День 2: «Там, где бушуют волны» (1/2)

— Доброе утро, принцессы! Эй, рота, подъём! Койки на верх! До половины восьмого к коку за завтраком! Давайте, давайте!

— Интересно, он знает, что мы тогда уж не рота<span class="footnote" id="fn_30099232_0"></span>, а взвод<span class="footnote" id="fn_30099232_1"></span>…

Утро началось с душной палубы, сухого запаха древесины, яркого солнца, просачивающегося через открытый люк, и громкого голоса Позова, который ранним утром вдруг так раздражал. Со всех сторон послышалось сдавленное мычание. Кто-то перевернулся. Кто-то закрыл голову подушкой. Арсений, неохотно открыв глаза, пробурчал ещё что-то невнятное, но явно недовольное, и, словно кот, потянулся. Он думал, что Дима уже ушёл, но потом вновь услышал голос, аж отдававшийся на палубе эхом:

— Ровно в девять все на шкафут — приказ капитана.

— Есть, сэр! — сонно, но достаточно громко ответили все — некоторые, наверное, сквозь сон.

Арсений непонимающе вертел головой, задаваясь вопросом: они обращаются к квартирмейстеру «сэр»? Впервые услышал. Попов дотянулся до Матвиенко и потрепал его за плечо, задав этот вопрос. Тот ответил:

— Это приказ капитана, поэтому так и ответили. Не можем же мы сказать «Есть, капитан!» Позову!

Звучало логично. Арс перекатился на спину, сложив руки у себя на животе. Он задумался.

— В честь чего общий сбор? У вас каждое утро такое? — Бодрые вопросы с небывалой интенсивностью сыпались на еле находящего в себе силы открыть рот Матвиенко.

— Понятия не имею, такое редко бывает. — Серёжа широко зевнул, всё ещё не разлепляя глаз. — Объявят, полагаю, что-то важное: мне кажется, что что-то важное насчёт тебя. Но ты не бери в голову.

Арс сглотнул, напряжённо смотря в никуда. Предчувствие было не очень хорошее, ведь они с Антоном ночью расстались на слишком неоднозначной ноте. Его захватила с ног до головы тревога. Он, недолго ворочаясь, сел, собравшись уже и сам идти, и товарища своего поднять, но получил вымученное:

— Спи уже!

— Как так-то — «спи»?

— Прилипнув головой к подушке. Отстань… — он отвернулся от Попова, сладко причмокнув губами и сжав руками подушку.

Арсений, готовый уже покорять все моря и океаны, запутался окончательно. То есть их поднять подняли, а разбудить забыли? Или это не считается подъёмом? Или вставать не надо? А в чём тогда смысл? Он озадаченно оглядел совершенно неподвижную палубу, где сонное царство захватило каждого пирата, жадно не отпуская из своих ленивых сетей. Никто и не шевельнулся. Вывод был очевиден:

— И вставать, как я понимаю, никто не собирается?

— Какой нормальный человек будет вставать в такую рань, когда позволено ещё поспать?

— Так сказали же, койки на верх…

— А ещё сказали, что у нас ещё есть полтора часа. — Матвиенко говорил с паузами, так как каждый раз приходилось пересиливать себя, чтобы хоть слово вытянуть. — Про койки — чистая формальность, никто прямо сейчас подниматься не собирается… если не сумасшедший, разумеется. Мы же не в концлагере каком-то.

Арсений задумчиво кивнул, прекрасно понимая, что Серёжа сего жеста не увидит. Он смиренно лёг обратно, совершенно пустым взглядом буравя потолок. Через пять минут он обратно сел, решив вставать окончательно. Да ну этот сон. Спать не хотелось. Прямо совсем. Видимо, ему одному. Конечно, можно было составить компанию Диме, но… не хотелось. А вот покушать — очень тянуло. Понадобилось, конечно, время, но камбуз он всё-таки нашёл, энергично поздоровавшись с важно стоящим у стола коком и его запыхавшимся от беготни помощником; те удивлённо, немного иронично, но, в общем, не менее дружелюбно поздоровались в ответ, замечая, что обычно в первые полчаса никто не приходит, кроме, разумеется, капитана, квартирмейстера да дежурных, и если то случается, то очень редко.

— Смотрю, у нас на бригантине наконец-то появилась ещё одна ранняя пташка!

— Есть ощущение, что единственная.

— О да! Но, слава Мареарсу, Поз у нас человек-часы, да и вахтой правят обычно люди, умеющие выстроить свой режим. О! вот, например, на грот-мачте сейчас сидит один, у которого морская лихорадка в заднице так играет, что не даёт на месте усидеть и днём и ночью.

Сначала вовсе не заметно приподняв брови, Арсений удивился, позже слегка улыбнувшись. Дабы не стоять как истукан, он поинтересовался:

— А капитан?

— О-хо-хо! А Шаст — тот ещё соня, поверь мне, однажды он проспал весь день, когда мы стояли у причала одного замечательного города — настолько замечательного, что там вкуснейший ром продают за копейки! Вся команда разбрелась за два счёта по барам и кабаре, а он сказал, что наконец может посвятить себя второму своему любимому делу — сну. Чёртовы каракатицы! Ты же понимаешь, что на берегу — единственная возможность капитана хотя бы каплю спиртного в рот положить? Этим всё и сказано!

Картина мило сопящего Антона, прижимающего к себе одеяло и сонно бурчащего нелепое «отстань» Позову, который хочет его поднять, сама появилась в сознании, даже не предупредив. Арс встряхнул голову. Нельзя позволять мысли уходить настолько не в тот риф! Он вспомнил про завтрак. Обычные бутерброды с немного каменным хлебом были на вкус ничего так, а для голодного человека — ну просто шедевр. Из напитков было лишь нечто ни то какао, ни то кофе, ни то чай — что-то между. Как сие пить — непонятно. Видимо, все просто привыкли. Арсению это только предстояло в ближайшем будущем.

