21 (1/2)

Итачи проклинал строителей торговых центров за их патологическую любовь к гладкой напольной плитке всякий раз, стоило стеклянным дверцам разъехаться с легким ветерком в разные стороны и ноге ступить на похрустывающий от редкого уличного песка пол. Выхолощенная от малейших шероховатостей поверхность скользила под обметками ботинок, заставляла сперва аккуратно ступить на пятку,перевалится на внешнюю сторону стопы, также бережно опереться на внутреннюю,чтобы наконец примостить носок. За всем этим приходилось наблюдать, свысока скашивая вниз глаза, от чего физиономия становилась озабоченной, будто прямо здесь, под подошвами, решаются дела вселенского масштаба.

Когда ноги приноровятся, можно поднять голову и оглядеться. Стоит мерный гул, до уха доносятся отзвуки рекламных заставок: снова и снова, сухой воздух подхватывает высокие девичьи ”а”, застенчивые ”о”, эхом пускает парить в вышину,где им суждено смешаться в неясные очертания. Высоченная прозрачная башня с пятью этажами барахла, побрякушек и американской жратвы снизу походила на гигантский аквариум. Звонкие косяки девчонок - если глянуть на них,когда пройдешь мимо, они после собьются кучкой, накидают в спину обрывков фраз :” ...красавчик... иди,иди... я бы дала..”- , пафосные, сгорбившиеся как морские коньки тройки парней, шаркающие одинаковыми раздолбанными кедами, на скамейке впереди целый выводок какого-то семейства - уже лысеющий папашка, тоскливо оглядывающий дамочек, болтающий нарядными ботами шкет, роющаяся в своей бездонной кошелке мать, там - праздношатающиеся особи с повисшими из ушей веревками наушников, наглые громкие малолетки, щелкающие пузырями из розовой жвачки.

Саске молчит. Он молчал всю дорогу сюда. Чем сильнее отото недоволен, тем аккуратнее он ведет машину. Сегодня он так плавно входил в повороты,трогался с места, притормаживая у каждого знака ”стоп”, что инструктор по вождению кончил бы прямо на месте, закурил и попросил повторить. Спрашивать о причинах его поганого настроения было бессмысленно - Саске любил в лучших традициях обиженных девиц отмалчиваться, чтобы потом, под вечер, выдать что-нибудь ядовитенькое вроде: ” Вот так всегда ты поступаешь,нии-сан” или ”Я не заслужил подобного отношения,нии-сан” и хлопнуть дверью, оставив старшего брата пялиться в след. Окликнешь его. Он вернется с гордо поднятой головой и огнем в черных глазищах.

И когда его маленький брат успел так вырасти? Казалось, еще вчера он врезался поперек живота горячими объятиями крохотных ручонок, рюкзаком висел на плечах, без умолку, тепло дыша прямо в ухо, рассказывая про первые дни в школе, и как его похвалил Ирука-сенсей, и какой Узумаки дурак,и какая приставучая эта Сакура-чан. Теперь этот лось выровнялся с ним ростом, в плечах даже перерос. Периодически покрывается редкой щетиной и из его спальни так же, периодически, выпархивают повсюду краснеющие девушки.

Он возмущенно выпалит какой-нибудь пассаж, что тщательно вынашивал в себе целый день, который на поверку окажется простой попыткой привлечь к себе внимание. Итачи и правда забывает про него. Вернее, закапывается с головой в дела, нацеленные целиком и полностью на пользу для Саске. В конце дня у него просто вылетит из головы, что они договорились порезаться вечером во вторник в последний ”Мортальник” с чашей соленого попкорна. Их посиделки обычно кончаются зубодробительной схваткой саскиного Рейдана и итачиной Китаны: надавать по щам брату женским персонажем приятнее вдвойне.

Итачи выменивает урывки настоящего для того,чтобы длится в будущем брата - благостном и спокойном.

Ссора кончится легким тычком его пальцев по лбу младшего брата. Саске смутится, потрет ушибленное место тыльной стороной ладони, ответит на улыбку улыбкой, шумно и виновато выдохнув. Вырос в лося, а повадки детские, не изменились нисколько. Он всегда смущается, хотя точно знает, что все кончится именно так. Всегда кончается, вот уже двадцать лет.

