Глава 8: Слишком поздно говорить то, что ты не сказал раньше (1/2)

</p> Медленный ритм барабана из рок-н-ролльной песни отдавался в ушах, точно молот о наковальню. Словно кузнец вот-вот поместит раскалённое железо в студёную воду. Лишь холод в помещении обдавал кожу, совсем не как в кузнице.

Джеймс открыл глаза, пытаясь разглядеть место, в котором он оказался. Тут же ударил яркий холодный свет, заставляя сразу сощуриться от болезненного напряжения в глазах. Как только осознание начало приходить в его голову, он попытался что-то произнести, но выдал лишь сдавленный болезненный стон с набором нечленораздельной речи. Только сейчас он понял, что рот был чем-то закрыт, вероятно монтажной клейкой лентой. Именно это не позволяло ему говорить.

— Очнулся? Ну наконец-то, а то я тебя тут до утра ждать не собираюсь, — хрипловатый мужской голос донёсся до него слева, отчего взгляд рефлекторно перевёлся на объект звука.

Хилл попытался пошевелиться. Тщетно.

Он сидел на жёстком деревянном кресле. Тело привязали кожаными ремнями несколько сантиметров шириной, притянув его под рёбрами, за лодыжки и голени. И даже руки были закреплены на локтях и запястьях. Другие же ремни плотно обхватывали вокруг шеи. Всё было настолько туго затянуто, что его тело стало совершенно неподвижным, не считая пальцев, что могли лишь безрезультатно впиваться в деревянные подлокотники. Его мышцы пытались сопротивляться напору кожаных лент, но они оказались сильнее. Кресло напоминало электрический стул, а возможно и являлось им в прошлом. Инженер, придумавший это, в своё время считался гением. Пленнику лишь оставалось надеяться, что кресло не проводит ток.

— Я и без того устал тащить твой жирный зад, так что сидеть долго с тобой тут не собираюсь. Портишь настроение, — чуть раздражённо прикрикнул тот самый голос, отчего перебил даже музыку в помещении.

Обидчик подошёл к привязанной жертве, быстрым движением пальцев кидая в него незатушенную сигарету. Настолько точно, чтобы та упала в его промежность, прожигая ткань брюк. Хилл взвыл, опасаясь того, что может загореться.

— Да заткнись ты уже! — рыкнул злотворец. Теперь оказался прямо перед сидящим. Подняв правую ногу он тут же ударил в пах мужчины, вдавливая ботинком брошенную сигарету.

Сильно зажмурившись от резкой боли, Джеймс попытался согнуться. Но ремни, приковавшие его к креслу, не позволили этого сделать.

Нога была убрана, и пленник смог открыть глаза, чтобы разглядеть своего карателя.

В глаза сразу бросилась надпись «Мановар» на майке далеко не первой свежести. Хилл окинул его взглядом и понял, что это молодой парень, с распущенными каштановыми волосами и отросшей щетиной. По первому впечатлению, можно было сказать, что он участник какой-нибудь гаражной рок-группы, которая навсегда застряла в шестидесятых.

Всё произошло в момент. Лицо обдало жгучей болью, когда похититель рывком дёрнул монтажный скотч, срывая его.

— Ты заторчал Зику Йегеру неплохие бабки, — он проговорил это, глядя Джеймсу в глаза. — Да и ещё и не выполнил нихера.

— Да кто ты такой? — выдал на одном дыхании Хилл.

— Его доверенное лицо, приятель, — проступила лукавая улыбка. — Я его брат, — незнакомец в один миг сжал его лицо одной рукой.

— Я всё верну, только дайте мне ещё немного времени! — затараторил Джеймс.

— Времени у тебя было дохуя, — пальцы надавили на зубы верхней челюсти Хилла через щёку. — Знаешь, как люди делали обереги из человеческих зубов? За такое некоторые готовы отвалить немалую сумму, — он стал прощупывать кости сильнее.

Зажатый в тисках рук уже ненавистного ему парня, Хилл глубоко вдохнул, набрал побольше слюны во рту и смачно плюнул прямо в лицо оппонента. Тот отпустил его, чтобы выпрямиться и демонстративно небрежно стереть с щеки плевок.

Казалось, Джеймс выиграл несколько секунд своим неожиданным действием:

— Подавись, — прошипел он.

На лице Йегера-младшего дёрнулся уголок губ, а после рот искривился в злорадной ухмылке. Из груди вырвались пару смешков, что переросли в короткий заливистый смех. Так внезапно начавшийся и так же внезапно прекратившийся. У сидящего на лбу выступила испарина от безумства, которое застаёт его врасплох каждую секунду, проведённую в ужасном кресле.

