Глава 15.1: Когда ты поверишь, что всё наладилось (1/2)

В сегодняшний вечер радио решило порадовать Жана. Песня, вышедшая несколько лет назад и крутящаяся во всех клубах и барах ощущалась, как недельной давности. Словно вчера произошло что-то жгучее, с острой приправой из смешанных чувств, а после осело сладко-горьким привкусом на всех телесных рецепторах. Солоноватый привкус на языке, запитый текилой, позволил граням сознания расшириться и вмиг сжаться после кислой мякоти лайма.

На часах почти за полночь. Сидя в дорогом салоне своего БМВ, Кирштейн не спеша ехал по направлению к излюбленному месту – казино. Скоро оно встретит его своим шумом, красивыми девочками, очередным морем алкоголя, закипающей кровью от азарта и ещё кое-кем. Армин. В каждом посещении он был главной вишенкой на торте, которую хотелось поскорее поместить себе в рот, раскусить, рассосать, прикрыть глаза, чтобы ярче чувствовать все соки этой желанной ягоды.

Кирштейна несла волна приятной музыки и мимолётных касаний. Собственный голос в повторении слов песни становился на несколько тембров ниже от нескончаемого возбуждения.

Сегодняшний наряд из тёмно-бордового костюма «двойки» из последней коллекции, сотканный плотными нитями, сидел точно по фигуре, прилегая к каждому сантиметру кожи. Как и льняная чёрная рубашка, первые три пуговицы которой он предварительно расстегнул для особого шарма. Каждый его изгиб и уложенные волосы вместе с золотыми украшениями подчёркивали образ настоящего сердцееда. Останавливаясь на светофорах, чтобы подмигнуть очередной женщине, засмотревшейся на него, Жан чувствовал себя на вершине. Всеобщее внимание не просто льстило, а помогало поддерживать его жизненные силы и настроение в тонусе.

Глаза горели чистым полуденным золотом из египетских гробниц, настолько дорогим, что даже не впитывали в себя блики автомобильных фар и уличных фонарей. Точно так они зажглись вчера при виде Арлерта, который всё никак не мог подобрать слов для прощания уже возле своего дома, в смятении сидя на соседнем сидении. Жан взял инициативу в свои руки, уверенно полагая, что возыметь наглость уже можно. Хотя, в его понимании уже нужно иметь объект своего обожания, а не только смелость.

Он наклонился к замлевшему Армину настолько близко, что устроил свою ладонь прямо на нижней части сидения, напряжёнными средним и безымянным пальцами упираясь в бедро. На удивление, Арлерт не дрогнул, а его небесные глаза сгустили свои краски до ночного неба с миллионами звёзд, застывая взглядом на руке Кирштейна.

Жан практически прислонился своим лицом к чужой щеке, что набирала румяность так же стремительно, как его машина набирала скорость. Щетина на подбородке едва уколола мягкую кожу, заставляя спину Армина покрыться мурашками. Бархатный шёпот завораживающего голоса произнёс только в его ухо: «Скажи мне: ещё увидимся, Жан».

— Ещё увидимся, — вполголоса вторил он словам Кирштейна, выжидая небольшую паузу, а затем добавляя, — Жан…

Всё золото в глазах Жана в одночасье расплавилось и застыло в новой форме. Он приоткрыл рот, горячим дыханием опаляя и без того пунцовую кожу Армина. Рука потянулась дальше, уже всеми пальцами прислоняясь к бедру сверху, чувствуя, как под ладонью оно непроизвольно напрягается от прикосновения.

— Мне пора, — еле слышно сказал Арлерт, на пару секунд прикрывая глаза. Дверь машины сразу же открылась и он, отстраняясь от пылающего тела рядом, поспешно вышел наружу.

Фигура Армина в темноте быстрыми шагами удалялась от автомобиля, в котором Кирштейн остался один. Пальцы сжали кожаную обивку сидения от сожаления, что упустили такое вожделенное тело.

