Глава 7: Дорога обещает быть долгой (1/2)

Дождь лил стеной – настолько непроглядной и непроходимой, что перед глазами стояла пелена, а стёкла очков давно походили на мутные стенки аквариума.

Ханджи уже сто раз прокляла тот факт, что благополучно забыла зонт, когда собрала несколько необходимых вещей и быстро вылетела из дома. Почему-то тогда она решила, что зонт к этому «необходимому» не относится. О чём, разумеется, пожалела.

И вот сейчас, стоя на пороге частного дома озябшей, со вьющимися от дождя волосами, да и к тому же с налипшей грязью на ботинках от так неудачно расположенной лужи, ей хотелось рвать и метать от негодования.

Дом находился на окраине Брентвуда<span class="footnote" id="fn_27859365_0"></span>, куда она добросовестно тащилась двадцать миль<span class="footnote" id="fn_27859365_1"></span> в течении нескольких часов сначала сквозь лондонские пробки, а потом и по трассе. Да и, к тому же, отвалила приличные деньги за такси – машину забрал Моблит ещё в день своего исчезновения.

Найти домишко тоже оказалось непросто среди примерно десятка мало чем от него отличающихся. Да и маршруты улицы уже размылись в памяти. Совершенно не вспоминалось расположение перекрёстков и дальних закоулков.

Зое вообще казалось, что это абсолютно незнакомый ей город. Что странно, ведь прожила здесь вплоть до окончания старшей школы. Она не была здесь вот уже, без малого, пятнадцать лет, а все эти узкие улочки, источающие полное умиротворение, все высаженные в небольшие аллеи деревья и даже потёртости на вывеске с названием городка остались прежними. Забавно, но как-то невыносимо скучно.

Родители Ханджи после поступления дочери в университет прожили в пригороде совсем недолго, всего два года, после чего переехали в Уэльс: отцу предложили неплохую должность руководителя в научном центре. Именно от отца она унаследовала всю заинтересованность научной деятельностью, от матери же – вечно горящие, полные жизни глаза и неспокойный нрав.

«Ну что, Бёрнеры, вот и я, — усмехнулась Зое про себя и потянулась к дверному молотку, тут же громко отстукивая по дереву. — Подъём!»

Послышалось приближающееся торопливое шарканье. Дверь отворилась, разливая по крыльцу свет из прихожей.

Перед Ханджи предстала женщина лет пятидесяти, со стянутыми в низкий пучок русыми – прямо как у Моблита – волосами, местами подёрнутые сединой. Мать собственной персоной.

Для домашней одежда на ней была неподходящей, какой-то излишне замысловатой. В движениях – признаки этой осточертевшей «интеллигентности». А на лице – горделивость, резко сменившаяся удивлением при виде гостьи.

«Ясно, бабуля корчит из себя птицу высокого полёта, — отметила Ханджи. — Что ж, ладно».

— Здорова, мамань! — не дожидаясь чужих слов, первая начала она. — Ну чего, так и буду на пороге или пригласишь?

Женщина растерянно отшатнулась в сторону, уступая дорогу Ханджи, у которой внутри уже разжигался азарт.

Та прошла в прихожую, оставляя за собой грязные следы сначала на полу, а затем и на ковре. Быть честным, её вообще мало заботило подобное. Дома Зое частенько расхаживала чёрт знает как: раскидывала впопыхах вещи по всем поверхностям, будь то пол, кресла или обеденный стол, могла разлить на ковёр кофе или, ещё хуже, вино. В силу рассеянности могла иногда забыть зонт, заявляясь в промокшей одежде после улицы и сразу проходясь по квартире, пока с волос стекала дождевая вода. Так было и сейчас.

Ханджи энергично тряхнула хвостом, тут же заставляя лишнюю влагу влететь в лицо хозяйки дома, что до сих пор стояла в недоумении.

Лицо женщины тронуло раздражение, проступающее в грозном оскале. Она со слишком плохо скрываемым высокомерием сжала в руках складки тёмной, точно из пятидесятых, юбки ниже средней длины.

«Старомодно? Да, — в голове разыгрался настоящий блиц-опрос. — В духе мамаши семейства Бёрнеров? Определённо».