— Все вокруг такие смельчаки, смотреть тошно, — он окинул Джеймса полным пренебрежения взглядом. Развернулся полубоком, вытаскивая из кармана потёртых джинс помятую пачку Честерфилда, и подкурил, предварительно убирая прядь волос за ухо.

— Значит, верно про тебя говорят, грёбаный Янки! Ёбнутый на всю голову! — выпалил Хилл.

— Будешь? — вдруг мучитель стал абсолютно спокоен, протягивая открытую упаковку сигарет своей жертве.

— Катись к чёрту, — сквозь зубы процедил Джеймс.

— А я предлагал, второго раза не будет, — всё ещё держа пачку в левой ладони, парень убрал её, чтобы перехватить пальцами подкуренную сигарету.

В одну секунду милость сменилась на гнев. Он замахнулся правой рукой, кулаком впечатываясь в висок мужчины. Резкая боль пронзила голову. Глухой удар был настолько сильным, что в глазах потемнело, а голова рефлекторно повернулась в сторону. Он точно знал, куда бьёт. Но Хилл не успел и оправиться от удара, как снова подвергся новому. Теперь ударили в челюсть, с ещё большей силой. Во рту появился противный привкус крови, а туго затянутые ремни кресла только усиливали боль от резких движений.

— А что ещё говорят? — мучитель схватил своего заложника за волосы, и запрокинул его голову вверх, заставляя смотреть на него. — Например, что у нас лучший кокаин во всей Европе? — он сжал пальцы в его волосах настолько сильно, что Джеймс зажмурился. — Или, например, сколько ты, мудила, должен за него денег?

— Говорят, что твоя мамаша была горячей штучкой, — Хилл нашёл в себе силы, чтобы раскрыть глаза, дабы встретиться со взглядом, который наливался злостью, — жаль, что второй выродок Гриши оказался менее удачным. Дети на стороне от смазливых девок – всегда отбросы.

— Сукин сын! — завопил Йегер, и словно дикий озлобленный зверь, вцепится в глотку беззащитному Хиллу. — Повтори ещё раз, уёбок!

Все мышцы сидящего напряглись так, что ремни, которыми он был пристёгнут уже оставляли синие следы. Рот стал непроизвольно открываться в попытке ухватить глоток сырого от помещения воздуха. Взгляд лихорадочно заметался, пытаясь найти хоть что-то, чтобы остановить это. Но нашёл лишь полные безумства и гнева глаза, с расширенными зрачками, обрамленными ядовито-зелёным цветом радужки. Теперь так сразу невозможно было разобрать: под кайфом он или в приступе агрессии?

Сильные пальцы и кисти рук сжали его горло под челюстью. Связки, мышцы шеи и языка пытались сопротивляться напору. Однако, казалось, парень навалился на него всем весом верхней части тела, чтобы давление перекрывало не только подачу кислорода в мозг, но и кровь, вместе с пережатыми нервами. Сердце учащённо забилось, отзываясь бешеным ритмом в висках.

— Что ты на это скажешь, урод? — похититель скрестил большие пальцы на кадыке Джеймса, со всей мощью продавливая хрящ в гортань с характерным хрустом.

Только Хилл постарался вдохнуть, как снова появилась резкая, пронзающая теперь и горло внутри, боль. Кровь стала стремительно стекать в дыхательные пути и пищевод, заполняя собой всё пространство. Теперь воздуха совсем не осталось. И, даже если эти руки отпустят его прямо сейчас, то с такой травмой Хиллу уже не сулит счастливая жизнь.

Судороги стали проходиться по всему телу, отчего его начало трясти. В ушах сильно зазвенело, и теперь все звуки, происходящие извне, были для него недоступны.

— Прикончи его, Эрен, — по полупустому помещению раздался отчётливый голос, достаточно громкий, чтобы эхо донеслось короткие пару раз и успело проникнуть в уши, а затем и в сознание парня.

Ослепленный яростью Йегер-младший ещё пуще прежнего сдавливал шею Джеймса, на которой уже появились крупного размера следы от лопнувших сосудов и яремной вены. Отёк от перелома уже заполонил дыхательные пути. Тот был полностью обездвижен, чем умело воспользовался его мучитель.

Тело перестало биться в конвульсиях. Кровь наполнила лёгкие. Эрен ещё несколько секунд держал руки на шее бездыханного мужчины. Шторм гнева стал постепенно утихать в голове. Он опустил руки и сделал несколько шагов назад. Голова сидящего безвольно повисла, как у марионетки. Её удерживал лишь ремень на нижней части шеи.