Отголоски вчерашнего вечера унесли за собой ещё и способность трезво мыслить. В этот раз Жана пьянил не алкоголь, а эндорфины в мозг доставили вовсе не лёгкие наркотики. Всё это из-за Армина. Именно из-за него в брюках ужасное давление, а внизу живота тянущее чувство.

Левая рука выкрутила руль для поворота на парковку, в то время как правая переместилась на шею. Пальцы прошлись от кадыка до ключиц, вскоре скользя на грудь под рубашку. Не стесняясь своих мыслей, Кирштейн представлял, как тонкие пальцы Арлерта проходятся по всем неровностям, оглаживая торс, как он спускается на колени перед ним, как целует живот, напряжённые мышцы и дорожку волос под пупком.

Он нашёл тихое свободное место с краю между парковочных рядов, подъезжая туда. Заиграла «Любовная песня»<span class="footnote" id="fn_30686026_0"></span>, когда машина остановилась. Жан не стал глушить мотор и выключать радио, но сделал музыку тише, чтобы не вызывать лишних подозрений. На этой парковке много кто кувыркался. В частности бедняки, которые просаживают последние гроши в игровых автоматах, а после за неимением денег снять номер в отеле, гасят свой пыл на задних сидениях автомобилей.

Всё тело стало расслабляться в водительском кресле. Острые чувства нетерпения и выжидания смешались в один коктейль, ударяя по вискам и заставляя сердце биться чаще. Ладонь опустилась по рулю и упала на собственное колено, пытаясь сжать его так же, как и бедро Армина вчерашним вечером. Кирштейн смочил губы мокрым языком, следом приоткрывая рот. Горячие потоки воздуха шли урывками, когда пальцы правой руки уже расстёгивали кожаный ремень, а за ним пуговицу и ширинку брюк. Ткань сидела настолько плотно, что как нельзя точно очерчивала длинный твёрдый ствол, неприятно сдавливая и лишь мешая.

Жан наклонил свою голову, пока правой рукой отодвигал резинку нижнего белья, чтобы оголить возбуждённый член. Его брови на мгновение дёрнулись вверх, когда крайняя плоть от первого движения сползла ниже, открывая головку, и он заметил, что из неё уже во всю сочится вязкий предэякулят. Он настолько возбудился от мыслей и своего воображения, что сил терпеть уже не было. Сейчас он желал довести себя до пика как можно скорее. Поскольку тело сгорает, стоя у обрыва, нужно всего лишь столкнуть его вниз.

Каждый нерв был подобен раскалённому мечу, поскорее просящемуся в холодную воду. Наконец, шумный выдох оповестил о том, что Кирштейн плотно сомкнул свои пальцы в кольцо вокруг каменно-твёрдого члена. Смазка испачкала их своей тягучестью, заставляя жидкость размазываться по всей длине. Подушечкой большого пальца он огладил уздечку, параллельно проецируя в своей голове, как бы языком это сделал Арлерт. После рука задвигалась быстрее от представления, как он уже вбивается в покорное тело. Жан воображал, как мог, тазом дёргая вверх, в надежде толкнуться сильнее, словно это было то самое нутро, о котором он так отчаянно мечтал. Фантазировал, как он сжимает эти округлые бёдра, а после насаживает на себя. Как этот звонкий голос просит его не останавливаться. Ещё немного и у него точно сорвёт тормоза, лишь бы только ему повторили: «Ещё увидимся, Жан».

От накативших слов все мышцы напряглись, а пальцы на ногах сжались даже в туфлях. Каждая клетка тела сейчас была чувствительной донельзя. Рот открылся чуть шире, протяжно выдыхая, и челюсть вмиг сжалась со скрипом, теперь втягивая воздух через зубы. Свободная ладонь металась от шеи и груди к краю сидения, сжимая и то и другое до белой кожи на костяшках. Кирштейн нахмурил брови, когда тело сначала обуяли тиски, а после пустили по всем мышцам ток, пробуждая каждый нерв судорожно затрястись. Он резко запрокинул голову назад и силой прикусывая нижнюю губу, чудом сдерживаясь, чтобы не застонать в голос. Под быстрыми движениями руки смазку сменило густое белёсое семя, что слабыми струйками стало стекать по красной головке и пальцам. Обильно кончив, Жан ещё несколько секунд продолжал скользить ладонью по стволу в попытке выжать весь накативший оргазм до нещадной пульсации всего тела. Голова опустилась, глядя на всю картину снизу, в то время, как разум довольствовался медленно уходящим возбуждением.

