Сила ревности (1/2)
— Как ощущения? — не прекращая улыбаться, задает глупый вопрос Лань Ванцзи. Глупый, потому что ощущения невероятные, и Вэй Ин подтверждает это учащенным дыханием и лёгкими поскуливаниями.
— М-м-мх, Лань Чжань, всё, что ты делаешь, селит счастье в моей груди.
— Прекрасно, ей я и собирался заняться, — эта ухмылка на лице супруга сводит Усяня с ума, а легкие прикосновения кисточки к напрягшимся соскам заставляют обездвиженное тело дрожать.
Лань Ванцзи легонько теребит каждый из бугорочков, сдавливая затем пальцами то нежно, то грубо. Самым кончиком ногтя указательного пальца, заклинатель позволяет себе царапнуть чувствительную кожу, провоцируя мужа на бесконтрольное втягивание воздуха внутрь, в самые лёгкие. Снова кисточка рисует узоры уже по всему телу Вэй Усяня, перемещаясь адски медленно от кадыка до низа живота и обратно.
— Как тебе нравится, Вэй Ин, нежно и медленно, — отложив кисть, Ванцзи обеими ладонями поглаживает супруга по груди, — Или грубо и быстро? — Нефрит зажимает оба соска в крепкие тиски между указательным и большим пальцем, игнорируя вскрик Вэй Усяня. Затем молодой Господин Лань пошло облизывает ладони и снова гладит с заботой мышцы груди Старейшины Илин, а слюна дарит ощущение прохлады распалённой коже.
— Это…это невозможно хорошо, продолжай Лань Чжань, заботься обо мне. Прикажи мыслям о расставании покинуть мою голову! — если бы только мужчина мог двигаться, то непременно бы ответил Ханьгуан-цзюню двойной лаской.
Но вместо этого он послушно, будто живая кукла, лежит на кровати, не в силах вскинуть бёдра и потереться о супруга изнывающей, сочащейся смазкой, плотью. «Кто из нас ещё провокатор?», — закатывая глаза так, что зрачков не видно, думает Вэй Ин и кусает свои губы. Верно говорят люди — в тихом омуте черти водятся, а в омуте сверкающих в полумраке зрачках Лань Ванцзи их, должно быть, целое полчище. В ход идёт мокрый от выделившейся слюны язык, чертящий влажные дорожки, и Вэй Усяню кажется, что тело наполняется сводящим с ума гулом мурашек. Вот один сосок засасывают и осторожно, не нанося существенного вреда, покусывают. Ханьгуан-цзюнь рычит от удовольствия и переключается на вторую горошину. Под правым соском наливается кровью свежий засос.
— А-Чжань, коснись меня, коснись меня там. Я больше не буду тебя дразнить, даю слово.
— Нет, Вэй Ин, пока нет, — и беззащитное тело Старейшины Илин точно бы выгнулось дугой от желания и разочарования, если бы могло, а пока заклинатель только хнычет и канючит оргазм.
Лань Ванцзи снова принимается за кисточку и спускает её всё ниже и ниже, сам склоняя голову и покрывая поцелуями каждый сантиметр распалённого тела супруга. Добравшись до пульсирующей красной головки члена Вэй Ина, Лань Ванцзи смотрит на того исподлобья и показывает настоящий оскал. Кажется, такое хищное выражение лица Вэй Усянь видит впервые и благодарит предусмотрительность основателя клана Лань за запрет употреблять мясо на территории Гусу. Надеясь на скорое освобождение от снедающей пульсации и зуда в паху, Старейшина Илин зажмуривается и напрягается так, как только может. Тем сильнее его шок от того, что никто и ничто не коснулось скользкой опухшей головки и не подарило желанное ощущение. Лань Ванцзи просто на пробу слизнул растекшиеся в области лобка Вэй Ина капли предсемени и прошептал с нежностью: «Вкусный».
— Ханьгуан-цзюнь, это невыносимо, — кажется, Лань Чжань слышит дрожь в голосе мужа, грозившую сорваться на плачь.
— Я лишь помогаю очистить тело и душу от жара страсти, Вэй Ин, веди себя достойно мужчины.
Снова второй Нефрит ордена Гусу Лань берётся за кисточку, будь она проклята, и начинает выводить по телу невидимыми чернилами иероглифы. Неловко будет узнать, что, то ли в насмешку над Цинхэ-цзюнем, то ли над самим Вэй Усянем, Лань Ванцзи выводит правила о благопристойном поведении для юношей. «Запрещена распущенность, запрещено выходить ночью, запрещено шуметь, запрещено слишком быстро передвигаться». Заклинателю-хозяину ситуации приходит в голову интересная идея, автором которой он, впрочем, не был. Давным-давно, когда Цзян Чэн, Вэй Усянь и Не Хуайсан прибыли в Облачные Глубины совершенствовать мастерство заклинателей, случился уже известный всем казус с порнографической книжкой младшего братца главы ордена Цинхэ Не. Тогда, после бурной ночной пьянки и увлеченного обсуждения с шиди замысловатых поз на страницах, Вэй Ина примерно наказали прямо у храма предков ордена Гусу Лань. Мало кто, однако, знает, что досталось не только Вэй Усяну. Лань Цижэнь выяснил, кто являлся собственником возмутительного литературного экземпляра и доложил обо всём Не Минцзюэ. Тот пришёл в ярость, возмущаясь на всю Нечистую Юдоль: «Я думал в этой дурной бошке только веера да цацки, а выясняется, что и для запретных дум есть место!». История умалчивает, сделал ли что-то Чифэнь-цзюнь со своим диди по возвращении последнего, но все уголки библиотеки Нечистой и покои Не Хуайсана были перерыты, а впечатляющая коллекция изображений для поднятия настроения<span class="footnote" id="fn_32897356_0"></span> выужена из тайников. По настоянию Лань Цижэня и с согласия Не Минцзюэ всё это непотребство было закрыто и забыто в архивах Облачных Глубин рядом со свитками, исписанными опаснейшими заклинаниями. Лань Ванцзи же имел беспрепятственный доступ во вместилище знаний, а потому, нет-нет, да почитывал, сгорая от стыда, пошлые книжки.
