Не дразните Ханьгуан-цзюня (2/2)
«Интересно», — подумал Вэй Ин, — «А братец Цзян также скучает по Цзэу-цзюню, не находя себе места?».
***</p>
Завтра наступило поразительно быстро, несмотря на снедающие Вэй Усяня мысли об эротических развлечениях грядущей ночи. Поистине, даже сборники Не Хуайсана, которые тот в юности показывал товарищам, не содержали всех тех непристойностей, которые молодой заклинатель себе навыдумывал за это время. Вот строгий Ханьгуан-цзюнь кладёт себе на колени трепыхающееся бледное тело мужа и строго отчитывает за проступки, нанося звонкие удары по поджавшимся от испуга ягодицам сильной ладонью. Вот захмелевший Лань Чжань связывает ему руки лобной лентой, которая, кажется, пахнет льдом, и вбирает плоть Вэй Усяня влажным ртом, вынуждая любимого супруга стонать на все Облачные Глубины. Вот обессиливший Старейшина Илин, не могущий даже пошевелить губами, абсолютно голый распластался перед Лань Ванцзи, пока тот вводит в него смазанные душистым маслом пальцы, попадая по заветной точке внутри. Как долго Вэй Ину гнать эти мысли из своей головы, сжимая бёдра в надежде, что сладкое потягивание в паху уймётся? Весь день заклинатель Ханьгуан-цзюня не видел. Тот, по видимому, был занят раздачей поручений, поэтому Вэй Усянь проводил время в беседах с Лань Цзинъи, Лань Сычжуем и еще нескольким адептами, примкнувшими к неразлучной парочке друзей.
— Учитель Вэй, Ханьгуан-цзюнь покидает Облачные глубины? — спросил А-Юань.
— Верно, — почти не скрывая грусть в голосе, ответил заклинатель, — Ты что-то хотел?
— Нет, учитель, просто от меня не скрылось ваше расстройство, вы так молчаливы сегодня, Вэй-гэ, — Сычжуй перевёл задумчивый взгляд на своего названного отца и улыбнулся, — Но сами видите, разлука не будет долгой.
— Всё-то ты знаешь, А-Юань, а, казалось, ещё вчера я зарывал тебя в землю и поливал водой, чтобы ты вырос, — Вэй Усянь потрепал молодого человека по голове, конечно же, нарушив положение лобной ленты.
— Мы говорили о вас с Призрачным Генералом во время следования к праху наших родных и пришли к выводу, что учителю незачем больше грустить, ведь вы нашли себе опору в виде Ханьгуан-цзюня. Вы больше не расстанетесь надолго, Вэй-гэ. Вы любите друг друга, а ведь, когда любишь, остальное не важно?
От Вэй Усяня не скрылся этот печальный тон и явный подтекст, который вкладывал А-Юань в свой вопрос, и заклинатель сделал себе мысленную пометку обсудить с Сычжуем всё, что тревожит сердце юноши. Цзинь Лин под строгим надзором Цзян Чэна готовился в скором будущем стать главой ордена Ланьлин Цзинь, а потому видеться с Лань Сычжуем у них практически не выходило. Когда же Саньду Шэншоу наносил-таки визит, то не сводил зорких глаз с Цзинь Лина, делая и без того редкие встречи двух юношей донельзя короткими. Интересно, как он успевал вступить в «возмутительные для заклинателей» связи сам, не прекращая надзор за Цзинь Лином? Тем не менее, только слепой не заметил, как адепты-посыльные еженедельно относят в Башню Кои письмо с голубой эмблемой Гусу Лань. «Поистине, Вэнь Юань вырос очень романтичной натурой», — рассудил Вэй Усянь и его сердце в который раз преисполнилось радости, что это дитя выжило в жестокой бойне. Благословите небеса Лань Ванцзи и судьбу за это. Содержание писем не было известно ни второму молодому Господину Лань, ни Старейшине Илину, ни, слава богам, Цинхэ-цзюню, но несложно догадаться, что на страницах каллиграфичным почерком А-Юань записывал вовсе не список покупок. «Когда любишь, всё остальное не важно».