Сейчас отото упрямо смотрел куда угодно, только не на Итачи: на заляпанную пальцами панель с горящей кнопкой ”4”, на рекламные листовки, понатыканные тут же. Прозрачный лифт взмыл вверх. С той стороны он похож на пузырь воздуха в шприце, что вот вот расплющит о потолок громадный поршень. Впереди ширился огромный, точно хрустальный зал. Итачи разглядывал снующих людей, светящиеся как новогодняя гирлянда витрины, высокие подстриженные деревца в квадратных серых горшках. Из какого-то магазина со всеми атрибутами женской соблазнительности - красной вывеской с золотым шрифтом, набросанным между леопардовыми манекенами бордовым бархатом, вышла дама лет пятидесяти.

Растрепанная и тяжелая, в сизой накидке и сумкой из дермантина, она нервно поправляла соскальзывающие с плеча лямки, ухая все телом. Обоняние на автомате воспроизводит этот слишком человеческий запах: дешевых духов,вспревшего тела и лежалых вещей. Консультант из бутика глянула ей в след, не утащила ли чего. При взгляде на эту женщину и на ей подобных заблудших пролетариев всегда становилось неприятно и чудно, а после, стоило ей скрыться с глаз - пронзительно тоскливо. Среди всего этого космополитичного мира глянца,моды и молодости она мешалась точно бельмо, напоминающее о существовании всего остального, что здесь, в храме потребления, между алтарей Старбакса и Макдонладса, иконостасов Беллы Хадид и идолов разодетых манекенов не обсуждалось - работа, болезни, старость, уродство, нищета. Женщина раздражала. Своим обывательством она разъедала вокруг себя свет и музыку, точно городской сумасшедший на Гинзе орала о скором конце света, пока вы, слепые глупцы, веселитесь и щелкаетесь за десять йен в будке, строя глупые рожи и ведя трансляции в инстаграм.

— Ты не скажешь мне,что мы забыли в женском отделе?— Саске скучающе разглядывал помещение, спрятав руки в карманы.

— Нам нужно приобрести женское платье, мой глупый маленький брат,— отозвался Итачи, одну за другой оглядывая стойки с пестрыми тряпками. Саске нетерпеливо прикрыл глаза, пристраиваясь поудобнее на одном из прилавков. — И без твоей помощи мне не обойтись. В нашей семье ты отвечаешь за гламур, отото.

Одежду для аники всегда выбирал Саске. ”Была б твоя воля, ты бы ходил голым”,—бурчал он, придирчиво разглядывая какое-нибудь дорогущее барахло, и был чертовски прав. Ходил бы, если бы мотающийся член главы семейства Учиха не смущал прохожих. Обычно, Итачи стоял тут же, выполняя роль швейцара, постепенно скрывающегося под грудой одежды для примерки. Он молчал, зная, что маэстро лучше не трогать, если не хочешь схлопотать испепеляющий взгляд. Саске запускал руку в чащу вешалок, недолго возился там, выуживал рубашку, прикладывал ее к плечам брата, старательно копирующего английских королевских стражей с черными цилиндрами на затылках и вышитыми золотой тесьмой лямками под подбородками, затем одобрительно кивал и накидывал вещицу поверх остальных. Одежду для Шисуи покупали без Шисуи. После того как Саске почти отлупил его стальными плечиками за своенравную любовь к ”дебильным свитерам с уродскими оленями”, Шисуи открещивался от семейных походов в торговый центр, оставляя судьбу своего гардероба в руках младшего Учиха. Итачи открещиваться было нельзя, иначе снова ”Я не заслужил такого отношения,нии-сан”, огни в глазищах, хлопки дверьми и извиняющийся тычок в лоб.

— Звучит как оскорбление,— ответил отото, безучастно наблюдая за проходящими мимо покупательницами. Одной из них, брюнетке с персиковой акварелью на припухших веках,щеках, круглых губках , он явно мешал. Саске точно слышал, как она недовольно дышит и остервенело перебирает звенящие вешалки, но не шевелился. Младший брат не отличался тактичностью, и когда-нибудь его за это отходят сумкой. Пока же брюнетка красноречиво поглядывала на него, младший Учиха настойчиво этого не замечал.— И зачем тебе платье?