Тело ещё горело, а грудную клетку сдавливал густой, как джем, воздух. В такой момент слаще джема были бы только губы Армина.

— Твою мать, — досадливо прошипел Кирштейн, левой рукой огибая своё туловище, чтобы достать салфетки в бардачке между сидениями. — Да блять, откройся уже! — рявкнул он, дёргаясь от раздражения.

Злосчастная пачка всё никак не хотела открываться, поэтому он с возмущением растрепал целлофан. Оттуда вывалилась сразу половина на него самого и под ноги. Комкая груду бумаги, он обтёр уже расслабляющийся член вместе со своей ладонью.

Песня сменилась голимой попсой для подростков. Он быстро выключил мотор и вытащил ключ, кидая его в карман пиджака. С недовольством Жан стал собирать разлетевшиеся салфетки по салону, сжимая их в шар обеими ладонями. Благо, что в машине есть кондиционер, иначе пришлось бы протирать ещё и запотевшие стёкла. Своеобразный бумажный мячик отправился в бардачок, откуда и взялись салфетки. Нужно было избавиться от улик на месте преступления заранее, иначе было бы довольно стыдно приглашать в салон, где повсюду валяются его возможные дети в бумажных пелёнках…

Забавно, что он уже мастурбировал днём в душе, всё так же представляя предмет своего воздыхания. Различие было только в месте и позах, в которых он воображал Армина, доводя себя до оргазма снова. Впредь это невинное лицо не давало покоя и стало главным героем всех его извращённых фантазий.

К счастью, теперь, когда он встретится с ним взглядом, то «мистер Кирштейн Младший» уже не поднимется по стойке смирно за пару секунд. Да, теперь он завидовал «бедняге Моблиту», которого Ханджи регулярно истязала в постели.

Жану всё же удалось выбраться из машины. Холодный уличный воздух помог взбодриться. С превеликим удовольствием он поставил сигнализацию, закурил сигарету и поправил всю одежду. Помимо дорогого табака, хорошего парфюма и харизмы, теперь от него веяло ещё и жарким сексом.

С дежурной улыбкой искусителя он поздоровался со всеми на лестнице перед входом, отклоняя множественные предложения перекурить, но принимая вызов на игру за одним столом. Отличный настрой после такой «подзарядки» в машине так и рвался из него, привлекая всеобщее внимание. Тёплый коридор и игральная зона радушно приняли его в свои распутные объятия. Живая музыка в исполнении молодых джазистов отлично смешалась с сотнями голосов, даря уже такое привычное чувство предстоящей фортуны.

Ноги сами понесли Кирштейна к главному бару в большом зале, где работал его верный друг. Преодолевая небольшие скопища людей, он уже поймал взглядом Арлерта, который работал за столом недалеко от сцены.

— Эй, кельнер, — громко выдал Жан, рукой подзывая к себе Фройденберга с другого конца барной стойки. Многие обернулись на голос, чему он не придал никакого значения. Марло кратко махнул рукой, показывая, чтобы тот подождал.

К Кирштейну подошла дама средних лет. Отнюдь не Нанаба и вовсе не в его вкусе. Уж слишком «серая» на ней была одежда, дешёвая бижутерия и помада скаталась на губах. В её чёрных глазах уже горел алкогольный огонёк. Она присела на соседний барный стул, пытаясь держать ровную осанку и сексуально закинуть ногу на ногу. Полупустой стакан с «Лонг-Айлендом» цокнул по столу, заставляя Жана повернуться.