— В этот раз ты быстро управился, — сказал себе под нос блондинистый мужчина с густой бородой и в очках с круглой оправой, посчитав «представление» завершённым, — хотя и за такое заплатят порядочно.

Он выключил кинокамеру для профессиональной съёмки, любезно подаренную матерью ещё в восьмидесятых. Пока брат её не обнаружил, поднялся и положил на стул, на котором наблюдал всё действие, что разворачивалось неподалёку от него. А затем зашагал по металлической поверхности навесного этажа внутри помещения, который был расположен вдоль стен и в прошлом служил планом пожарной эвакуации.

Спускаясь но лестнице, вперемешку с приглушённой музыкой из геттобластера<span class="footnote" id="fn_28041400_0"></span> – именно так называл его Эрен – он услышал тихий голос.

Младший брат сидел на холодном бетонном полу, склонив голову и что-то тихо проговаривал, иногда вытягивая окончания слов намеренно, а не сокращая их, как любил делать, пытаясь перенять привычку американского сленга.

Йегер-старший подошёл к нему, присаживаясь рядом на корточки и, не дотрагиваясь, стал говорить:

— Ты сделал всё правильно, Эрен. В этом нет твоей вины, — он вкрадчиво произносил каждое слово прямо у него над ухом.

— Зик, я правда монстр? Я правда просто ёбаный отброс? — тот медленно поднял голову, чтобы встретиться со спасительным сейчас для него взглядом.

— Нет, брат мой, безусловно нет. Ты лучший человек из всех, кого я знаю, — Зик говорил спокойно, явно тщательно подбирая каждое слово для своего собеседника, — ты избавляешь мир от ненужного нам мусора. Люди всегда должны получать по заслугам сполна.

Ничего не отвечая, Эрен просто искал утешение в чужих глазах. Утешение от ненависти к самому себе и другим. Сфокусировал зрение только на единственном живом родном человеке, что остался у него сейчас. Но всё же заметил боковым зрением безвольный труп на деревянном кресле. Зик, завидев взгляд брата, повернулся полубоком, чтобы загородить мёртвое тело позади собой.

— Пора принимать лекарства, Эрен, — Зик вытащил из кармана рубашки маленький тёмный стеклянный флакон с капсулами, содержимое которых он изготовил «лично для брата», — тебе нужно расслабиться и отдохнуть, — он поднялся и взял со стола открытую бутылку пива, которую Эрен распивал перед убийством.

Он снова сел рядом с ним, а после положил одну капсулу ему в рот, заставляя запить сверху содержимым бутылки. Все знают, что запивать лекарственные препараты алкоголем нельзя, но брат всегда упорно уверял Эрена в обратном.

Пивная горечь оставалась на языке с минуту, пока зелень глаз бесцельно устремилась на яркую лампу над головой. Губы едва заметно зашевелились, всё ещё нашёптывая какую-то бессмыслицу. Белый свет неприятно ослепил покрасневшие глаза, заставляя их сощуриваться. Эрену хотелось верить, что он смотрит на солнце. И только прохлада помещения и подрагивающие от напряжения руки давали понять, что происходящее – реальность.

Но вот свет «солнца» стал плыть и мерцать, то сменяясь темнотой, то восстанавливаясь вновь. Тело стало будто свинцовым, мышцы постепенно расслаблялись, ноги начинали неметь. Рука брата спасла от удара головой о бетон, ловко располагаясь на спине. Эрен рефлекторно дёрнулся, из последних сил вглядываясь в лицо Зика, что сейчас представлялось нечётким пятном.

— Тебе лучше, братишка? — тот мягко улыбнулся, крепко удерживая брата. — Ты можешь поспать, всё хорошо. Впереди нас ждёт светский приём, у меня там важные дела, — он ласково прикоснулся к тёмным длинным волосам, успокаивающе проводя по ним ладонью. — Ты ведь составишь мне компанию?

Уже смутно соображающий Эрен медленно моргнул, давая положительный ответ.

— Я рад, — твердил растворяющийся во тьме силуэт. — А теперь сладких снов, Эрен.

***</p>

Тишина, вмиг разрушенная коротким постукиваем по дереву, воцарилась снова. Прозвучало тихое: «Войдите».

— Вызывал?