— Я подарю его женщине,— от обилия цветов,фактур и черт пойми каких названий начало вести. Почему не написать ”кофта” вместо кроп-топов и кардиганов? До этого дня, Итачи был уверен что ”свитшот” — это какой- то дамский коктейль с клубничкой на зубочистке, который пьют залпом и мгновенно отъезжают. ”Худи” больше похоже на обзывательство. Пожалуй, так он будет называть Шисуи, когда тот снова напортачит :

”—Какого худи тебя так долго не было?

— У меня дома случился полный лонгслив, чувак”.

— Не говори мне, что это для твоей училки, Огами, — брюнетка сдалась, ушла к другой стойке, с укоризной поглядывая на хама.

— Именно,—подтвердил Итачи и рукой подозвал брата ближе. — Как тебе? — он потряс коротким черным платьем, повертел его слева-направо.

— Мрак,— отрезал Саске, нисколько не задержав внимание на вещи. Итачи с новыми силами отправился в глубины стоек. — И зачем ты это делаешь?

— Хочу,чтобы она его надела, дурачок,— Итачи достал что-то бежевое, продемонстрировал Саске: тот покачал головой, скорчив рожу.

— Она же теперь с Шисуи,— слышался негодующий голос отото за спиной. — Ты собрался бегать за ней и подарочки дарить? Это же унизительно. Пусть катится ко всем чертям.

Итачи оторвался от поисков и посмотрел на брата: Саске хмурился, сложив руки на груди, сверлил взглядом пол. Так вот в чем дело. Младший брат переживал за уязвленную гордость старшего. Помимо его воспаленного чувства покинутости, с малолетства Саске не потерял и другую свою особенность — стопроцентную нерушимую веру в авторитет старшего брата. Только Саске мог смотреть на него так, что в груди начинало щемить: с щенячьей преданностью и яростным восторгом.

”Научи меня,нии-сан”,— он хватался за рукав аники, заглядывал в глаза, нетерпеливо покусывая влажные красные губы. В больших голубоватых бликах его глаз можно было разглядеть свое отражение. Итачи с сомнением смотрел на брата, оставляя на время прежнее занятие. Он стругал длинные щепки бамбука, чтобы после обеда отправится с Шисуи за озеро. Поговаривали, что там видели кабанов,и они во что бы то ни стало решили замочить хряка в лучших традициях легенд о шиноби: луками из толстых ивовых плетей и чистым энтузиазмом. Шисуи где-то раздобыл ржавое лезвие ножа, отчистил его и примотал к толстой палке, чтобы вышло копье.

”Там может быть опасно. А может, мы вообще никого не найдем”,— отвечал Итачи, возвращаясь к работе. Отцовский перочинный нож срезал тонкие щепки одну за одной: ших, ших,ших.

”Я хочу уметь стрелять из лука, как ты!”,- канючил Саске, хмуря тонкие брови.—”Я буду таким же сильным, и ты будешь брать меня на охоту с Шисуи-саном”.

”Я и сам только учусь,братец”,— замечал старший.

”Не верю”,— топал ножкой Саске, надувая губы.—” Ты просто не хочешь брать меня с собой”.

Младший брат злился до боли умилительно. Итачи улыбался, трепал его влажные, пахнущие хвоей волосы, от чего Саске раскисал еще больше, еще глубже упираясь подбородком в грудь. И как природе удалось сотворить что-то столь прелестное и искристо-живое?

”Если сегодня все пройдет хорошо,я обещаю тебе,что научу”,— поднимался на ноги Итачи, отряхивая прилипшую зелень с шорт и укладывая самодельные в колчан за спиной. В вещах мамы, сваленных в загородном доме, он отыскал старый тубус, продел в него бечевку — вышло совсем неплохо. Саске недоверчиво косился на брата, ковыряя мокрую от росы землю сандалиями.

”Я тебе обещаю: в следующий раз”,— повторил Итачи,—”А теперь, иди к маме. Ей нужна будет твоя помощь”.