— Приветик, красавчик. Скучаешь? — прощебетала женщина, наклоняясь к нему экстремально близко.

— Это ты мне? — Жан обернулся по сторонам, но не заметил рядом с собой молодых мужчин, хотя очень наделся, что обращение было не для него.

— Да, тебе, — её рука легла на его локоть. Ногти сжали ткань пиджака, — Ты здесь один? Может, повеселимся? — от неё за милю несло спиртным, что ясно давало понять – этот коктейль далеко не первый и уж точно не последний.

— Извиняй, красотка, — Кирштейн пожал плечами, даже не глядя в её сторону, — но я уже занят, — такие непривычные для него самого слова он сказал уже не впервые. Прошедшие месяц с лишним, с момента свидания в Новый Год, стали поводом для теперь уже регулярных незамысловатых «встреч» в машине по пути до дома Армина.

— Она красивее меня? — женщина состроила невинные глазки, которые практически вызвали приступ смеха. Вот уж точно не с таким алкогольным амбре стоило изображать из себя молоденькую девочку, когда самой уже явно близилось к сорока годам.

— Не пойми меня неправильно. Но мой тебе совет: не надевай ночную сорочку в такие заведения, и лучше бы ты сделала другую причёску, чтобы не собирать остатки вечера вместе с волосами по здешней уборной, — Жан снизу вверх окинул её таким взглядом, который означал «ты вообще не в моём вкусе».

Её мыльно пьяные глаза медленно округлились от удивления. Такого «замечания» она уж точно не ожидала в свою сторону, а стоило бы.

Женщина в спешке соскочила со стула, из-за чего едва ли не упала на высоте каблуков своих туфлей. Жан услышал злобное «подонок» в свою сторону, но его это нисколько не расстроило. На самом деле, он только и хотел, чтобы от него поскорее отлипли.

Янтарные глаза, будто жёлтым лазером, выискивали фигуру Арлерта в зале. Вот только людей сегодня было изрядно много, поэтому он старался увидеть своего крупье хотя бы ещё на мгновение.

От безуспешных поисков оторвал голос Марло. Он, в свою очередь, хлопнул друга по предплечью, чтобы перенять внимание на себя.

— Эй, вставай. Пошли на улицу, здесь слишком шумно, — Фройденберг наклонился ближе к другу.

— У тебя закончилась смена? — Кирштейн уже понадеялся, что сегодня они смогут оторваться вдвоём.

— Нет. Я взял перерыв, — Марло отошёл, и поднял столешницу в конце барной стойки, чтобы выйти за её пределы. — Джо меня подменит на пятнадцать минут.

Оба последовали по привычной дороге через коридор для персонала, проходя двери кухни внутреннего ресторана, из которых вышла Хитч с заставленным блюдами подносом. Марло не растерялся и вслед ей выдал «будь осторожнее», на что Дрейс улыбнулась и кивнула. У Жана брови наверх полезли от такой смелости друга. Шум из зала, крики из кухни и звон посуды не прекращались ни на секунду, пока они не вышли на задний двор, окружённый мусорными баками и машинами персонала.

— Нихрена себе! Даже не засссал и смог. Вот это ты даёшь, — Кирштейн опять выудил из кармана пачку сигарет и открыл перед другом. Тот любезно взял целых две, пряча одну из них за ухо.

— Да. Могу себе позволить, — самодовольно протянул Фройденберг, затягиваясь уже подкуренной сигаретой. На постоянной основе он не курил, только в особенно тяжёлые смены, как сегодняшняя. Так сказать, для поддержания настроя.

— С чего это вдруг? Раньше ты был готов обделаться от страха, если она хоть слово тебе скажет, — Жан повторил действие за другом, спускаясь к середине бетонной лестницы, чтобы облокотиться спиной о перила.

— Женщинам нужно внимание, друг мой. Они любят поступки, а не только красивые слова, — Марло примостился напротив друга, устремляя взгляд на переулок, как будто прямо в этот момент он является загадочным героем какого-то голливудского фильма.