Невозмутимости Зое с наполовину издевательской гримасой на лице можно было позавидовать. Она стояла, с интересом осматривая прихожую с лестницей на второй этаж и очертания гостиной за перегородкой, пока женщина закипала.

— Что вам здесь нужно, мадам? — сквозь зубы приглушённо выпалила миссис Бёрнер. Голос, признаться, был сравним со скрежетом пенопласта по стеклу. Или только Ханджи так показалось?

— Какое милое приветствие, — саркастично донеслось в ответ. — Я за вашим ненаглядным сыночком, который испарился без предупреждений и нуждается в хорошей взбучке, — тихое хмыканье со стороны Ханджи ещё больше раззадорило собеседницу.

— Да что вы себе позволяете! — женщина уже вскипела, как чайник на плите, от недовольства.

Внезапный скрип половиц знаменовал торопливый спуск по лестнице. На оживленные возгласы среагировали и другие домочадцы.

— Мама, что произошло?

На последних ступеньках показался Моблит, в домашней одежде, только более вычурной. Отцовский дорогой халат был великоват ему, но отлично согревал. Из-под халата виднелась пижама, видимо, он уже готовился ко сну. Однако о сне ему придётся забыть на ближайшее время. Строгий холодный взгляд Зое и гневный взор матери врезались в лицо, отчего он опешил, нервно сглатывая ком напряжения.

— Бёрнер, бегом собирай свое шмотьё, пока я не передумала, — у Ханджи скулы дёрнулись от собственного голоса. Она собралась уже было отчитать его, как снова по ушам ударил крик.

— Моблит, кто эта женщина? Живо отвечай! — громкий голос миссис Бёрнер чуть было не разбил стекло в помещении.

— Боже правый, даже удивительно, что он вырос не глухим, — Зое поморщилась, бросив короткий взгляд на предмет громкости. — Или ты всё же оглох? Мне ещё раз повторить?

— Мам, я… Я потом объясню… — оживился Моблит наполовину, всё еще глядя на Ханджи. Затем развернулся и спешно стал подниматься по лестнице.

— Что за шум, а драки нет? — зевая, вышел мужчина из гостиной, тоже в домашней одежде, только довольно помятый ото сна.

— Хоть ты что-нибудь сделай! — матушка всплеснула руками в воздухе, обращаясь к мужу.

— Отец, — Зое протянула руку Бёрнеру-старшему, кивая головой в знак приветствия. — Очень приятно, Ханджи Зое.

Хорошо сложенный мужчина, ростом не намного выше матери, расправил плечи, выпрямляя спину, дабы выглядеть более бодрым. Уже пожимая крепкую и большую ладонь, Ханджи вгляделась в лицо нового собеседника, и поняла: «А Моблит вылитый папаша!».

— Осберт Бёрнер, — представился тот, слегка улыбаясь. — рад наконец познакомиться со спутницей сына.

— Спутницей? Не говори чушь, она ему в няньки годится! — сызнова вспыхнула речами мать Моблита.

«Отец — чистый англичанин, а вот мать точно из Преисподней», — расставила все мысли на свои места в голове Ханджи.

— Так и есть, он под моей опекой, — она сделала пару шагов в мокрой обуви по коридору, даже не поворачивая голову на источник крика.

— Мэри, не разводи драму, — попытался успокоить свою жену Осберт. И ему это удалось. Но надолго ли?

На пути к лестнице Ханджи достала из внутреннего кармана пиджака миниатюрную резную фляжку из нержавейки. Она открутила крышку и сделала большой глоток, прежде чем вступить на лестницу. На первой ступеньке она развернулась, обращаясь к стоящим позади:

— Отец, будете?

— В другой раз обязательно, благодарю, — тот вежливо улыбнулся.

— Замётано! — Зое щёлкнула пальцами, выставляя вперёд указательный, а после поднялась на второй этаж.

Здесь гневные вопли матери разносились глухим эхом. Она зашла в комнату с приоткрытой дверью, из которой свет просачивался в тёмный коридор.

