День 3: «Там, где мы» (1/2)

Каждую ночь — хотя нет! будь то любое время суток — бережные волны шептали что-то на ухо, убаюкивая и охраняя, будто стояли на страже спокойного сна и отдохнувшей улыбки. Антон не мог спать вдали от воды. Это была жизненная необходимость: невозможно было сомкнуть и глаза, не услышав шуршащей песни вод или хотя бы не увидев безустанно надвигающейся волны, так смиренно раскачивающей корабль… Когда они причаливали к берегу, Шаст любил оставаться в своей бригантине, а не искать место ночлега на суше. А если и перебирался на день-другой в город, то бессонница не отпускала, заставляя тут же пожалеть о принятом решении.

Антон не мог спать вдали от моря.

Арсений это знал.

Арсений его понимал.

Арсений был таким же.

Он тоже не мог жить без моря. Но позже понял, что его жизнь теперь стала зависеть ещё от одной переменной — Антона Шастуна. Совмещать было сложно. Совмещать было невозможно. Чувствовать себя настолько зависимым от человека…

— И откуда ты такой взялся? — вопрос был в никуда. Антон безумно мило посапывал, свернувшись калачиком — кажется, только так он со своим ростом без проблем умещался на койке. Картина спящего Шастуна приводила Арсения в неописуемый восторг. Такой очаровательный… Время как будто бы остановилось, давая возможность насладиться сиим безмятежным моментом полного душевного спокойствия и умиротворённого счастья.

Счастье.

Как мало же было нужно: волны, тишина, солнце и он. Арсений часто представлял спящего Антона до этого, но никогда так близко эту прелесть не наблюдал. Наверное, лучше бы и не видел, ибо желание потянуться к хрупким кудряшкам и погладить их распирало изнутри так сильно, что Арс не удержался и легонько окунул пальцы в русые волосы. Немного жёсткие — наверное, из-за малого ухода. Антон и ухом не повёл. Спал крепко-накрепко. И хорошо.

Не хотелось ни о чём думать. Не хотелось задавать себе вопросы и — уж тем более — на них пытаться отыскать ответы. Было настроение просто смотреть и вглядываться, лежать и наслаждаться, никуда не торопиться…

Антон неожиданно, причмокнув губами, попытался перевернуться, но рукой прямо и бесцеремонно треснул Арсения по лбу. Тот тихо засмеялся, прежде ойкнув. Кажется, Шаст от этого проснулся. Взгляд недовольный, оттого что разбудили; взгляд непонимающий, оттого что Арс всё ещё был рядом; что он был — вот здесь вот, рядом с ним. Вчерашний день казался сном — чем-то далёким и ненастоящим. Что он натворил? Что они сделали?

— Доброе утро, — и невероятной красоты улыбка. Этого было достаточно, чтобы Антон не только потерял дар речи, но и разучился думать вовсе. Зато сердце научилось отбивать чечётку ох как бодро!..

— Доброе, — завороженный, пролепетал он, вдруг загипнотизированный голубыми глазами. В самое сердце — на пораженье.

И как выбраться, скажите?

— Эй, ты в порядке?

В порядке? Антон понятия не имел, можно ли было назвать «в порядке» состояние, когда хочется спрятаться куда-нибудь или провалиться под дно океана от переизбытка заботы и очаровательности, с которыми Арсений спросил это!

— Д-да, всё хорошо, — ответил он, удобнее устроившись на боку. Кажется, смущение отступало, несмотря на то что Шаст заметил, что они всё ещё нагие: то нечто, похожее на одеяло, не скрывало и половины их обнажённых тел. Но то больше успокаивало, чем смущало. К удивлению. Взгляд перешёл на лицо и глаза. Было очевидно, что проснулся Арс далеко не только что. — Ты хотя бы спал?

— К моему удивлению, да. Но я не хотел и не планировал, если честно.

— Ты не знал, что людям нужен здоровый сон для того, чтобы нормально функционировать?

— Да. Ужасно неудобный факт.

Брови Шастуна полетели вверх от удивления. Он закатил глаза.

— Невозможный человек.

И именно после этих слов вся неловкость сошла на нет. Как будто оба смогли друг друга принять. Рука сама потянулась к щеке Арсения… Он оказался действительно настоящим. Это казалось настолько странным и неожиданным, что немного выбивало из колеи, заставляя чуть нахмуриться. И вот улыбнулся уже Антон — скромно и едва заметно, но на душе уже стало так тепло, как никогда прежде.

И когда они до этого дошли?

Идея вдоволь наиграться с кудряшками Антона удалась — удалась успешно. Тот чуть ли не мурчал от удовольствия, будто его вот так вот просто и нежно никто никогда в жизни не гладил, будто самого слова «нежность» для него ранее не существовало. Попов неожиданно понял, что всё на самом деле и было так. Желание любить его возросло. Пальцы массирующими движениями дошли до шеи, ключицы… Антон неожиданно вздрогнул, сжавшись.

— Ты чего? — осторожное.

— Мне щекотно, — очень-очень сдерживаемая улыбка.

— Да?

По лукавому взгляду Арсения Антон с ужасом понял, что пощады ждать было бесполезно. Пугаться было чего! Со скоростью света его шаловливые руки проскользнули под одеяло и стали по-детски щекотать бедного капитана, которого так щекотали последний раз в детстве, лет в пять — и то только раза два, не больше! Звонкий смех, как бы Шаст не старался его сдержать, заполнил каюту, как и нечто между «хватит, Арс!» и «перестань!»; у того тоже улыбка от уха до уха, только вместе с победным хихиканьем.

— Арс!

Здесь засмеялся уже сам Арсений, внезапно вспомнив, что их вообще-то не должны услышать, ибо они вроде как скрываются. Скрываются же, да? Пока Антон пытался отвертеться от Попова или хотя бы поймать его руки, сам Арсений был занят тем, чтобы закрыть ладонью рот Шасту — разве можно быть таким громким? Но и сам-то он смеялся не меньше.

Закончилось всё тем, что Антон ловко оседлал бедного Арса, который, впрочем, был совсем не против. Антон его всё-таки поймал и крепко держал за запястья над головой: из минусов — это неудобно, из плюсов — сия поза была более чем возбуждающей.

— Стоп, передышка, — пытаясь отдышаться, выдохнул Шастун, неожиданно для самого себя прикусив губу. Уставший от смеха, он наклонился ближе — и вот его лицо в нескольких сантиметрах от лица Арса. Неловко сглотнул. В глазах снова утонул. Чёрт…

Не лучше и от того, что после бессовестно спросил Попов:

— Можно я тебя поцелую?

Антон вздрогнул. Хотел ли он этого? Да. Понимал ли это?

— Почему ты спрашиваешь?

— Мы играем в «вопросом на вопрос»?

— Так ты будешь меня целовать или нет?

Намекать больше не пришлось.

Почему-то промелькнула мысль, что это всё не их реальность: не их море, не их корабль, не они; что это параллельная вселенная, где новоизбранный пират, у которого нет ни истории, ни прошлого, ни себя, мог просто взять и, неуверенно приблизившись, коснуться губ своего нового капитана, отчего тот вздрагивает — где-то в животе слащаво затрепетали бабочки. Было противно оттого, каким романтиком сам себя обнаружил Антон. Но поцелуй… он был ни с чем не сравним. Какая чувствительная всё-таки часть тела — губы. Одно незаметное движение языком — и весь мир переворачивался вместе со всеми внутренностями. Чувство будоражило — опьяняло.

Антон влип. По-крупному. Даже когда он чуть не проиграл свою бригантину вместе с командой в карты (о чём, впрочем, никому знать было не обязательно), он не чувствовал себя в настолько шатком положении, когда впереди лишь азарт, неизвестность и… что-то ещё. Он категорически не понимал, что конкретно.

Улыбка. Взгляд. Они пытаются отдышаться, просто наслаждаясь тем, с какой теплотой научились смотреть на другого человека. Не больше десяти сантиметров меж губами. Хотелось ещё… Хочется же, правда?

Когда Арсений потянулся вперёд, чтобы получить желаемое, Антон, прежде находящийся сверху, откинулся на койку, упав лицом вверх рядом с Поповым. Тот не отчаивался — очарованно улыбнулся. А как иначе с Шастуном можно-то? Медленно приходилось возвращаться в суровые рамки реалии, где надо жить свою жизнь, а не валяться на кровати, странно, но довольно мило переплетая ноги.

— Надо вставать? — недовольно промычал Арсений, который стал похож на маленького ребёнка, у которого вот-вот отберут любимую игрушку.

Антон улыбнулся:

— Тебе — нет. Ещё рано.

— Точно, ты здесь у нас капитан: ложишься позже всех, встаёшь — раньше. Ладно, есть ещё Позов…

Эта фамилия раздалась в голове Шаста, как колокол.

— Чёрт гальюнный! Позов! Я совсем про него забыл!

Антон вскочил с койки. Сложить два плюс два не составило труда: с минуты на минуту квартирмейстер должен был явиться к капитану, который тут с другим пиратом в одной кровати валялся…

— Сколько у нас времени?

— Вот в том-то и дело, что нисколько.

К тому времени Шаст уже успел натянуть на себя штаны да бросить часть найденной одежды Арса их хозяину.

— Что это значит?

— Он придёт, — Антон сделал паузу, считая секунды (буквально), — сейчас.

Ровно в следующее мгновение дверь загрохотала, оповещая о госте. Благо, дверь была закрыта, только вот Арсений пока не успел найти всю свою одежду…

— Сиди тут, потом выйдешь, когда я Диму уведу.

— Есть, капитан! — хохотнул Попов, за что получил кинутой рубашкой в лицо. — Она всё это время была у тебя?!

Всё бы ничего, если бы после этого Шаст не поник, молча одеваясь у своего зеркала (да, у него было зеркало, Арсений тоже удивился). Он сдержанно поправлял воротник, когда Арс легко понял, что не сосредоточенность тому виной. Но что?

— Что случилось?

Вечно у этих капитанов резкие перепады настроения!

Антон увидел его в зеркале и замер, прикованный взглядом. Арсений не очень уверенно подошёл сзади и со спины обвил руками талию Шастуна. Тот прикрыл глаза.

— Арс, давай быстрей, у нас нет времени, — тихо, но довольно чётко проговорил он.

— Антон, что случилось?

Отвечать не хотелось: по сути, ответа так такового и не было, как и понимания того, что в голове у самого Антона находится. Ему было сложно справиться со всей этой бурдой чувств и эмоций, которую намешал это бармен из моря — Арсений. Всё слишком… смешалось. От радости до тоски, от благодарности до гнева, от надежды до отчаяния. Слишком много и слишком ново. А можно, как раньше, чувствовать по минимуму? Они всего лишь переспали один раз.

«Всего лишь». Оказалось, не «всего лишь», если от мысли о любой близости бросало в дрожь и пунцовели щёки. Антон никогда в жизни не краснел! И не придавал сексу абсолютно никакого значения, ведь если была вспышка, страсть, почему бы и нет? Так почему ему сейчас так неловко? Почему сейчас чувствуется ответственность? Почему это стало… сложным?

Неохотно открыв глаза, Шастун увидел свою каюту, заставленную всякими краденными побрякушками, увидел свою повседневную одежду, которую носили здесь все во время странствий, увидел себя, очень странно ведущего себя с таким человеком, как Арсений, от которого восторг так и вырывался из груди.

Он спросил себя: «Антон, что случилось?»

— Может, для тебя это не так важно, но меня каждый раз будто… передёргивает от того, что ты называешь меня капитаном, — он смотрел прямо в глаза, не отводя их не на секунду. У Арса от этого мурашки по коже пробежались. — Это придаёт какого-то статуса в наши… отношения, которого я бы хотел избежать. Наедине мы просто Антон и Арсений, а с кем-то ещё — кто угодно. Пожалуйста.

«Наши отношения», — мысленно повторил себе каждый. И как-то невольно улыбнулся — незаметно, буквально одним уголком губ.

— И это всё? — плохо сдерживаемый смешок.

— Слушай, если тебе уж кажется такой мелочью…

Не успел он и закатить глаза, как Арс быстро развернул его за плечи и, взяв ладонями его лицо, перебил:

— Антон, нет-нет, и не подумай, я просто, — он замер, резко потеряв все слова. Было твёрдое ощущение того, что слова — слишком броско, они излишни.

Усталый вздох. Запутавшиеся в голове мысли. Закусанная губа и задумчивый взгляд. Отбросив все мысли к морскому чёрту, Арсений впился в губы Антона, тут же забыв обо всём — и получив не менее жадный поцелуй в ответ. Как с цепи сорвавшиеся, они сминали чужие губы; Антон развернул Арсения и прижал его спиной к зеркалу, получив что-то наподобие стона. Придётся мыть зеркало: на нём теперь будут пятна да разводы. Ну и всё равно.

Снова стук и грохот.

— Антон, ты спишь? — послышался громкий голос квартирмейстера, не перестающего долбить дверь. Та смотри и отвалится. А чинить кто будет? За чей счёт?

Паника нарастала, но по Антону это было не сильно заметно, как и по Арсению — тот тоже всячески пытался сделать вид, что его ничего не пугало. Подумаешь, их спалит самый ворчливый и душный человек на свете, с кем не бывает. Шастун хотел было отпрянуть, вспомнив, что у них были секунды на счету, а они всякими лобзаниями занимаются, но Арсений крепко схватил его за плечи, не позволяя отстранится.

Они не закончили.

— Если что, это было «хорошо», — пояснил Арсений, мысленно возвращая их обоих к тому разговору. — Как тебе будет комфортно.

А Антон не знал, что на это сказать. Ему никогда ничего не говорили… так.

— Знаю, что я очень красивый, но давай ты будешь любоваться чуть позже, у нас вообще-то одна каракатица в жопе сидит? За стенкой вон ломится на палубе, — его наглая улыбка очаровывала.

Они снова ринулись уничтожать улики их сумбурной ночи. Кажется, квартирмейстер чисто от нечего делать лупил дверь без остановки, что только нервировало Антона — тот боялся быть уличённым.

— Встаю я, встаю! — крикнул он в дверь — та перестала быть терроризированной. Антон, приводя койку и себя в порядок, тихо бурчал себе под нос: — Я, конечно, люблю и ценю Позова, но чтоб на него фок-брамсель свалился или грот-марсель вырубил… Давай быстрее! Чёрт, он ждёт там уже целую вечность. Зелень подкильная!

И ещё много разных пиратских ругательств открыл для себя Арсений. Некоторые — просто лучше выучил. Он незаметно хихикал с этого, подмечая, что, может, капитан бригантины «Аделанто» в кого-то и вселял ужас (как и вся команда — в основном тем, что были голодные и немытые), но он был безумно мил, когда злился. Или таким казался только Арсению. Точно одно из двух. Они договорились, что Арсений спрячется за углом и постарается не издавать ни звука, пока Антон будет уводить Поза куда подальше, чтобы Арс смог незаметно выбраться и спуститься трюм — будто ничего и не было. Шаст выглядел более чем убедительно, говоря о том, что Дима не сделает и шага в каюту, пока здесь будет Арсений.

И вот он стоит у двери, взяв в руки ключ. Вдох. Выдох. Мысли были почему-то заняты не тем, чтобы попытаться максимально незаметно врать в лицо лучшему другу, а тем, каким идиотом он видел у себя в собственной голове и каким восхитительным был на самом деле Арсений. Всё случилось слишком быстро, но… им же было хорошо, да? А он чуть всё не испортил из-за какой-то там фразы, которая на бригантине произносится как минимум по тридцать раз в сутки! Подумаешь, сказал «есть, капитан»! Великий Мареарс, какая глупость!

Дверь с неприятным скрипом открылась, а улыбка — натянулась. Тихое «ну наконец-то» спустилось с губ Позова, когда он наконец увидел перед собой капитана. Не помнил он на своём счету лет случая, чтобы он так вот стоял у двери, как щенок бездомный, и ждал, чтобы ему открыли дверь. В общем, для этого двери никогда и не запирались.

— Доброго утра, — немного отстранённо констатировал квартирмейстер, не способный пошевелиться. Удивление даже не скрывал. — Я разве тебя разбудил? Говорят, шорох был слышен уже давно, я спрашивал у вахты, встал ли ты. И ты… правда встал.

