Embrace (2/2)
Хейдзо же начал осматривать рану, а потом со стальным блеском в глазах принялся очищать. Опасения подтвердились — если бы не немедленное вмешательство, то рана бы непременно загноилась, и кто знает, как бы это отразилось на руке Кадзухи.
Приложив пропитанную настойкой на водорослях повязку, он принялся накладывать ровные слои бинтов, фиксируя поврежденную конечность. В воздухе разнесся характерный лекарственный запах, и чувствительный Кадзуха поморщил нос.
— Так, — прочистил голос ронин, стоило Хейдзо вернуться в изначальное положение и начать собирать остатки лекарств в сумку. — Вы проникли сюда только за этим?
Хейдзо поднял глаза и впервые прямо столкнулся с ним взглядом за этот вечер. Стоило этому произойти, внутри будто что-то щелкнуло, разливая тепло внутри живота.
— Я не вхожу в разведотряд, так что, полагаю, это все, зачем я пришел, — ровным голосом смог ответить Хейдзо.
— И вот так просто уйдете? — слегка повысив тон, не отводя взгляда, спросил Кадзуха.
Хейдзо чувствовал себя пойманным ловушку. Щеки стали горячее, он опустил голову, вытащил из сумки еще один пузырек и протянул тот вперед.
— Нет, еще есть кое-что, выпей это, пожалуйста, ты потерял много крови, — здоровая рука, все в тех же тренировочных повязках поверх костяшек, мягко забрала его, кончиками пальцев огладив кисть Хейдзо.
— И теперь Вы уйдете? — с нечитаемой интонацией продолжал допытываться Кадзуха.
— Полагаю, что так, — с нервным смешком ответил Хейдзо, теперь уже чувствуя, будто от него хотят поскорее избавиться. Он собрался привстать на колени, чтобы развернуться к выходу и окончить эту безумную ночь, но Кадзуха не позволил этого сделать. Протянув вперед здоровую руку, он положил ее на бицепс досина, скрытый наплечником, и, удерживая на месте, вкрадчиво продолжил:
— Я не могу Вас так просто отпустить, — сердце Хейдзо замерло.
«И правда же, какой дурак отпустит досина из чужого лагеря», — пронеслось у него в мыслях, но рука Кадзухи медленно опустилась и накрыла его ладонь, мягко сжимая.
— Я ведь даже не поблагодарил, — проговорил Кадзуха, внимательно вглядываясь в глубокую зелень глаз напротив.
— Не стоит, — прошептал Хейдзо, не в силах отвести взгляд.
Неведомая сила притягивала к Кадзухе, казалось, между ними рождался электро-резонанс, утяжеляющий дыхание, разгоняющий кровь, туманящий разум. Ни одной мысли не осталось в голове — лишь сладкое предвкушение, пульсирующее и обжигающее.
Кадзуха же, чьи зрачки, казалось, заволокли радужку, аккуратно поднял ослабшую кисть Хейдзо к своему лицу и, ощущая подрагивание чужих пальцев, с мягкой улыбкой стал выцеловывать не скрытые предплечниками костяшки. Продолжая смотреть на Хейдзо, чье дыхание сбилось, он поцеловал каждый палец, после поднял ладонь, обжег губами самый центр, приложил чужие пальцы к своей щеке.
— Спасибо, господин детектив, — проговорил он и снова поцеловал центр ладони.
Хейдзо никогда не интересовался романтической частью жизни — работа всегда была на первом месте, потому что именно она могла привести к заветной мечте. Всматриваясь в блики от свечи на лице Кадзухи, на мерцание пламени в черноте зрачков, на лукавую ухмылку, и чувствуя, как собственное сердце заглушало все звуки вокруг, он подумал, что, может, раньше это и не было нужно, но сейчас…
Сейчас он осознавал, что есть желания, за которые не дают Глаз Бога, но нужда в их осуществлении подобна жажде странников в пустынях Сумеру.
Увидев подтверждение своему открытию в глазах напротив, Хейдзо, не теряя больше ни секунды, закрыл глаза и стремительно подался вперед, впечатываясь в чужие губы.
Мгновение без ответа было подобно падению в пропасть. Вдруг чужая рука отпустила ладонь, но лишь для того, чтобы притянуть Хейдзо за талию к себе ближе.
И планер за спиной открылся.
Вторая рука вплелась в волосы Кадзухи, чужие губы с томным вздохом приоткрылись навстречу, и Хейдзо задрожал от ощущения горячей влажности языка, ловко пробегающего по губам. Сильная рука прижимала к крепкому торсу, Хейдзо, не отрываясь от губ Кадзухи ни на секунду, огладил рукой бледную шею, пальцами чувствуя, как заполошно бьется под кожей сонная артерия.
Мягкий язык помог приоткрыть рот шире и оказался уже внутри, проходясь по деснам и ровным зубам, заставляя кровь отливать ниже и еще сильнее вжиматься в пресс Кадзухи. Хейдзо практически сидел на нем, но этого было мало, хотелось еще больше контакта с разгоряченной кожей, но все равно происходящее было умопомрачительно прекрасным.
Рука Кадзухи поднялась с талии и, распустив завязку, вплелась в рассыпавшиеся волосы, потянув их. Хейдзо здрожал, откинул голову назад и не смог сдержать стона, рвущегося из самого сердца. Бедра неконтролируемо толкнулись вперед, а Кадзуха продолжал выцеловывать его шею до звезд перед глазами, что сияли ярче фейерверков в летние фестивали Наруками.