Верхняя палуба сияла под утренним светом, ветер свободно пролетал меж мачтами, наверху было тихо и спокойно — как затишье после бойни. Арс огляделся: никого не было видно. Было желание зайти в капитанскую каюту, но казалось это настолько бессмысленным, что мысль эта была в считанные секунды выкинута за корму. Кок что-то говорил про вахту на марсе… Забраться на грот-мачту не составило труда.

— Паш, можно тебя заменить? — лукаво начал он, держась за мачту и смотря снизу вверх на дежурного. Тот только на секунду удивился — дальнейший разговор приносил ему чистое удовольствие, даже немного развлекая и отвлекая от постоянного созерцания бесконечных волн.

— Красотка, а капитан не против?

— А капитан не узнает. — Он поспешил уточнить: — Я только до последней минуты подъёма, пока остальные все не встали. Никто и не заметит. Ты же, наверное, очень устал…

Уболтать его получилось быстро, только вот и у Паши язык был хорошо подвешен; после короткой динамичной беседы с заигрывающими взглядами и путающими словами, Арс, довольный и улыбчивый, получил одобряющее:

— Дерзай, пират.

Небольшой, ясный и понятный перечень того, что он должен делать, что нет и на что должен обращать внимание, и Попову с лёгкостью передали место на самой вершине бригантины. Не успел Арсений и поблагодарить пирата, как тот, словно обезьянка, ловко спрыгнул с мачты, внизу лишь забавно помахав рукой Арсу. Хороший день начинается с хорошего человека, так ведь?..

Должно было быть легко — оно так и было. Паша ему сказал: «Повезло, что погода удачная, никаких сложностей возникнуть не должно», так что Попов настроился на релаксацию. Несильный ветер освежал, неспешные волны — вдохновляли. С наслаждением вдохнув солоноватый воздух, Арсений полностью погрузился в себя и свои мысли, вспоминая все слова, ощущения, чувства… Вспоминая всё, что миновало на этом судне, что хотелось бы повторить, во что окунуться снова. Улыбка тронула губы. Он усмехнулся, покачав головой. Ну каков дурак — абсолютно влюблённый дурак. Но об этом лучше было умолчать.

Он ушёл тогда из каюты так же быстро и незаметно, как и ворвался в жизнь пиратов бриг-шхуны «Аделанто»; просто не знал, куда себя деть, что говорить, как себя вести и как будет себя вести сам Антон — всё было в таком плотном тумане, что Арсений не различил бы и своих пальцев на руках. Как же неприятно чувствовать себя настолько неуверенным… из-за любви. Неуверенным во всем — в себе, в других, в другом, в своих чувствах, в чувствах его. А ведь его губы оказались немного обветрившимися, такими неуверенными и осторожными; и всё равно голову так сносило, как парусник при шторме. Может, от неожиданности, а может, это что-то да значило, но в любом случае Антон тогда ответил на поцелуй. Этот заряд тока, пробежавший по позвоночнику, этот огонь, затаившийся в груди, это желание обвить тело и шею руками, зарыться в чужие волосы пальцами, прижаться телом как можно ближе — Арсений был уверен, что это всё чувствовал не один он, что всё не напрасно. Всё ответно. Так казалось. В это хотелось верить.

Стояли они, как школьники, держа руки по швам и лишь прилипнув друг к другу губами. Арс боялся сделать любое движение: всё могло разрушиться в любой миг. И разрушилось, когда он, одурманенный ситуацией, потянулся своей рукой к руке, увешанной кольцами и браслетами, Антона; одно едва ощутимое касание — мост сыпется с грохотом, вновь оставляя их на разных берегах. Антон отпрянул, с широко раскрытыми глазами глядя на Попова. Было ощущение, что он смотрел не на него, а как-то сквозь… Испуг отразился на лице. Арсений поспешил уйти, не объяснившись, ничего не спросив и ничего не сказав напоследок. Просто растворился в воздухе, как дух или ветер. Так всё и закончилось.

— Такой дурак… — корил сам себя Попов, прижав руку ко лбу сразу после того, как вспомнил минувшую ночь.

Ему казалось, что он всё испортил. Но и томить нельзя было — так и жизнь вся пройдёт! И время кончится! И жизнь иссякнет!

Не считал он, сколько провёл времени, стоя на марсе, но время это он провёл с неоспоримой пользой: голова очистилась от навязчивых мыслей, нервы подуспокоились, а спокойствие вновь овладело расслабленным телом, как и безграничный позитив. Ну что, в бой!

Он спустился вниз, как только увидел что-то (или кого-то) ищущего Матвиенко. Тот и не заметил, что его друг уже побывал на марсе…

— Ты где был? — спросил после приветствия его тот, щурясь из-за яркого солнца.

— На самой вершине!

Серый слегка покосился на Арсения, как на идиота палубного, а потом махнул рукой, решив не докапываться до человека.

— Пойдём скорее в камбуз, я ещё не завтракал, — пробурчал он, заводя Арса в трюм.

Таская Арсения везде с собой, Матвиенко чувствовал необъяснимую ответственность за него, как и то, что в Попове есть что-то, что так сильно отличает его тот всех на судне — что именно, разобрать никак не мог. В камбузе кок, будто делает это каждый день (что, оказалось, было совсем не далеко от правды), отчитал Серёжу, как маленького ребёнка, что он опять приходит под самый конец завтрака, но благо сам кок к этому привык — более того: ожидал с отложенной порцией для Серёженьки-пироженки. Матвиенко закатил глаза, услышав такое обращение к себе. Оставшись в трюме по делам, он отправил Арса наверх, к девяти и сам подтянувшись. На шкафуте собрались все до невозможного в точное время — Арсений задумался над тем, что было бы неплохо обзавестись карманными часами, желательно какими-нибудь вычурными и необычными.

— Арсения Попова на шканцы! — с этими словами вышел капитан, задорно распихивая народ и широко улыбаясь. Его встречал такой же возбуждённый гул.

