяцев с его побега с Инадзумы. Девять месяцев, а он так и не знает — почему Хейдзо не пришел в последний раз увидеться с ним?

— Он просто трус, — рявкнул тогда озлобленный Горо, что проторчал вместе с Кадзухой в ожидании несколько часов. — Ты не можешь больше задерживаться, тебе пора отплывать, — пытался уговорить его генерал, но Кадзуха был непреклонен.

— Мы подождем еще немного, мне некуда торопиться, — спокойно отвечал он, и Горо вздыхал, нервно подрагивая хвостом.

Но и спустя несколько часов никто не пришел. Кадзуха похлопал по спине Горо и отплыл на небольшой шлюпке в сторону своего спасения — Алькор возвышался на горизонте будто спасительный маяк.

Все время, пока он мог видеть удаляющийся берег, он всматривался в даль.

Но никто не пришел.

Почему же вместо радости от долгожданной свободы он чувствовал лишь горечь, разъедающую сердце?

Они не были друзьями, их даже нельзя было назвать любовниками, настолько скоротечны были их узы. Их связь возникла так спонтанно, Кадзуха никогда бы не подумал, что будучи на постоянном взводе из-за преследования сможет так сильно кем-то увлечься.

Но, может, он знал, что обречен, еще в тот момент, когда сердце разрывалось от несправедливости, руки обнимали остывающее тело Томо, а тот — враг, шавка сегуната — не отрываясь смотрел на него. Кадзуха тогда чувствовал лишь злость и гнев, но стоило их взглядам встретиться, как они исчезли, будто туман при свете солнца. Зелень его глаз была тиха и понимающа в этом сборище лицемеров, будто роща аралий в знойный день, что манит своей тенью усталых путников.

Сиканоин Хейдзо — был будто благородным оленем среди воронов комиссии Тенре. Невписывающийся, с невероятно острым интеллектом, затаившейся хитрецой на дне глаз, с чистым сердцем — он манил Кадзуху, будто свет мотылька.

Это был убийственный танец для них обоих — они встретились так не вовремя, но все также не могло сложиться иначе.

Один раз соприкоснулись — и раскидало их по разные стороны континента без возможности дотронуться вновь.

И все, что ему было дозволено сейчас — вглядываться в ночную тьму, напряженно щуря глаза, надеясь, что из тьмы выйдет берег родной Инадзумы.

Южный ветер обдал лицо особенно сильным порывом, и вдруг в свете корабельных ламп практически ему в ладони приземлился верткий тонкий лист дерева.

Кадзуха с любопытством поднес его поближе к глазам, и сердце его запнулось.

Лист отоги, уже немного пожухлый, но точно родом из его родных краев. Какой же путь он проделал? Как пролетел через грозы Инадзумы? Как попал именно к нему?

Держа его на ладони, Кадзуха не удержался и, закрыв глаза, прислушался к чувству стихий. И тут с ним случилось то, чего раньше никогда не было: почти неслышимый шепот раздался будто в самой голове, тихий, усталый и полный тоски:

— Помнишь ли ты обо мне?

— Я не могу забыть тебя, — не смог удержать ответа Кадзуха, тут же хмурясь от недоумения. Что это было? Вино настолько сильно ударило в голову?

— Ка-дзу-ха! — крик Бэй Доу снова разбил тишину его уединенности. — Ты не поверишь, с какой просьбой к нам обратились!

Кадзуха хмыкнул, спрятал лист отоги себе за пазуху и легкий, будто ветерок, спрыгнул на палубу. Подвыпившая Бэй Доу панибратски обнимала смущающуюся девушку в белом, за спиной которой летала трещащая девчушка.

Ронин приветственно махнул рукой и хотел было уже представиться, но Бэй Доу перебила его громким возгласом, громом прокатившимся по внутренностям Кадзухи:

— Мы плывем в Инадзуму! — заметив застывшее выражение лица ронина, капитан уточнила: — Да не переживай ты так, конечно, не прямо сейчас, на подготовку уйдет месяца два, не меньше, но понимаешь — она ищет брата, и ей очень-очень надо поговорить с архонтом, так что…

Гул ее голоса слился в несвязный поток слов, море все так же плескалось о корму Алькора, команда веселилась вовсю, а южный ветер сменился на юго-восточный, будто поддерживая их сумасбродную идею.

Спустя полтора долгих месяца сборов, соревнований, в которых пустая оболочка от Глаза Бога так и не смогла найти владельца, и прочих мелких проишествий, которые казалось бы откладывали поездку до последнего, Алькор снялся с якоря и открыл паруса.

Почти год прошел с момента бегства Кадзухи из Инадзумы.

Пора возвращаться домой.