15. Заражение (2/2)

— Не знаю, я вот давно не спал, ладно, не буду вам мешать, — Хинтер послал мне воздушный поцелуй и метнулся к Ване с Ильей.

Слава медленно встал, покачнулся, цепляясь за спинку кресла, по форме напоминающую яичную скорлупу. Глаза у него метались по салону.

— Проводить тебя? — усмехнулся я, наблюдая за каланчой, раскачивающейся как маятник.

— Не пизди, я только начал, — каркнул Слава и пополз к ватерклозету.

***</p>

В семь утра мы приземлились во Владивостоке. До первого концерта оставалось еще пять дней, и ребята планировали оторваться и поохотиться, пока я должен был сидеть в няньках со Славой. Я подумывал о том, что стоило бы слетать в Пекин и навестить Мэйли — она терпеть не могла клан Аро и стала бы отличной союзницей, но присутствие Карелина обламывало и эту возможность.

Слава рассказывал, что бывал здесь пару раз, ездил по обмену от универа или что-то вроде того, и потому решил показать мне все значимые (злачные) места своих студенческих лет. Кажется, в родных краях он чувствовал себя куда спокойнее. Да и я тоже — находиться на противоположном конце света, подальше от оборотней и Вольтури, было приятно, а возможность остаться казалась чем-то заманчивым и легко достижимым. Ближайший к нам клан давно обосновался на Сахалине, так что конфликт за территорию был бы нелепым и беспочвенным.

Вечером третьего октября мы возвращались в отель — Слава планировал еще несколько часов пить пиво и уничтожать банку красной икры. До тех пор сам я не охотился четыре дня, и выдавалась отличная возможность оставить мальчишку одного. Карелин, прекрасно осознавая, что мы находимся в довольно выгодном положении, искал повода побыть наедине, что неизбежно сводило с ума. И голод, который терзал меня в течение последних дней, набирал силу буквально в геометрической прогрессии. Мальчишка брел по набережной чуть впереди, кутаясь в пальто от пронизывающего морского ветра — поднимался шторм, волны забегали далеко на берег, подмывая острые камни, и улица давно опустела.

— Не терпится вернуться? — усмехнулся я. — Может, вызвать тебе такси?

— Мне? — удивился Слава, оборачиваясь через плечо. Он красными от ветра руками пошарился в карманах и закурил. Струйка дыма задрожала на ветру.

— Я бы перекусил, — неуверенно произнес я.

— Мной?

— Ты — на десерт, — парировал я. Слава остановился и огляделся по сторонам.

— Вон, — он ткнул пальцем, и я проследил его жест: метрах в двухстах от нас парочка туристов катила самокаты и мило беседовала.

— Не так топорно, Слава, к тому же, оживленная набережная — не лучшее место для охоты, — сочинил я довольно складный предлог, несмотря на то, что те двое — первые встречные за последние пятнадцать минут.

— Ты ебанулся? Оживленная? Дальше носа своего не видишь? — проворчал он.

— Тем более, ты сам отказался охотиться со мной, — прищурился я, пускай мое предложение и было шуткой.

— А это отличная идея, — подмигнул Слава, взбодрившись от предвкушения. — Что я должен делать? — он раздавил ботинком тлеющий хабарик и растер замерзшие ладони.

— Возвращайся в отель, Слава. Это плохая идея, — подчеркнул я последние слова. — В разгар охоты я могу навредить тебе.

— Убить, выпить, — дразнил он. — Ты только пиздеть горазд.

Карелин улыбнулся как-то безумно, и мне стало не по себе. Несносный мальчишка. В который раз я проклинал уже не только Элис, но и свой бесполезный дар, абсолютно неприменимый к Славе.

— Эй! — крикнул он, прыгая на месте и махая руками.

— Блять, ты что делаешь? — я дернул его за руку.

— Организую тебе обед, — он вырвался и уверенным шагом направился к притормозившей парочке.

Я быстро соображал, как лучше поступить: проскочить мимо и зачаровать их? Дать Славе исполнить задуманное? Проучить его? Или все сразу? Я последовал за ним.

— Здоров, — приветливо улыбнулся Карелин. — Прикурить будет? — он помахал перед озадаченными лицами пачкой сигарет.

— Да, конечно, — кивнул парень, стянул с плеч рюкзак и дернул за молнию. Слава покосился на меня, мол, действуй, но я только тихо засмеялся, убивая всю романтику картинным фейспалмом. — Держи, — Карелину была вручена дешевая пластиковая зажигалка, голубая (как и он сам). — Можешь себе оставить, ну, бывай, — парочка помахала нам на прощание, развернулась и поспешила прочь.