— Мистер Фройденберг, разрешите взять у Вас автограф? Понимаете, я очень волнуюсь, это впервые, когда я вижу знаменитость, — сыграл преданного фаната Кирштейн. — Ален Делон теперь Вам и в подмётки не годится. Извините, можете ответить на парочку моих вопросов? — он изобразил, как достал воздушный блокнот и ручку для интервью.

— Конечно, конечно. Вы записываете? — продолжил Фройденберг, размахивая рукой с тлеющей сигаретой.

— Я Вас внимательно слушаю, мистер «Секс-символ Англия тысяча девятьсот девяносто два», — Жан даже перевернул страницу невидимого блокнота.

— Так вот, о чём это я? Девушкам нужны внимательные и заботливые парни, а не только похотливые богачи, — Марло вернулся к замысловатому взгляду, словно его сейчас снимает камера.

— Думаете, мне стоит выкинуть все свои деньги и тачки к чёртовой матери? Считаете, что быть нищим лучше?

— Нет-нет-нет, можете отдать это мне, — поспешил перебить Фройденберг. — Девушки также любят тех, кто великодушно принимает помощь.

— А может Вам ещё сверху по ебалу прописать? Так, чисто символический бонус от «КирштейнГрупп». Может слышали, что Дон Кихот тоже в своё время получил пиздюлей? — ненавязчиво добавил Жан в свой расспрос.

— Думаю, это лишнее, мистер Павлин, — отмахнулся Марло от друга, выкидывая окурок на сырой от конденсата асфальт.

— Ладно-ладно. Колись, как ты свою цыпочку уже в седло усадил?

— Ловкость рук и никакого мошенничества. Дай мне ещё сигарету.

Кирштейн в шутку замахнулся на друга, а тот лишь рассмеялся, желая помучить его своими загадками. Их дружба была чем-то сродни кровному братству. Именно такие чувства она вызывала: оба хотели придушить друг друга, однако другим подобного не позволяли.

— До неё ночью докопался посетитель. Облапал её, а я случайно вывихнул ему руку, ну, запястье, — Марло подкреплял описание подробностей действиями. — И вызвал охрану. Томас-то ему не только руку вывихнуть может, а ещё и челюсть, — он усмехнулся, а после его взгляд стал серьёзнее. — Видимо, ублюдок забыл, что бордель находится не в ресторане и даже не в игорном зале.

— Охренеть! А когда это было? — Жан искренне удивлялся рассказу друга, про себя жалея, что не застал это воочию.

— Вчера вечером. А после смены я поймал ей такси и заплатил за него, чтобы она спокойно доехала домой. Подумал, что даже рано утром в метро хватает больных извращенцев, — тот пару раз постучал пальцем по виску.

— Ого, да ты настоящий спаситель, — Кирштейн вспомнил «помощь», которую впервые оказал Арлерту. — У меня тоже такое было.

— С твоей Белоснежкой? — Марло приятно расплылся в улыбке от своеобразной похвалы друга, а тот кивнул в ответ.

Не сказать, что Фройденберг был удивлен тому, что Жан теперь ухлёстывает за парнем. Его скорее волновал факт, что он вообще за кем-то ухлёстывает, да ещё и так долго. В его представлении, это было совершенно нетипичным. И факт такого выбора друга его ничуть не расстроил. Скорее наоборот, появилось только больше поводов для шуток.

— В общем, вчера я позвал её в ресторан. После смены мы немного поболтали и она ещё несколько раз улыбнулась мне, — в собственных воспоминаниях волнистых русых волос и зелёных глаз, которые смотрели на него безо всякого скрытого подтекста, Марло растаял. — А ещё… Она так вкусно пахнет, — он приобнял себя руками, представляя, как это делает Хитч.

— Завязывай давай. Ни то кончишь прям здесь, а твой солдат ещё даже «поле боя» не видел, — подколол Кирштейн, а сам, не переставая, прокручивал в голове вчерашний вечер.