Арсений не понял, как сам оказался на палубе юта, где рядом с ним, не наградив и взглядом, стоял сам Антон Шастун, немного напряжённый и капельку неловкий. Они ждали. Вскоре вышел из трюма Дима, встречаемый такими же криками, смехом и свистом.

— Тишина на палубе! — Арсений наблюдал магию: все на палубе в один момент притихли, с уважением выпятившись вперёд и немного волнительно ожидая разъяснений от капитана. — Вчера мы подняли на борт незнакомого нам человека, а уже сегодня он спит с нами на одной палубе, ест ту же еду и пьёт тот же грог, — торжественно начал Шастун, пока Арсений метался между признанием, гордостью и смущением. — Он показал себя как хорошего бойца и трудолюбивого товарища, но важнее всего то, что он так же, как и мы, чтит закон и понимает его важность. Так что, исходя из этого всего, не без вашей помощи и мнений, было решено, — он сделал драматичную паузу, приковывая к себе внимания всех до левой чайки, — Арсения Попова официально принять в нашу команду.

Может, на бригантине давно не было таких громких заявлений, а может, Арсений в самом деле понравился экипажу, но гул стоял невыносимый — так же невыносимо радостный. Едва сдерживаемый смех, улыбка от уха до уха и искренняя отрада — вот, что излучал в тот миг Попов. Он видел принятие и признание людей — грубых, неопрятных, моментами жестоких и недружелюбных, — которые в тот же миг как будто взяли его в отдельную семью, где все отрицательные качества теряли свою силу, давая пройти вперёд лишь положительным качествам — верности, уважению и взаимопомощи. Невероятные ощущения будоражили с ног до головы.

Позов вытащил Кодекс Чести, где на обратной стороне красовалась и фамилия Арсения. Казалось, что даже Дима был рад чисто искренне, улыбаясь во все зубы и смотря непривычно мягко и тепло, грея, как солнце, что невозмутимо стояло высоко в небе. Руки немного дрожали. Арсений быстро выдумал себе подпись, и пусть она ему показалась не такой красивой и идеальной, как он себе представлял в своих фантазиях, но наличие её на ветхой бумаге было настолько ценным и значимым явлением, что мелочи в виде какой-то там закорючки были совсем не важны. Он, находясь в порыве счастья, взглянул на Антона. Но тот на него даже не смотрел — просто был повёрнут к шкафуту, лицо его не выражало никакой поддержки, коей светились все вокруг. Ничего. Это немного подкосило самолюбие. И настроение в целом.

Прежде Арсений имел наглость думать, что между ними всё нормально, всё хорошо, раз его, можно сказать, посвятили в пираты. Но ничего нормально или хорошо не было. Не между ним и Антоном. Тем временем на фоне сего разочарования в себе, в своём поступке прошлой ночью, Арсения всё ещё распирало чувство некой победы — оно касалось его новой роли пирата, до которой он всё же дошёл и которой в очень короткие сроки добился. Медленно победа сыпалась сквозь пальцы, обличая настоящее поражение в виде потерянного доверия капитана. И снова не определить, что занимало сердце — поражение, победа, победа, поражение… Противоречивые чувства смешались, создавая дремучей смеси коктейль, от которого уж точно бы развилась морская болезнь; всё было одновременно и удивительно хорошо, и умереть как плохо.

И «хорошо», к удивлению, победило «плохо», хоть Арсений до этого момента свято верил, что для него важнее был Антон, чем вся остальная команда. Шастун и остался важным, но… Его начал ценить остальной экипаж — осознание этого было невероятным. Может, любовь ненастоящая? А что это есть такое ваша «любовь»?

Спонтанно ранее построенные планы с каждой минутой всё стремительнее рушились, медленно оставляя Арса ни с чем — без единого понимания того, что ему делать и как успеть. За что ему взяться. Что ему важно, а что нет. В правильном ли направлении идут его мысли? Он ошибался тогда, сейчас или ещё совершит ошибку?

Ещё вчера он был утопленником, уже сегодня он член команды — а что завтра?

Завтра.

Почему-то не хотелось, чтобы оно наступало. Чтобы всё заканчивалось. Ему здесь по-настоящему нравилось. Нравилось быть частью того отдельного мира, который находится на одной бригантине; быть частью целого. Бесконечно уникальная и хрупкая вещь была прямо в его руках — было так страшно шевельнуться и уронить, разбить, потерять.

Уже ничего не будет так, как думалось прежде. Радовало лишь то, что это было только начало второго дня. Всё ещё было впереди.

***</p>

Ещё вчера Арсений пообещал себе, что он, как губка, впитает всю солёную воду и информацию и выучит, что где находится и что как называется. Всех своих новых товарищей он выучил в один момент, а вот над морскими терминами пришлось немного повозиться — не без помощи пересчитывающего все припасы на бриг-шхуне Серёжи, разумеется. Арсений теперь знал, что такелажем называют все снасти на судне, служащие для укрепления рангоута и для управления им и парусами; снасти — это верёвки, тросы, канаты и прочее; рангоут — это общее название всех устройств для постановки парусов; а штаг — это жесткий трос, удерживающий от падения мачту назад, за который вполне себе удобно держаться при сильном ветре. В его обязанности пока ничего конкретного не входило, поэтому он был везде понемногу — набирался опыта. Не получалось, но кричали на него очень редко, к тому же осваивался Арсений очень лихо, так что уже при следующей попытке всё было идеально, как он любил. Только тело всё болело: к частым физическим нагрузкам, видимо, не привыкло ещё. Но то мелочи.

Чуть пританцовывая, он лавировал меж мачтами, бочками и пиратами, заряжая угрюмых упырей хоть какой-то энергией. С Матвиенко они пересекались нечасто, но когда пересекались, то общались, как старые знакомые. Арсений чувствовал, что только ему он может рассказать абсолютно всё — любую нелепую вещь, которая придёт в ум, — и ничего, кроме снисходительного взгляда и доброй усмешки, он не получит.