— О, привет, доброе, Димон! Как дела? — от испуга голос был даже слишком весёлым и задорным, но ничего с собой поделать Антон не мог.

Позов бы не почуял ничего неладного, если бы настолько улыбчиво-бодро-позитивным Антон был в часа два ночи или — на крайний случай! — днём после полудня, но никак не в полседьмого утра! Перед ним стоял профессиональный соня-засоня, на минуточку. А сейчас стоял и лыбился, будто после двух стаканов чистого рома.

— Ты впервые запер дверь.

— Что?

— Говорю, — чуть чётче и громче, — раньше ты не запирался.

Сердце бешено заколотилось. Казалось, будто бы вот сейчас Дима всё поймёт, он зайдёт в каюту и увидит там обнажённого Арсения, расправленную койку, раскрасневшегося Шаста… и всё пойдёт крахом: его назовут больным, его лишат звания капитана, высадят на необитаемый остров — это в лучшем случае! — с заряженным револьвером или просто убьют в страшных пытках. За что — он не думал. Он просто создавал ужасные сценарии, где один был страшнее предыдущего. Лишиться доверия и уважения друга он боялся больше всего.

Хотя бояться было нечего. Все установки, которые были в нём прежде, разрушены. Одна ночь — и мир перевернулся. Было страшно, что у остальных-то было всё как раньше, у них ничего не изменилось, у них всё нормально, и теперь нынешнее нормально Антона не вписывается в то самое нормально всех остальных.

Он ошибочно полагал, что это значит, что с ним что-то ненормально.

Антон так долго думал над тем, что ответить, что в итоге увидел разумным не отвечать на поставленный вопрос вовсе. Дима заволновался.

— Шаст? Ты чего? Всё в порядке? — Тот немного испуганно очнулся, уставившись на друга и всё ещё не понимая того, что должен сказать в ответ. — Опять бессонница, да? Только не говори, что и в эту ночь ты не спал! Вот чёрт корабельный. Обещаю, что в городе мы сразу же купим что-нибудь в лечебной лавке, что-то по типу снотворного или просто пустырника. У южан точно должна быть какая-то дрянь в этом духе!

— Поз, не стоит…

Он спал как убитый и неплохо так выспался. Было совестно, что Поз волновался понапрасну. Волновался Дима, к слову, решительно отчаянно, из-за чего тираду его остановить было почти что невозможно.

— Да, точно! Погоди! Зачем нам ходить, когда можно просто в список для закупки внести? Заодно и хватит на продолжительный промежуток времени — один дьявол морской знает, как долго ты пробудешь ещё в таком состоянии. А может, кому-то ещё так же не здоровится? Или будет? Нам ни в коем случае нельзя лишаться ни одной пары рук, все слишком ценны. Честно говоря, поводов для бессонницы много существует, как и причин, но подходящих тебе я особо не вижу, ведь…

Дальше Антон не слушал, ибо большей части слов не понимал и понимать не очень-то и хотел. Каждый раз, когда речь заходила о здоровье Шастуна, Дима становился той самой невыносимо навязчивой мамочкой, которой было необходимо прочитать двадцать восемь лекций про каждый вид кашля и укрыть своего ребёнка всеми одеялами на корабле, да завернуть потеплее. Для самого Антона — обычного человека — это было неловко (хоть и забота была приятна), а для Антона Шастуна — капитана пиратской бригантины «Аделанто» — и подавно. Он был уверен, что Арс там, в нескольких метах от него, едва сдерживал смех. Это заставило слегка улыбнуться. Как юнга, ей-богу.

— Кстати о списке для закупки! Пойдём, нам надо с ним закончить и проверить, желательно несколько раз. И решить, что всё-таки уберём, что оставим, а что добавим: мы не знаем, повезёт ли нам добраться до Мёртвых островов и как долго мы будет вдали от суши. Я хочу, чтобы ни один дублон, ни один пиастр не был отдан зря — и так на грог слишком много тратим, совсем расклеились; но и запас у нас должен оставаться.

Позов понимал, что сейчас Антон говорил дельные вещи, но из головы не выходило одно: на тот момент стрелка карманных часов еле приближалась к отметке семи утра.

— Так Матвиеныч спит ещё — и спать будет очень долго. Зачем нам? — Совсем не хотелось говорить, что неохота работать в такую рань. Очень лениво.

— Пойдём смотаемся в камбуз, пока кок не занят по горло. Он-то точно не спит! Проверим в подшкиперской, проведём счёты… чёрт, слишком много ещё не сделано. Серому не помешает хотя бы раз в жизни встать пораньше.

Шастун неосознанно настроился на работу. Капитан он или нет? У капитана должно быть всё под контролем! И как он только мог забыть, какой напряжённый день их ждал… точнее утро. Всего на одни сутки было задумано миллион дел, от которых Антон не планировал отказываться даже в крайнем случае, но для этого нужна была организованность. По прогнозам, они будут у берега уже через несколько часов.

— Эй-эй! — попытался умерить его пыл Дима. — У нас даже рабочий день не начался! Ты что, на солнце перегрелся иль медузу съел? Рано ещё для дел.

— У команды день не начался, у нас — давно. Так что руки и крюки в руки и пошли уже, нечего на пороге стоять — к сиренам крылатым да потопу корабля. У нас дел невпроворот, а ты «рано» да «рано»! — всплеснул руками Антон, вовсе не понимая, что не так: надо — значит, надо. Кажется, сам Позов уже пожалел, что зачем-то решил в кабинет заскочить. Хотел отдохнуть ещё, а получилось!.. Как обычно, впрочем.

— А я хотел выпить чая… — лениво шевеля губами, неразборчиво говорил Дима, выталкиваемый Антоном прочь с порога, — там с Востока такой вкусный везём, грех откладывать каждый раз. — Он всё ещё сопротивлялся, желая попасть к тому шкафчику у стола капитана, где хранилось всё съедобное и спрятанное от кока.

— Не волнуйся ты так, выпьем мы ещё чаю! Да съедим мягких булочек, если пожелаешь, только сначала дело. У нас весь корабль под ответственностью.

— Есть, капитан, — сдался Позов, всё-таки разворачиваясь и поддаваясь напору Шастуна. — Если честно, ты прав. Ох Мареарс, мог бы только я сейчас спать, как остальные, не задумываясь ни о деньгах, ни о отчётах, ни о провизии и прочем…

Они ещё долго обсуждали что-то рабочее, цель чего Арсений не совсем понимал, но о которой догадывался: скоро они покинут комфортный ему корабль, сойдут с палубы и попрощаются на время с дорогим сердцу морем. Это пугало и будоражило одновременно. Голоса стихли, шаги отдалились. Антон прикрыл дверь от каюты, но не закрыл полностью, дав Арсу фору — он мог осмотреться аккуратно через щель, прежде чем выйдет. Тот так и сделал, не выжидая и минуты; словно волна в приливе, он легко проскользнул на верхнюю палубу, не издав и звука — даже старая громоздкая дверь, и та оказалась хорошей союзницей: она не стала ворчать и ныть на всю бригантину, одаривая всех пиратов жалобным скрипом, а покорна поддалась, выпуская Попова из каюты капитана. Арсений очень надеялся, что никто из марсовых его не заметил, а если и заметил, то имел при себе честь не болтать об этом направо и налево — хотя о чём тут говорить… на пиратском-то судне.

Попов вернулся в трюм, чудом не пересёкшись ни с кем из команды. На жилую палубу возвращаться не было настроения, так что пришлось быстро смастерить себе занятие на ближайшие пару часов, чтобы совсем от скуки не помереть. С Димой и Антоном он разминулся, когда шёл завтракать, ибо те как раз ушли обратно в кабинет. Шаст облегчённо выдохнул, не застав у себя в кабинете Арсения, но было не по себе, ибо с чего-то вдруг стояла полная уверенность, что в воздухе всё ещё стоял запах… секса? Он встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. Взгляд на Диму — тот и ухом не повёл. Значит, всё же просто показалось. На этом паранойя капитана закончилась. Но никто не говорил, что она была напрасной.

***</p>

Не бывает такого, что хотя бы одному из двадцати шести пиратов не казалось, что они забыли, как выглядят деревья, такие зелёные, живые, яркие… Они невероятно смотрелись на солнце, особенно после рассвета, когда солнце не пекло, а просто светило, напоминая об окончании ночи и наступлении нового дня. Когда ты прикрыт пышной листвой, через которую лучи утреннего солнца еле пробираются к лицу, тебе хорошо; когда ничего не мешает солнцу убивать тебя, с высока направляя прямо в глаза этот луч смерти, из-за которого веки не поднять, магия утра теряется. И не только утра.

— Чёрт, хотя бы одно облачко вышло бы! Гром и молния!

Матвиенко, очень сонный и недовольный, поднялся на палубу, встречая день с максимально хмурым лицом уже к девяти утра. День только начался, а он уже был готов проклясть всех и всё без исключения. Хотелось спать. Почему-то всю ночь он ворочался, хоть и вроде как спал. Было ощущение, что что-то было не так, но разлипать глаза и узнавать, что именно отличалось от предыдущих ночей, было слишком впадлу, тем более что Матвиенко это казалось пустой тратой времени и сил. Возможно, действительно было что-то не так. А может, это просто утро.

Первым делом он решил отыскать Арсения. Мысль о том, что он должен знать, где тот шлялся, глубоко засела в разум с самого Диминого «Вставайте вы уже, несчастные, без вас бригантина не поплывёт!», так что, ещё не проснувшись, он ходил и высматривал среди одинаковых пиратов одного немного чокнутого. Ладно… не немного.

Благо, не пришлось подниматься на мачты или спускаться далеко в трюм. Серёжа нашёл Арсения там же, где они встретились в первый раз — у бушприта, на бочке, с той же шахматной доской. Как он её нашёл?

— Сыграем?

Серый никак это не прокомментировал, будто вовсе не понял то, что сказал ему Арсений, — или не услышал. Волны успокаивали. Клонило в сон. Или мозг просто так медленно соображал? Матвиенко чувствовал, что он что-то упускает.

— Я не видел тебя при подъёме, неужели ты подскочил раньше Позова? — нахмурившись, начал Матвиенко, неосознанно помогая Попову расставить фигуры в начальную позицию. А ведь он играть не собирался — то, что он втянут, всего лишь случайность.

Арсений не поднимал головы, его взгляд был сосредоточен лишь на шахматах, будто он ждал от них ответы на свои вопросы — будто ничто и никто не мог ему ответить, кроме ферзя и короля у него под носом. Странная ухмылка тронула губы:

— Доброе утро.

— Боброе, доброе, бодрое, — бесстрастно произнёс Серёжа. — Ты когда встал-то?

А Попов и не знал, что ответить.

— Давно. Я лёг позже всех, когда все дрыхли так, что храп пугал всю рыбу в округе, и проснулся ни свет ни заря. Не знаю, может, я ещё не освоился. Третий… третий день всего.

Он поджал губы. Матвиенко сделал ход пешкой — он бы никогда не подумал, что мысли Попова заняты вовсе не игрой.

— Третий, не третий — какая разница, — Матвиенко широко зевнул, не прикрывая рот рукой. — Освоишься, не боись, ты уже наш — что ещё нужно? А спать всё-таки стоит получше, конечно, ты уж постарайся: без сна первые дни неплохо, а потом будешь ходить такой же бодрый, как сгинувшие пираты на дне океана.

Арсений почти улыбнулся — кажется, то, что на борту это делается на людях нечасто, передаётся воздушно-капельным путём. Он был тронут заботой человека, который внешне не похож на ранимого — но он оказался мягким внутри. Бригантина «Аделанто» слишком явно показывала, что внешность бывает обманчива, а немытые грубые мужчины могут быть доброжелательнее и вернее любых чопорных баронов и напыщенных богачей.

И вот снова вспомнился Шастун. Да что ж такое!..

— А может, море — не твоё, — хохотнул он. — Взяли бедолагу к себе, а он спать в койке, которую штормит не по-детски ночью, не может! Что бы сказали остальные! А ведь грустно будет от тебя избавляться, ты многим понравился.

— Что-то ты разговорился, как пьяный боцман. Если так и ждёшь, чтобы я пустил пузыри, ты только Диме крикни, он сразу меня отправит куда подальше, — сказав это, Арсений вытянул руку к фальшборту, тем самым указав на воду. Очевидно, выход с корабля был один — за борт.

Не прошло и секунды, как они оба засмеялись. Арсений долго смотрел за Серёжей и думал о том, что будет по нему скучать. Когда придёт время — он будет скучать. Очень сильно. Этот неуклюжий пират с хвостом на голове стал тем, кого захотелось назвать другом. Настоящим. Арсений был поражён.

— Не волнуйся, твою совместимость с морем мы проверим! — усмехнулся Матвиенко. — Точнее сравним с совместимостью с сушей. Суматоха, люди, счета, жандармы… бр-р, тысяча горбатых моллюсков, да так жить невозможно! Ну, впрочем, сам узнаешь. Скоро, всё очень скоро.

— В каком смысле? Мы… причаливаем?

— А, тебе же не сказали, ранняя пташка всё-таки, — стукнул себя по лбу Матвиенко, отрываясь от игры, дабы вспомнить точно то, что слышал. — Димка нам говорил, когда будил, что мы сегодня в город мотаем. Тебе понравится! хоть мы и на один день, даже без ночёвки. Не спрашивай, как, — он выставил руки пред собой, якобы сдаваясь, — я понятия не имею, как эти два бессмертных решили, что прошвырнутся меньше чем за сутки. План действий нам расскажут после, но это не так важно, ведь мы наконец сможем мутить шторм в трюме! Свободно! Секс, еда, выпивка, трактиры! Настоящий ром, а не эта вот дешёвщина, что кок с умным видом называет грогом! Не люблю я Южное государство — любое государство, если честно, — но где ещё можно напиться, не нарушая Кодекса?

— Подожди… суша?

Кажется, Серёжа слишком перевозбудился, вспоминая все прелести жизни не в замкнутом пространстве, из-за чего его уже было практически не остановить, а сон рукой сняло вовсе. Он ответил быстро, поддакивая, дабы скорее продолжить самому:

— Суша, суша… Так вот!

Но Арсений дальше не слушал. Он замер, наблюдая за одиноко стоящим королём в углу шахматной доски, который вдруг оказался оторванным от всего привычного — и оттого безопасного. Сделав следующий шаг, он точно не проиграет?

Не обращая внимания на Матвиенко, будто выплывши из реальности, он тихо и, наверное, удивлённо проговорил:

— Я никогда не был на суше.

Рассказ прекратился. Медленно подняв голову и непонимающе уставившись, Серёжа замолчал, не понимая, правильно ли услышал то, что сказал Арсений. Он никогда — что?..

— Я никогда не был на суше, — повторил он намного тише; вторил, будто от этого правда изменится и судьба сложится так, что ему не придётся менять своих привычек. Одна из привычек — жить на воде.

Выйдя из шокового состояния, Серый усмехнулся, качнув головой и закатив глаза:

— Конечно, не был, ты живёшь всего два дня с лишним.

Но Арсений действительно же не был никогда на суше. Мгновенно надев на себя непринуждённую маску, Попов вернулся к игре, чуть выпрямившись. Больше не было вопросов или разговоров. Каждый думал о своём. Но ни один не думал, что их размышления могут в чём-то да совпадать: такова уж бригантина — слишком мала для моря разных мыслей. Партия сыграна. Они оба остались с королями, но без защиты, без атаки, без шанса.

— Ничья?

Серёжа потянулся, задрав руки за спину и вытягиваясь как можно сильнее, чтобы все кости приятно захрустели. Арсений тем временем вновь взялся за шахматы. Получается, заново?

Покрутив головой и осмотрев палубу да пиратов, Матвиенко ненавязчиво поинтересовался:

— Ты уже ел?

— Не-а, — протянул Арс в ответ, ловко расставляя фигуры. Он немного отстранённо отмахнулся: — Я и не сильно голодный, правда.