— Чувак, она такая… Она улыбнулась мне не так, как всем, понимаешь? — казалось, у Фройденберга сейчас крылья вырастут от изобилия чувств. — Это было по-другому. Как будто она сделала это только для меня. А потом ещё волосы за ухо убрала. Вот так! — он показал жест рукой, на что Жан понимающе кивнул. При нём девушки делали так постоянно. И опять вспомнил те белокурые пряди. — Она не такая, как другие. Я это сразу понял.

Марло за последний год окончательно и безвозвратно влюбился в Хитч. Ранее она была для него знакомой и коллегой, а после нескольких лет работы за барной стойкой он осознал – ни одна девушка не была похожа на неё.

— Короче говоря, завтра мы идём в ресторан. Небольшой ресторанчик итальянской кухни, и…

— А ты времени зря не теряешь, — вставил своё слово Кирштейн.

— Погоди-погоди, — продолжил Фройденберг. — у меня ведь скоро день рождения.

— И чё ты хочешь от этого? — Жан состроил скептичное лицо.

— Твою тачку на вечер и костюмчик из твоего гардероба, — улыбнулся во все тридцать два Марло, таким образом пытаясь получить желаемое. — Помоги, Павлин, я очень хочу её впечатлить.

— Когда? — тот специально не обращал никакого внимания на друга.

— Завтра в семь вечера мне уже нужно быть возле её дома, — рука улеглась на плечо Кирштейна, пока другая выкидывала очередную скуренную сигарету.

— Вот завтра и припрёшься ко мне. Нарядим тебя и поедешь слушать свою пташку весь вечер.

— Спасибо, дружище! — Фройденберг похлопал ладонью ему по плечу. — А может и не только слушать. Интуиция подсказывает, что у нас что-то будет, — вспомнив про тот самый «спор» между ними, он уже практически праздновал свою победу.

— Прикуси язык, Горшок! Тебе даже проститутка в борделе за двойную цену не даст, — парировал Жан, не желая признавать, что друг может оказаться в выигрыше, в отличие от него. — Но свои двадцать пять ты встретишь в окружении горячих цыпочек, море алкоголя, шумной музыки и меня! — ехидный прищур заставил собеседника переключиться на другую тему.

— Ладно, — в своих мечтах Марло уже представлял, как Хитч испечёт ему маленький тортик, и они проведут весь день вдвоём. Но пока что это было лишь его воображением.

После небольшой душевной беседы с другом он был вынужден вернуться на рабочее место. Ужасно не хотелось отрабатывать долгую смену, но теперь имелась мотивация в лице свидания. Чувства сами несли его, как ветер несёт облака по небу. Хотелось поскорее увидеть лицо Дрейс, а после закрытия поболтать с ней. И разомкнуться на станциях метро, чтобы с новым днём увидеться уже с глазу на глаз.

У Кирштейна же встречи были частыми – фактически, каждый рабочий день Арлерта. Сейчас ноги вели его от бара, где он расстался с другом, чтобы отыскать своё лазурное озеро. Он прошёлся по залу, вороша в разморенной совершенно иными воспоминаниями памяти где же он заметил Армина.

Ещё не одна женщина и даже некоторые нелицеприятные мужчины успели обласкать его взглядом по пути. Над столом висел абажур, который детально освещал поверхность стола, а также лица игроков и самого крупье. Гостей за этим столом было немного. Видимо, блэкджек сегодня не золотит руку.

Жан прошёл сзади крупье, незаметно для чужих глаз проводя пальцами по пояснице Арлерта. Такое простое, но очень наглое и близкое касание заставило того вздрогнуть и почувствовать некий страх. К счастью, плохие эмоции сразу улетучились, когда его поприветствовали хитрые глаза и завораживающая полуулыбка.

В мгновение ока снова смешались эфемерные чувства. Настолько противоречивые и непредсказуемые, что у Кирштейна опять начало тянуть внизу живота. Благо, что он уже уселся на место рядом с предметом своего обожания.

