Corrida (2/2)
— Спрашивайте, досин Сиканоин.
— Вы правда ставите меня на эту должность по причине моих талантов, или же мое происхождение имеет к этому отношение?
Сара вздохнула, явно уставшая от этих мыслей, но все равно ответила прямо и честно.
— Ваша сестра действительно писала мне с просьбой о послаблении для Вас, — Хейдзо не изменил выражения лица, но линия челюсти стала резче выделяться в мерцающем свете светильника. — Но я не лгу Вам. Мое решение предложить Вам эту должность исходит из моей личной оценки и ничьей бы то ни было еще. Вы действительно ценный сотрудник, которого я не хотела бы терять, но также я понимаю, что в данном деле Вам нет замены, — взгляд генерала был стальным, не дающий сомневаться прозвучавших словах ни на минуту.
Хейдзо, удовлетворенный ответом, кивнул и, отдав честь, вышел с чувством, что, несмотря на суровость генерала, ее он уважает больше всех коллег вместе взятых.
Пять дней пролетели слишком быстро. Выделенный для Хейдзо отряд состоял из трех человек — двух парней и одной девушки. Все они были выбраны Сарой из-за наличия минимальных знаний об аптекарской флоре Инадзумы — приятно было знать, что они не совсем нули, но тяжело было все равно.
Трудности возникали в основном в проблемах организационного характера — то материалов для практики не завезли, то месторождение наку оказалось все перекопано невнимательными рабочими, то задерживали установку палаток лазарета.
Так же другие досины, с утра до ночи гоняющие своих подопечных по тренировочной площадке, не упускали возможности подшутить и подколоть Хейдзо, что аккуратными движениями показывал, как нужно бинтовать раненную конечность, как обрабатывать ожоги и обморожения, и какие травы необходимо заготовить перед сражением. По какой-то причине коллеги считали, что работа, доставшаяся Хейдзо — не является тем, к чему должен стремиться их ”светлый гений”.
Но Хейдзо наоборот чувствовал себя лучше некуда — его ученики были послушны и внимательны, старательно запоминали все, что досин успевал рассказывать, и относились они к нему хорошо, несмотря на то, что видели подколы со стороны коллег командира.
— Раствор травы наку дают в качестве обезболивающего, но слишком много давать тоже нельзя — трех капель для взрослого мужчины будет достаточно. Если же смешать в равных пропорциях кровоцвет и наку, то получится прекрасный крововосстанавливающий отвар, а для охлаждения ожогов будем использовать повязки с морским грибом — слизь его мицелия охладит поверхность, снизив поражение. Морские водоросли необходимо высушить, их будем использовать для сохранения стерильности повязок, накладывающихся на раны, — рассуждал вслух Хейдзо, делая пометки на выделенном для списков пергаменте.
Лагерь практически полностью достроился, и, по разведданным, у них был еще день, но сражения редко происходят в то время, которое ожидаешь.
Так случилось и на этот раз.
Хейдзо с учениками только закончили таскать тюки с перевязочными материалами к месту оказания помощи, как раздалось характерное шипение и со стороны лагеря в воздух взмыл красный дым сигнального огня.
Сердце глухо ударилось о стенки грудной клетки, прошибло осознанием: «Началось».
Бегло оглядев лазарет и поняв, что лучше уже не сделаешь, он дал быстрые последние указания своим ученикам и выбежал наружу. С помощью сил анемо он легко забрался на небольшую возвышенность, оставаясь скрытым в кустах, в тоже время сохраняя отличный угол обзора.
Со стороны Татарсуны двигались стройные ряды, облаченные в доспехи с гербом Сангономии и несущие знамена с таким же символом, они быстро занимали ключевые позиции. Их возглавлял полузверь-командир — подрагивающие уши и колышущийся хвост были заметны издалека. Хейдзо с любопытством пытался разглядеть его получше, но того загородили его подчиненные.
«Герб Сангономии значит», — размышлял Хейдзо, наблюдая со своего места, как Сара ведет отряды к их местам. — «Значит, Сопротивление организовано Ватацуми».
Эта мысль не была удивительной: разногласия между сегунатом и Ватацуми брали свои истоки с древних лет, но раньше им удавалось сосуществовать в хрупком, но все же мире. Теперь же «Указ об изъятии Глаз Бога» стал решающим камнем преткновения для обеих сторон.
Генерал Кудзе заняла свою стартовую позицию, и противники замерли друг напротив друга.