— Нам нужна провизия, мы хотим попасть на Мёртвые острова, — после небольшой паузы ни с того ни с сего начал Серёжа, загипнотизированно смотря на то, как Попов ставит пешки и прочих в ровные ряды. — Также нужен хороший план, стратегия, информация — это всё не взять из воздуха, поэтому нам нужен город. Именно город. С хорошим архивом — архивом самого хитрожопого государства — Южного. Этакие морские чёрты!.. Никакие дела не могут честно вести. Вот и мы не будем!

— Мы будем… грабить?

Снова смешок. На этот раз он был пугающим — Арсений вздрогнул.

— Всего лишь возьмём то, что нам надо — разве это плохо? Они задолжали нам нормальную жизнь.

— Как именно?

— У каждого здесь есть своя история, которую… не каждый бы пережил. Понимаешь, пиратами не рождаются — ими становятся, и зачастую вынужденно. Здесь не все отбросы общества, у которых не было ни гроша на обычную скучную жизнь, здесь есть и представители знати, и семейные, и одинокие, и всеми любимые, и всеми ненавидимые. Настоящий салат из морепродуктов. И именно люди, сидящие на самой верхушке Союза Объединённых Государств, постарались, чтобы все ингредиенты салата были как можно мельче разрублены. Ограбить — меньшее, что мы можем сделать в отместку, поверь.

Больше вопросов Арсений не задавал. Он всё думал над тем, что уже успел услышать за это утро, и пытался высмотреть хоть в ком-нибудь его прошлое, его начало, переломный момент, хоть что-нибудь, что бы объяснило ему чётко: что должно произойти, чтобы стать пиратом?

Снова готовая для игры шахматная доска. Чистый лист. Начало. Всё вернулось к началу.

Серёжа встал, коротко бросив:

— Пойдём.

— Куда?

Ответ был проще, чем гладь воды при штиле:

— Завтракать.

— А игра?

— Будет у нас ещё время, а у кока там твоя порция скучает — не дело.

Он опустил тот факт, что просто боялся оставить Арсения голодным: до обеда ещё было как до Северного Государства — неизмеримо далеко. Да и сам он к коку не заходил… На деле голодными оказались оба: Серёга — априори, Арс — когда почуял запах еды, наскоро настряпанной в камбузе. За то что пришли поздно, оба получили по оплеухе, сопровождаемой громким ворчанием и непонятным смехом; в общем, не хотел больше Попов опаздывать на завтрак, а Матвиенко привык — подумаешь, кок пугает больше любых линкоров, с кем не бывает.

Пришлось устраиваться в тесном погребе где-то у днища<span class="footnote" id="fn_30099240_0"></span>, ближе к носу, куда никто не заходил, ибо не хотелось мозолить глаза остальным пиратам. Все давно приступили к повседневной работе.

— Наверняка Поз меня ищет уже, — досадливо промычал Матвиенко с набитым ртом. — Потом мне все мозги вынесет, мол, из-за меня мы ничего не успеем. Конечно, мы ничего не успеем, недоумок он палубный! За один день поменять ласты и снова в путь… Не терпится им уже.

Арсений чувствовал, что нужно быть в беседе, поэтому чисто для справки скучающе уточнил:

— Что не терпится?

— К Островам не терпится. Ты в них вселил надежду, они теперь пока не причалят прямо там, не успокоятся.

Ответить было нечего, да и не охота. В голове крутилось то, что он вёл не понятно какую игру с капитаном бригантины, пока остальные просто… жили так, как прежде. Всё было как прежде. И одновременно ничего как прежде не было — Арсений видел изменения во всём. В каждом. Даже в Серёже. Есть ли шанс, что Серёжа тоже понял… изменения в Арсении? Иногда Попову казалось, что как бы он ни юлил, как бы ни скрывал себя, Матвиенко поймёт, что происходит на самом деле — и будет молчать до тех пор, пока Арсений сам не признается. Или не устанет жить под этим внимательным взглядом.

— Доверяют они тебе, — негромко проговорил Серый, опустив голову к тарелке, — как и я. Ты только… знай это. — Брови были сдвинуты к переносице, а руки напряжены. Любые откровения — непривычное дело, но было ощущение, что об этом сказать было необходимо. — И знай, что доверие пирата — всей пиратской команды — слишком большая ответственность. Они глазом не моргнут, сразу кожу сдерут да пираньям скормят, если ты подведёшь.

Арсений как-то сквозь надвигающийся туман в голове едва слышно повторил:

— Если подведу…

— Но ты не подведёшь.

Кошки начали скрести на душе; Арсений смутился, не зная, как оправдать это доверие.

— Почему вы мне верите? — честно спросил он. — Я никто, я ни с чем и взялся из ниоткуда, на меня нет никакой информации, и вы не можете залезть мне в голову и узнать, вру ли я вам. Буквально… — Он пытался подобрать слова правильно, и делал это с довольно спокойной интонацией — вопросительной, но спокойной. Он был благодарен. Благодарен за всё, но не понимал, за что он это заслужил. — Я просто свалился на вас с неба, а вы за два дня сделали меня своим сокомандником, слушаете то, что я говорю, кормите вкусно и даёте к себе подойти ближе. Вы не дружелюбны. Может, со мной — да, но… я же вижу. Вы бы меня убили, не будь я… кем? Нет, всё же я не понимаю.

Небольшая пауза.

— Понравился, — Матвиенко пожал плечами. — У тебя нет цели, но в тебе есть стержень, ты не знаешь, чего хочешь, но ты упрям, у тебя никого нет, но ты знаешь, что такое быть верным. В тебе эти качества видны невооружённым глазом — и не только они. Плевал я на эту искренность, мы тут, знаешь, не ромашки белые собрались, но ты, — он указал на Арсения ложкой, — ты нам подходишь. Даю должное капитану: он, в отличие от нас всех, это заметил сразу.

— Антон?

Серёжа угукнул в ответ, кивнув. А Арсений заулыбался, как бешеный — и всеми силами сдерживал свою улыбку. Он снова опустил голову.

— Пойдём, уже, засиделись.

По пути Матвиенко дал Арсению чёткую инструкцию насчёт того, к кому сейчас идти и чьи указания выполнять, ибо самому Матвиенко нужно было решить три тысячи вопросов насчёт припасов и прочего, что они буду закупать и завозить на бригантину уже сегодня. Немного погодя Серёжа всё же решил сам отвести Арсения: так надёжнее. Было сказано точное время прибытия и рассказано про то, чтó Попов должен был надеть (для того было удивительно, что существовала обычная повседневная одежда для жизни на корабле и была так называемая парадная форма, в которой они выходили в свет — в люди). Тот тем временем шёл, немного подскакивая, из-за чего, казалось, подрагивал весь корабль. А может, это были просто волны.

— У тебя что, карась в жопе застрял?

— А? — он обернулся, почему-то улыбаясь, и решил проигнорировать сей не очень лестный комментарий. — Вот скажи, какие города на Юге? — пропел он воодушевлённо.

— Сам увидишь.

— А другие страны чем-то отличаются? А ты их видел?

Матвиенко остановился, на секунду обернувшись назад и нахмурившись. Он вытянулся, будто кого-то высматривал на борту.

— Что случилось? — не понял Попов.

— Да я Арсения ищу, тут какой-то кальмар на солнце перегретый появился…

Тот закатил глаза:

— Да ну тебя! Ладно, я сам узнаю… Надеюсь, успею.

Когда на палубе их встретили палящее солнце с тёплым ветром, они остановились, просто глядя в даль и наслаждаясь бескрайностью мира сего; когда ты находишься именно в воде, среди таких просторов, тебя завораживает безмятежная бесконечной, абсолют мира. Где-то там еле виднелись деревья, горы, природа, постройки… Арсений блаженно улыбнулся, поняв, что он бы жил так вечно. Да, именно так, именно здесь. Вечно.

— Я знаю, что лезу не в своё дело, — прервал его момент полного единения с вселенной Матвиенко, довольно неловко и пугающе серьёзно проговорив, — но хочу знать: что было вчера вечером? Или ночью? Или сегодня утром? Что-то же произошло, — чуть погодя он, прищурившись, добавил, — или кто-то.

— Что произошло? Что ты имеешь в виду? — как попугайчик, начал Попов, решив, что лучшая защита от вопросов — нападение. У него невольно глаза округлились как самая большая воронка.

— Ты то слишком счастливый, то чересчур задумчивый. Слишком странно, — позже он добавил, — даже для тебя.

Молчание. Слышны разговоры, которые не имели к ним никакого отношения. Цепляться за них было бесполезно. Арсений стоял напротив Серёжи на своих двух и пристально смотрел в его глаза, будто так он смог бы убедить его в том, что такой вопрос глуп и неуместен. Вопросы. Наблюдения. У них была игра «кто окажется более грозным пиратом». Наверное, благодаря опыту, Матвиенко держался ровно и твёрдо намного лучше, чем Арсений, но тот не сдавался.

— Это касается Шаста или нет? — один вопрос — и Попов посыпался, как самая настоящая нищенка.

— Шаст? Причём тут Шаст? Ты бы ещё Поза взял, раз на то пошло… И вообще… Почему… Я Просто… — он говорил отрывками, но очень быстро, из-за чего не успевал даже вздохнуть. — И почему я не могу быть странным? Я всегда такой. Тем более я свалился в море без памяти — я априори должен быть странным!

Перебор? Перебор. Явно перебор. И что за чушь он нёс?

Прикрыв глаза и поджав губы, Арсений глубоко вздохнул и выдохнул, усмирив себя. Его сдавало волнение. Его сдавало незнание — незнание того, что делать, как себя вести и что говорить. Как быть…

— Мне очень приятно, что вся команда меня хорошо приняла, и я… не знаю, как правильно выражать эмоции, вот и всё, — чуть погодя, сказал он, постепенно понижая тон. В них чуть не врезался один из пиратов; Арсений подтолкнул Матвиенко ближе к стенке бака, дабы дать спокойно пройти другим к лестнице на шканцы. Им бы и самим туда. — Что мы стоим? Видишь, мешаем же. Пойдём.

А Серёжа всё думал — Арсений это видел. Он ощущал тяжёлый взгляд, тянущий глубоко ко дну, всем телом, каждой своей клеткой. На шканцах они снова остановились: Арсений просто не знал, куда и что дальше.

— Арс, — немного огорчённо обратился к нему Серёжа.

— Да?

— Ты ведь не ответил на вопрос.

Арсений это знал. Он знал, что даже не попытался как-то отрицать напрямую, чтобы сразу дать понять: это здесь совершенно не при чём! Но это было при чём. А врать Матвиенко было сложно. Арсений не хотел врать — не ему. Он хмуро молчал. Совесть начала грызть обливающееся кровью сердце. Попов знал, что поступает неправильно.

— Не волнуйся, я тебя понял, — чуть погодя сказал Серёжа, выставив руки вперёд, будто теперь слышать ответ просто запрещает. — Не хочешь отвечать — не надо.

— Серёж…

— Ты говорил что-то про город? Он хоть и является почти что главным портом, сам по себе он очень маленький, ты успеешь его легко обойти за день. Не думай, раз мы только к двенадцати, то у нас в запасе будет только половина дня, нет! мы собираемся отчаливать только к полуночи, если не позже, так что надеюсь, что ты спал хорошо! Режим полетит к чертям озёрным, но зато потом как мы заживём — будет у нас сказка.

И всё равно чувствовалась отстранённость сказанного — лёгкая, почти не заметная, почти не значимая обида, которую можно было бы легко оставить позади, но Арсений не мог. Он… не мог оставить позади. Это его первый друг.

— Серёга, ну выслушай… — взвыл он, хоть и сам понимал, что сказать ему было нечего.

— Арс, ничего не случилось, правда.

— Но…

— Арс, пожалуйста. Я правда понимаю.

Тот затих, смирившись. Что-то всё равно скребло где-то внутри, отчего и слóва вытащить из себя не удавалось; у самого бушприта Серёжа весело перекинулся парочкой слов с одним пиратом, чего уже Попов не слышал — стоял в стороне. Следующие полчаса как минимум Арсений принадлежал Воле — в прямом смысле. Попов хотел было снова начать разговор с Матвиенко, но тот лишь это проигнорировал и, похлопав рукой по спине, утомлённо, но скорее в шутку сказал:

— Паш, забери его уже себе.

***</p>

Было странно Арсению, что из всей команды из более-менее свободных пиратов лишь Паша умел объяснить, что именно надо переносить и куда. Задачей было перенести весь нерабочий текелаж<span class="footnote" id="fn_30099240_1"></span> в отдельное место, дабы потом его легко найти, вытащить и заменить; перед этим надо было этот самый текелаж разобрать на годное и негодное. Занимать этим приходилось в спешке, ибо вот-вот наступит момент, когда крикнут опускать трап<span class="footnote" id="fn_30099240_2"></span>, но Попов умел находить своё спокойствие в абсолютном хаосе. Прихватив с собой завёрнутый в кольцо штаг (Арсений не мог определиться: это был фор-штаг или фор-стень-штаг<span class="footnote" id="fn_30099240_3"></span>), он спустился к жилой палубе, направившись к временному складу, что был там почти что в углу, под свёрнутыми койками.

Неожиданно — столкновение. Не кораблей, а тел, но от этого не менее больно.

— Эй, осторожней пират!

— Прости, Поз, не заметил, — мрачно, но виновато извинился Арсений, поспешив пойти, куда шёл, но его вдруг Дима остановил.

— Слушай, Арс, пока не забыл: я тебя утром не видел, ты слишком рано встал. Я насчёт сегодняшнего дня…

— Да, — перебил его Арсений, — мне Серёга всё рассказал.

Наверняка Дима хотел ответить: «Хоть какая-то польза от этого лентяя!», но удержался.

— Прекрасно, — немного сухо улыбнулся он. — А, и ещё: тебя Шаст искал, только вот я сам его найти не могу, так что просто сообщаю, что он тебя спрашивал.

— Понял, хорошо, спасибо.

Он собирался разворачиваться и поскорее идти: Позов бесил, если честно, — но снова не судьба.

— Стой, Арс!.. — Именно следующие слова были сказаны вне образа занятого-делового-строгого квартирмейстера; сказаны с лёгкой иронией: — Здесь так часто благодарить не обязательно.

Попов замер, сначала не поняв, а потом невольно растянулся в улыбке. Ему это показалось… милым? Незаметно грозовая туча внутри, что повисла после недомолвки с Серым, начала расходится, впуская первый луч солнца.

— Спасибо, что предупредил, — небольшая игривая ухмылка.

— Арсений! Чёрт морской тебя побери!

— Молчу-молчу! Это всё?

Немного пометавшись, Поз всё-таки кивнул, мол, да, сообщить больше нечего, развернувшись, и пошёл в другую сторону. Так и разошлись, как в море корабли. Арс проигнорировал подозрительное поведение квартирмейстера, ибо сам был занят тем, что думал: а насколько подозрительным выглядел он сам? Нашлись тут, два волнистых попугайчика, не разобравшиеся в себе и других.

У лестницы из трюма на верхнюю палубу Попова ждала ещё одна встреча, только её уже столкновением было не назвать — его просто схватили за локти и без объяснений затащили под лестницу, где оказалось не только очень тёмное закрытое пространство, но и совершенно пустое место. Что ж, Арсений с Антоном заполнили всю пустоту своими телами. Быть прижатым к деревянной стене оказалось приятно. Вновь. Сердце заколотилось, как бешеное. Они ничего не делали, просто стояли, прилипнув друг к другу, как осьминожки, и часто дышали, практически не оставив места меж лицами. Арсений был в предвкушении. Ждал. Антон тем временем давно перестал понимать, что творит. И мысли о том, что Попову не нравятся неожиданные столкновения с кем-то, уже не беспокоят голову…

— Жду тебя у себя, — наконец выходнул Шастун, не сокращая и не увеличивая дистанции между губами. Арсений проклял все пять океанов за то, что не мог набраться смелости немного наклонить голову и поцеловать прямо сейчас — так, как он хочет.

Ироничная улыбка. Немного туманный взгляд. Шёпот:

— Ты опоздал: Поз мне это уже сообщил. Но зачем? — Ответа не было никакого — Антон не повёл и ухом. — А говорят, что это я загадочный.

— Ты меня слышал? Я тебя жду.

— Конечно, капитан, — он улыбнулся ещё шире, мотнув головой и пожав плечами. Он поднял моток у себя в руках и добавил: — Только с делами разберусь, и сразу в бак.