Как только они отошли на почтительное расстояние, я засмеялся в голос:

— Блять, артист ты несчастный, — Слава раздраженно сверлил меня взглядом.

— Почему ты не выпил их?

— Потому что ты не понимаешь, о чем просишь, — развел я руками. Карелин недовольно щелкал зажигалкой, огонек то гас, то вспыхивал вновь.

Мальчишка спесиво надулся, провожая взглядом двух рыбок, попавшихся на его крючок, но ускользнувших так легко.

— К тому же, твой план изначально провальный, — усмехнулся я, и Слава уставился на меня, прекращая баловаться. — Тихо, — я жестом приказал ему молчать и в два прыжка нагнал пару.

Девчонка испуганно вскрикнула, и я заглянул в ее удивленные глаза: «Видишь парня?» — она выглянула из-за меня и кивнула, смотря куда-то в пустоту. «Иди к нему, молча, давай», — девушка бросила самокат и поползла навстречу к Карелину, а я повернулся к охуевающему пареньку.

— Что за шутки такие? Вы кто? — только и успел произнести он, как я с рыком впился в его горло, слушая участившееся сердцебиение Славы. Он тяжело дышал, наблюдая за мной, за безвольной куклой, топающей по дорожке, за обмякшим в моих руках парнем. Самокат он отпустил, и тот грохнулся об асфальт. Соленая, темная кровь заполняла рот, и я пил, жадно глотая, не в силах оторваться.

Даже запах Карелина на мгновение притупился, а когда я закончил с незнакомцем, то, не задумываясь, бросился к девице. Она только-только дошагала до Славы и остановилась в метре от него. Мальчишка отшатнулся, когда я оказался за спиной девицы, зарываясь носом в ее распущенные волосы. Добравшись до горла, я посмотрел на Славу — он, бледнее обычного, пятился назад, а когда наткнулся на мраморное ограждение, вжался в него, вцепился замерзшими пальцами. Сдерживать себя я больше не мог и с аппетитом прокусил тонкую кожу. Кровь горячим фонтаном опалила глотку, а я сжимал тонкую девчачью шею, вытягивая жизнь, теплом разливающуюся по всему телу.

Я так увлекся представлением, что даже пропустил несколько «глотков» мимо рта — кровь заструилась по подбородку, испачкала бежевый свитер, и Слава, не проронив ни слова, отвернулся. Когда с девчонкой было покончено, я отпустил ее — тело рухнуло под ноги, и Карелин вздрогнул.

Вмиг я стоял перед ним, и, протянув руку, ухватился за покрытый колючей щетиной подбородок. Но Слава не думал смотреть на меня, он сморщился, улавливая металлический запах крови, отпечатками оставшейся на его лице.

— Нравится? — прорычал я, и Карелин, тяжело дыша, опустил на меня помутневший взгляд.

— Что ты с ними сделаешь? — промямлил он, держась уже не так настойчиво.

Я окинул взглядом плоды своих трудов. Выбирать особо не пришлось, поэтому я предпочел менее энергозатратный способ.

— Сброшу в море, — Слава снова задрожал, отталкивая мою руку. — О чем ты думал? — Карелин отрицательно помотал головой.

— Зато в одном я был прав: твои слова — пустой треп, — я прищурился.

— Минуту назад ты точно был иного мнения и наверняка рад, что я не взялся за тебя, — я утер липкие от крови губы. — А теперь еще в чем-то упрекаешь? — Слава поплотнее закутался в пальто и бросил взгляд на безжизненное тело девушки.

— Только в том, что ты — лжец и позер, — он пожал плечами, хотел выкурить еще сигарету, но пачка закончилась. Карелин смял картонку и бросил в урну, а затем окинул меня оценивающим взглядом: «В такси тебя в таком виде не пустят».

— Правда? — усмехнулся я, и Слава закатил глаза так, будто разъяснял мне какую-то прописную истину, но безуспешно.

Пожалуй, он мог говорить что угодно, но запах и сердцебиение всегда выдавали его: он испытывал просто невыносимое, непреодолимое влечение, и то был не просто какой-то извращенный научный интерес, а вожделение, удушливое сексуальное влечение, граничащее с безумием — то, что испытывал Слава, не давало ему покоя, терзало, изводило. К его несчастью, так будет всегда, даже когда (если) он получит желаемое, это чувство не ослабнет, скорее наоборот — усилится. Не знаю, как он держал себя в руках, но по человеческим меркам справлялся превосходно, в отличие от меня — я так просто поддавался на его уловки.

Я шагнул к Славе, но он покачнулся, едва не заваливаясь за ограждение. Я схватил его за рукав и потянул назад.