После обеда Вэй Ин по обыкновению решил омыться, дабы отречься от дневной суеты и подготовить тело с разумом к принятию супруга. «Вот омовение в бочке гораздо лучше освобождает мозг от чепухи, нежели чем эти всякие самоограничения. Что за больное влечение к холодным пещерам и одиночеству?», — подумал Вэй Усянь. Обычно подготовка занимала немного времени, но в этот раз заклинателя переполняли воспоминания минувших лет, погружавших его не то в тоску, не то в успокоение. Натеревшись мыльным корнем и умастившись маслом цветка лотоса, Старейшина Илин довольно цокнул языком и расположился на свежих простынях в их с супругом спальне. Нелегко же было её выторговать, дядя Лань бранился так, что аж земля дрожала, но стараниями Лань Хуаня конфликт улёгся. Правда, любопытные и полные непонимания взгляды юных адептов ещё долго не сходили с пары, а Лань Сычжуй, смущавшийся сильнее всех, даже стыдливо отворачивался, когда видел названных отцов по утрам. По настоянию Вэй Ина, они вместе с Ханьгуан-цзюнем завели как-то юношу в его покои и объяснили что к чему, но постоянные неловкие паузы и «гм, мгм» Лань Ванцзи вогнали А-Юаня в такую краску, что хоть бери кисточку и потом расставляй метки киновари на лбах адептов Ланьлин Цзинь. Тогда Вэй Усянь, тяжело вздохнув, отпустил юношу и сделал себе очередную мысленную пометку вернуться к разговору позже.
За раздумьями Вэй Ин не заметил, как время приблизилось к долгожданному вечеру, а потому, молодой заклинатель, обленившийся в край, поколдовав, зажёг в покоях свечи для поднятия настроения и создания нужной атмосферы. Сразу становится понятно, в кого пошёл Лань Сычжуй. Томительные минуты ожидания заставляли биться сердце Вэй Усяня сильнее и сильнее. Он представлял как его тело соединится с желанным телом мужа, как Ванцзи будет ласкать молодого заклинателя, шептать слова любви, ругаться и рычать за шуточки. Может, даже куснёт за чувствительное ушко, зализав потом след влажным языком. Вэй Ин протяжно втянул воздух и поборол желание коснуться себя, вспоминая, что сегодняшняя ночь не принадлежит ему одному. «Да где же тебя носит, А-Чжань?».
В эту самую минуту на пороге показался мужчина, закрывающий за собой дверь. За плечами у Лань Ванцзи обернутый в искусно расписанную ткань гуцинь, в руке какой-то продолговатый мешочек. Взор Нефрита спокоен и направлен на своего супруга, вальяжно лежащего на боку и болтающего рукой.
— Ах, Лань Чжань, я уже заждался тебя, очень сильно скучал, а ведь не прошло и дня. Видишь, что ты со мной делаешь! — кокетливо поприветствовал мужа Вэй Усянь, — Что ты для меня приготовил?
Вэй Ин кивком головы указал на принесенный заклинателем в белом мешочек, но в ответ получил лишь лёгкую ухмылку.
— Вэй Ин, как я уже сказал, завтра утром я отбуду из Глубин, и мы разлучимся, но я правда делаю это не на зло тебе, хоть ты этого не понимаешь, — каждое слово Лань Ванцзи медленно проговаривал, будто разъясняя нерадивым юношам, приехавшим учиться в Гусу Лань путям самосовершенствования, правила.
— Это оттого, что мне голову туманит любовь к тебе!
— Вернее похоть, — обернулся на мужа молодой Господин Лань.
— Пускай так, но что в этом плохого? Это вернее доказывает мою привязанность к тебе и верность, ведь тело не врёт. Лань Чжань, посмотри-ка сюда! — Вэй Усянь игриво приподнял простыню, лежащую на бёдрах, и явил взору супруга крупный член в полной боевой готовности.