— Да. Проходи, — махнул Эрвин, не отрываясь от пометок, которые он делал во время прошлого сеанса. На приёме была миловидная женщина средних лет, что вот уже месяц пытается справиться с неврозом, возникшем на фоне постоянного стресса. Престижные должности часто отзываются чем-то подобным, образуя брешь в психическом здоровье. Таких клиентов у Смита было достаточно, чтобы уяснить: череда работы и отдыха – залог хорошего самочувствия. И не только, как показала практика, физического. О том, насколько часто он сам придерживается этого правила, оставалось только догадываться.

Леви почти бесшумно ступал по паркету до самого места назначения, коим выступал уже знакомый широкий стул. Один вид тёмно-зелёного велюра пробудил воспоминания о первом и отнюдь не приятном разговоре в стенах этого кабинета. Аккерман мог поклясться, что возненавидел данный предмет мебели всей душой: размещение на нём не сулило ничего хорошего, а лишь дарило

предвкушение немалого количества деструктивных эмоций.

Несмотря на весьма выразительные мысли, в этот раз он старался «держать лицо», поэтому неспешно сел, едва касаясь мягкой спинки стула лопатками через ткань классического жилета. Рукава рубашки снова полностью покрывали предплечья, а манжеты были прижаты к запястьям другим неотъемлемым атрибутом образа Леви – тем самым аксессуаром, что всё время скрывал кисти рук.

Про себя Смит невольно подметил, что работник выглядит так, словно исполняет роль дворецкого в загородном особняке, и незаметно усмехнулся проведённой параллели. Он аккуратно положил рабочую записную книжку на край стола, ещё к трём практически таким же, и наконец-то одарил собеседника новым, более сконцентрированным взглядом.

— Уже освоился? — через время раздался вкрадчивый голос, коротким вопросом разлетаясь по комнате.

Это заставило Леви подёрнуть плечами от неожиданности и посмотреть в ответ со всем спокойствием, на которое способен.

— Можно сказать и так, — он не лгал. Разобраться в системе сортировки оказалось не так сложно, а архив представился не таким уж хреновым, как при первом впечатлении, местом для времяпрепровождения. Ну, если не считать те моменты, в которые приходилось спроваживать докучающего Льюиса, что так и норовил влезть не в своё дело. «Как продвигается?» – бесконечно твердил заведующий архива, когда подходил к погружённому в своё занятие Аккерману. А подходил он часто. Даже слишком.

Эрвин бесстрастно выслушал те пару слов в качестве ответа на свой вопрос и прикрыл глаза, всё ещё удерживая зрительный контакт из-под светлых ресниц.

— Льюис сказал, что ты сильно сторонишься других людей, — он легко опустил руку на собственную затёкшую шею и помассировал её. — Не сказать, что слышать подобное было для меня неожиданностью. Как я и думал, тебе достаточно сложно влиться в коллектив.

— Он преувеличивает, — холодно ответил Леви, после чего ртутный взгляд был брошен на стеллаж с книгами. Показалось, что прочтение пестрящие названий на корешках – неплохая попытка отвлечься. — Я просто занимался своим делом. Главное во время работы: проводить время с пользой, а не трепаться попусту, разве нет?

«Да уж, будто в остальное время ты – сама приветливость», — подумал Эрвин, но оставил возникшее умозаключение при себе.

— В чём-то, возможно, ты и прав, — кивнул он, непринуждённо проводя подушечками пальцев одной руки по гладкой поверхности стола, вместе с этим разделяя мысли по воображаемым нишам в голове, — но об этом позже. Я пригласил тебя по другой причине.

Леви в лице не изменился. Его сегодня словно выковали из гранита, придав реалистичные черты для пущей убедительности.

Для Эрвина это оказалось даже непривычным: речь работника была спокойной, сидел он просто, не сутулясь и даже не скрещивая конечности. В поведении прослеживалось теперь что-то совсем иное, совершенно другая эмоция. Смирение? Может и оно. Наверное, Аккерман уже привык к нынешним условиям и решил, наконец, вести себя подобающим образом. Хотя, после изучения досье, Смиту такой расклад казался скорее подозрительным, нежели приятным.

Но было что-то ещё… Что же?

— Мне казалось, ты высказал своё мнение тогда, на месте, — звучало всё так же отстранённо.

В принципе, босса должен бы устроить такой стиль разговора. Но что же не так?

«Не дерзит, — Эрвин подёрнул бровью. — А ведь я насчитал уже несколько моментов, где он мог бы выдать что-то».

— Ты показал действительно достойные результаты, — наперекор своим мыслям произнёс Смит. Взгляд смягчился, — особенно, если учесть незнакомую тебе обстановку и модель винтовки.

Леви чуть заметно качнул головой, молчаливо принимая похвалу от начальства.