Антон сосредоточенно кивнул. Он в принципе выглядел… очень собранным. Ему и этот шаг дался нелегко — что будет дальше? — но он верил, что сложно начать, он привыкнет, если правда хочет. Если ему правда нравится это. Главное — начать. Сейчас и было это «начать». Арсений его прекрасно понимал; он не хотел давить или торопить, но ревнивая устрица на плече кричала о том, что хочется больше, чем просто шёпот в тени, хочется больше, больше!

Хватка ослабла — Попов уже мог свободно уйти сам, но тронулся первый Антон. И даже не умом. Арсений, растерянно забегав глазами, вцепился в него одной рукой и заставил снова повернуться к себе.

— Арс, сейчас нет вр…

Договорить не дали — поцеловали. Ну если хочется? Арсений расплылся, как кот, когда тут же почувствовал руки у себя на талии и нетерпеливые губы, отвечающие ему со всей страстью, которая была заперта внутри до этого момента. Шастун правда пытался её держать, но Попов… ох уж этот Арсений Попов!

Они отстранились с смущающим причмокиванием, от которого было неловко так же сильно, как и хорошо. Здесь уже и сам Шаст не мог не улыбнуться, хотя кусал губы, чтобы не палиться, как юнга, получивший свою первую добычу. Довольный. Спонтанно. Безумно.

— До встречи, — оставил ему Попов, напомнив, что Антон сам хотел поскорее пойти: капитанские дела и прочее. Тот на секунду помедлил, а потом резко развернулся и скрылся с глаз долой — чтобы вдруг не захотеть остаться. И Арсений понял, что… всё будет хорошо.

Всё будет.

Уже через десять минут обязанности, к удивлению, закончились и вся команда облегчённо выдохнула: оставалось лишь несколько незначительных дел перед приплытием. С припасами, оружием и прочим они быстро справились, оставалось устроить настолько же скорый вывоз и ввоз — тут уже всё зависело от того, какую сумму южным рабочим они заплатят, а с этим проблем не было, так что шли они в аккурат по плану. Уже виднелись дома, другие корабли редко встречались на пути, что означало одно: они близко. Арсений с восторгом стоял у фальшборта, чуть ли не полностью выпячиваясь наружу, чтобы разглядеть кого-нибудь из торговцев или просто рабочих на других суднах. Другие люди — так непривычно. Не пираты — так странно.

— Может, на марс? — даже предложил ему Паша. — Я тебе дам самую настоящую подзорную трубу с самих кораблей Востока.

И это правда было заманчиво, но…

— Нет, спасибо я, — он снова повернулся к воде и солнцу, улыбнувшись, — я так посмотрю.

— Тебе говорили, что для пиратского корабля ты слишком часто говоришь «спасибо»?

— О да, — он сразу вспомнил Позова, — но сложно изменить свои привычки.

Простоял он ещё так совсем не долго, к нему незаметно подошёл Матвиенко и тихонько пристроился рядом. Им было о чём молчать вместе. И как-то разрешились все недомолвки, и снова чувствовали они рядом с друг другом спокойно — комфортно. А чайки-то как кричат…

Серёжа достал свои часы и, глянув на них, бросил:

— Пойдём, что ли…

— Куда?

— Собираться? Одеваться? — удивился Серый такому странному вопросу. — Не пойдёшь же ты голым и без даже ножа?

— А, точно, — мысленно хлопнул себя по лбу Арсений, сказав это сквозь неловко сжатые зубы, — но мне… я сейчас быстро к Шасту, он просил зайти, и быстро в трюм. Дай буквально минут семь-восемь, хорошо?

И снова этот проницательный взгляд, заставляющий хотеть провалиться сквозь палубу. А ведь Арсений мог избежать этого, не вызывая подозрений, если бы соврал или просто бы не сказал правду, скрыл её, ничего не сказав.

— Я правда потом всё расскажу, тебе не о чём волноваться, — смутно добавил он, снова поджав губы.

— Только не задерживайся.

А это обещать было довольно опрометчиво, ведь кто знал, что придумает Антон на этот раз. Арсения, наверное, это отчасти и пленило: он сам привык быть непредсказуемым, спонтанным, из-за чего не ожидал от обычного капитана пиратской бриг-шхуны ничего из ряда вон выходящего, а Антон… а Антон его удивлял. Может, чем-то незначительным, но удивлял.

Каюта была открыта. Антон сидел за столом, разбирая гору бумаг и свитков, некоторые откладывая в отдельную стопку, а некоторые складывая в сумку, что лежала у стола на полу. Занятый делом, он даже не услышал скрипа в двери. Попов, как абсолютный дурак, прикрыл дверь и стоял у неё, облокотившись спиной на косяк, заворожённый сией картиной. Ещё солнце так светило через окна… он бы смотрел вечно. Но у него, к сожалению, не было этого «вечно» — не здесь.

— Можно?

Антон тут же поднял голову, не ожидавший, что его прервут так резко.

— Арсений… — еле шевеля губами прошептал он, — ты пришёл.

— Ты меня вообще-то звал, — как бы «кстати» напомнил ему Попов, медленно подходя ближе. Руки были сцеплены за спиной; он не знал, куда ему встать, сесть, подойти, уйти. Они были одни в кабинете. В этом же и была суть, да? Они вдвоём. Одни. — И у меня совсем не много времени, так что давай быстро к делу.

Итак, вариантов, куда сесть, было несколько: два места для «посетителей» капитана, койка в углу, большой удобный стол или очень заманчивые чужие колени; вариант «постоять» тоже имелся, но тогда выбирать приходилось ещё дольше. Попов в замешательстве покрутил головой. Из всего, что было в кабинете, больше всего его привлекло совершенно растерянное лицо капитана, на котором чёрными чернилами по выбеленному пергаменту было написано «иди ко мне», но Арсений умел хранить секреты лучше, чем кажется.

— Дверь открыта, — с этими словами он сел на один из стульев напротив стола с другой стороны от Шастуна.

— Дверь закрыта, — изогнутая бровь и скептический взгляд.

— Ну то есть дверь не заперта.

— Мне её запереть?

— Что? Нет, зачем? — это должен был быть вопрос «Ты так сильно по мне соскучился?».

Антон непонимающе нахмурился:

— Почему ты так волнуешься?

— Почему ты совсем не скрываешься? — Пауза. Шастун действительно мало думал о том, как именно всё должно быть: как именно они должны себя вести и чего должны были бояться, чтобы не быть пойманными в отношениях глубже дружеского характера. Попов по-деловому закинул одну ногу на другую: — Напомню, что это скорее в твоих интересах, чем в моих, держать всё подальше от чужих глаз и ушей. Ладно, это в интересах обоих.

— Я знаю, — тяжело вздохнул Антон, расслабив лицо и сделав себя максимально невинным и уставшим, — просто…

— Просто что?

Просто он никогда раньше не испытывал настолько трепетного чувства к какому-либо человеку, что хотелось только касаться, обнимать, целовать и держать рядом с собой; просто никогда раньше сердце не выпячивалось настолько сильно, что руки, ноги и рот действовали, не советуясь с головой; просто никогда — ни разу! — Антону не приходилось скрывать что-то от собственной команды, которой сам вбил в головы давным-давно: искренность и честность — вот, на чём держится настоящая семья.

— Не важно, — покачал он головой. — Сейчас не об этом. Я подумал… Точнее сказать, я решил, что, так как нам нужно нарыть, — он как будто до сих пор был в раздумьях, — определённого рода информацию, нужно будет заглянуть в архивы Центральной библиотеки. Брать всю команду нет смысла — слишком рискованно, учитывая то, что нам точно там будут не рады, нужно будет очень постараться, чтобы вообще туда попасть. И исходя из этого я счёл правильным — хотя тут больше подходит слово «необходимым», чтобы с мной…

— Пошёл я, — находясь в своего рода трансе, не заметно для себя закончил за него Арсений.

— Именно. — Пока Попов пытался разузнать все подробности, просто ошарашенно и немного отстранённо буравя взглядом стол, Антон, уже меньше переживая за то, что Арсений не согласится (ну вдруг!), продолжил: — Как только мы причалим, я с Матвиенко и ещё несколькими останусь, договорюсь насчёт бригантины и прочего, а Поз с бóльшей частью команды будет ждать нас на площади прямо у порта — поверь мне, там вы найдёте, чем заняться. Потом мы все встретимся, я тебя заберу и мы пройдём к библиотеке, а когда закончим (я очень надеюсь, что мы быстро управимся), мы с тобой проведём ещё какое-то время вместе и к концу дня пойдём в один трактир, к остальным. Будем отмечать!

Признаться честно, обработал всё сказанное Арсений быстро, ибо уже через секунд пять спросил:

— И если подытожить, это будет что-то вроде… свидания?

Выделил самое главное.

Шастун опустил голову, а улыбка предательски расплылась по всему лицу, пришлось аж губу нижнюю прикусить, чтобы совсем по-нищенски не выглядеть прямо у себя в кабинете.

— Может быть, — таинственно ответил он, неосознанно облизнувшись. О Боги всея океанов, лучше бы так не делал… Арсений пытался отвлечься от этих губ хотя бы на секунду.

Что это ваше «свидание» вообще такое?

— Если честно, я никогда их не устраивал и даже на них не был, — признался Шастун, будто прочитав мысли Попова.

— За все тридцать лет?

— Не-а, — он пожал плечами. — Ни разу.

— Я, получается, тоже, — заключил Арсений, довольный до чёртиков. — Но мне нравится, что у нас всё в первый раз.

У нас…

— Это так необычно, — само едва слышно вырвалось из груди. На немой вопрос, застывший на лице Арсения, Антон тут же ответил: — Всё… что происходит. Необычно. И сейчас хотелось бы не просто сидеть на против друг друга и обсуждать планы так, будто мы не собираемся делать ничего, что бы выходило за пределы отношений двух друзей — товарищей? — а хотелось бы… большего. Другого. И это всё — необычно.

Его бесило то, насколько нескладно он звучал, но с этим нельзя было ничего поделать. Ему нужно было привыкнуть, прежде чем даже просто формулировать то, что чувствует. Чувствует… видел бы он себя хотя бы месяц назад, так бы смеялся! А сейчас было лишь главное, что как бы сумбурна ни была его речь, как сложно бы ему ни было говорить хоть что-то приближенное к романтике и прочему, Арсений его понимал. Понимал всё. Каждое слово, предложение, попытку, мысль — всё.

Как же он боялся, что это надуманное — им или самим Антоном. Как он боялся, что водоворот из бабочек в животе, решивших устроить бунт, чувствует только он один и что с Антоном всё не так, что у них что-то будет не так. Но пока… нельзя было тратить время на сомнения и страхи. Время слишком ценно. Время для людей не бесконечно.

— Я знаю, — он улыбнулся. — И мне очень нравится план.

Они бы сидели так до самого вечера, если бы Попов случайно взглядом не наткнулся на часы и не поспешил ретироваться, ибо там в трюме его Серый ждёт уже не дождётся. Арсений боялся, что совсем опоздал, но ещё никто даже не пытался переодеваться, хоть и вещи были собраны, а одежда — приготовлена. Матвиенко очень предусмотрительно подготовил всё для Арсения — благо, у того собственных вещей завелось немного, так что много времени это не заняло. Жилая палуба гудела, как никогда прежде, и была забита, словно это был не трюм, а бочка с селёдкой. На секунду Попову показалось, что находились здесь все двадцать шесть пиратов, но мачты, руль и штурвал не могли оставить без присмотра, так что пришлось себя успокаивать тем, что это ещё не вся команда — могло быть ещё хуже. Точнее душнее. А о душности Арсений знал всё! На секунду он обрадовался отсутствию среди них всех Позова.

Все были на нервах, это чувствовалось всем телом. Скоро должен прозвучать сигнал — и вот они уже не в мире, отделённом от всех бортами бригантины «Аделанто», а в реальности, где существуют другие люди, помимо пиратской братвы. Существуют женщины. Попов усмехнулся: вот он и нашёл одну из главных причин повышения сексуального напряжения на палубе. Ну они хотя бы нормально помоются! — единственное, о чём в такой ситуации мой думать сам Арсений.

Неожиданно пришло в голову, что надо срочно поговорить с Серым — наедине. Сейчас — единственное время, когда надо. Только сейчас. Никаких потом. Потом — это поздно. Потом — это не будет иметь значения. Потом — и вы уже для друг друга не имеете значения.

— Серёж, пока мы не причалили… я хотел бы тебе кое-что сказать. — На ухо он попросил его, чтобы никто другой не услышал: — Мы не могли бы найти какое-нибудь место без лишних ушей?

Безнадёжно взглянув на своих товарищей, гогочущих по любому поводу, он кивнул Арсению, головой показав, чтобы он шёл за ним. Они стояли в совсем маленьком коридорчике меж крюйт-камерой и очередной подсобкой, где хранился какой-нибудь хлам. Тесно, но тихо. Относительно. Без ушей-то точно. Прямо у их головы, где-то у нижней половины лица Арсения и у верхней Серёжи, было окошко, через которое можно было заметить, что отныне линия моря не была пуста и бесконечна — в ней появились другие моряки. Люди. Арсений рассматривал их, неосознанно ища любой способ не открывать рот и не воплощать в жизнь то, что задумал. А задумал расставить все бочки на свои места.

— Ты же попросил отойти, чтобы не молчать со мной, верно? — осторожная просьба начать. Попов озадаченно сжал зубы, повернувшись к Матвиенко.

Как бы сложно ни было говорить и выдавливать из себя слова, Арсений знал: это необходимо. Серёжа — его друг. Успел им стать. Он… должен знать. Тот терпеливо ждал, с удивлением наблюдая мнущегося и сомневающегося Попова — слишком необычно для человека, который обычно любил с места в карьер, а не так, медля и слишком много думая.

— Мне нужно… Ты… Мы… Точнее я… Ну ты понимаешь, короче… Как сказать… — Он ненавидел себя таким — он не знал, что таким может быть. Сжав руки в кулаки и закрыв глаза, он глубоко вздохнул — и выдохнул. — Мне кажется, что мы с… В городе, как мы приедем, мы с, — он сглотнул, — Антоном планировали… вместе заняться Мёртвыми островами и, ну, эм, — он замаялся буквально на пару секунд, — в принципе хотели день провести… вместе. Потому что… ну… потому. Не важно.

Хотелось бросить всё. Слишком неразборчиво и непонятно — почему так сложно взять себя в руки? Почему сердце так бешено бьётся? Почему всё так сложно? Хотелось развернуться и уйти. Арсений отвернулся, тихо ругнувшись и бросив что-то вроде «забудь», но Серёжа его остановил.

— Арс… — разумеется, он всё понял. — Я правильно понимаю, что вы… что что-то происходит? Точнее уже произошло?

Неудивительно, что и самому Матвиенко было сложно формулировать свои мысли — он не знал, как это сделать правильно: как правильно сказать, поддержать — или ничего не говорить вовсе. Ранее он о чём-то догадывался, но то была больше безумная теория, в правдивость которой верить не хотелось. Он никогда не встречал таких людей. Он не бывал в такой ситуации. И в свой первый раз желал не плошать.

— Можно и так сказать.

В голове картина медленно складывалась по кусочкам, позволяя видеть прошлое с другой стороны — с другой правдой. Молчание. Минута. Может, две. Может, больше. Кажется, за это время они оба разобрались в ситуации лучше, чем тогда, когда пытались мысли превратить в речь.

— Скажи, тебе правда он нравится? — Слабый кивок со сторону Арсения. Он всё ещё стоял с опущенной головой, будто боялся увидеть реакцию друга собственными глазами. Боялся увидеть. Боялся реакции. Боялся. — А он что?

— Мне кажется, что… он тоже. Он чувствует то же. Мне так кажется.

Он говорил это так тихо, что Серёже приходилось прислушиваться. Он, если честно, даже не знал, что в этом человеке может скрываться столько неуверенности и робкости — да что там, сам Арсений не имел и малейшего понятия о том, что умел быть такой лужицей несуразной! Но Антон… как-то вышло, что он обезоруживал его. Абсолютно.

— Арсений…

Тому казалось, что он разваливался на части.