Наступила пугающая тишина, в которой был слышен лишь звук натягивающейся тетивы Сары, да гул собственного сердца. Заряженная электро-силой стрела по высокой дуге полетела в сторону противника, и с той же стороны ей навстречу полетела другая, но уже заряженная гео-энергией. Стрела Сары четко вонзилась перед войском сопротивления, как и стрела противника воткнулась в землю перед генералом Кудзе.
И люди хлынули друг другу навстречу, обнажая копья, подбадривая друг друга криками, сбивая с ног противника, спотыкаясь и уворачиваясь от чужих ног.
По наставлению генерала было принято решение по мере возможностей избегать прямого убийства — их цель была ослабить протестующую сторону, не изничтожить, но все понимали, что без жертв не обойдется.
Хейдзо вместе со своими помощниками выбегали на поле боя, чтобы оттаскивать раненых — сначала были только небольшие порезы и вывихи, но чем дольше длилась битва, тем более серьезные становились ранения.
Хейдзо не считал времени, он просто делал свою работу, не обращая внимания на жалобные стоны и крики, зная, что потом они будут сниться ему в кошмарах. Сейчас его главная цель — помочь им, спасти их. И каждая секунда промедления была на счету.
Утирая выступивший на лбу пот, он бинтовал сломанную ногу и думал о том, что никто из присутствующих не хотел бы этой войны. Но они — всего лишь пешки сегуната и не имеют права на возражения.
Весь мокрый от бега Хейдзо вышел снова наружу, устало оперевшись о собственные колени. Их силы с Сопротивлением изначально были примерно равны, но у Хейдзо уже было более десятка тяжело-раненных, которым необходим отдых в течение следующего месяца. Он поднялся и, прищурившись, оглядел поле битвы: бой уже шел несколько часов, и преимущество было на их стороне. Ряды Сопротивления оттеснялись к Татарсуне, но те даже и не думали сдаваться. Генерал Горо — так, оказывается звали того ушастого предводителя, — сражался без отдыху с поистине зверским воодушевлением.
Но когда сверкнул последний луч солнца, Сара наконец смогла пустить в него стрелу — она была превосходной лучницей, а щиты Горо начали ослабевать после длительного использования. Та точно попала бы в цель, но вдруг перед Горо возник силуэт, мазнувший алым, и все вокруг моментально скрылось за водопадом кленовых листьев.
Хейдзо дернулся вперед, его глаза расширились узнаванием.
«Кадзуха! Кадзуха здесь!», — вскричал разум, сердце забилось в предвкушении. Напряжение будто отпустило на секунду, а на лице расплылась неудержимая ухмылка.
Но стоило урагану из листьев начать рассеиваться, как он увидел, что ряды Сопротивления уже практически покинули поле боя.
«Обманный маневр», — догадался Хейдзо, выискивая глазами алые одежды. Наконец он увидел спину Кадзухи, но тот шел оперевшись на плечо Горо, что тревожно мельтешил хвостом, попутно раздавая знаки отступления свободной рукой.
«Кадзуха поймал плечом стрелу Сары», — оборвалось что-то внутри Хейдзо. — «Он ранен, и не ты помогаешь ему».
Тревога объяла его, но Хейдзо не успел сосредоточиться на ней — позвала Юмико — девушка-помощница, чтобы он сделал новый отвар для больных.
Подсчет раненых, накладывание швов и повязок, запах наку захватили Хейдзо, не позволяя пружине тревоги взять вверх. Но когда пришлось также обрабатывать раны от стрелы своего сослуживца, в голову снова прокрались мысли о Кадзухе.
«Помогут ли ему? Ватацуми всегда отличался бедной почвой, есть ли у них хорошие лекарства? Кто будет его лечить? Генерал Горо? Кажется, они в хороших отношениях…», — и вот руки его бинтовали, мазали, очищали раны, а разум снова раз за разом прокручивал сцену, в которой Кадзуха собой защищал товарища.
«А может, они и не товарищи вовсе», — странный голос шепнул из глубин подсознания. — «Может они… любовники?»
Бинт вывалился из рук и укатился, разматываясь, под койку. Хейдзо, чертыхаясь, полез за новым, но странная раздражительность сковывала движения.
«Так защищать друг друга… Ты не нужен ему, дурачок-детектив», — издевательский голос не хотел затыкаться, и Хейдзо с рычанием оторвал бинт зубами, чем испугал работающих рядом учеников.
«Я ему не друг, но он… Он — мое дело», — сам для себя решил в голове Хейдзо, прерывая разыгравшееся подсознание.
«Но, может… Может, мне удастся и самому помочь ему», — осенило Хейдзо, и план сам начал выстраиваться в голове.
В конце концов, «действующие дела остаются закрепленными за ведущими их досинами», верно?