Corte (2/2)

— Вы уже и так забрали мой Глаз Бога, потухший Вам ни к чему, — отрезал Кадзуха, и Хейдзо понял, что вопрос был задан зря.

Конечно, тот все еще берег память о своем друге. Хейдзо понимающе хмыкнул и отвернулся, вслушиваясь в ропот дождя. Но на душе у него стало слегка паршиво.

— Уверен, что Вы также бы сохранили единственную память о погибшем товарище, — продолжил Кадзуха после минутной тишины.

В воспоминаниях мазнуло изумрудно-зеленым — искрящиеся блестяшки на дне ручья, его смех, прерываемый радостным возгласом, и рука в руке. Тогда, в детстве все было именно так — безоблачно, ярко, с привкусом стащенных с кухни данго и цвета его любимого воздушного змея, что птицей парил в далеком небе. И в груди, где сердце, было тепло.

Камушки, найденные ими, не были даже драгоценными — куски бутылочного стекла, отполированные волнами. Но они все еще лежали рядом, на домашнем алтаре, где Хейдзо продолжал зажигать благовония из года в год.

— Да, — внезапно охрипшим голосом подтвердил детектив. Давно он уже не вспоминал о тех днях. — Я бы тоже так сделал.

— Вы кого-то потеряли? — наклонив голову в сторону тихо спрашивает Кадзуха, вот ведь тонкая натура, сразу понял, что к чему!

— Это тебя не касается, — сухо отчеканил Хейдзо, ощущая себя до странного уязвимым перед любопытством ронина.

Тот понимающе хмыкнул:

— Значит, угадал, — он словно задумался над чем-то, и вдруг усмехнулся, нарушив появившуюся гнетущую атмосферу. — А мы с Вами похожи больше, чем казалось на первый взгляд, господин детектив.

Хейдзо не мог ответить себе, почему не стал отрицать, а вместо этого просто поднял на него взгляд. Кадзуха смотрел детективу в лицо, не отрываясь, а вокруг улыбающихся глаз собрались тонкие лучики морщинок, и выглядел он расслабленным, будто не сидел безоружный со связанными руками.

В этой тишине утра, мягко шуршащей заканчивающимся дождем, между ними будто вспыхнула невидимая нить — так остро почувствовал это Хейдзо, безмолвно наблюдая за подрагивающими в сумраке зрачками Кадзухи. Казалось, будто тот тоже почувствовал нечто похожее, потому что вдруг громко сглотнул, а после медленно облизал пересохшие губы.

Это невинное движение быстрым жаром облизало внутренности Хейдзо, из-за чего он поспешно отвернулся, благо это странное ощущение исчезло так же быстро, как и появилось.

Хейдзо тоже замечал их схожесть, но проще было игнорировать этот странный факт — ведь стоит поверить в это, так тут же встает вопрос о том, а не нового ли друга он пытается упечь за решетку? Но, успокаивал он себя, они не были друзьями. И вряд ли после всего этого станут — с Хейдзо мало кто мог ужиться, не говоря уже о настоящей дружбе. А тут еще и будущий заключенный — даже забавно, что уже второй человек в его жизни, кто мог понять его, оказывался преступником. Да, может он и чувствовал себя одиноко, но у него было дело жизни, за которое было не жаль расплатиться и собственным сердцем.

По-крайней мере, так он считал и тогда, когда ему пришлось отказаться от своих чувств ради борьбы после его смерти, и когда он видел, как стиралось его имя с вывески детективного агентства Санго, когда коллеги уходили после работы на фестивали, оставляя его одного распутывать дела, когда ему летели в спину проклятия от родственников тех, кого он упек за решетку, когда он видел счастливые семьи и компании друзей на праздниках, когда он приходил уставший в свой дом и не было рядом никого, кто бы предложил хотя бы дружеский разговор ни о чем.

Это продолжалось так долго, что он уже смутно помнил, каково было до этого.

Но вот он завершал дело №1307, и преступник, который, казалось бы, должен быть зол на него, пытается поддержать и улыбается ему. Зачем? Чего он добивается? Кадзуха и вправду словно ветер — полон противоречий, почти неуловим, но дарующий ощущение свободы.

«И все же», — мысленно решил Хейдзо, — «надо будет приглядеть за ним в тюрьме. Такой чудак, и не поймешь, где заканчивается храбрость и начинается глупость».

Кадзуха принялся насвистывать незатейливую мелодию, которая отдаленно что-то напоминала детективу, но утомленный разум решил не заострять внимания на этом. В какой-то момент Хейдзо чуть было не задремал, но вовремя пришел в себя. Солнце уже взошло, дождь тоже был несущественный, поэтому он решил, что пора отправляться в путь.

Кадзуха же, увидев, что Хейдзо встает, притих и с ожиданием уставился на него. Хейдзо вздернул бровь в немом вопросе, а ронин устало вздохнул:

— Мои ноги затекли, так что мне нужна Ваша помощь в том, чтобы подняться, — проговорил он, не отводя взгляда от приближающегося детектива. Тот же без раздумий протянул руки для того, чтобы удобно подхватить Кадзуху.