— Я знаю, что это ненормально, особенно среди пиратов, особенно когда тебя окружают одни мужики! Я, — он на секунду сжал губы, пытаясь сдержаться, а позже продолжил тише и размеренней, но голос всё ещё звучал неспокойно, — знаю, что это мягко говоря не приветствуется, и я пойму, если ты теперь меня даже видеть не хочешь, но мне нужно было тебе сказать, понимаешь?! Ведь мы… Ведь мы друзья. Я не знаю, сколько здесь продержусь, но ты за это безумно короткое время стал мне дорог, а близкие люди должны знать правду, не так ли?

— Арс… — взгляд Серого стал таким печальным и сочувствующим. Попов был на пределе — для него это было слишком тяжело, слишком страшно, он боялся, боялся всего. Он говорил и говорил.

— Ты можешь меня ненавидеть!

— Арс! — негромко позвал его Матвиенко, пытаясь чуть успокоить.

— Ты можешь меня презирать! Правда, я пойму!

— Арс!

— Что?

— Всё в порядке, Арс, всё, — он дышал так же глубоко и часто, как и сам Арсений, будто переживал все эмоции вместе с ним, — всё хорошо, Арсений, всё хорошо.

Он держал руки перед собой, будто так мог успокоить Попова, а потом взял и резко обнял его, крепко прижав к себе. В нём не было слёз и сентиментальности, он был пиратом, но также он был и человеком — он понимал Арсения. Он принимал его.

— Всё хорошо, правда, ничего не случилось, это нормально, — всё проговаривал он, чувствуя, как за него, будто за последний глоток воздуха в до ужаса солёной воде, цеплялся Арсений, как едва сдерживался, чтобы не зарыдать, как много на самом деле в нём хранилось и как сильно это его терзало изнутри. — Мне всё равно, с кем ты спишь, чёрт, это же не важно… То есть важно, но мне без разницы до этого, ты мне тоже друг, ты… всё хорошо. И знаешь, — он попытался улыбнуться, отпуская Арсения.

Взгляд того всё ещё был опущен. Матвиенко мог поклясться, что на тот момент в его глазах и не было ничего — лишь полное истощение, которое моментально восполнится хорошими людьми рядом через три, два…

— Нет ещё ни одного закона, запрещающего быть гомосексуалом — или кто ты там, — в нашем кодексе, так что иди, благослови вас обоих Мареарс, на все четыре стороны.

— Мы не… — начал было Арс, но вовремя замолк. Сейчас это было не нужно. Сейчас ничего не нужно — ни одного слова. Ничего, кроме благодарного взгляда, признательной улыбки, и…

Нет, слова всё же были нужны. Только:

— Спасибо, Серёг.

Тот искренне удивился:

— За что?

— За понимание. Для меня это правда очень важно.

У Серёжи странно получалось улыбаться, но он над эти работал. Вопреки этому у него потрясающе точно получалось другое — понимать ближнего и показывать это понимание. Попов чувствовал себя с ним как с самим собой. Это было… удивительно. Это ценно.

Серёжа ободряюще похлопал Арсения по плечу и головой кивнул в сторону жилой палубы, откуда всё ещё разносились разного рода звуки.

— Пойдём, нас потеряют там. Не дай бог нас найдут здесь вместе.

Его ехидно подхватил вернувший веру в жизнь Попов:

— Ещё — не дай Духи всех четырёх сторон! — что-то не то подумают.

***</p>

Редко можно было увидеть всю пиратскую команду наверху — на верхней палубе и выше, но прибытие в порт светского государства — особый случай. Невероятным образом джентльмены удачи превращались в настоящих джентльменов, спрятав своё оружие и отбелив зубы. Они стояли несколькими шеренгами, ведомые штурманом у штурвала, рулевым у руля, и капитаном у носа корабля. Солнце почти дошло до своего пика, но облака закрывали его, спасая двадцать шесть голов от солнечного удара. Ну, двадцать пять. Капитан был в шляпе. Традиционная чёрная треуголка с белым пухом внутри у бортов и золотым узором, вышитым ровно по краю, красовалась на кучерявой голове Антона Шастуна. Вся команда на время отказалась от удобных штанов и свободной рубашки, а если вся команда, то и капитан в том числе. Если честно, все скромно считали, что ему досталось больше всех: только ему необходимо было показать себя максимально при параде, максимально достойным звания капитана бриг-шхуны «Аделанто».

Попов был под впечатлением от всего: от того, что они действительно увидят город, причём не самый бедный, а довольно-таки значимый как один из основных портов; от того, как сильно бегут мурашки и полыхает сердце при мысли о том, что он с Антоном проведёт бóльшую часть дня вдвоём; и от того, как сильно ему шла одежда того времени<span class="footnote" id="fn_30099240_4"></span>. Арсений будто был создан для того, чтобы так стоять в атласных штанах с белыми гольфами, в рубашке молочного цвета с пышным жабо и в тёмном жилете с серебристым узором, сшитый из лучшей парчи<span class="footnote" id="fn_30099240_5"></span> на Востоке, как сказал Серый. А если говорить о Матвиенко, то тот не был в таком восторге от обязанности переодеваться во что-то приличное.

— К этим дурацким жилеткам надо ещё привыкнуть… — было не очень понятно, на что его речь была больше похожа: на рычание механизма дряхлой шарманки или на ворчание бабки. — О, рыбьи головешки, а жарко-то как!..

— Скажи спасибо, что ещё не так жарко, как могло бы быть, с погодой повезло — а могло быть очень жарко, Юг же. Не зря Юг Югом назвали.

— Спасибо огромное, услужили, — почти выплюнул Серёжа, поправив воротник. — Мне нужен стакан чистого рому, чтобы снова привыкнуть к этим парадным мешкам, но ещё со снастями возиться. Чёрт, когда-нибудь я уволюсь.

Арсений замер. Секунда — нахмурился. Повернулся.

— Можно уволиться с роли боцмана?

— Если уйти из команды — да.

— Но ты же, — он напряжённо сжал губы, помедлив, — не будешь этого делать?

— Не в ближайшее время, конечно, но… Не забивай этим голову. И не волнуйся, я тебя этим вонючим, неблагодарным, грубым уродам не уставлю, — он кивнул назад, имея в виду всю команду, разумеется, и усмехнулся. Арсений верил этой усмешке и шутливому тону. Стало чуть спокойнее.

Взгляд упёрся в затылок капитана. Он стоял там такой одинокий, даже без квартирмейстера…

— Слышал я, что ты с капитаном нашим пойдёшь на специальное задание как доверенное лицо, — вдруг сказал Серёжа, заговорчески посматривая на Попова. — Только вы там не забывайте, что у вас действительно есть дело, и то погорим мы из-за ваших тисканий…

— Серёга! — тут же шикнул на него Арсений. — А ещё громче нельзя?

Тот захихикал так довольно, что Арс на секунду пожалел, что рассказал всё Матвиенко. Какое огромное однако человек получает удовольствие от таких издевательств, удивительно! Благо, Арсения это совсем не задевало. Даже так было легче… со всем справляться легче.

— А о нас… говорят?

— Ну, — пожал плечами Матвиенко, — говорят — да, но не то, о чём ты думаешь. Здесь каждый тот ещё попугай, болтать больше жизни любит, но честь есть у каждого. Личная жизнь на то и личная, что других не касается, так что они и подумать о таком не могли, а если и могли, то говорить не стали. Хотя… есть одна вещь, конечно.

— Какая? — всполошился Арсений. И напрасно.

— Подлизался к капитану, говорят, — добрая, но до невозможного хитрая ухмылка. Попов усмехнулся, опустив голову — чтобы скрыть улыбку. Потом снова повернулся к Серёже.

— Подсосался, — добавил Арс, подмигнув. Матвиенко сдерживал себя, чтобы не засмеяться.

— В вашем случае именно так.

Через некоторое время Серёжа всё же сказал:

— Иди к нему. Вон, стоит, скучает. У вас есть минут шесть, наверное, на поговорить.

Попов быстро взял свои слова (или корректнее сказать «мысли») назад: ему, определённо, нравилось, что Матвиенко обо всём знал. Он не терял ни минуты — сразу же, в, наверное, благодарность кивнув Серёже, пошёл вперёд, аккуратно обходя впереди стоящих. Рядом с Антоном он встал плавно и незаметно — почти что естественно. Он заметил, насколько сосредоточен тот был и как сильно были сжаты губы; для Антона это был очень важный день, почти решающий всю его жизнь — он волновался. И думал. Много думал. Обо всём.

— Мы всё найдём. Всё получится, я уверен.

— Планы у нас правда несложные, но от сомнений не избавиться никогда. Что ж, только глупцы в таких ситуациях уверенны в себе на все сто процентов.

— Голубцы…

— Что? — не услышал его Шастун, повернув к Арсению голову.

— Говорю, что мы глупцами не будем. Вот увидишь, как быстро мы доберёмся до Островов, — ободряюще улыбнулся он, наверное, слишком долго смотря Шасту прямо в глаза. Его кафтан так к ним подходил…

Они одновременно, почти что синхронно отвернулись друг от друга, вновь устремив взгляд вперёд — туда, куда вёл бушприт. Арсений, проводив очередной корабль (это была баркентина?) взглядом, вспомнил об одной вещи, которую хотел у Шаста как раз спросить.

— Вы поменяли флаг? Мне кажется, до этого он был, — он сморщил лоб, напрягшись, — другим. Точнее точно был другим, абсолютно другим, я его хорошо запомнил. Получается, на самом деле корабль отсюда? Или что?

— Нет, он строился и продавался в одной хорошей верфи на одном из островов Востока, там же и ремонты мы делаем.

Арсений всё ещё не понимал:

— Но сейчас у тебя флаг Южного Государства.

Как выглядел флаг Южного Государства, узнать было несложно: весь материк за несколько миль пестрил этим красным квадратом с золотым нечто посередине, которое ни то капибара, ни то обычная морская свинка. Арсений неосознанно задался вопросом: они так сильно любят свою страну, что иметь по одному флагу на квадратный метр было аж прописано в законе?..

— Не «у тебя», а «у нас», и да, разумеется. Никто же не хочет быть пойманным и расстрелянным из-за незаконной деятельности или невыплаченных налогов за ввоз и вывоз товаров представителями другого государства, — Антон смотрел вперёд и улыбался, тренируя приветствие для всех тех, кого придётся очаровать там, в порту.

— У тебя, у нас… — забурчал Арсений себе под нос, не удержавшись от того, чтобы закатить глаза. — Бригантина твоя, напомню. — Он выгнул бровь и сощурился, спросив как что-то до мозга костей элементарное: — Вроде ты капитан Антон Шастун, или я что-то путаю?

— А мы все одна команда.

Шастун был безмятежен и ровен, как и его взгляд. Попов ещё раз закатил глаза — так, для профилактики: Антон всё равно не видел его лица. Немного повернув голову в противоположную от Антона сторону, он быстро и незаметно пробубнил:

— И тем не менее собственная комната есть только у тебя, кхм, — уже громче, — о, кстати, классная шляпа, — он широко улыбнулся. Антон усмехнулся, но даже не подумал о том, чтобы шевельнуться, как будто это было важно — непрерывно следить за пристанью, к которой медленно и верно приближалась бриг-шхуна.

— Иди к остальным и не уходи ни на шаг от Поза, как вы покинете «Аделанто». Мы, конечно, пираты, но нам нельзя выделяться; здесь ходят всякие отбросы, которые совсем смерти не боятся. Если ты не будешь ходить один, всем будет легче. Я тебя заберу где-то через полчаса, мне главное найти здесь своего человека, — Арсений в голове сам связал, что тот самый «свой человек» давно уже ест и пьёт не за свой счёт, — проследить, чтобы они с Матвиенко друг друга поняли, и ещё раз обойти бригантину. После — я тебя забираю и мы идём ещё к одним моим знакомым за документами.

— Фальшивыми.

— Разумеется, — он говорил необычно для себя чётким и сдержанным тоном, будто рассказывал не члену своей команды, а настоящему разведчику. — Ну и дальше, надеюсь, нам повезёт, и мы всё раздобудем. Давай, иди. И скажи Серому, чтобы ко мне подошёл, и то стоит в сторонке, как не боцман.

— Есть, капитан.

Находиться не рядом с Антоном оказалось сложно, но Арсений попытался на этом не зацикливаться, переведя своё внимание на то, как красиво пристроилась бригантина меж другими кораблями и как эпично вся команда, за исключением нескольких управляющих судном, смотрелась с ровными спинами, скрестив руки за спиной, и внушала уважение всех, кто стоял по ту сторону борта. Трап перекинут, мост меж морем и землёй — меж старыми пиратами и обычными людьми, которые даже и не представляли жизнь с ежедневным риском не проснуться утром или проснуться без любимого человека. Арсений неожиданно задумался над тем, что не пираты выбирают такую жизнь, а жизнь заставляет тебя быть пиратом. Если ты проходишь через ад, продолжай идти.

Многие на бригантине отвыкли от людского шума (настолько громкого и навязчивого), а Попов и вовсе ранее такого не знал. Он завороженно смотрел на портовых рабочих, которые помогали швартовать бриг-шхуну, и не мог оторваться от кораблей, выгружающих воодушевлённых пассажиров или же какие-нибудь вычурные товары; он не мог не наблюдать за загрузкой продуктов и ресурсов на борта. Выход на пристань остался в воспоминаниях как нечто замедленное и прекрасное, а каменная дорога, что была сразу после деревянных досок… Арсений был приятно поражён. Он восхищенно крутился в толпе, не веря своим глазам. Он правда… на суше.

— Что встал как слепой, мешаешься! — отвратительно хрипящий голос и неприятный толчок в плечо, который чуть ли не откинул Арсений на других людей, глубже в толпу. Не успел Попов толком понять, что произошло (поймите человека, человек под впечатлением), как совсем близко с тем грубым мужчиной вырос отнюдь не дружелюбный Позов, мгновенно схвативший невоспитанного прохожего за шкирку.

— Если хочешь остаться с головой на плечах или хотя бы сердцем в груди, то заткнись и иди своей дорогой, — прошипел он на ухо так, что со стороны не видно было ни устрашающей гримасы, ни ножа, твёрдо приставленного прямо у левой части груди. — Запомни не грубить туристам и не болтать много, — почти что выплюнул он, прежде чем резко отпустить. Бедный мужичок от страха чуть не упал пару раз, когда пытался в спешке уйти от греха подальше.

Арсений ещё не понял, чувствовал он неловкость, или злость, или что-либо ещё негативное, но желание прыгать и танцевать немного убавилось. Он взглянул на Диму, который мрачно ему кивнул:

— Пойдём, нечего стоять на проходе.

А они были в потоке — в действительном потоке — людей. Люди были самые разные: от недотёп в рваных штанах до изысканных дам в пышных платьях. Шли все в разные стороны, но этот хаос был настолько неудержим, что в какой-то момент поймал свой дзен — нашёл свою систему, благодаря которой лбами сталкивались нечасто. Вот Попов и попал в это «нечасто». Команда попала сюда сразу, как покинула бригантину, но попала не полностью. Без Серёжи было не очень комфортно ощущать себя в пространстве, но Арсений мог положиться на остальных — он научился у товарищей им доверять.

Когда они все, лавируя меж городскими и приезжими, шли, ведомые Позом, хотелось поначалу спросить про Антона, ибо как бы Арсений ни старался, он не мог его разглядеть средь незнакомых лиц, но позже вспомнилось: он на корабле остался в качестве капитана, чтобы решить все свои капитанские дела. Чёртов капитан. Нет бы влюбиться в обычного пирата, а лучше просто матроса — и никаких проблем! Но нет, нам нужно самое-самое!..

Попов ужасно довольно улыбнулся, поняв: это «самое-самое» у него теперь есть.

Рынок находился на площади, к которой вела та заполненная до сантиметра улица у причала, и площадь сия была ещё более тесной, но оттого не менее живой — в этот вихрь хотелось попасть, там хотелось закрутиться и безмятежно стремиться к чему-то высокому и недоступному. Например, к ценам, которые были на этом самом рынке.

— Нам что-то нужно?

— Это единственный шанс купить сувениры, так что это строго по желанию каждого отдельно.