Один из сюжетов, увиденных в пору юности, произвёл на Ханьгуан-цзюня особо неизгладимое впечатление и навсегда застрял в памяти заклинателя. Двое мужчин с вычурно запечатленным выражением экстаза на лицах лежали на циновке. Один, в красном распахнутом ханьфу, удерживал цепкой хваткой руки полностью обнаженного любовника над головой. Свободной рукой тот, что в красном, водил пушистой кистью прямо по головке члена и уздечке второго. Оба мужчины на рисунке были красивы и явно довольны происходящим. На второй странице белыми пятнышками краски растеклось доказательство эффектности продемонстрированного способа ласк. Так, Лань Ванцзи впервые узнал, что такое возбуждение и если бы не обжигающий холодом источник в Гусу, юноша сквозь рыдания ужаса и удовольствия точно спустил бы себе в одежды. «Что ж, раз я вспомнил, надо испробовать», — думает мужчина.
— Вэй Ин, сейчас я сниму заклинание обездвиживания и свяжу тебя, — смотря прямо на любовника, выдохнул Лань Чжань.
Всё его естество уже точно также трепетало от предвкушения, но заклинатель держался.
— Мх-а-ах, А-Чжань, не могу терпеть, — Вэй Усянь, почувствовавший, как освобождаются от невидимого груза все его конечности, хотел было помочь себе и уверенными движениями дойти до разрядки, а потом наброситься на любимого, но Лань Ванцзи не позволил подобному произойти.
Снова из уст Вэй Ина выходит скулеж и причитания, член дёргается, умоляя о прикосновении, и сочится, но мужчина покорно лежит, наблюдая, как привычным способом супруг перевязывает ему запястья лобной лентой. Удовлетворенный проделанной работой Ванцзи принимается за ступни мужа, также стягивая их заранее подготовленной верёвкой. На Ханьгуан-цзюня всегда накатывали волны неконтролируемого желания, когда он видел своего супруга связанным. Налюбовавшись видом отчаявшегося Вэй Усяня, трепыхающегося в сковавших движения верёвках, Лань Ванцзи принимается за дело.
— Ты невыносим, Вэй Ин, — подытоживает Лань Чжань и обхватывает широкой ладонью половой орган Вэй Усяня.
«А-а, ха-а-а!», — слышится в ответ, и Ванцзи понимает, что действует абсолютно верно. Ещё через каких-то десять минут Вэй Усянь сам для себя станет невыносимым. Молодой Господин Лань начинает размашистые движения по члену супруга, не забывая о пунцовой головке. Вот её накрывает ладонь и беспощадно трёт, а Вэй Ин выгибается на кровати так, будто из него изгоняют демона.
— Ха, ах, Ха-ханьгуан-цзюнь, пощады! Я прошу пощады! — и тот выполняет просьбу лишь с тем, чтобы через какие-то мгновения снова начать дразнить верхушку члена.
— Сам же вопил о своей несдержанности, тебя явно мучают пороки, — Лань Ванцзи, наконец, берёт кисть в руки и вертит ею перед лицом любовника, — Но думаю это поможет тебе изгнать всё до капли, унося грязные мысли прочь.
Страх и непонимание во взгляде напротив буквально «добивают» Лань Чжаня, и он приглушенно стонет, пожирая супруга глазами. Кисточка медленно приближается к скользкой от выделений плоти Вэй Ина и начинает плавно двигаться, воздействуя на все слабые чувствительные места. Лань Ванцзи подключает руку и начинает играться с яичками, то сдавливая их, то поглаживая.
— Ла-ань, — стонет во весь голос Вэй Усянь, а затем рычит, пытаясь подняться из лежачего положения, — Чж-ха-а-нь, меня мучаешь ты, а не пороки!
Комната переполняется непристойными звуками, прерываемыми утробным дыханием второго Нефрита Гусу Лань. Вэй Ин срывается на животный визг, когда Лань Ванцзи начинает огибать нежной щёточкой кисти уздечку члена, забираясь в уретру. Вэй Усянь чувствует, что вот-вот кончит, но с отчаянием осознаёт, что чего-то не хватает. Касания кисточки слишком лёгкие, чтобы получить разрядку. Ощущения щекотки в паху вызывают на лице мужчины блаженную улыбку и новую порцию стонов.
— О, Ханьгуан-цзюнь, я близко! Черт, я близко! Позволь, ха, позволь мне кончить! — Вэй Усянь пытается вырываться из верёвок, но сидящий рядом Лань Ванцзи не позволяет этого сделать. Вместо этого он кладёт ладонь на сильную грудь мужа и начинает плавно поглаживать, успокаивая, но не прекращая движений кисти между ногами ни на секунду. Амплитуда движений принадлежности для письма усиливается.
— Так выпусти это из себя, а я помогу — спокойно, подняв уголки рта, шепчет Лань Чжань, и Вэй Ин в абсолютном исступлении содрогается всем телом, забрызгивая свой живот и руку супруга белёсым семенем. Пресс напряжён, из глаз текут слёзы, мужчина тяжело дышит и шипит.