Младший брат нехотя развернулся и поплелся обратно в дом. Мама с бабушкой затеяли сегодня заниматься огородом и единственное развлечение,что ждало его до вечера,пока не вернется аники, это разглядывание жирных розовых слизней на побегах свеклы. Он обернулся, чтобы с тихой завистью посмотреть на уходящего Итачи, но к своему удивлению обнаружил, что старший брат все так же смотрел на него,не двигаясь с места. Тот легко подозвал его рукой.

«А может...?»,— пронеслось в голове прежде,чем сухие теплые пальцы нии-сана стукнули по лбу. Саске удивленно потер лоб и поднял взгляд на брата. Уже такой высокий и серьёзный в свои двенадцать, он улыбался той улыбкой, что видел только отото,мягкой и светящейся изнутри. Следующего раза так и не случилось.

Итачи знал, что Саске восхищается им, ловит каждое движение. С возрастом энергии в нем поубавилось,а обожание улеглось в беспрекословную веру в то, что его брат —лучшее, что случалось с этой сраной планетой. Отчасти,это была заслуга Обито. Если бы дядька не проболтался в свое время,Саске не узнал бы правды, не пришел бы к нему однажды в промозглый четверг, пахнущий сладковатым весенним вечером и алкоголем, не рухнул ему на плечо, сквозь всхлипы умоляя простить за все,что наговорил в тот вечер, когда Итачи отвозил его к родственнику на попечение. Содержание и должное воспитание Саске пятнадцатилетнему пацану было не потянуть, Учиха это понимал. Саске же решил,что старший брат просто избавился от него, о чем мечтал все эти годы. Слинял в закат с Шисуи, оставив одного.

Если бы не дядька, Саске сейчас бы заканчивал магистратуру какого-нибудь Гарварда,навсегда стерев из памяти нерадивого братца, строил свою жизнь,не заклейменную учиховскими разборками. Старший Учиха желал для младшего именно такой судьбы.

Вместо этого, отото стоит посреди бутика, насупившись, нервно жует нижнюю губу, спуская всех собак на непостоянную принцессу. Итачи показалось, что ершистость младшего попахивала разочарованием в ней. Неужели и он ее оценил? Учиха усмехнулся:

— Все не совсем так. Твои глаза все еще мало видят, Саске,— сказал он,мягко хлопая брата по плечу. У Итачи всегда были припасены философские изречения, чтобы поддерживать образ мудреца и не давать петуха при случае. — Когда-нибудь я объясню тебе,как такие дела делаются.

— Ты про пестики и тычинки?— скривился младший Учиха.

— Типа того,— краем глаза Итачи заметил приближающегося к ним консультанта. До этого момента она громким шепотом спорила с коллегами,кто из них пойдет к «двум сексуальным брюнетам у стойки с новой коллекцией». Метод решения он не расслышал, но жребий пал на хорошенькую блондинку. Несмотря на вполне стройное тело, щеки у нее были пухлые и она,в попытке сделаться скуластее, вымазала их чем-то буро-серым. На скулы похоже не стало, но попытку Учиха оценил. Также как и оценил хороший второй размер.

— Добрый день. Могу помочь? — им что,одинаковые милые голоса на собеседованиях раздают?

Саске без особого интереса посмотрел на консультанта, повел рукой: «Валяй».

Девчонка хлопала ресницами, забирала выпадающие пряди волос за уши. «Мидори», как сообщил бейджик,была аж старшим продавцом и судя по строгим, спрятанным за спину рукам очень гордилась своим положением.

Итачи внимательно осмотрел лицо, шею, крепкую грудь, мысленно взгрустнул: даже отдаленно Принцессу не напоминает.

— Вы уже помогли,— Учиха склонился к девушке, приподняв пальцами прикрепленный к груди бейджик, — Мидори-сан.

Он медленно взглянул ей в лицо: Мидори, застигнутая врасплох вторжением в личное пространство,стушевалась, снова заправила еще не выбившиеся пряди. Она непременно захочет реабилитироваться. Почти администратор, как никак.

— Старший продавец....,— задумчиво произнес Итачи, не отводя своего лица от ее.— Вы еще и профессионал своего дела. Тогда только вы мне и можете помочь.