Он сначала медленно поднимал его, давая привыкнуть ослабшим в одном положении ногам, но в какой-то момент Кадзуха, видимо, начал сам опираться и резким толчком оказался на одном уровне с лицом Хейдзо.

Его губы были так близко ко рту Хейдзо, что тот ощутил дыхание Кадзухи на нем. Это длилось всего мгновение, но детектив заметил и расширяющиеся зрачки ронина, и странный блеск в них, а еще, кажется, тот слегка покраснел… Хейдзо бы успел разглядеть и подольше, если бы не странное ощущение на спине.

Детектива обнимали. И все бы ничего, он был не особо против, но…

— Да, господин детектив, Вам явно не помешало бы хорошенько отдохнуть, — хмыкает Кадзуха, и тут же толкает растерявшегося Хейдзо вперед, перехватывая своими абсолютно свободными руками, с зажатой в них веревкой, кисти детектива.

Хейдзо к этому моменту уже было взбодрился из-за прилива раздражения и адреналина, но вырваться не представлялось возможным — теперь уже Кадзуха уселся на его бедрах, прижимая его к полу и перекручивал веревкой чужие запястья.

Ситуация неожиданно повернула совсем в другую сторону.

— Какого хрена?! Когда ты успел высвободиться?! — возмущаясь и не прекращая дергаться в попытке стряхнуть Кадзуху с себя, шипел Хейдзо.

— Мне крайне повезло, что Вы не были отдохнувшим, — ничуть не смущаясь попыток освободиться, спокойно отвечал Кадзуха. — Я просто воспользовался Вашим затуманенным рассудком, впрочем, как и Вы моим. Так что, — на этих словах он затянул финальный узел, — один-один, господин детектив, — и подмигнул. После этого одна из его рук неожиданно спустилась ниже, практически прижимаясь к паху Хейдзо.

Тот дернулся уже от паники, резко ощущая в каком двусмысленном положении сейчас находится. Но вместо того, чтобы воспрять злобой и спихнуть наглого ронина с себя, ощутил лишь как кровь отливает от головы совсем в другую часть тела.

— Убери руки, ты… — но Хейдзо не дали выругаться, рука к облегчению детектива исчезла с паха, но тут же нагло прижала к его губам очередной древесный лист. Иногда казалось, что Кадзуха создавал их из воздуха.

— Тише, господин детектив, я всего лишь искал это, — Хейдзо увидел перед самым носом покачивающийся Глаз Бога Кадзухи. — Его я забираю, и клинок тоже, спасибо, кстати, что не оставили его валяться в мокрой траве, — лист все еще оставался на губах, но Кадзуха отнял руку, и, улыбаясь, спрыгнул с детектива, отлетев сразу на несколько метров, с тихим чавканьем приземлившись на сырую землю.

— Хотел бы я сказать «прощайте», но Вы всегда меня находите, господин детектив, так что до встречи! — крикнул Кадзуха и скрылся в деревьях, оставляя после себя лишь опавшие с листвы брызги.

Хейдзо, со связанными руками, чертыхаясь и злясь на свою нерасторопность, ринулся с пола в сторону удравшего Кадзухи, но стоило вылететь из укрытия, как он почувствовал, что снова летит вниз, теперь уже поскользнувшись на хлюпающей земле.

Отплевываясь от грязи и не прекращая ругаться, он снова поднялся и опять побежал, но, подбежав к краю Амаканэ увидел лишь лодку, рассекающую водную гладь, на которой неизвестный отвозил Кадзуху в сторону Татарсуны. Тот же, будто почувствовав на себе пышущий злобой взгляд, обернулся и (вот наглец!) послал Хейдзо воздушный поцелуй.

Скрипя зубами от бессилия, Хейдзо с досадой опустился на землю, чувствуя, будто из него разом выкачали всю энергию.

Никакого возвращения в комиссию, никакой тюрьмы, и никакого отпуска в ближайшее время.

Он навзничь опрокинулся на траву, всматриваясь в небо, что полнилось редеющими облаками. Спина тут же стала сырой из-за влаги, но ему было уже все равно. Его опять обдурили, обвели вокруг пальца, и от этого было, конечно, досадно, но…

Подняв связанные руки к лицу, он увидел, что Кадзуха скрепил кисти его рук аккуратным узлом тэмари. Конечно, тот не знал об этой любимой головоломке Хейдзо, но так быстро управиться с достаточно толстой веревкой требовало немалого мастерства.

Этот малый факт что-то оборвал в его груди, снял один из многих запретов, в течение жизни наложенных на сердце, и на душе стало до того легко, что Хейдзо не смог сдержать чистого смеха, что эхом раскатился по острову Амаканэ.

Словно подбадривая его, небо неторопливо расчертила полная дуга радуги.

И в этот момент грудь затопило чем-то похожим на то самое забытое ощущение из детства: их погоня продолжается. Еще не время ставить точку в деле №1307.