Пока они оба точили мечи и сабли, Арсений немного мечтательно протянул, обращаясь к Серому:

— Музыки бы, как вчера…

А ведь он не сразу заметил, отчего в первый день танцевалось веселей — тогда-то каждый шаг сопровождала ненавязчивая мелодия или ритмичная песня, а в этот раз — тишина.

— Так сегодня ж выходной.

— Выходной?

— Ты хотя бы знаешь, какое сегодня число? Да ладно число — день недели-то какой? — Арсений пожал плечами и помотал головой в неведении, а Серёжа сообщил ему сею новость так, будто это всё объясняло: — Суббота.

Девятнадцатое правило Кодекса Чести — «Законный день для отдыха у музыкантов — суббота, в остальные дни — только с разрешения команды».

— Ох, умел бы я петь и играть на укулеле!..

— Тогда бы ни минуты спокойствия не было на этом корабле, — закончил за него Матвиенко.

Не понадобилось много мозгов, чтобы понять: определение слова «спокойствие» здесь было очень относительным. Два пирата не поделили что и рычат друг на друга — это спокойствие, со всех сторон слышен грохот, звон и удары — это покой, а просто болтаешь на совершенно разные темы, особо ни к кому не навязываясь, — а вот здесь вот помолчи и не мешай работать. Хотя иногда некоторые специально искали собеседника, чтобы со скуки не умереть, а заодно и языком почесать.

И всё же за несколько часов после принятия в команду, Арсений понял разницу между бесправным человеком и человеком с правами. Всё было довольно просто: бесправного человека все гоняли и на него рычали, не давая подойти ближе, когда человек с правами мог просто подойти и сделать, что ему вздумается, а дальше оплеуху получит только в том случае, если действительно сотворил какую-то чухню; человек бесправный может максимум получить сочувствующий взгляд после отказа, а человеку с правами отказ получать не приходится, лишь согласие, которое могло сопровождаться советом или наставлением; бесправный человек боится, когда с правами — действует. И Арсений больше ничего не боялся. Не с ними. Не с его командой.

Да, теперь он мог со всей гордостью и трепетом где-то в груди заявлять, что это его команда — он часть тех, кто держится друг за друга.

— Людям нужно держаться за людей, — как сказал ему один пират. И Арсений сразу же в это поверил.

Держаться за людей…

Антона он почти не видел за утро, только на шканцах, тогда, при подписании Кодекса, и то тот всё время отворачивался и пытался игнорировать любую попытку налаживания контакта. Нервы играли злую шутку с раздражительностью, но опускать руки Арсений и не думал. Он всё пытался найти предлог зайти в кабинет капитана, но там важные дела какие-то обсуждались, важные проблемы, важные пути решения, важные задачи ставились, бла-бла-бла… Всё «важное» — и без него.

Как можно было догадаться, он тихо затаил обиду, под которой пряталось отчаяние такого масштаба, какое никому на бриг-шхуне и не снилось. Когда Серый передал ему, что они оба нужны прямо сию минуту капитану, Арсений, пафосно сложив руки у груди и даже чуть отвернувшись, спросил с тенью пренебрежения:

— Он точно хочет именно меня видеть?

— Ты сомневаешься в приказе капитана?

— Да. — У бедного Серёжи чуть глаза из орбит не повылетали, настолько он был удивлён беспардонному ответу Попова. А тот всё немного придирчиво бурчал: — То он холоднее айсберга в Северном океане, то зовёт помочь — знаешь, как-то не верится даже в то, что я здесь вообще нужен.

— Ты и не нужен, — недовольный колкостью Арсения, закатил глаза Матвиенко. — Это мы тебе нужны, если ты забыл.

Не забыл он, но говорить это не собирался: гордый, видите ли.

Увидев, как Арсений затих, сильно сжав губы в тонкую полоску, Серёжа тяжело вздохнул, понимая… ну как на него злиться-то можно?

— То, что он пытается держаться от тебя подальше, понятно и очевидно, — осторожно, успокоившись, начал он. — Сам подумай: тебя постигла та же учать, как и его, тебя так же во второй же день с бутылкой грога приняли в команду, ты очень легко освоился, будто был рождён морем. Логично, что ты ему понравился сразу! На одних фактах между вами прорастает связь, я б тоже держал такого поблизости, — он сменил тон на ироничный, — но — вот незадача! — капитан не может позволить себе любимчиков — негласное правило. Даже Димон, вон, лучший друг, на самом деле не входит в категорию любимчиков или даже тех, к кому просто отношение чуть лучше, чем ко всем остальным. А ты туда метишь.

— Никуда я не мечу…

Оба они знали, что это неправда. Серёга пожал плечами:

— Просто прими факт, что иногда он будет равнодушен, чтобы не быть чересчур радушным, и живи спокойно.

Арсений как-то натянуто, но всё же улыбнулся — это можно было трактовать как «спасибо».

— Так! Ох, зелень подкильная! — вдруг всплеснул руками Матвиенко. — Вот чёрт морской — мы с тобой заболтались! Сию минуту же то и значит, что прямо сейчас!

И он, резко схватив за руку, потащил испуганного внезапностью Попова в капитанскую каюту. Арсений неловко сглотнул, когда оказался в ней: последнее его пребывание здесь было приятным, но закончилось довольно-таки размыто, а оттого и не сказать, что хорошо.

— А, вот вы где! Наконец-то! Проходите, — встретил их Антон, не высовывая носа из своих карт — тех же, что видел Арсений минувшим днём.

Попов кивнул в знак приветствия всем присутствующим: Антону, Димке и ещё нескольким пиратам, которые были главными по оружию.

— Вот это у вас, конечно, чаепитие…

— Арсений! Ты говорил, что можешь помочь, если позволим, так ведь? — Тот уверенно кивнул квартирмейстеру. — Сейчас ты можешь говорить.

Его приняли в команду — теперь он в деле. Главное — не подвести. Подойдя ближе, Попов посерьёзнел, мрачно спросив:

— Что именно у вас есть?

Ему раскрыли все карты. В прямом смысле карты — физические.