Готово. Девчонка в лепешку расшибется,чтоб не потерять марку. Саске закатил глаза: разводы брата он видел триллион раз. Поймать зрительный контакт,пересечь границу, похвалить. Задействовать сразу все органы чувств, чтобы собеседник смутился. Он и сам пользовался этим приемчиком, снимая девицу. Работало почти безотказно. Пощечина прилетала в одном случае из десяти, в случае с Итачи — ни разу.

— Чем именно?— оживилась консультант.

— Мне нужно что-то совершенно особенное,Мидори-сан,— вздохнул Итачи выпрямляясь, поэтично вглядываясь в даль. — Что-то элегантное и сногсшибательное.

— Если она принесет гипюр, я плюну ей в лицо,— проговорил Саске, когда девушка ускакала в зал,в поисках «чего-то элегантного». — Что именно ты ищешь?

— Что-то,от чего у меня задымится ширинка,— отозвался старший Учиха,упирая руки в бока.

Через пару минут Мидори появилась с парой вечерних платьев в руках. Итачи пихнул брата в бок: Саске встрепенулся, оглядел принесенные вещи.

— Белое точно нет. Горчичное...,— он двумя пальцами покрутил платье на вешалке,— тоже. У Огами тощие запястья и широкие плечи, а квадратный вырез сделает из них бицуху пловчихи.

— Горчичное?— со значением повторил Итачи. Поняв по проступившей вене на висках брата, что тот не готов шутить,старший Учиха заговорщически замолк. Его цветовой спектр вполне умещался в охотников и фазанов,которые что-то желали знать. Саске же доводил оформителей ”Хэби” до белого каления,требуя перегородки цвета залитого полуденным солнцем тибетского нефрита.

Следующая партия платьев была также отбракована беспощадным кутюрье.

— Все не то,согласен,— озадаченно кивал Итачи, рассматривая вещи в руках продавца.—Мидори-сан,— продолжил он немного пораскинув мозгами. Как программист он знал, что неудовлетворительный результат напрямую зависит неверной команды. Люди как гугл: нужно только ввести точный запрос, — есть ли у вас что-то, что бы вы надели на встречу с бывшим,который пригласил вас на свадьбу? Платье,которое явно давало понять, что этот кретин потерял?

Продавец замялась, но спустя несколько секунд воссияла. Она умчалась к стойке у выхода и принялась живо что-то искать.

— ”Что этот кретин потерял”? — сдавленно хохотнул Саске, — Опять смотрел мыльные оперы в прайм-тайм?

— Не знаю,как это работает, но они удивительно точно описывают женскую логику,— пожал плечами старший брат,— и вообще, хватит осуждать меня. Мне тридцать лет,смотрю, что хочу.

К этому моменту подоспела Мидори, раскрасневшаяся от предвкушения радости покупателя, однозначно поблескивающего хромированным циферблатом.

— Это — если мы расстались хорошо,—покачала она черным шелком,— а это, если плохо,— потряслось струящееся серебро в левой руке.

— Черное,— одновременно отозвались Учиха. Бинго. От сердца отлегло. Прилегло к паху, от одной мысли, как журчащая ткань ляжет на ключицы Принцессы, очертит талию и бедра, всегда холодная,сомнется под ладонью, позволяя прощупать выступы позвонков. Мей не соврала, магазинчик действительно ”что надо”.

— Мне нужен девятый размер,— уточнил Итачи, удовлетворенно откидывая лезущую в лицо челку. Не менее довольная тем, что смогла угодить, Мидори с готовностью юркнула в подсобку.

—Ты уверен,что девятый?— спросил Саске, пока старший Учиха расплачивался на кассе. — Может,все-таки,седьмой?

Аники с улыбкой принял большой громко шуршащий пакет из рук кассира,почти насвистывая направился к выходу:

— Уверен. Твои глаза в самом деле видят слишком мало, отото.

***</p>

Дверь за спиной захлопнулась. Огами пару минут стояла в темноте, не включая свет, навалившись на стену. Все рабочее время она была как на иголках. Это был один из тех судорожных дней, когда ты хранишь тайну и кажется, что каждый встречный про нее догадался и будто нарочно говорит экивоками, ходит вокруг да около, подмигивая и неоднозначно постукивая ручкой по столу, мол ”Да знаю я все, нечего прикидываться тут”. И Чоджи сделался вдруг слишком приветлив и подозрительно румян, и Шикамару затаился в кабинете неспроста.