Врубился Арс не сразу.

— Сувениры?

— Ага.

— Купить?

— Да.

— За деньги?

— Д… Слушай, Арсений, — начал ворчать Позов, — что с этим не так? Люди ходят за сувенирами и — прикинь! — их покупают по дорогущим ценам у этих жмотов. Нам не обязательно всё красть и всех разворовывать. — Только хотел Арс вставить своё слово, как Дима добавил: — Но если кто захочет, конечно, он может что-то стащить, но условие одно — это должно быть незаметно.

Попов усмехнулся:

— И зачем вам это всё?

— Для семьи, — невозмутимо ответил Поз, переходя к другой лавке. Арсений прикусил себя за язык. — Не отставай и не отходи от меня, потеряешься.

Пока Дима не видел, Попов, разумеется, уже успел несколько раз его спародировать, забавно скорчив лицо, но всё-таки от квартирмейстера не отставал. Что касается рынка, то, кажется, на нём продавалось всё, что только можно было придумать или представить: от обычной брюквы до золотых украшений. Казалось бы, как безответственно выкладывать ценные или съестные товары на лавки, но охрана на острове в дневное время была высшего уровня — солдаты в форме стояли на каждом углу, а меж рядами торговцев то и дело проходила дежурная часть, по мнению Арсения, слишком серьёзно подходящая к своей работе: у них был не только убийственный взгляд, но и сама походка, отчего самый честный человек на земле почувствовал бы себя виновным.

Не зря Позов, напряжённо сведя брови к переносице, чётко всем сказал:

— Не выделяться. Для них пиратов вешать — как семечки щёлкать — обычное и плёвое дело. Постарайтесь не нарываться.

И если сначала Арсений недоверчиво усмехнулся, то после уже было не до смеха вовсе. Хотелось серьёзно не отходить ни на шаг от Позова. И от всей команды. Просто держаться своих людей, дабы не столкнуться ни с кем одному. И такой режим был во всей стране? Тотальная слежка? Неплохо, конечно, уровень преступности сводится почти что к нулю, но как можно спокойно жить, когда на каждого мирного жителя по комиссару?

— И им нормально?

Под «ними» Попов имел в виду всех проживающих.

— Привыкли, — поступил короткий ответ. — Им легче — и, скажу, спокойнее — привыкнуть, чем этому противостоять. Не волнуйся так сильно, они ничего не сделают, если не будешь выглядеть подозрительно.

— А я выгляжу подозрительно?

Дима мысленно взвыл, устав от расспросов.

— Когда много болтаешь, то да. Заберут ещё…

«Пожалуйста», — забыл он добавить. В шутку, разумеется. Всё-таки не хотелось будить гнев Антона. Шастун выглядел одуванчиком в поле, но если разозлить его, то легче было просто-напросто по-человечески утопиться в море сразу.

Попов принял «не выглядеть подозрительно» как «перестань ты уже пялиться на людей в форме, как одержимый». Было сложно. Он даже справлялся, но то и дело глаза косились в сторону какого-нибудь столба в красном сюртуке, чёрной фуражке, с саблей, на рукоятке которой был выгравирован герб Южного Государства… Арсений был слишком любопытен. Он смог, конечно, отвлечься, но за жандармом всё равно наблюдал.

Запах свежего сыра самого разного вида увёл все мысли в сторону очень быстро. А запах мёда, фруктов, ягод!.. Утопия. Не успел Арсений проголодаться, как они перешли к чему-то менее съедобному и более вещественному — что можно было взять с собой, а не проглотить здесь же. Шкатулки, картины, украшения, ткани, шляпы; деревянные фигурки, драгоценные камни, серебряная вышивка, вычурные манжеты; разного типа кольца, изделия ручной работы, совсем небольшие открытки; одежда на любой вкус, мебель из различных материалов; действительное редкие и необычные вещицы. Хотелось скупить одно временно всё (потому что было уж слишком интересным) и ничего (уж слишком было неизвестно, куда эту всю дорогую интересность девать). Арс заметил, что Дима взял себе маленькую детскую куклу в очаровательном льняном платьице и положил её себе в кожаную сумку, что висела через плечо. Кажется, он купил ещё какого-то редкого вкуса шоколад и деревянного коня, который по размерам был чуть больше арсеньевского кулака. Кто-то купил редкую книжку, кто-то новую рубаху, а кто-то — стакан вина из стоящих стеной анкерков.

Неожиданно пришёл в голову вопрос: а что нужно ему? Что нужно самому Арсению? У него не было близких, не было даже просто знакомых вне корабля — у него не было никого. Ему самому не было ничего нужно. Для него жизнь была — эти три дня. И так и останется. Зачем тратить попусту деньги? Хотя возникает и обратный вопрос: а зачем деньги тогда у себя хранить?..

Он ожидал, что что-нибудь зацепит его глаз, пока они так компанией прогуливались по ларькам. Но или Арсений привередливый, или Дима очень плохо ходил, но долгое время ничто не могло заставить Попова хотя бы на две минуты остановиться и поглазеть. Пока он случайно не увидел лавку напротив… Было меньше минуты на размышления: или идти за этим занудой, или посмотреть, что же там. Разумеется, Арс выбрал второе.

Запах приятных отдушек разного вкуса ударил в нос. Попов почувствовал себя среди какого-то райского сада, в котором росло всё: от цветов до фруктов. Он улыбнулся, когда увидел вещь, которая бы точно подошла одному очень близко знакомому капитану.

— Молодой человек, смотрите подарок даме своего сердца? — сразу же обратил на него внимание добродушный продавец, явно не местный. — Все продукты натуральные, ручная работа, поэтому и цена соответствующая, но вашей девушке понравится, я мамой клянусь.

Пока тот ему улыбался во все зубы, Арсений внимательно просматривал глазами один лоток на столе, уже не решая, будет он брать или нет, а выбирая, какой именно возьмёт.

— Вот этот вот сколько стоит?

Из семи монет шесть успешно были потрачены, а седьмая сложена в карман (и наверняка уже ненужная). Арсений раздосадованно понял, что сейчас ему придётся искать своих, ибо ни одного знакомого лица в округе он не видел. А народ всё подходил и походил… Главное было не волноваться.

Три минуты поиска, пять минут, почти десять, а бесконечный рынок всё так же не выпускал Попова. Пришло осознание: он потерялся. Может, не надо было вообще с корабля сходить, да ну это всё… Нельзя было паниковать. Паника привела бы к вопросам, вопросы — к местным жандармам, жандармы — к бригантине, а бригантина-то пиратская. Одним ходом бы разрушил целое пиратское судно. Нет, нельзя.

Он неспешно ходил по рядам, будто выискивал себе ещё что купить (ну актёр!), да быстро наскучило: нервы сдавали, и почему-то раздражительность нарастала с каждой секундой, что он был вне безопасности. Толпа гудела. Разговоры, вечные разговоры — от них кружилась голова. Попов отошёл в сторону и встал меж шатрами, где никого не было. Тише не стало, но зато давки больше не было, как и постоянного движения людей вокруг тебя. Он облегчённо выдохнул.

Но не тут-то было.

На шуршание со стороны он тут же обратил внимание — повернул голову. Мерзкая улыбка и уродливый шрам по линии подбородка — первое, что бросилось в глаза. Неосознанно Арс попятился назад, пока не почувствовал, что и сзади кто-то перегородил путь. На несколько секунд спёрло дыхание.

Их было трое, и доверия они не внушали — внушали страх и отвращение, не больше. Дружелюбности ноль. Все были чуть выше Попова и в несколько раз крупнее, из-за чего тот впервые почувствовал себя домашней рыбкой перед дикой акулой. Это были точно плохие парни.

Он сглотнул, начав трусить.

— Один гуляешь?

Как Арсений гордился тем, что не ответил: «Нет, с воображаемым другом»!..

— С друзьями, — коротко ответил, уже думая, в какую сторону деться. Ноги приросли к земле.

— И где же сейчас твои друзья?

Наверняка уже думают, устраивать ли в честь Арсения похороны.

— Недалеко.

— Заметят ли они пропажу такого красавчика?

А вот сейчас начать паниковать стоило. Сердце громко застучало. Казалось, что те его тоже слышали. Он крупно попал… Если не сбежит. Сейчас же!

— Мы можем тебя занять на время, не желаешь? — низкий и очень хриплый голос сзади приближался.

Арсений сразу же понял две вещи: во-первых, даже если он скажет «нет», ничего не изменится; и во-вторых, его только что окружили три на голову отбитых извращенца, с которыми одному ему не справиться. Можно было бы сбежать, но правда ноги будто окаменели. Чёрт… Нужно было лишь что-то, за что можно было ухватиться.

— Арсений!

Тот сразу вытянулся, услышав знакомый голос. Это же был Поз? Точно Поз! Или не точно? Ну кто ещё будет орать «Арсений» на рынке?

Три шкафа, окружившие Попова, заметили смену в настрое Арсения, но не уловили причину. Они переглянулась.

— Арс! Арс! — послышалось чуть громче, отчего Арс стал ещё увереннее.

Сбежать от них? Да легко! Эти три столба только разворачиваться будут десять лет!

— Простите, голубчики, — голосом, полным театрального сожаления, начал Арсений, неловко сжав губы, — но меня срочно ждёт моя мать, и то не бось разволнуется ещё, а у этих старушек, сами понимаете, — он наигранно сочувствующе положил руку к груди, — сердце слабое, понимаете? Так что не скучайте.

И он, сверкая пятками, просочился сквозь этих столбов и пошёл быстрым шагом на голос, боясь оборачиваться назад. Ему казалось, что за ним всё равно шли — он чуть не сорвался на бег, пока не врезался в такую уже родную и успокаивающую лысину.

— Арсений, чёрт возьми, Попов! — обернулся ошеломлённый квартирмейстер, в которого беспардонно врезался Арс.

Поз! Это действительно он! Арсений мысленно отблагодарил всех существующих и не существующих духов за быстрое спасение и даже признался самому себе, что по этому ворчливому квартирмейстеру скучал.

Тот больно схватил Арсений прямо за шкирку, чуть ли не подняв над землёй.

— Ещё раз если мне придётся тебя искать у каждой лавки, я запру тебя в коморке на бригантине на весь день и ты никуда ни с кем не пойдёшь, понял?

Или не скучал…

— Понял, понял, — шипел он, пытаясь выбраться из железной хватки. — Да понял я! отпусти.

— С меня бы Шаст все шкуры содрал, если бы с тобой что-нибудь случилось! Не выжил бы никто, — Дима смотрел на него, как на провинившегося ребёнка, едва ли сдерживая пар из ушей. — Я же говорил: потеряешься! Ты в порядке?

Арсений неуверенно кивнул, вылупившись на Поза. Тот быстро остыл.

— Пойдёмте уже, ребята должны уже были освободиться.

Было не по себе от того, что Позов то и дело посматривал на Попова, будто совсем ему не доверял, но Арсений быстро понял: тот сильно волновался за него в новом месте. И то не было беспокойство, навязанное Шастом, Диме действительно было небезразлично. Было приятно. У Арса быстро отлегло, и он снова с воодушевлением глазел по сторонам, подмечая для себя новые и новые детали города: дома разного цвета по два этажа, дорога, выложенная из камней, люди, высоко задирающие головы, зелень, растущая из-за каждого угла. Всё было так удивительно и очаровательно, что он еле вспоминал закрывать рот, пока крутил головой в разные стороны.

— Я надеюсь, ты за ним хоть уследишь! Он успел сбежать за две секунды, как я отвернулся — ну что за неуправляемый человек! — с этими словами Поз подошёл к Шасту, который стоял у местной припортовой конторы вместе с Серым.

— От тебя любая каракатица сбежит, — хмыкнул Матвиенко.

— Не любая, а только эта.

Антон лишь ухмыльнулся и покачал головой, глядя на этот детский сад. У Попова глаза выпучились, как у телескопа<span class="footnote" id="fn_30099240_6"></span>:

— Эй, я вообще-то здесь тоже стою.

А эти двое сделали вид, что даже не заметили его, и продолжили:

— Реально потеряли?

— Мне кажется, розыск сам чуть нам не предложил помощь. И если бы мы его спокойно нашли — так нет, он прямо-таки врезался в меня, как окаянный!

— Ты ещё с ним по палубе не гулял! — заметил Серёжа, уже хохоча. — Там чуть что — сразу на рею.

— Нет уж, подождите, это было всего раз… — Но Попов был прервал смехом.

— Таких каракатиц ещё не было на моей практике!

И вот Арсений совсем потерял смысл слова «каракатица». Он понял, что Серёжа с Димой сошлись на одной волне — волне шуток в сторону Арса, и решил им не мешать. Пусть развлекаются. Всё-таки должно быть что-то приятное в их жизни.

Он мысленно усмехнулся.

— Ладно, если я вам так мешаю обсуждать меня…

Неловкий взгляд на собравшуюся компанию пиратов (кажется, были не все — кто-то уже ушёл?), несколько шагов в сторону — подальше. К капитану, стоящему с переплетёнными у груди руками. Оба непрерывно смотрели на улыбки своих товарищей, активно перескакивающих с темы на тему, будто свежий воздух и небольшая прогулка помогла им обрести новые силу и энергию.

— Ты как? — негромкий вопрос. Пытаясь скрыть улыбку, Арс выдохнул:

— Морально унижен. — Он покосился на Шастуна: — А если говорить серьёзно, то я в порядке, не учитывая жуткую усталость от занудства Поза, разумеется. — Когда Антон повернул к нему голову, он прочитал тревогу за него в глазах. Улыбка всё же промелькнула на лице Арса; он убеждённо проговорил: — Правда, ничего не случилось.

Шаст кивнул, будто бы говоря «хорошо». В следующую минуту он рассказал про то, что они успешно разгрузили бригантину и договорились о загрузке вещей, а также упомянул, что долго они ждать здесь не могли: у них было выстроено расписание с точным временем, которому неплохо бы следовать. Арсений усмехнулся, покачав головой. Он не любил рамки. Особенно временные.

— А эти алмазы справятся без своего капитана? — Арс кивнул на своих.

— Они только кажутся дураками, а на самом деле…

— И есть дураки, — игриво закончил за него Попов. Антон расплылся в улыбке, почему-то не возразив. — Тогда мы можем пойти прямо сейчас?

Снова кивок. Они подошли к остальным, чем уже привлекли к себе внимания. Антон было начал:

— Мы с Арсением… — И сразу же после похлопал того по плечу, а-ля своего друга, что выглядело максимально неуместным… и странным? Он прикусил нижнюю губу.

Все же почувствовали неловкость, да? Шаст понял, что ему срочно надо было что-то сказать, а не так с открытым ртом пялиться на Попова с абсолютным незнанием того, что он вообще творит, почему сделал это и почему то, что он сделал, ощущалось как нечто неправильное. Надо было продолжать говорить — но слова застряли в горле.

— Мы пойдём, — сказал за него Арсений, ярко улыбнувшись остальным и аккуратно убрав руку Шастуна со своего плеча, — нам надо поторопиться, если мы хотим уйти отсюда хотя бы с чем-то.

— Удачи, — тут же на прощание сказал Дима, а за ним и все остальные. Арсений не знал, куда идти, но вёл за собой Антона, лишь бы пойти уже куда-нибудь.

— Нам в ту сторону, — указал рукой Шаст, теперь не находясь в прострации, а просто стыдясь своего странного поведения. Надо было взять себя в руки. Он делал вид, что ничего такого не произошло, и просто сосредоточенно шёл уже чуть впереди Арса, выхватив свою руку из его руки.

Арсений шёл смирно, но не без удивления поглядывал на Шаста. Народ вокруг становился всё меньше и спокойней, улицы вне порта были не так заполнены, а где-то даже проезжали небольшие брички или просто наездники со своими лошадьми. Стук копыт о камень перемешивался с тихим говором и шарканьем ботинок. Идти в неизвестном себе направлении не казалось пугающим или неудобным; идти в неизвестном себе направлении за Антоном казалось правильным: Арсений мог без страха засматриваться на здания, окна, фонтаны и людей, не боясь за себя или дорогу. Они остановились на углу улицы, чье названия позже рассмотрел Попов на красивой, но явно устаревшей табличке: «Земная улица, дом 27».