— Ещё несколько лет назад наш прошлый капитан сказывал о доселе невиданных человеку землях, которые изменят жизнь того, кто их откроет. Мы считали это байкой, не больше, чем старым мифом, придуманным когда-то по пьяни в дряхлом трактире, но один случай изменил всё.

Было несложно догадаться:

— Кого-то убили.

— Именно.

— Они убили нашего капитана, — с лицом, полным отвращения к прошлому, подхватил Антона Дима. — А старик-то просто обвёл этих дураков-стражников Золотой Библиотеки вокруг пальца, не только добыв ценные бумаги, но и послушав дворцовые слухи. Вот те бедолаги были! Их наверняка убили, сразу после того как раскрылось, что те вытворили!

— У нас сохранилось совсем немного документов и карт: почти всё забрали после убийства, о котором мы узнали не сразу… Эти несчастные служащие убили его в душе какого-то дырявого хостела — тру́сы боялись подойти к нему в другой момент! Абсолютное невежество!

Настолько злость распирала от воспоминаний о совершенно бесчестной смерти предыдущего капитана, что Антону пришлось приложить усилился, чтобы прямо сейчас не разломать стол в щепки; он лишь сжал правую руку в кулак и стукнул по древесине. Вдох. Выдох. Он попытался успокоиться.

— Если ближе к делу, то убили его за то, как ты мог догадаться, что он знал слишком много — это ли не доказательство того, что всё, им найденное, на самом деле правда? Они не стали бы морочить свои руки убийством какого-то там пирата. Идиллия, видите ли, царит у них в Государстве, минимальное количество насильственных смертей и тому подобное, — он закатил глаза, после осуждающе помотав головой. — Королевство лицемеров, что с них взять. И вот у нас есть минимальные зацепки, мы колесим по миру, чтобы узнать хоть немного больше, прошли от Восточного Государства до Западного, решились зайти на ближние к югу острова Севера, тысячу раз обошли всю южную сторону, и у нас нет ничего больше, чем это, — он руками обвёл весь стол, который был, кстати, немаленьких размеров. — Местоположение с погрешностью три-четыре мили, а то, что там находится, совсем неизвестно. И если бы в охране Южного Государства было дело…

— Стихии, — сказал за него Арс.

— Знаю, кажется, что сведений совсем мало, но не в этом цель пиратства — рисковать? На кону поставлены как минимум целые земли без хозяев, которые могут стать нашими, как максимум — бесчисленные богатства.

— Подожди, ты сказал… стихии?

— Юг ведёт нечестную войну, скрывая ото всех Острова и не давая к ним приблизиться хотя бы на милю, но они и сами этого сделать не могут. Не могли, не могут и не сумеют. Хотя их попытки победить природу похвальны.

— И не сможем и мы? — уточнил Дима.

— Я этого не говорил.

— Это подразумевалось.

— Нет, Дим, я сказал, что у них ничего не получится, но не у нас.

— Конечно, у целого государства ничего не выйдет, а у шайки пиратов из двадцати шести человек — да!

— Так точно.

Он скрывал множество деталей, но его тон был уверенным, как никогда, — это подкупало. Ему верили. Поверил и вечно скептично настроенный Позов — он даже притупил взгляд, затихнув.

— Продолжай, — бодро подтолкнул его Антон, ухмыльнувшись.

Он говорил то, что казалось сказкой, но на самом деле было былью: сам дух моря охранял это место, не давая ни коим образом приблизиться к Островам, тем самым защищая их. Название-то оттого и пошло, что ни один корабль, пытавшийся подобраться ближе, в целости не остался — никто не выживал, навсегда поселяясь на морском дне, в пучине страданий и неизбежимой смерти. Лишь истинные хозяева Островов смогут пройти барьер, созданный ветром и океаном; лишь избранный не разобьётся о скалы и не будет съеден морскими тварями.

— Серьёзно? — не поверил Дима. — Избранный? Избранный кем?

— Духом моря, разумеется.

— Бред! Это действительно слишком, — он интонационно выделил слово «слишком», — похоже на сказки, рассказываемые будущим пиратам на ночь.

— Сказал тот, кто верит в существование острова, о котором почти ничего не знает сам. Этот мир не так прост, как кажется, и если ты (или кто-либо ещё) не веришь мне сейчас, что будет, когда ты ступишь на закрытые земли? Что будет, когда ты хотя бы к ним подойдёшь и поймёшь, что нечто не подвластное человеку мешает тебе пройти, намереваясь уничтожить? Самое время поверить в чудо и освежить в памяти все детские сказки.

— Например… драконы? — робко предположил один из пиратов, стоящих рядом. Арсений кивнул. Это было правда: самая распространённая небылица на самом деле являлась ключом к владению Мёртвыми Островами; человек, приручивший дракона, автоматически становился всемогущим на тех землях.

И опять сие казалось Позову нереальным и смешным.

— Драконы? Это шутка такая, да?

— Говорят, что они давно вымерли, но тому доказательств ни у кого нет.

— Как и доказательств того, что они вообще существуют или существовали.

— Сколько мне надо вас убеждать!.. Тьфу! Димон! Твоё дело, — он сделал паузу, оглядев всех в каюте, — ваше дело — верить или нет, я лишь говорю то, что знаю. И в своих словах уверен. Этому есть место быть, ведь почему эти острова так ценны? Откуда там золото? Почему они настолько хорошо защищены, что ещё ни разу ни один живой человек на них не попал? Больше скажу: мне кажется, что одними драконами (или одним драконом — кто знает) Остров не ограничивается. Там золота и серебра столько, сколько весь свет не видовал! И не видать Южному Государству их, клянусь рукой, ногой и всеми остальными конечностями!

— Пресвятой Мареарс, — ошарашенно прошептал Матвиенко, — да если мы духов вживую встретим, так они нам фок-мачту прямо в зад засунут за то, что мы такие придурки палубные! У нас не все бирюзовый от лазурного отличают! Вот это, конечно, будет позор…

Арсений тихо усмехнулся, опустив голову, чтобы его игривое настроение разговор не попортило.