— Ты что? Сознание теряешь? — хохотнул я.

— Нет, подумал, что ты решил сдержать свое мужское слово, — Карелин гаденько улыбнулся, наклонился и поцеловал: легко, одним прикосновением чиркая по моим холодным, заляпанным кровью губам. Слава облизнулся, смакуя жидкое железо, глаза у него томно блестели, а запах животного, неестественного удовольствия окутал меня полностью.

***</p>

За спиной горело огромное oxxxy-лого, в глаза бил сине-фиолетовый свет софитов, а я беспрестанно искал взглядом Славу — он скрывался на балконе, в толпе. Карелин пообещал, что наденет мой худак и будет изображать самого преданного фаната. Его запах смешался со шлейфом потной толпы, и я практически утратил возможность обнаружить мальчишку. Впрочем, удушливое ощущение от натянувшегося стального троса, обвивающего горло, никогда не отпускало, и я проследил взглядом, где исчезал его свободный (вовсе нет) конец. Даже несмотря на то, что клуб был небольшим, мои поиски не сразу увенчались успехом.

Слава слабо помахал мне, когда я заговорил в микрофон: организаторы концерта со стороны площадки заявили о поломке оборудования, и было всего лишь два стула. Я предложил отложить выступление на час, пока звукари в скором порядке не настроят аппаратуру, но Карелин, увлеченно слушающий мою исповедь, отрицательно помотал головой, намекая, что второй стул — ебашить прямо сейчас — для трушных пацанов.

— Извините, что такая шляпа, — толпа загудела. — Меня зовут Оксимирон, — ухмыльнулся я, встречаясь взглядом с забавляющимся Славой.

— Да ну нахуй! — сложив руки рупором заголосил он, и люди, стоящие вокруг него, неловко замялись.

— Со мной на сцене Порчи, Охра, ну, че, попробуем, да? Let’s go!

Нам повезло, и все проходило гладко. Слава, не унимавшийся с вопросами всю прошедшую неделю, не раз допытывался, почему я ударился в карьеру музыканта (пятьдесят на пятьдесят), мол, неужели я так сильно разочаровался в бессмертной жизни, что решил порезвиться на сцене и make russian rap great again. У него в голове не укладывалось — по его мнению, вампиры должны спать в гробах, пить кровь и проводить безумные карнавалы в стиле Дракулы Стивена Соммерса. На своем веку я побывал и историком, и литератором, и много кем еще, но не получал какого-то особенного удовлетворения. К тому же, власть — кредо немертвых, и у меня, скачущего по сцене, было ее в достатке. Управлять толпой — это то, что хорошо удавалось именно артистам (без особых усилий).

Два часа, что длился концерт, я не прекращал следить за Карелиным. В отличие от фэнов, он лишь тихо покачивался в такт битам и не особо проявлял участие ко всеобщей тусовке. Я водил носом, пытаясь выкроить его аромат из гущи остальных, и мне даже удавалось, но лишь на мгновение — душный, приторный, он бил по мозгам, выбивал землю из-под ног на какую-то долю секунды, но этого хватало, чтобы я, не заботясь о конспирации, рычал в микрофон. Толпа от таких звуковых эффектов распалялась еще больше, а Слава широко улыбался, внимательно наблюдая за происходящим. Я запоздало подумал, что худи с белым логотипом было ему к лицу, и внешний вид взъерошенного паренька с моим именем на груди поглаживал самолюбие.

После концерта мы с Димой и Ильей решили поохотиться (встретив Славу, я, кажется, изменил еще одному своему принципу), а позже всей компанией собраться в отеле. Карелин жаловался, что чувствовал себя отщепенцем, но ребята не хотели видеть его в наших рядах: ни будучи человеком, ни даже в перспективе новообращенного. Да и он все равно собирался навестить мать, и в полдень, одиннадцатого октября, сразу после выселения должен был отправиться к ней. Здесь наши с ним пути расходились, и это знание навевало тоску. Слава исчез из поля зрения еще до последнего трека, я пытался дозвониться, но он будто назло вырубил телефон.

— Забей, мужик, с ним все в порядке, — Ваня похлопал меня по плечу. — Рикка хочет пофоткать Ритулю, так что мы сейчас на поиски локации. Вечер в силе? — я кивнул.

— Да, мы ненадолго, — я помахал парням, — привезти тебе что-нибудь вкусненькое? — усмехнулся я.

— Если найдешь сочную брюнетку, и чтобы обязательно — киберспортсменка, тащи, — хохотнул Евстигнеев и выскочил из гримерки.