Что ждали — неизвестно. Хотя, по сути, неизвестно было Арсению, Антон-то всё знал. И молчал.

— Ну и что это было?

Шастун, нахмурившись, повернулся в удивлении. Увидев ухмылку на лице Попова, он отмахнулся, отвернувшись вновь:

— Ничего.

А Арс продолжал лыбиться, как бы он ни пытался сохранять серьёзность лица. Его каждый раз трогала смущённость Антона и его непонимание, что делать, к чему тот, очевидно, совсем не привык. Он был похож на котёнка, которого впервые положили лапками на землю, чтобы он сам пошёл. Антону не нравилось ассоциироваться с котиками: он же пират, чёрт возьми!..

Вопрос «Что мы ждём?» не успел слететь с уст Арсения, так как экипаж, в которую была запряжена одна лошадь чёрного, как уголь, цвета, остановился прямо перед ними. Антон тут же сделал шаг вперёд — несложно было догадаться, что этот экипаж приехал именно за ними. Шаст начал о чём-то по-дружески (они знакомы?) переговариваться с извозчиком, когда Арсений заворожённо смотрел на лошадь, которая с опущенной головой цокала копытами, стоя на месте. Она казалась ему… чудом. Неосознанно он подошёл ближе, протянув руку вперёд, чтобы докоснуться до волосяного покрова, такого чёрного, как самая настоящая бездна.

— Эй, стой, не надо!.. — увидев то, что собирался сделать Попов, было крикнул извозчик, но остановился, увидев, как спокойно отнеслась лошадь к прикосновению — повернула голову к Арсению, но даже не брыкнула. Извозчик удивился, высоко подняв брови, как и рядом стоящий Антон. Арсений же улыбнулся. Ощущалось так мягко и нежно, хоть с виду и казалось, что кожа жёсткая.

— Она красивая, — почему-то сказал Арсений, проведя рукой ещё раз. Он бы гладил так вечно… — Как её зовут?

Человек, держащий в руках уздечку, пару раз в смятении глянул на Шаста, а после просто пожал плечами, не найдя ответа. Он не стал спрашивать о том, как так быстро Попов определил, что это именно лошадь, а не конь.

— У неё нет имени?

— Нет, зачем?

Арсений посмотрел на него так, будто имя не дали не лошади, а ему самому. Кучеру стало не по себе от такого взгляда. Арс тяжёло вздохнул, вновь поворачиваясь к лошади. Она дала погладить себя по голове от носа и выше… Такая чувствительная. Попов мог поклясться, что ощущал то, как она дышит, как бьётся её сердце. Антон подметил его особую связь с животными — или это распространяется только на лошадей? Кто знает, надо будет проверить.

— Тогда ты будешь Беллой. Красивое имя, правда, Белла? И тебе очень идёт. — Ему показалось, что она одобрила сие действие, поддавшись головой чуть вперёд. Арс сказал чуть громче, чтобы слышал извозчик: — Каждому нужно имя, и у неё будет.

— Меня, кстати, зовут Лоуренс, — улыбнулся тот с облучка<span class="footnote" id="fn_30099240_7"></span>.

Попов посмотрел его с хорошо скрытым недоверием.

— Арсений.

Антон закатил глаза, попросив Лоуренса подождать ещё минуту. Это был его друг, который часто выручал в этом городе.

— Ты никогда не видел лошадей? — он подошёл медленно и аккуратно, как и спросил это: наверное, боялся спугнуть или самого Арсения, или Беллу. Вторая была готова сделать шаг вперёд — в сторону от Шаста. Тот остановился.

— Мне кажется, нет. — Он тут же исправился: — Точнее да, сегодня здесь уже, но в основном мельком, не так близко.

Удивляло ли это Антона? Ещё как! Даже для человека, потерявшего память, было странно не знать о существовании такого животного; взгляд Арса был буквально восторженным, будто он действительно не мог и предполагать, что в мире существует нечто подобное. Антон тепло улыбнулся, глядя на эту картину.

— Пойдём, нам надо идти.

Они сели в экипаж друг напротив друга; Лоуренс, как истинный джентельмен, помог им устроиться.

— Если что, зовите, — сказал он им, прежде чем закрыть дверцу. Арс посмотрел на маленькое окошко, прикрытое такой же маленькой шторкой, позади Антона (который сидел спиной по направлению движения) — видимо, звать Лоуренса надо было именно через него. Хотя Арсений не мог придумать ситуацию, в которой им понадобилась бы помощь кучера.

Насладиться ландшафтом через окно не вышло, так как Антон тут же закрыл шторы, как только они с Арсением оказались наедине. Зачем? Наверное, затем чтобы без раздумий потянуться к Арсу, притянуть его к себе ближе за талию и смачно поцеловать, не дав времени на осознание реальности. Эти действием Антон буквально выбил воздух из груди Арса — тот, впрочем, не жаловался, ибо тут же пересел на колени Шаста. Неудобно? Может быть, пространства было правда мало (особенно учитывая рост Антона), но целовать Шастуна так было явно приятней.

Пальцы зарылись в отросшие кудряшки, прижимая голову к себе ещё ближе. Арс буквально ловил кайф от такой близости. Ему хотелось ещё и ещё… Он почувствовал чужие руки на ягодицах, которые притянули его к Антону, хоть и казалось, что дальше было уже некуда. Игривая улыбка. Арсений слегка прищурился, сильно не отстраняясь и оставляя какие-то жалкие сантиметры меж их губами.

— В этом план? — почти шёпот. — Втихаря зажимать меня весь день, пока команда не видит?

— Сейчас просто хочется, — сбивчиво ответил Антон.

— Просто хочется?

— Просто хочется. Заткнись уже и целуй.

А кто Арсений Попов такой, чтобы спорить с капитаном?

Если бы Лоуренс не постучал бы, прежде чем соскочить со своего места и вежливо открыть дверь, они бы, сцепившиеся морские коньки, не успели бы отлипнуть друг от друга, наспех поправив немного задравшуюся одежду. Лоуренс не заметил ничего такого, кроме как того что оба пирата ходили с жуть как довольными лицами.

— Спасибо, Лоу, я у тебя в долгу.

— В очередной раз, — добавил тот не без самодовольства. — Удачи вам, и постарайтесь не угодить в острог.

Многообещающе. Позитивно. Вдохновляюще.

Антон кивнул, попрощавшись, — Арсений последовал примеру Шастуна и сделал то же самое.

— Постарайся не удивляться всему, что видишь, — тихо попросил Антон, когда они шли к воротом какого-то ограждённого здания, что пряталось за листвой — садом? — Мы должны сливаться со всеми, здесь новички очень редко бывают. А неуверенный вообще нет.

Попов отговорил себя отвечать «Есть, капитан!» и просто коротко кивнул, сосредоточившись. Антон был сиим вполне удовлетворён.

— Надеюсь, здесь нас не настигнет смерть, — выдохнул он, поправляя свой кафтан. Он озадаченно сверлил взглядом то, что находилось за узорчатыми чёрными воротами. — Пойдём.

Путь лежал через маленький сад с цветами разных сортов, с кустами выше пояса и ровно выстриженными деревьями. Дорожка из белого камня была так чиста, будто её чистили без перерывов — и правда, если всматриваться внимательно в прохожих, то нередко можно увидеть уборщиц, ходящих с ведрами воды и бледными тряпками. Мраморные фигуры и маленькие фонтаны приводили Арса в полный восторг, отчего хотелось остановиться и рассмотреть всё, а не непринуждённо идти ко входу во дворец — настоящий, морской дьявол его побери, дворец! Уже через минуту Арсений задался вполне очевидным вопросом: а как Антон хотел, чтобы увидев всё это, он не удивлялся?..

— Это точно, — шепнул он незаметно, — библиотека? — он выделил последнее слово интонацией так, чтобы Антону объяснить, что таких библиотек не существует. Ну, как думал Попов.

— Держи себя в руках, — короткое, и Арсений замолчал, вновь надев маску абсолютно бесстрастного человека.

Позже он понял смысл этого «держи себя в руках», ведь когда они вошли внутрь, стало понятно, что сад — это только цветочки, вся красота внутри: красный роскошный ковёр, колонны из дорогого камня, высокие потолки с лепниной, длинные дорогие лестницы. Вывод был один: здесь действительно раньше был чей-то дворец. И Арсению хотелось сказать спасибо тому человеку, который решил в таком невероятном месте расположить библиотеку, которая была, по словам кого-то из команды, настолько большой, что целый день понадобился бы только для того, чтобы обойти её целиком. Поэтому, наверное, у окон, где можно было найти точное расположение нужной книги или отдела, всегда была длинная очередь.

Чтобы пройти дальше парадной, нужно было или идти через проход, где пускают по специальным абонементам, или через специальный пункт, где сидел не очень-то дружелюбный мужчина. Два солдата в служебной одёжке, ровно стоящие плечо к плечу и загораживающие путь, немного внушали тревогу.

Антон сказал очень тихо и вполне себе угрожающе:

— Ни слова, говорить буду я.

Они молча подошли к такой же молчаливой деревянной стойке. У Антона был взгляд полной власти над этим местом, будто он делал одолжение всем, тратя время у входа, а не проходя свободно дальше; Арсений тем временем решил взять с Шастуна пример, ибо если хотеть сливаться с толпой, то надо иметь такой же высокомерный взгляд. Как ему показалось, у него неплохо так получалось.

— Чем могу помочь?

— Нам нужно пройти.

— Документы, — одно слово и леденяще равнодушный взгляд.

Абсолютно буднично, как ни в чём не бывало, Антон открывает свою сумку и находит там небольшую кипу бумаг, связанных мягкой верёвкой. Пару секунд — бумаги уже шелестели на столе у дежурного. Тот опустил голову, вчитываясь. Антон непринуждённо объяснял:

— Мы приехали из Меридиана, Восточное Государство. Я работаю в Центральной Восточной Верфи «MARE» учёным-кораблестроителем и временами преподаю в МТУМе (Морской Технический Университет Меридиана), откуда есть справка вот там, — он указал пальцем, заглядывая в страницы, что смотрит проверяющий.

— Александр… Дарклинг? — осторожно уточнил дежурный, читая имя и фамилию, вписанные в специальном бланке. Кажется, факт, что они не случайные прохожие, смягчил его — он больше не казался таким уж недружелюбным. Оказался просто аккуратным к посетителям.

— О, нет, Даркинг, без «л», Александр Даркинг, — исправил Антон. — Ничего, многие почему-то ошибаются в такой простой фамилии. Нам нужен отдел, касающийся всей морской тематики, желательно, с картами, ведь в этом здании есть вещи, единственные не только в вашей стране, но и во всём Союзе Объединённых Государств. Найти, чем бы заменить четырёхдечные парусные судна на рынке, было бы прекрасно! — мечтательно произнёс он, понимая, что такая болтовня неплохо справляется со своей задачей: ложь не заподозрена. Антон наконец заговорил про Арсения: — А этот человек без, конечно, звания научного эксперта, но он мне нужен, он окончил курс судостроения с большими, даже выдающимися успехами, нас послали вместе. Максим Картаев, он указан ниже как мой ассистент — без него никуда.

Последовал лишь короткий ответ:

— Да, увидел.

Благо, Поз настоял на точном заполнении бумаг (впервые его душность оказалась как нельзя кстати), ведь Николай (Антон прочитал его имя на нашивке) вчитывался в каждое слово, будто действительно проверял, правдивые они учёные или нет. Или пираты постарались на славу, или дежурный ничего не понимал в бумагах и кораблях, но придраться было не к чему. Шастун резко понял, что не дал ещё кое-что.

— Удостоверение личности? — Он протянул своё и дождался, когда его проверят. Позже, будто только вспомнил, досадно спросил, показывая на «Максима»: — Ой, точно, его тоже — или только моё сойдёт?

Николай отмахнулся, сверив только Антона, и отдал все документы обратно. Позвав кого-то себе на временную замену, он встал и вышел из-за стойки, одним лёгким движением раздвигая стражу в стороны.

— Что ж, мистер Даркинг, пойдёмте со мной.

Помощника как будто и не было — Арсений быстро к этому привык, поняв, что тут люди высокого звания лишь имели значение. Даже если это звание было выдумано. Не говорить было неуютно, но должно.

Стандартное понятие о библиотеках было почти что стёрто напрочь. Разумеется, стандартный зал высотой в два (или всё-таки три?) этажа и размером с чёртово морское дно присутствовал, как и читательские места с керосиновыми светильниками у каждого; лестницы для высоких полок, столы с книжными башнями, уткнувшиеся в стеллажи люди; основное помещение не отличалось от представления Арсения, но знал бы он тогда, что эта «основная часть» являлась основной лишь условно, ведь более специализированные секции представляли собой отдельные залы, лабиринтом поставленные друг рядом с другом. Стало понятно, для чего нужен проводник: ни один человек, ни разу не бывавший в этом здании, сам отсюда не вышел бы и не выбрался!

Попов насчитал пятнадцать комнат между центральным залом и морским отделом. Двери не скрипели и ручек по своей сути не имели, что позволяло проходить практически бесшумно. Как заметил Арсений, шастали люди здесь нечасто: посетителей в отдельных сегментах было крайне мало, и сидели они глубоко погрузившись в дело. Помещение, куда привели Арсения с Антоном, было больше тех, что они проходили, и с первых же минут чувствовалась соответствующая тематика — на секунду даже могло показаться, что они не в центре городка на берегу Парсового моря, а в трюме какого-то многопалубного корабля. Стоял даже громоздкий декоративный штурвал!

— Для полного погружения в атмосферу? — не удержался от комментария Попов. Получив скептический взгляд сопровождающего, он вновь затих.

— Надеюсь, здесь вы разберётесь сами с более детальными секциями, — вежливо произнёс он, раздавая инструкции, параллельно показывая в нужные стороны руками. — Книги не рвать, не портить, желательно ставить на то место, откуда их взяли, лампу при уходе потушить, слишком близко к бумаге её не ставить. Отдел с картами находится прямо по коридору, там же тупик, не заблудитесь. Есть только дверь справа, но она закрыта, пожалуйста, туда не входите, там ничего интересного. Туалет прямо за поворотом налево. Если что, — он машинально наклонился к верёвке, висящей у книжного шкафа, — тяните, если хотите вызвать сотрудника при любой экстренной ситуации или в случаях возникновения вопросов.

— Спасибо, — после неловкой паузы сказал Шастун, поняв, что дежурному нужен лишь знак, чтобы уйти. Он и пошёл.

— Удачи, — оставил напоследок и неспешно скрылся в дверях.

Арсений и Антон ещё долго смотрели на закрытые двери, через которые вышел этот Николай. Он был точно из тех людей, после которых остаётся неизвестный осадок: совсем не противный, но и не такой уж приятный. Просто нечто пустое и одновременно тяжёлое.

— Ему бы хотя бы немного эмоций добавить… он такой, — озадаченно сжал губы Арсений, искренне жалея мужчину, — никакой.

Шаст же был более равнодушен.

— Служи я здесь, тоже бы был никаким. Или агрессивным и раздражительным — третьего не дано.

— Ты слишком предвзятый к ним, — фыркнул Арс.

Антон покачал головой, боясь разочаровать:

— Я слишком часто бывал в этой стране — они безнадёжны.

— Но не все же! Такого просто-напросто не существует.

— Не все, — не стал спорить Антон. — А теперь, сочувствующий мой, не хочешь ли ты почтить своим вниманием сие прекрасное место? — Он развёл руками, показывая на весь зал.

Арсений нехотя согласился, ведь… правда выглядело всё завораживающе. Особенно Попов почувствовал любовь к книгам — ему они всегда казались какими-то особенными, а в такой огромном количестве они и вовсе выглядели настоящим волшебством. Считать книги магией — нормально ли?

— Мне тоже нравится, — улыбнулся Шастун, глядя на ободрившегося Арса. — Ты пока давай, осматривайся, осматривайся.