— Миленько, для послушного сынка в самый раз, — Ханджи оглядела светлую комнату, идеально чистую, лишь постель была расправлена. Мягкая кровать сразу приковала взгляд, особенно после долгой поездки на жестких креслах кэба. Ханджи уселась на неё, с любопытством разглядывая помещение.

Моблит нервно складывал вещи в сумку. Смутные чувства распирали его, давили на грудную клетку изнутри. Радость чувствовать себя нужным и обида от выпаленных на эмоциях слов теперь смешались воедино. Из мыслей, что уносили куда-то за пределы реальности, выбил голос горячо любимой им, особенно сейчас, женщины.

— А это что ещё такое? — она поднялась с места и двинулась к столу, по пути бросая еще один вопрос. — Это я, что ли?

— А… — он замялся. Сейчас слова и так были большой сложностью в состоянии шока.

— Фотку с собой не взял, так решил нарисовать, чтоб было на что подрочить? — Ханджи уже с любопытством рассматривала рисунок карандашом, висящий над столом вкупе с другими, дабы не привлекать лишнего внимания.

— Это старый, — Моблит закончил собирать вещи в сумку и уже было хотел начать переодеваться, — не могла бы ты выйти? — он буркнул это с явным раздражением в голосе.

— Старый? Насколько давно ты на меня дрочишь? — она проигнорировала просьбу, все еще рассматривая собственный портрет.

— Рисунок ещё со старшей школы, — Бёрнер даже не глянул в её сторону, пытаясь не терять самообладания. Он все же стал раздеваться, понимая, что Зое не выполнит его просьбы покинуть комнату.

Стоило ему только надеть брюки, как Ханджи застала его с голым торсом. Он не обладал особенной фигурой, с вечной работой и учёбой некогда было заботиться о рельефе мышц, однако он не был слаб или худощав, вполне средний. Его самого терзали мысли о том, достаточно ли он привлекателен, но они отошли на задний план, как и раздражение, когда взгляд карих глаз скользнул по нему. Прохладные руки на шее и плечах Моблита вызвали копну мурашек по коже. Всё же это было волнительно, отсутствие какой-либо близости с любимой женщиной целую неделю чуть не свели его с ума.

— Я тебя прихлопну, если посмеешь ещё раз сбежать без предупреждения, — строгий голос Ханджи сочетался с мягкими прикосновениями.

Суховатые, искусанные женские губы дотронулись до гладковыбритой щеки Бёрнера, а после и до его губ. На секунду это привело в оцепенение, поскольку подобная инициатива от неё – настолько простое проявление нежности – случалась крайне редко. Спустя пару мгновений он разместил свои ладони на обожаемом лице, прижимая к себе настолько, что её очки сжимала его переносица.

Ханджи разорвала поцелуй, полный тоски и грусти прошедших порознь дней.

— Поехали домой, — она накрыла ладони Моблита своими и опустила руки, — иначе твоя маманя с ума сойдёт.

— Нам нужно поговорить, — он отринул чувства на второй план, возвращая былую серьёзность.

— Разведём дискуссию уже в машине, на которой ты свалил, чтобы мне пришлось тащиться на такси, — Зое не хотелось уступать в эмоциях.

— Я собирался вернуться завтра утром, — Бёрнер надел плотный пуловер, поправляя его.

— Долго же ты думал, — Ханджи достала из кармана электронные касио<span class="footnote" id="fn_27859365_2"></span>, которые подарила ему на прошлое Рождество, и протянула их владельцу.

— Совсем забыл, спасибо, — Моблит уже закреплял часы на руке, а после и взял сумку.

Пара уже спустилась по лестнице в прихожую, а Бёрнер-младший надел уличную обувь и куртку, как из проёма выскочила обеспокоенная мать.

— Куда ты собрался на ночь глядя? А ты куда его потащила? На улице льёт, как из ведра! — она нервно металась глазами от одного к другому. — Осберт, скажи что-нибудь!

— Счастливого пути, сынок! Ещё увидимся, Ханджи! — крикнул отец из гостиной.

— Да что ты… — уже было начала Мэри, как ее сразу же прервали.

— Ну, бывайте! — громко сказала Зое, слегка улыбаясь.

— Я позвоню, — суетливо выдал Моблит за входной дверью, уже раскрыв зонт над головой Ханджи.