— Голубой есть голубой, — по-детстки возмутился Антон. — И даже не в этом дело. Я всё ещё не понимаю, что ты тем самым предлагаешь.

Он и не заметил, что, вообще-то, ничего толком предложено не было, хотя кое-какие мыслишки по поводу тактики всё же зарождались в голове Арсения — это да. Тот подошёл ближе к столу и начал изучать карты, стоя по правой стороне от капитана.

— Позволь, — он протянул руку к карандашу, что лежал на другой стороне от Антона, тем самым прижавшись к капитану и заставив того затаить дыхание, вытянувшись струной. Водяной чёрт его подери. Чертовка — Арсений.

Недолго размышляя, Попов поставил нежирный крест на папиросной бумаге, у одного из берегов Мёртвых Островов, ровно в противоположной стороне от места, где Острова и материк почти что соприкасались. Шастун внимательно изучал точку. После — механически качал головой, понимая, что в этом есть смысл. Он рассуждал вслух:

— Нам понадобится много провизии и оружия: не известно, на что наткнёмся и сколько в итоге нам придётся провести времени на воде, но… неплохо.

— Гениально, я бы сказал, — без тени шутки поддержал сам Дмитрий Позов, подошедший ближе.

— А для немного тупых поясните?..

Арсений так по-доброму улыбнулся Серёге, что тому аж неловко стало.

— Южные корабли ни на что не годятся в длинных плаваниях, — объяснил Шаст, — тем более в охране самых дальних от их дома краёв Мёртвых Островов. Они наверняка идут поочереди с каким-то интервалом, чтобы не стоять на месте и как можно меньше проводить времени на воде — что поделать, хороших моряков там так и не завелось!

Позов объяснил короче и проще:

— Пройти через самое незащищённое место — вот план. Проскользнуть быстро и юрко, как рыба в пруду.

— Только вот… — Антон покачал голов и цокнул, отвернувшись, будто всё пропало. — Нам нужно узнать расписание дежурных кораблей и то окно, в которое мы можем влезть. У одного из Государственных кораблей нужно забрать или то самое расписание, или пропуска в главные штабы Южного Государства, где точно хранится любая информация, которая нам может пригодиться. Но… чёрт.

— Так в чём проблема? — не понял Арсений.

— Государственные корабли не каждые пять минут ходят по морям!

— Никогда не знаешь наверняка, что будет, а чего не будет, — Попов загадочно подмигнул.

Никого не пугало сей жест своей мистикой до того момента, как в кабинет ворвался запыхавшийся пират:

— Капитан! — все присутствующие резко обернулись ко входу в каюту. — Мы обнаружили разорванный балласт, и посмотрите, что на нём, — он развернул рваную плотную ткань таким образом, чтобы мы видели вышивку на лицевой её стороне, — флаг Юга. Видимо, балласт порвался ещё в пути, и они решили его выбросить. Песок высыпался, а ткань поднялась наверх. Она в воде не больше двадцати минут.

Все понимали, что это значило: где-то неподалёку бродило судно, которому эта вещь принадлежала.

— Что ты там сказал насчёт государственных кораблей? — лукаво пролепетал Арсений, специально невинно похлопав ресницами, чем вызвал смех со стороны остальных пиратов.

— Что нам очень повезло!

С Димой было сложно не согласиться: это было чистое везение.

— Ваня, — прогремел капитан, сворачивая одном движением все карты, — всю команду держать в готовности идти на абордаж! Зарядить мушкеты, подготовить всё оружие и разбудить спящих пиратов! И предупреди вахту быть на чеку! Чтобы ни одна муха не пролетела без ведома! В ближайшие полчаса мы наткнёмся на корабль Юга, полный матросов и, возможно, солдатов. — Он сказал всем расходится, добавив тому Ване торопливое: — Иди-иди!

— Есть, капитан!

— Ну что ж, друзья мои настырные, нас ждут Мёртвые Острова!

***</p>

— Проверьте такелаж! Да, вась, говорю, весь такелаж! А ну! Что с фалами<span class="footnote" id="fn_30099232_2"></span> не так? А это что такое? И это вот вы называете узлами? Перевяжи и держи крепче, подожди… Так… да… вот, сразу бы нормально сделали! Лентяи! Каждый раз при ответственном моменте одно и то же, гальюнный чёрт вас подери!

Со всех сторон разносился стук дерева и железа, давило на уши шарканье дряхлых ботинок, то и дело приходилось уклоняться от свистящих верёвок и бурлящей на ветру парусины. С штурманом и рулевым капитан уже говорил, ему оставалось только периодически проверять работу всей остальной команды, дабы работала бригантина «Аделанто» как часы. Если они потеряют цель, которую ещё даже не нашли, то лишатся возможности подобраться хотя бы чуть-чуть ближе к заветной мечте — к Мёртвым Островам.

Им ни в коем случае нельзя было спешить: их могли заметить раньше, чем они поймут, что настигли цель. Густой туман помогал только частично. Удерживать непривычно низкую для бригантины скорость было трудоёмко, из-за чего все пираты, как по щелчку, рассыпались, — задачей капитана было предотвратить полную неразбериху. Вскоре все вернулись в привычный режим, когда каждый делает то, что должен, без косяков. Ошибки стоили бы им добычи. Когда Антон убедился в том, что пираты точно выполняют свою работу и неуверенность ни к одному даже близко не могла подойти, он, поуспокоившись, неспешно ходил по палубе, проверяя всех и всё, как делал прежде, но уже без указаний — в тех больше не было необходимости.

У фок-мачты он остановился, подумав вдруг о том, что не видел давно что-то Арсения… Он был не против того, чтобы тот избегал его в ответ (а Антон Арсения избегал прямо и уверенно), но на душе всё равно стало как-то паршиво.

Помянешь дьявола морского, так он тебе в обеденной похлёбке и попадётся!

— Полундра! — услышал он крик сверху и вздрогнул, тут же, благодаря превосходной реакции, поймав человека, упавшего с марса. Да уж, действительно человек с другой планеты.