Не понадобилось Арсению много времени, чтобы понять: Антон здесь уже бывал. Возможно, не раз. Возможно, он знал, что делал. В отличие от Арсения, который, залиставшись, забыл про цель настоящего визита в библиотеку и за пару секунд успел потерять собственного мужика, поняв, что в данном зале он остался один. Не много понадобилось времени, чтобы сообразить, что Антон, получается, пошёл к картам, и как только Арсений подошёл к дверям, чтобы проверить, оттуда вышел Шастун, закрытый горой рулонов карт, и случайно врезался в Попова. Такого географического дождя ни у одного, ни у второго ещё не было!

— Ой, прости, — синхронно прозвучало из уст обоих, чего они даже не заметили. Глаза загипнотизировали. Арсений в который раз заметил, какие зелёные у Антона глаза, как в них приятно бы было утонуть… Они взялись собирать карты с пола, пока случайно не хватили одну. Остановились. Смешок.

— Была бы это наша первая встреча, было бы романтично.

Арсений усмехнулся, удивившись:

— А сейчас почему романтики не может быть? Могу исправить.

Подумать не дали — с Арсом думать не получается, ибо воздух моментально выбивается из груди при внезапном слиянии губ. Арсению ничего не стоит вот так взять и поцеловать Антона, но почему коленки всё равно чуть подрагивают, как будто в первый раз? Как хорошо, что они и так были уже на полу — в ином случае бы упали сами, определённо.

Было слышно, как медленно выравнивается дыхание. В конце концов — у них оно синхронно, и как спокойно на душе…

— Лучше?

— Лучше.

— Не тормози, — подмигнул Арс, поднимаясь, — мы так больше на полу проваляемся, чем что-то сделаем.

Спорить было бесполезно — и не нужно. Они оба переложили всё на широкий стол, который был полностью в их распоряжении, повесив светильник на специальный крючок у шкафа. Арсений скучающе разглядывал всё: от сосредоточенного Антона до корочек книг на стеллажах. Шастун улыбнулся, решив немного расшатать Попова.

— Хочешь интересную вещь? — подозвал он. — Подойди ближе, посмотри. Скажи мне, что не так с этими картами.

Арсений не до конца понял задание (и особенно — его назначения), но, пожав плечами, перешёл на сторону стола, где стоял Антон. Бóльшая часть пергаментов была разложена по всей столешнице, закреплённая по краям специально взятыми для этого ровными каменными кубиками. Попов всмотрелся, переводя взгляд с одной карты на другу. Везде — карта мира. Но…

— Они все разные.

Антон удовлетворённо кивнул.

— Различия не такие большие, как кажется на первый взгляд, но любой географ или даже просто путешественник сразу заметит неполадку. Их писали разные картографы разного качества, из семи предоставленных только одна правдивая, и здесь никто не знает, какая именно.

— Ты знаешь, — задумавшись, сказал Арсений, проведя подушечками пальцев по давным-давно застывшим чернилам.

— Конечно, знаю.

Он рассказал про то, как был лично знаком с одним картографом, который, в отличие от многих других, не боялся надолго ходить в море. Он сменил множество кораблей, но последней была их бригантина «Аделанто», где были дописаны последние штрихи. По словам Шастуна, картограф на старости лет очень дорого продал карту и на полученные деньги перебрался доживать свои годы на Восток, куда стремились многие.

— Он тоже был пиратом?

— Если честно, пленным, — усмехнулся Антон. — Но этот смешной дядечка настолько нахальным был, что в последние несколько месяцев мог считаться полноценным членом команды. Ну, и он оставил нам парочку экземпляров карт. Секретно, конечно. Благо, мы умеем хранить тайны.

— Ага, в сундуках на дне океана, — негромко проговорил Арсений, пытаясь угадать, где на столе лежала правда, а где ложь.

— И там в том числе.

— Вот, — неожиданно тыкнул Попов в стол, — вот эта настоящая.

Было невозможно сдержать гордую улыбку. Шаст удовлетворённо кивнул, прежде чем принялся вытаскивать по одной книги с полки и складывать их или на стол, или обратно. Арсений благородно следил за тем, чтобы стопка книг выглядела ровной и красивой, а после сел напротив Антона, открывшего какую-то книгу, и начал ждать.

Выяснилось, что ожидание — не лучший навык Попова.

— Итак, каков план? — не выдержил он, с энтузиазмом вытянув голову вверх. — Что мы делаем?

— Мы… ищем информацию по строению парусных от трёх до шести мачт, ибо мы приехали, чтобы найти какую-нибудь альтернативу слишком часто строящимся на Востоке четырёхдечным фрегатам<span class="footnote" id="fn_30099240_8"></span>?

Арсений на секунду выпал, получив такой ответ. Шастун невозмутимо продолжил:

— Если быть честным, им правда пора задуматься над тем, чтобы выбирать тип парусников с умом. Привыкли делать одно и то же, вот их пираты в море и обкрадывают… в общем, как и всех остальных.

— Нет, каков, — Арс понизил тон, едва слышно продолжив, — настоящий план?

— Всё в порядке очереди. Давай сначала будем придерживаться легенды, а позже я всё тебе расскажу? У нас есть время на штудирование всех этих книг, — он развёл руками, показывая на стеллажи, — ну, часть книг, здесь их слишком много.

Рубрика «почувствуй себя клоуном» в деле. Арсений правда думал, что они сюда пришли за другим — он знал, что чтение книг — далеко не их цель. Быть может, его отсутствие опыта в таких делах подводило, но он правда не понимал, что происходило сейчас и что они собирались делать делать потом.

Антон встал и подошёл к дальнему шкафу, пальцем скользя по корешкам книг и читая названия. Машинально встав за ним, Арсений возмущённо сложил руки у груди, уставившись на Шаста.

— Серьёзно?

— Серьёзно? — передразнил его Антон, закатив глаза. — Лучше не стой столбом, а помоги. Тебе, кстати, будет полезно глянуть на некоторые издания, если ты уж стал частью нашей команды.

Арсений сдался, подходя ближе. Как только его рука коснулась обложки первой книги, название которой приглянулась, он замер, услышав шаги, и затаил дыхание, когда Антон просто не обращал внимания. Попов забыл уже о книге, и о том, что хотел прочитать хотя бы аннотацию. Он обернулся. Это был один из стражей. Вроде.

— Солдаты обходят библиотеку почти непрерывно, — увидев заинтересованность и настороженность Арса, объяснил Шаст. — Так как дворец большой, занимает это достаточно много времени.

— Примерно сколько?

Антон пожал плечами:

— Это мы и выясним.

«Это мы и выясним» можно было трактовать как «У нас всё под контролем», что внушало спокойствие и уверенность. Арс сразу же понял, что ждут они не просто так, так что если надо сидеть здесь — они будут сидеть здесь. И пусть в этом отделе нет ни слова о Мёртвых Островах (если бы было хоть что-то, они бы с первой же секунды этим занялись).

Он вспомнил об охране.

— Они не подслушивают? — спросил чуть тише. Антон покачал головой.

— Всем слишком всё равно, поверь мне. К тому же как только мы начнём перечислять все паруса от фока до крюйс-бом-брамселя<span class="footnote" id="fn_30099240_9"></span>, у них уши свернутся так, что они не то что слушать нас не будут — заходить в эту часть, — усмехнулся. — Вот, я нашёл, что тебе нужно, смотри.

Он протянул ему очень старую книгу, которая по размерам была раза в два минимум больше обычных. Обложка потрёпанная, на вес тяжёлая; тяжести добавлял не только переплёт, но и множество массивных страниц жесткой бумаги, наверное, из-за того что книга издана была давно — что ж, или жизнь её потрепала так, что уже и не определишь её возраст. Или определишь?

— Три года назад? — вскинул вверх брови Арс, увидев год публикации на обратной стороне. — Выглядит, как будто ей лет двести.

— Это, чёрт возьми, единственная книга, у которой есть своя история, — воодушевлённо проговорил Шастун, держа эту вещь как трофей. — Именно у издания. Знаешь, что я тебе скажу? Это не только единственный экземпляр на все четыре континента, который, кстати, не был напечатан в привычной типографии, а был сделан вручную. Она, — он слегка потряс книгу перед собой, — была написана неизвестным пиратом, собиравшем легенды по всему миру, с каждой палубы. Причём эти легенды не просто байки, а настоящие истории, реальные персоналии…

Он рассказал и о том, что в течение этих трёх лет она передавалась из рук в руки, прожила в нескольких библиотеках разных городов и была несколько раз дописана разными авторами. Все желающие (и умеющие) могли дописать то, что считали нужным. А избежать того, что кто-то запишет левую информацию на пустые страницы, помогал сам факт элитарности этого экземпляра: даже не все пираты знали о существовании этой книги, не то что обычные люди. Также не каждый осмелится украсть книгу из государственной библиотеки, чтобы её дописать и перепрятать.

— Дай уже взглянуть!

Арсений тут же прочитал название: «Momento mori». Уже интересно…

— Что это значит? Это латинский?

— «Помни о смерти», — загадочно ответил Шаст. — Или «Вспомни о том, что будешь умирать», как больше нравится, смысл один.

— Здесь только… умершие пираты?

— Да. И не только капитаны, если что, просто выдающиеся личности, чьи поступки или решения повлияли на само понимание пиратства или просто вдохновили на то, чтобы об этом рассказать.

Арс глянул содержание: были оставлены пустые строки, чтобы была возможность вписать ещё парочку оглавлений; пустые страницы с обратной стороны книги были также предусмотрены. Впечатлило то, что исписано было больше половины книги, причём если бы не обложка и сама бумага, от типографического издания было не отличить. Арсений заметил, что всё-таки большинство персоналий оказались о капитанах — оно и не удивительно, ведь получить доверие управлять целым судном и настоящей командой удавалось далеко не каждому пирату, для этого нужно было обладать какими-то чертами, выделяющими тебя из толпы и позволяющими держать на плечах такую ответственность.

— И тебя здесь нет, — невольно вырвалось у Арса.

— И меня здесь нет, — вторил Антон, немного с этого забавляясь. — Пока что нет…

— Пока?

Попов не сомневался в величии своего капитана — в том, что он не только сейчас добился многого, но и в будущем может достигнуть таких высот, которые многим и не снились. Но ведь было ещё одно условие попадания в книгу — оно ему совсем не нравилось.

— Помни о смерти, — после некоторого молчания ответил Шастун. — Почитай, пока я с остальным разбираюсь, тебе понравится. Или просто полистай, не так уж важно.

Напрягал ответ Антона. Напрягало отсутствие какого-либо понимания, что именно есть то «остальное», с чем надо разобраться. Напрягало то, что в такие моменты вспоминается, как их жизнь — жизнь всей бригантины — висит на ноже, и если кажется, будто им весело, им легко, они привыкли, то на деле же это игра, конец которой не предвиден: он мог наступить в любую секунду. Даже сейчас. Даже здесь. Даже с ним.

Откинув все мрачные мысли, Арсений углубился в книгу, решив, что если узнает о пиратской жизни больше, то ему будет легче понять: всё-таки трёхдневный срок пребывания в команде не мог полностью посвятить во все особенности жизни джентльменов удачи. Первый пират, второй, третий; первый прокол, вторая неудача, третья смерть. Все они жили не такую уж длинную и счастливую жизнь, а своя великая карьера длилась в основном не больше месяца и была прервана трагически, но красиво: казнь на главной площади, двадцать восемь пуль в одно тело, падение корабля при шторме. Они делали ужасные вещи — настолько ужасные, что они восхищали. Они казались невозможными. Временами — бесчеловечные. Но вся жизнь их была отсутствием того, что есть у людей: ни семьи, ни денег, ни признания, ни принципов. Ничего бы того, что позволяло держаться на плаву, поэтому держал их корабль. Недолго. В голове промелькнуло, что он больше не хочет это читать.

Если проецировать то, что написано, на то, что видел сам Попов, что картинки не сходились — может, только в некоторых вещах, но общее представление о том, как вести быт вне земного закона, было разным. Кодекс чести один — капитаны разных кораблей видели его с разных сторон, частично подписывая под себя. Не было известно, теория «доброго борта» работала или нет, ведь один пример мог быть и просто случайностью, но понижение количества жестокости и повышение уровня дружбы самого коллектива явно продлили жизнь бригантине, не потопив её при первом же плавании. Как бы ни казалась культура пиратства командным делом, в единичных случаях людей на палубе можно было действительно назвать командой — так, просто красивая обложка. Они пили вместе, смеялись, вырезали врагам сердца и разбрасывались золотом, на эмоциях называя каждого второго своим лучшим другом, с которым и на дно не страшно, а потом бросали их, только завидев угрозу; они говорили своему капитану, как он важен, как силён и страшен он, и как верен ему каждый, находящийся на палубе, а потом планировали бунт, где самоубийство — единственное, что они оставляли тому, кто брал за них ответственность; они смеялись с других, позже поняв, что смеяться весело и друг с друга — смеяться мерзко, высокомерно и жестоко, ведь по-другому они просто-напросто не умели. И сквозь это нужно было пробираться. И в этом нужно было выживать. И выживали те, кто надеялись не только на удачу — они оставались джентльменами и внутри. Так было обычно. Бригантина «Аделанто» оказалось другой. Она выбивалась.

Арсений перелистнул сразу же несколько глав, чтобы не погружаться в эту тему слишком сильно: затянет, он не вылезет — мыслями точно. Неожиданно на глаза попалось знакомое название.

— Антон, — он подошёл к Шастуну с открытой книгой в руках, — это твой бывший капитан?

— Да, он, — удивился, то ли нахмурившись, то ли наоборот просияв. — Не знал, что он здесь есть. Хотя, может, догадывался, но никогда не воспринимал эти догадки всерьёз.

— Выглядит неплохо.

— Когда был моложе, был ещё красивее. Но, не подумай, далеко не лицо его прославило: он первый пират, решивший, что жестокости иногда можно избежать и что убивать каждого, кто стоит на пути, вовсе не обязательно. Он буквально изменил жизни многих — мою в том числе. Выдающийся был человек…

— Вы были близки?

Смутил ли вопрос? Достаточно. Обоих. Но Арс не мог себя остановить в этом, как и Антон не мог что-то утаивать или недоговаривать Арсению — не то, что касается его жизни.

— Думаю, достаточно. Мне бригантину завещали. Конечно, команда могла не одобрить этот выбор и согласиться только на другую кандидатуру, но я… всё равно считаю, что капитаном стал только благодаря ему. Так что да, он мне был тогда близок, как никто другой.

Попов долго смотрел на чёрное изображение на жёлтоватых страницах, осторожно касаясь его подушечкой пальца — будто хотел почувствовать его. Каким был этот капитан? И всё-таки: каковы были их отношения? Родительские ли? Что в нём было такого?

Что в нём могло быть такого, что не было в Арсении?

Он не знал, почему всё лезли в его голову мысли, но не мог ничего с этим поделать. Сжав книгу незаметно сильнее, он ответил:

— Мне кажется, обычный.

— Ты что, ревнуешь?

Тот фыркнул так, будто Антон не только сморозил не весть что, но и само такое предположение было для Попова своего рода оскорблением:

— Ещё бы я ревновал к мёртвому мужику! Ещё и старому.

Он немного отвернулся, не переставая буравить взглядом эту статью. Антон не знал, было ему жалко в этот момент Арсения или его это заставляло улыбаться; он поспешил отвлечь Попова от рассматривания его нарисованного бывшего капитана:

— Арс!

— Антон! — коряво передразнил его тот. — Что?

— Потому что он был моим примером. Даже не был, а остался.

Пятое правило Кодекса Чести — «Для пирата существует лишь один образец подражания — его великие предшественники».

— И я бы хотел, чтобы ты тоже его уважал — так же, как в будущем, после нашей смерти, будут уважать меня и тебя.

И вдруг Арсений выпал на секунду, растерявшись.

— А причём здесь я?

— Ты же тоже теперь пират, глупенький.

***</p>

Если время не каучук, то почему оно так тянется? Арсений был уверен: они не поднимались с места не меньше часа. Всё, что они делали, не имело никакого смысла, а для Попова было важно: или постоянный импульс, пульсация, ритм, или смысл, цель, значение. Когда ни того, ни того не было, он медленно сворачивался в клубок, не зная, куда себя деть.

— Анто-о-н, — протянул он жалостливо. — Мне скучно.

— Тихо, Арс.

— Мне ску-учно, — повторил он, будто ребёнок, пока ещё не умеющий ждать.

— Встань, походи.