Вместо Учиха в камеру посадили какого-то потрепанного вечером бедолагу в одном ботинке и смирившимся с несправедливостями мира лицом. Он был смирный, все вздыхал и мычал под нос какую-то старомодную мелодию. Но Сумирэ все равно при случае свалила бы всю свою нервозность на нового соседа.Лейтенант появлялся неожиданно и так же неожиданно исчезал. И бровью не повел, увидев консультанта. Только улыбнулся и быстро затопал по лестнице вверх. Будто и не он вовсе провожал ее до такси вчера, заверив, что Итачи выжмет максимум из их наработок. Будто не он гладил запястье и целовал в щеку. Он - плут со стажем, актер без ”Оскара”, ему все эти притворства как пальцем об асфальт.

Обеденный перерыв и вовсе походил на нелепую комедию, где главная героиня — нерадивая и обаятельная, влипает в передряги с самыми крутым в школе парнем и новичком-затворником с заднего двора. Все заканчивается тем, что красавчика оставляют с носом, а затворник вдруг оказывается мускулист и неприлично романтичен. Шисуи шумно плюхнулся на соседнее место, оживленно споря с Кибой.

— А я тебе говорю,это проблемы не решит, — уверенно стукнул по столу подносом Киба, задрожав солонками, от чего Сумирэ невольно дернулась. Он уселся напротив, говорил, закидывая в рот рисовые шарики. -— Тут дело уже в другом. Национальная гордость,все дела.

— Какая гордость — это ж корейцы, — Шисуи себе не изменял: бидон кофе и бургер, размером с голову буйвола. Что еще нужно такому здоровяку? Он оперся на спинку стула консультанта, едва касаясь ее предплечья локтем. — Пока с корейцев есть что взять, США оттуда свои ручонки не вытащат.

За соседний столик пристроился капитан. Не поднимая тяжелого взгляда от книжки, от без интереса поглощал аскетичную для начальника трапезу:судя по хрусту салата, он взял овощные бенто. Лишь на долю секунды посмотрел на столик сослуживцев, на Огами, снова вернулся к книге. Хатаке наблюдал, как притаившийся в кустах охотник, убедился, что приманка в виде консультанта в самой гуще. Мужчина был абсолютно спокоен, но все мерещилось, что на миг,тот самый, когда матовые карие глаза встречаются с ее, его лицо озаряется,точно он высмотрел в толпе старого доброго знакомого: задумчивая сожалеющая об ушедшем радость.

Хотелось нервно хихикать. Сумирэ вяло возилась в тарелке, всем телом ощущая ауры окружающих мужчин, редкие флегматичные взгляды капитана, будто нечаянные касания лейтенанта. Для полной гармонии не хватает только разящего напропалую младшего Учиха, маячащего где-нибудь вдалеке, и будоражащего слух ”принцесса” в исполнении старшего. Она бы вышла в окно, помахав мужскому гарему ручкой. В лучших традициях Диснея, зависла бы в воздухе и под расстроенную скрипку шмякнулась пыльным облачком в красный с тонкой полоской речки каньон.

— Ты что думаешь, Сумирэ-сан? — обратился к девушке лейтенант, оттяпав приличный кусок,— про то ,что в Корее происходит.

Сумирэ думала, что он предает всех. Чувствовала, что не договаривает честному капитану, что так осторожно опекал ее от неприятностей, врет Шисуи, допуская его мысли об их отношениях, врет Итачи,что ненавидит его и, в конце концов,себе, что он в ней нисколько не заинтересован. И когда она успела так вляпаться? Правда известна каждому участнику этой чехарды, но никто и не думает прекратить фарс. В том числе и она. Консультант явственно видела тонны болтовни, и, сидя здесь, за столиком, перед превращенным в месиво обедом, сгустком солнца в прозрачной кружке с чаем и разбросанным по столу салатом из бургера Шисуи, она не могла найти ни единой причины, чтобы не встать и не устроить разбор полетов сейчас же. Но она сидела. Это и называется «влиться в коллектив».

Сумирэ очнулась. Киба орудовал зубочисткой, Шисуи жевал, капитан делал вид что ему плевать.