Ощущений стало так много, что Хейдзо не выдержал и открыл глаза, увидев оторвавшегося от его шеи Кадзуху, чьи щеки разрумянились, а губы покраснели и слегка припухли.
Кадзуха снова потянулся к нему за поцелуем, но не стал углублять его и мягко отстранился, бархатно вглядываясь в полуприкрытые дрожащими ресницами глаза. Вдруг ему, видимо, что-то пришло на ум, глаза расширились, и он, облизнув губы, позвал потрясающим с хрипотцой от возбуждения голосом:
— Хейдзо, — тот вздрогнул.
«Он впервые зовет меня по имени», — мысль, пружиной скручивающаяся в животе и заставляющая хотеть его снова поцеловать еще сильнее…
— Хейдзо, присоединяйся к Сопротивлению, — слова, будто гром для досина, прокатились шепотом по палатке.
— Что? — разом онемевшими губами переспросил он, не знающий, как еще реагировать на подобную неожиданность.
— Я… Хейдзо, послушай, — Кадзуха нервничая, взял его ладонь и, сжимая в своих пальцах, приложил к груди напротив сердца. — Ты бы мог быть среди нас. Здесь. У тебя тоже Глаз Бога, мы же…
— «Так похожи», — отстраненным голосом закончил Хейдзо за него. — Это ты хотел сказать?
Ронин не ответил, но по склоненной голове досин и так все понял. Атмосфера страсти тут же исчезла, будто туман на солнце.
— Кадзуха, я… Я не могу, — с горечью ответил досин, приглаживая встопорщенную красную прядь.
— Что тебя держит? — не выдержал ронин, поднимая взгляд, полыхающий сталью. Хейдзо поджал губы, но не рассердился. Он… мог понять, почему реакция такого рода.
— Мое желание, — честно ответил он, вглядываясь в нахмурившееся непониманием лицо. — Мой Глаз Бога.
— Я не понимаю, Хейдзо, это ваши отнимают Глаза Бога, не мы, — Кадзуха сжал чужую руку у себя на груди.
— Вы боритесь за свободу желаний, так? — мягко спросил Хейдзо. Ответом ему послужил кивок. — Я поддерживаю вашу борьбу, — продолжил досин. — Но мое желание осуществимо только с моей работой в комиссии Тенре. Я не могу оставить свою должность, ведь это ключ к моей мечте.
Кадзуха промолчал. Не решаясь нарушать возникшую тяжелую тишину, Хейдзо лишь рассеянно поглаживал пальцами грудь Кадзухи, ощущая, как под бинтами гулко бьется чужое сердце. В конце концов, тот поднял взгляд, и выглядел так, будто принял какое-то решение. Подняв чужую кисть с груди, Кадзуха мягко поцеловал его костяшки снова, будто желая что-то сказать, но снаружи послышались шаги патрульных, напомнившие, где они находятся.
— Скоро рассвет, тебя не должны увидеть наши, — произнес Кадзуха, но было понятно, что это не те слова, которые он хотел бы произнести на самом деле.
Хейдзо, поджав губы, кивнул и отодвинулся от Кадзухи, подхватывая свою сумку с пола. Кадзуха, сначала неподвижно сидящий, вдруг резко поднялся следом со словами:
— Я провожу тебя.
Хейдзо кивнул, и они выбрались из палатки, бесшумно двинувшись в сторону лесов Каннадзуки. Действительно светало — черничный мрак ночи становился все более блеклым, озаряясь еще не взошедшим солнцем с востока.
Они шли вдвоем, и стоило покинуть лагерь и немного расслабиться, как Кадзуха тут же переплел их пальцы. Хейдзо, почувствовавший от этого одновременно сладостный толчок в животе и горечь их положения, послал слабую улыбку, сжимая чужую кисть.
Кадзуха довел Хейдзо до лесистой части, где легко можно было потеряться среди деревьев. Он остановился, и досин понял, что дальше тот не пойдет. Ронин аккуратно развернул Хейдзо к себе и, грустно улыбнувшись, поцеловал его.
«Наш второй поцелуй», — затрепетало в голове Хейдзо, пока наслаждался теплом рта Кадзухи — и все равно даже это прикосновение было пропитано невысказанной печалью.
— Мне пора, — нашел в себе силы отстраниться Хейдзо. — Я буду ждать встречи, Кадзуха, — и в последний раз сверкнув зеленью глаз, выпустив руку, скрылся в тени кустов, окрыленный убегая в сторону лагеря Кудзе.
Кадзуха, стоящий без верха, поежился от осеннего ветерка, и с тоской провожал взглядом удаляющийся силуэт, все еще ощущая тепло пальцев в своей ладони. Не выдержав, он крикнул, и его голос эхом разнесся сквозь деревья, донося до Хейдзо:
— Прощайте, господин детектив!
Хейдзо замер, обернулся, но Кадзухи уже не было на месте. А солнце стремительно поднималось с востока, так что он был вынужден бежать дальше, уже не оглядываясь.
В их ситуации не было простого решения, но Хейдзо и не рассчитывал на него, в конце концов он, как детектив, любил загадки. И все-таки, в глубине души, он бы хотел, чтобы все разрешилось само собой…
«Может, и на моей улице будет праздник», — пряча улыбку, думал он, и окрыленное сердце билось с надеждой.
У надежды были белые, словно перья журавля, волосы, алый взгляд, полыхающий осенними кленами, теплые губы, которые хотелось целовать снова и снова, изящные сильные пальцы, что могли уничтожать врагов и одновременно с тем выражать ласку, льющуюся из самого сердца.
Нужно быть крайне смелым человеком, чтобы влюбиться посредине войны.