Арсений невозмутимо проговорил:

— Всё так и было задумано.

— Правда?

— Конечно, нет, но мне понравилось. Не хочешь повторить?

Игривый голос Арсения манил, как и его губы, находящиеся в сантиметрах десяти-пятнадцати от лица Антона. Кажется, он его держал в руках чуть дольше того максимума, который не переходил бы черту нормального, черту «капитан и его пират». Шастун, незаметно, к своему стыду, покраснев, аккуратно поставил Арса ногами на твёрдую палубу и немного неловко усмехнулся, сделав полшага назад. А Попов тем временем отвлёкся, задумавшись, сколько, наверное, силы в на вид немного щуплом Антоне…

И оба как будто забыли, что Арсений вообще-то с мачты упал. Но ненадолго.

Испуганно подняв высоко брови, будто увидев Кракена, Арсений неожиданно хлопнул руками, щёлкнул пару раз, подбирая слова, а потом и покрутил запястьем правой руки. Слова никак не собирались в предложение, а мысли — в кучу. Вспомнив наконец, что хотел сказать, он взволнованно воскликнул:

— На северо-западе от нас я видел корабль, капитан, огромный корабль, идущий практически по тому же галсу<span class="footnote" id="fn_30099232_3"></span>, что и мы!

— Государственный, — догадался Шастун.

— Так точно, капитан. Флаг. Тот же самый флаг, что и на той карте.

Крики о том, что в поле зрения корма чужого корабля, стали сему доказательством. Бриг-шхуна резко замедлила ход. Теория подтверждена: экипаж, посланный Южными властями, с неизвестным назначением шёл неподалёку.

— Не упускать из виду!

— Антон, ты видел?! — встрял взявшийся из ниоткуда Матвиенко. — Там громадина как минимум на полсотни пушек! На наши десять! И они ещё себя приватирами<span class="footnote" id="fn_30099232_4"></span> считают! Точно приватиры! Какие ужасные времена, как стыдно-то!..

Он лишь крикнул наверх:

— Паша!

— Линкор<span class="footnote" id="fn_30099232_5"></span> третьего ранга<span class="footnote" id="fn_30099232_6"></span>, капитан! Семьдесят четыре пушки!

От этого челюсти посыпались у всех, но останавливаться не всем было позволено. Серёжа и ещё несколько пиратов потеряли дар речи, когда Арсений даже не мог представить себе корабль с таким количеством пушек — а сколько там тогда моряков?

— Значит, они медленные.

— Значит, они быстро нас убьют всех!

— Хорош трусить!

— Я скорее соглашусь на протягивание под килем<span class="footnote" id="fn_30099232_7"></span>, чем на нóшу имени труса! — оскорблённо запротестовал Серый. — Объективно они в несколько раз больше — их в несколько раз больше. Ты точно уверен, что мы пойдём на них и останемся в живых?

— Размер — не показатель. И да, пойдём. Я ещё ни в чем не был так уверен. — Громче он уже начал раздавать указания, так, чтобы услышать мог каждый пират: — Подготовить шлюпку, подготовить оружие, поднять паруса и докладывать марсовым каждую минуту о местонахождении цели! Плыть за судном, но не потерять его и не дать себя увидеть! Ждать команду! Ждать столько, сколько потребуется!

— Есть, капитан!

Шастун вместе с Позовым скрылись в юте, обдумывая дальнейшую цепочку действий. Точнее пытаясь. Попов понимал: слишком неравные силы и слишком неоднозначная ситуация. Они могли легко пойти на дно. Ни за что!

В каюту, готовой взорваться от споров, Арсений ворвался с ноги, и ему было не до прелюдий.

— У нас есть план? — сразу в лоб спросил он, понимая, что от этого зависит состояние людей и судна.

Четыре глаза уставились на него, отчего поединок мыслей прервался. Ясно было одно: плана не было. Готового-то точно.

— Я знаю, как мы можем подобраться к ним ближе, — заявил Попов, — но вы должны довериться мне.

Уверенность в нём била через край — это чувствовалось. Ни Дима, ни Антон не начали дебатировать или пререкаться, что весьма удивило Арсения. Молчание затянулось вместе с раздумьями. Позов кивнул, мол, пусть говорит.

— Надеюсь, ты не будешь делать ничего очень рискованного? — немного наивно уточнил Антон.

— Надеюсь, ты не очень сильно надеешься?

Дима усмехнулся. Антон — забеспокоился. Арсений поспешил его то ли убедить, то ли успокоить:

— План шаткий, но такую махину нам по-другому не атаковать; там точно что-то очень важное. Сколько вы искали Мёртвые острова? А способ туда попасть, их найти и ими завладеть? Это, — он рукой указал на сторону, в которой находится линкор, — может решить всё.

Видно было, что Антон сомневался, можно ли полагаться на новичка, можно ли на него сваливать такую ответственность — выдержит ли он ту ответственность, если всё пойдёт прахом. Хуже всего, что ошибок они себе позволить не могли. Любое дело пирата — дело жизни и смерти.

— Закон номер семь, капитан.

Седьмое правило Кодекса Чести — «Пират должен быть всегда готов рисковать своей жизнью».

Кодекс Чести — убедительно, Арсений с Кодексом Чести — убедительно вдвойне.

Все в кабинете понимали, что выбор был невелик. Им нужна была лишь идея, которую они с точностью смогут доработать до идеального плана, в котором все выходят победителями. Арсений станет их идеей.

— Хорошо, рассказывай, — утвердительно кивнул капитан. — Только что бы ты не задумал, я буду рядом с тобой.

***</p>

Пиратская шлюпка порывисто лавировала на непослушных волнах, всё приближаясь к цели. Из-за уплотнившегося тумана не было видно и своего товарища, но в этот раз то было на руку: малюсенькую лодочку корабль с размером в целый дворец не заметил бы. Приходилось грести почти в слепую, но их расчёты были точны, как никогда. Вскоре они догнали ничего не подозревающий линкор.