— Ну, идем? — нетерпеливо потребовал Илья, черными, пустыми глазами поглядывая в сторону сцены — люди неспешно покидали зал, и тянуло оттуда так сильно, что в горле полыхало.

— Тормоз, — Дима покачал головой, с шумом втянул горячий воздух, в груди у него клокотало.

— Ага, — я задрожал, — Женька тут со всем разберется, — девушка стрельнула в меня недовольным взглядом, но возражать не стала, и мы вылетели на улицу.

Прохладный осенний воздух бил в лицо, с Амура задувал ветер, хлестал порывами по щекам и путал запахи города. Мы долго метались по улицам, но никого подходящего так и не встретили. Хинтер раздражался все больше, заявляя, что мои способности бесполезны, что я мог бы заманить несколько человек, устроиться в каком-то неприметном месте и…

— Может, отложим до утра? Слишком много свидетелей, — Ильюха нервно оглянулся, под его глазами залегли темные синяки, а черты лица заострились.

— Ну и иди на хуй, пиздуй! — рявкнул Дима.

— Заткнитесь оба и посмотрите, — я уставился вперед. Мы топтались на выступе Центральной набережной, и с нее открывался отличный вид на застройку Уссурийского острова.

Вода была беспокойная, глубокая и добираться вплавь совсем не хотелось, но и светиться на камерах видеонаблюдения — тоже.

— Лезть в реку? Вы совсем ебу дали? — возмутился Дима, укутанный в дизайнерские шмотки. Его золотые ролексы затикали как-то испуганно.

— Купишь себе Bulgari, к тому же тыщу ты уже выиграл, — усмехнулся я. — Встретимся на том берегу, — подмигнул им я и нырнул в воду.

***</p>

По пути в отель Дима то и делал, что чертыхался, по несколько раз обматерил и меня, и Илью, а я вспоминал былые времена, когда мы также, втроем, беззаботно охотились, напиваясь досыта, что жажда отступала совсем. Сейчас это было практически невозможно, и охотой мы лишь поддерживали свою жизнеспособность. Но в присутствии Славы эти принципы не работали: я убивал, глотал кровь, которая не приносила облегчения, а чувство насыщения было чем-то недостижимым.

Когда мы ввалились в просторный номер, Ваня, Эрик и Дарио смотрели пупы, гогоча в голос. Рита болтала по телефону, кажется, с Андреем, а Женя собирала свой чемодан.

— Выглядите намного лучше, — заключила она, разглядывая нас вишневыми глазами. — Решили искупаться? — Дима многострадально вздохнул. — Вас долго не было, и ребята уже собираются расходиться, — она кивнула на Виейру и Рикку, потягивающих саке и жующих краба, — улов из Владика.

— А ты не видела?.. — я не успел договорить, как Рита фыркнула, улавливая нить нашего разговора, а Женя только пожала плечами:

— У ресепшена я поймала его запах, кажется, он здесь, в отеле, — Женька тяжело вздохнула, застегивая молнию.

— Хорошо, — неуверенно кивнул я.

Я быстро переоделся, сбрасывая влажные, заляпанные илом джинсы и футболку в мусорное ведро. Вскоре Эрик и Дарио уползли досыпать оставшиеся несколько часов, в отличие от Славы, который в три часа ночи явился и забарабанил в дверь.

— Забирай своего щенка и уебывай, — враждебно заявил Дима, отрываясь от эскиза.

— Серьезно, чел, он достал уже, — поддержал Ваня.

— Особенно меня, — шикнула Рита, завершая гневную тираду.

— Ладно, — закатил глаза я, — заткнитесь.

Я распахнул дверь, и Карелин хотел, было, зайти, но я вытолкал его обратно в тускло освещенный, обитый серым ковролином коридор. Слава возмутился, но встретив мой холодный взгляд, осекся, только быстро нашарил в кармане телефон и открыл последнее поступившее сообщение, пихая экран мне в лицо.

— Читай, — прохрипел он. — Снова они, — голос у Славы подрагивал, да и сам он выглядел испуганным.

«мы все равно найдём тебя, гнойный, и научим манерам, сучье отродье», — значилось в послании.

— Ты думаешь, они знают, что я уехал? Следят за мной?

— Возможно, — протянул я, похоже, все было куда серьезнее, а я просто не придавал этому значения? — Поживи у матери, пока не закончится тур? Если не хочешь возвращаться к оборотням, — скривился я.

Слава вздохнул и спрятал телефон в кармане: желтый свет отливал на его бледном лице, черное худи помялось и висело мешком.

— Тебе идет, — ослепительно улыбнувшись, я сцапал Карелина за запястье и повел по коридору. — Я провожу тебя до номера, — мальчишка, не упрямясь, последовал за мной. — Кстати, понравился концерт?