Ханьгуан-цзюнь резко отвернулся и тяжело выдохнул, пытаясь вернуть себе самообладание. Негодяй Вэй Ин! Провокатор!
— Насчёт верности я уже не уверен, — не поворачиваясь, медленно снимая с себя ханьфу, промолвил Ванцзи.
— М? — в недоумении Вэй Усянь поднял брови, и оголил тело ещё больше.
— Ты сказал, что найдёшь, чем заняться без меня. Кого ты там собрался учить стрельбе из лука? Как собрался унимать жар ци, расходящейся по твоему телу? — покончив с раздеванием, двинулся Лань Ванцзи на супруга.
— А что? Ревнуешь меня? Ханьгуан-цзюнь, это ли должные для праведника чувства? Во всяком случае, я специально это сказал, чтобы тебя подразнить. Никто, кроме тебя, А-Чжань, мне не нужен.
Второй Нефрит подошёл к краю кровати, на которой лежал соблазнительный вертлявый Вэй Усянь, и довольно, с недобрым блеском в глазах, посмотрел на мужчину. От Вэй Ина не скрылась эта искорка, и он нервно хихикнул, убеждая себя, что шутка про флирт с другими была удачной. В голове же появилось нехорошее предчувствие, что, возможно, сценарий с вытрахиванием из него извинений повторится.
— Будь уверен, Вэй Ин, я позабочусь о том, чтобы тебе точно никто был не нужен. К утру в тебе не останется ни единой мысли о порочном.
— Ханьгуан-цзюнь угрожает мне? Я заслужил наказание? — Старейшина Илин начал сползать ниже по кровати, виляя бёдрами по простыням, пытаясь начать игру, но у Ванцзи были свои планы на этот вечер, — Кстати о том, чтобы делить с тобой постель, я думаю постоянно, так что убрать эти мыслишки у меня из головы вряд ли выйдет.
— О-о-о, не зарекайся. Наказывать не буду. Тебя, и это всеобщее мнение, не перевоспитать. Вместо этого, — Лань Ванцзи наклонился к супругу, ставя обе руки по бокам, — Я высушу твою страсть до капли, ты даже думать об этом не сможешь, пока я не вернусь.
Среагировать Вэй Усянь не успел, потому что великолепный Нефрит единовременно применил заклинание обездвиживания и прильнул горячими губами к устам мужа.
— М-м-м, А-Чжань, так не честно! Я не смогу дарить тебе любовь в ответ! — разочарованно протянул Вэй Усянь, разрывая поцелуй, и мутным взглядом посмотрел на Лань Чжаня.
— Не я здесь не способен на недельное воздержание, а потому, ты останешься неподвижным и примешь то, что я тебе приготовил.
— Как жестоко, — фыркнул Вэй Ин, попытавшись двинуться, хотя прекрасно осознавал, что это невозможно.
Ванцзи снова начал страстно целовать любовника, обводя ему губы языком, прикусывая, посасывая и получая взамен ответные влажные ласки. Чувствуя, что супруг уже изнывает от одних только поцелуев, Лань Чжань мысленно похвалил себя за сообразительность. Лучше бы Старейшине Илин сегодня не торопиться. Лань Ванцзи, раздвинул ноги мужа и сел меж ними, имея теперь более легкий доступ к любой части тела, а потом, вспомнив что-то, резко встал и направился к столу, на котором лежал мешочек.
— А-Чжань, ты приготовил мне подарки? Я люблю подарки, — разомлевшим голосом пробормотал Вэй Усянь, не имея возможности как следует взглянуть в сторону. Мужчина, будучи обездвиженным, всё равно наслаждался лаской, подаренной своим ненаглядным избранником. Ханьгуан-цзюнь вернулся на прежнее место и выудил из мешочка кисточку для каллиграфии.
— Эм, у тебя такой странный вкус на подарки. Я заметил это ещё в тот раз, когда ты вручил А-Юаню на день рождения сборник очередных наставлений, — начал было Вэй Ин, но подавился собственным стоном, потому что Ванцзи медленно коснулся кончиком кисточки беззащитного соска.