Бойкие волны пенились под форштевнем. Им нужно было к корме… План был лёгок: обезвредить линкор от порха и пушечных ядер, спустив их в воду или подорвав; бригантина будет плыть немного спереди, чтобы после сигнала сбить передние пушки у самого носа и пойти на абордаж. Нужно было найти пустое окно — лучше всего открытое. Благо, у таких многоэтажек (а палубы, не считая верхней, у этого линкора было три — и это без самого дна, что находился под водой!) таковых было хоть отбавляй.

— Почему ты уверен, что у них крюйт-камера не в подводной части? — спросил Арсений, пока Антон мысленно рассчитывал, какая именно часть судна им нужна.

— Это непрактично, — чуть погодя, ответил Шастун. — Во-первых, шанс того, что при поломке дна, порох не успеют спасти, велик, а во-вторых, носить на несколько этажей на верх очень долго — при обороне не вариант вообще. Оно находится где-то в доступном при чрезвычайной ситуации месте, но также не в таком очевидном… Эд, давай вон туда, где решётка на окнах! Могу поклясться своей бриг-шхуной, что там каморку используют просто как склад. В любой другой каюте решётки с таким тяжёлым замком были бы неуместны. Подожди, остановись-ка сначала здесь! Да… все же помнят, что сначала мы им подсунем небольшой подарочек? Им точно понравится.

Конечно, он иронизировал. Взрывчатка, прицепленная к борту — так себе подарок. Но служило бы одним из отвлекающих манёвров. Главное было прицепить сей сюрприз в противоположной стороне от места, через которое они собирались пробраться на корабль.

— У нас минут пять от силы — предостаточно. Гребём-гребём! Никто ж не хочет быть закуской для рыб?

Он командовал бодро, твёрдо и тихо, что заряжало не хуже громких приказов. Опасность была в каждом их действии. Медлить было нельзя!

Ловко забросив крюк на решётку, забравшись ко второй палубе и открыв отмычкой тяжеленный замок, Антон забрался внутрь. За ним последовал и Арсений. Шлюпка тут же уплыла обратно к бригантине: она ещё там понадобится. Ранее Шаст правильно предположил: они действительно попали в какую-то маленькую каморку с вещами разного типа. Благо, трёхэтажного слоя пыли на них не было. Только вот комнатка была уж чересчур маленькой, а из-за всякого хлама яблоку было некуда упасть, что-нибудь не уронив. Так что им пришлось встать вплотную друг к другу и затаить дыхание. Арсений, ступив куда-то не туда, чуть было не упал, но Антон легко удержал того за талию; да и сам Попов вцепился в капитана, как клещ. Вдох. Выдох. Лица оказались слишком близко. Антон, сжав губы, отвернулся, сделав вид, что пытается понять, как им потом выйти. Послышался первый взрыв. Суета разбрелась по судну — топот и возгласы послышались со всех сторон. Антон с Арсением ждали, когда в их части всё затихнет.

Шаст потянулся к двери. Та оказалась совсем не послушной и не планировала выпускать пиратов на свободу — первую минуту. Кое-как дверь всё же с неприятным скрипом отварилась, пропуская полосу света в тёмную комнату. Пришлось выкарабкаться наружу — они попали в пустой длинный коридор, озадачившись вопросом: и куда дальше?

Шли они сначала медленно и осторожно, постепенно ускоряясь. Коридор был бесконечным. Абсолютно. И одинаковым со всех углов, будто шли они в никуда. Антон всё время то и оборачивался, напряжённо глядя по сторонам, дабы их не застали вдруг врасплох. Догадавшись, что шастаньем по линкору они только время зря потеряют, оба решили: пусть хотя бы замаскируются, раз на жилую (а это была жилая) палубу попали.

— Да не волнуйся ты, все должны были сбежаться на грохот, — уверенно сказал Арсений, открывая первую попавшуюся каюту и затащив туда Антона. То был кубрик — один из многих — который содержал восемь коек… и одного вылупившего глаза парня лет двадцати, прямо перед которым по чистой случайности оказался Попов. Оба неловко ойкнули.

— Ты кто? — на автомате спросил матрос, не успев обработать информацию и догадаться, что, вообще-то, надо бить тревогу.

— Я твой кошмар и волн морских демон.

Антон прыснул от настолько серьёзного и пугающего тона Арсения, когда тот недовольно глянул в его сторону. Ну вот. Весь эффект испортил. Шастун вытянул руки вперёд, мол, прости, а что Попову оставалось…

— Эй-эй-эй! — крикнул он подорвавшемуся с места матросу, легко схватив его за шкирку и вырубив ударом по голове. — Прости, красавчик, я правда не хотел, но нам нужна одежда.

— Красавчик?

— Только не говори, что ты ревнуешь.

— Не скажу.

Надо ж было сказать «не ревную»!

— Вот и правильно.

Потому что на это не было времени. И вроде они оба сошлись у себя в головах на том, что не могут отвлекаться ни на какие чувства, были они или нет.

— Слушай, — понизив голос, подошёл вплотную к Арсению Антон и проговорил, — я правда всё понимаю, но сейчас не время для… всего постороннего. Я уже говорил, что единственный союз, который может существовать, это я и море. Мы… ты… просто хватит, хорошо.

Вовремя включив дурачка, Арс невозмутимо ответил:

— Не имею ни малейшего понятия, о чём ты говоришь.

— Пойдём. Надо найти одёжку.

В каюте они быстро отыскали запасные костюмы, которые, благо, подошли. Даже нашёлся комплект и для Шастуна, который был под два метра роста. Тот, кстати, невольно фыркнув, повернулся спиной к Арсению, когда переодевался, а Арсений думал, почему Антон считает, что спина, попа и ноги возбуждают меньше лицевой части. Какой забавный!

— А тебе идёт, — ухмыльнулся Попов.

— Не могу принять это за комплемент, учитывая, что это одежда государственных жополизов.

— Как пожелаешь.