Это лицо с мягкими чертами сейчас старалось быть серьёзным под натиском тяжёлого взгляда Жана. Невероятно сложно совладать с таким напором эмоций, которые он испытывал и сам. Ранее Армин читал об этом в книгах, видел в спектаклях и фильмах. Но представление из чужих уст со стороны можно понять лишь на собственном опыте. Каждый переживает это чувство по-своему. Он ощущал что-то непреодолимое, необходимое для него самого в каждом дне. Незаметно для себя стал тосковать без Кирштейна. А их долгое новогоднее свидание, подарок и эти секундные касания… И ставшая привычной частая болтовня ни о чём воздействовали на него избытком серотонина, точно таким же, как и когда в магнитоле оказывалась кассета со Скоттом Маккензи. Донован тоже успел стать практически родным, отпечатываясь междустрочием и бессмыслицей в голове, а запах сигарет не был противным, как раньше.

В новинку же для Жана был тот факт, что говорить с Армином на удивление легко и приятно. Он узнавал много нового, да и их общие вкусы в живописи сказали: «Это то, что я так давно искал».

Единомышленников среды толпы уйма, а вот родственной души ты там не сыщешь. Кирштейн всегда находил себе компанию подстать развлечениям, вкусам и сексуальным предпочтениям. Его симпатия и влюблённости жили не дольше мотылька, пока у того есть источник света. Только у Жана это были алкоголь и дурь. Это свойственно всякому человеку, который крутится в подобном обществе. Ещё пару месяцев назад его жизнь отличалась бурной и захватывающей насыщенностью, особенно возможностью всесторонней взаимности. Разве кто-то откажет такому красавчику?

А теперь такое «неуёмное желание» росло с каждым днём по отношению к простому крупье из казино. И с каждым днём эта действительность вела к неразрывному соединению двух жизней в одну. Или же это только его мечта?

Здесь же, прямо за этим столом он испытывал не только жажду удовлетворить свою похоть. Конечно, безумно хотелось уединиться вдвоём, но помимо этого преобладало желание послушать этот щебечущий голос. Спросить, как прошёл его вечер, что произошло нового и что было в его жизни раньше. Поскорее увидеть эту улыбку и услышать несколько слов на прощание. Да, теперь он понимает Фройденберга.

Карты разложились на столе, но мысли были заняты совсем другим. Уже не первая выкуренная за столом сигарета вместе с другими игроками навевали заурядности в каждой новой партии. Никакого интереса, никакого азарта. Парочка игроков уже сменилась несколько раз на таких же серых и скучных, что пытались завести с Кирштейном диалог. К их сожалению, на близкий контакт он не шёл. Их тихой гавани из переглядок с Армином ничего не мешало. Как говорится, до поры, до времени.

За стулья с другого края стола уселись три грузных мужчины. Таких огромных, словно портовые баржи. Воротник на их шеях был расстёгнут не для сексуальности или шарма, вовсе нет, просто застёгнутые пуговицы с лёгкостью бы их задушили. У двоих волосы были ещё сносно уложены, а у третьего с головы свисали сальные патлы. Жана чуть не передёрнуло от отвращения, но он сдержался. Видимо, они только вышли из зала с автоматами, предварительно обдурив машину глупыми фокусами, чтобы вытрясти побольше денег. Это читалось на их самодовольных рожах, которые были в жёлтом налёте от дешёвого табака и пота.

Армин поприветствовал гостей дежурной улыбкой, а ответа не получил. Ничего, ему не привыкать.

Кирштейн кивнул головой и сдал карты, чтобы дилер сменил колоды.

Тот стал перемешивать новые колоды перед гостями. Быстрым взглядом Арлерт прошёлся по напыщенным физиономиям, что тоже многозначительно оценили его своими маленькими зенками на заплывших жиром лицах. А после до ушей дошёл этот противный басистый смех, совсем не такой чарующе сексуальный, как у Жана:

— Эй, пупсик, давай нам все фишки, что у тебя есть, — сказал самый противный из этого трио. Паршивая укладка делала его похожим на прокисшую лапшу из китайской забегаловки. — Настоящие мужчины сейчас опустошат и этот стол, — звучало так фальшиво «круто», что хотелось засмеяться.