Дверь захлопнулась, отделяя недовольство матери и спокойствие отца от шума дождя и напряжения в воздухе.

Спустя короткое время, сопровождаемого шлёпаньем по лужам, Ханджи уже по-хозяйски расположилась на водительском сидении, заводя мотор и включая радио.

— И как? С ним лучше? — Моблит уставился на лобовое стекло с двигающимися дворниками.

— Не неси херню, у меня с ним ничего не было, — Ханджи начала выезжать на дорогу со двора. — Твою ж, ты ещё и машину на улице оставил.

— Как «не было»? — его удивленный взгляд устремился на неё.

— Вот так. Ещё б я с ним трахалась! Поцеловать даже не позволила, а ты тут трагедию развёл, как школьник.

— Я ведь не знал.

— Сейчас по полной будешь отрабатывать за свой отпуск внеплановый, — она уже начинала гневаться из-за такого необдуманного поступка своего спутника.

Моблит вздохнул, то ли от облегчения своих дурных мыслей, то ли от предвкушения упорной работы.

Дорога обещала быть долгой.

***</p>

Блеск от стекла натёртых бокалов под ярким светом барных ламп был необычайный. И всё бы отлично, если бы не обнаружился очередной мутный развод. Марло тяжело фыркнул и снова дыхнул на стакан, тут же быстро полируя его салфеткой.

Сегодня бармену определённо некогда скучать: людей битком, впрочем, как и обычно, работы хоть отбавляй, а вместо музыкального сопровождения сегодня незатыкающийся Жан, который снова обосновался на своём любимом месте. На этот высокий стул пора бы вешать табличку – настолько часто он встречался с задницей этого кутилы, что сидел ровно напротив и трепался с приятелем уже битый час.

— …А он вот этого Окурка на работу взять захотел! — бубнил Кирштейн, не забывая потягивать виски, так старательно подливаемый Фройденбергом в течение их диалога. — Нет, ты скажи, Эрвин из ума выжил, так? — он резко сдул со лба мешающие пряди со слишком выразительным негодованием. — Будто мало нормальных людей вокруг. Нет, нам подавай выёбистого, с недовольной рожей, ещё и похожего на десятилетку!

— Чего ты взъелся на него? — ответил Марло, не отрывая внимательных глаз со злополучного стакана. — Чувак в своём деле, похоже, хорош. А тебе с его «рожи» воду не пить – привыкнешь. Смит знает, что делает.

— И ты туда же, Горшок, — недоверчиво шепнул Жан, поджимая губы. — Ощущение, что вокруг одни идиоты.

— Да не кипятись ты так, Жан! Дальше будет видно, — тот пожал плечами, наконец ставя бокал к ряду других, точно таких же. — Кто знает, может всё сложится лучше, чем ты предполагаешь.

Кирштейн оторопело скосил взгляд в его сторону.

— «Сложится лучше»?! А я скажу тебе как сложится – этот говнюк попортит нам кучу нервов. Вот увидишь, его появление ещё всем аукнется! — он махнул рукой, после продолжая больше для себя, нежели для собеседника. — Блять, Эрвин, что за хрень ты творишь?

И тут же залпом осушил остатки напитка, пододвигая пустую ёмкость к противоположной стороне стойки.

— Плесни.

— То же самое?

— Угу.

Лёгкое движение руки Фройденберга, и вот хайбол снова полон тёмной, медового цвета жидкости. Долго на месте не оставался: ловкие пальцы Жана перехватили стакан, едва звякая кольцом о стекло. Он, непринуждённо покрутив его в руках, в момент испил крепкий алкоголь.

— Сейчас бы курнуть чего позабористей, — хмыкнул Кирштейн, самозабвенно улыбаясь, — и все проблемы бы точно решились.

— Это не так работает, дурень, — с закатывающимися глазами отметил Марло и облокотился на барную стойку. — Долго будешь ещё набухиваться? Твой запах перегара даже других завсегдатаев отпугивает, всех клиентов мне похеришь!

— Э-эй! — протянул Жан. — От меня пахнет парфюмом, что подороже твоей тачки!

— У меня нет тачки.

— Вот именно, дубина! Поэтому не возникай.