«Знал бы ты только, что я могу купить всю твою семью. Ёбаный богач из трущоб», — подумал про себя Кирштейн.

Такое обращение к Армину он пропустил мимо ушей не напрасно. В голове созрел план: обыграть их сразу же в первой партии, используя шулерство настолько искусно и быстро, что их толстые веки даже не успеют моргнуть, а после хорошенько вмазать в одну из наглых рож.

Пошла первая раздача. Карты оказались перед игроками. Хорошо, что Жана с неприятелями разделяло два пустых стула и одновременно плохо, потому что первый ход достался одному из них. Не успел дилер раздать карты для себя, как снова прозвучал этот едкий голос:

— Не знаешь, где тут можно найти шлюху на ночь? Нам бы с парнями развлечься.

— Приватную зону с девушками Вы можете найти на втором этаже. Надо пройти дальше по коридору налево, возле грузовых лифтов… — долгожданно приятным голосом ответил Армин, который преподнести информацию до конца не успел.

— А я не с тобой разговариваю. Эй, мужик, ты глухой, что ли? — он окликнул соигрока.

— Наверное, это у тебя со слухом проблемы. Тебе сейчас всё доступно изложили, — Жан дёрнул уголком губ в ухмылке.

— А чё сам не скажешь? Вроде разговаривать умеешь. Мама молодец у тебя, научила, — посмеялись все трое разом от «сногсшибательной шутки».

— А у тебя, видимо, её не было, — брови Кирштейна приподнялись на секунду. Толстяк даже не успел среагировать на такое выражение из-за громкости своего смеха. — Объясняю один раз, — он вытащил пачку сигарет из кармана, которые блеснули дорогой глянцевой надписью «Макинтош». Его соперники могли себе позволить подобную роскошь всего один раз после зарплаты. Подкуривая сигарету фитильной зажигалкой со вставками из золота, что точно привлекла их внимание, как объект для кражи, он продолжил: — Поднимаетесь на второй этаж и налево. Там проходите дальше к лифту. Поднимаетесь на этаж выше, по коридору прямо. Снимаете номер. Вдруг втроём нагребёте на самый дешёвый, — нарочная короткая усмешка подлила масла в огонь. — Звоните в «массажный салон» из номера, и вам подберут девочку. Час минимум с предоплатой. Или вам и десяти минут хватит? — Жан самодовольно развернулся полу боком к другой части стола.

— Делайте ставку, — Армин слегка улыбнулся его заявлениям и провокациям, ожидая, что такие гости очень скоро покинут стол.

— У нас есть бабки, сопляк, — с неуверенностью процедил оппонент, обдумывая, во сколько им влетит такое временное удовольствие. — А может ты тут сам в задницу принимаешь, поэтому тарифы и знаешь? — все трое снова посмеялись.

— И ты опять не прав, «дружище», — в отличие от них, Кирштейн был куда более расслабленным, поскольку заведомо знал, что в этом споре победа за ним.

Мужчина перебрал с количеством очков, и вся ставка перешла дилеру. Его опрометчивые и бессмысленные ответы не добавили ни авторитета, ни денег.

— Эй, пупсик, ты что-то путаешь. Я выиграл, — он решил попробовать запутать крупье в собственных же действиях. Дешёвый трюк, который любой дилер знал лучше, чем свои пять пальцев.

— Нет, сэр. Вы набрали больше двадцати одного очка. Значит, Вы проиграли, — объяснил Арлерт, переходя к следующему игроку.

— А может нам и не нужна шлюха, парни? — ядовитый смешок вмиг долетел до ушей Жана. — Может, мальчик наденет платье моей сестрички и отработает выигрыш? — двое других не менее противно улыбнулись. — Что скажешь, дорогуша? — он наклонился телом на стол, отчего в нос Армина ударила тошнотворная вонь из смеси резкого парфюма, перегара, и, по всей видимости, десяток лет нечищенных зубов.