— Ты, блять, серьезно? — он вскинул бровь и фыркнул.

Мы остановились на площадке перед лифтами, и Слава нажал на кнопку вызова. Он, сложив руки на груди, наблюдал за отсчетом этажей на электронном табло. Двери раскрылись, мы зашли в кабину, толкаясь с парочкой пьяных пассажиров — от близости Карелина и примеси человеческих запахов, да еще и в замкнутом пространстве, мне стало дурно. Мы поднялись на нужный этаж, и Слава повел меня к своему номеру. Приложив ключ-карту, он зашел внутрь небольшого одноместного «комфорта», я неуверенно шагнул следом.

— Что делать-то? — застонал Слава, зарываясь пятерней в растрепанных волосах. — Может, они и мое местоположение отслеживают? Через соцсети?

— Конечно, отслеживают, — кивнул я. — С кем ты спишь, в каком ларьке покупаешь пиво и сколько часов сидишь на толчке.

— Я серьезно! — разозлился Слава. — И вообще я ни с кем не сплю сейчас, — признался он — еще бы, Алиса отлично постаралась.

— Зря, до недрочабря еще три недели, — Карелин недоверчиво покосился на меня, а потом завалился на кровать, свешивая длинные ноги и подкладывая руки под голову.

— Во сколько у тебя самолет?

— Хочешь проводить?

— С хуя ли, просто интересуюсь, — скривился он. — А ты ебешься с кем-нибудь? — я отрицательно помотал головой. — Что, вообще ни с кем?

— М-м, с Элис. Но это было летом, — почему-то добавил я.

— А с кем еще? — не унимался Слава.

— Какой период тебя интересует? — я прислонился к шкафу, держась на почтительном расстоянии от охуенно пахнущего Карелина, да еще и так призывно развалившегося передо мной, отсвечивая oxxxy-лого.

— Почему Шокк шутил, что вы с ним… спали? — Слава поморщился, высунул язык, будто съел какую-то дрянь.

— Он много о чем пиздит, фильтруй, — отмахнулся я.

— А помимо него? С Яном, например? С Ритой?

— С Ритой — да, и, блять, я не пидорас, чтобы трахаться с мужиками, — Карелин засмеялся.

— Неужели, но сосаться со мной ты не прочь, — Слава завалился на бок, подставляя руку под голову.

— Не по собственной воле, — снова я лгал, хотя Карелина мои слова и расстроили, сам он в них не поверил. Разве что немного.

— Правда? Я так не думаю, — он подмигнул, сел на кровати и задрал рукав толстовки, разглядывая бледный шрам.

— Даже не думай, — отрезал я.

— Почему? — удивился он. — Мне… понравилось, — Слава, как ни в чем не бывало, пожал плечами. — А что будет, если ты укусишь меня? В смысле, не для превращения?

— Это невозможно, яд все равно попадет в кровь, и если я не выпью тебя полностью, то ты станешь вампиром, — я приблизился к нему, но садиться рядом не стал, так и смотрел сверху вниз на задумчивую физиономию.

Слава хмыкнул и опустил рукав.

— И что, обходных путей нет? Я просто, — он замялся, робко поднимая взгляд, — ловлю дикий кайф, ха-х, — прежде строптивый мальчишка искал возможности отдаться.

— Есть, конечно, — почему-то признался я. — Помимо того, что мы уже попробовали, — даже не побоялся блядского «мы». — Но не сегодня, — поставил точку я, и Карелин тут же взбрыкнул:

— Что? Почему?

Во венам пробежал огонек — жаркий, продирающий путь сквозь плоть. Я вспомнил момент обращения, невыносимую боль и собственные крики. Я орал, рвал на себе одежду и не мог остановиться, и никто, даже Ян, не смог бы мне помочь.

— Боль, которую испытывает человек во время превращения, невероятная, ты не сможешь сдержаться, будешь кричать, и нас услышат, — объяснил я, а Слава только до крови закусил губу.

— Сука! — выплюнул он. Я потянул носом, колени мелко задрожали, и все мое тело пошло рябью. — Ты сам хочешь ведь, — ухмыльнулся он, демонстративно слизывая алую каплю.

Слава вскочил на ноги, вытянулся передо мной как Дядя Степа, изучил белое лицо, заглянул в багровые глаза, обошел вокруг и встал в полуметре от меня. Я скрывал свои чувства лучше, чем Карелин. Нас разделяла глубокая пропасть: я видел его насквозь, чуял все, что его тревожило, слышал стук сердца, а вот он мог только гадать, но чаще всего он был прав в отношении меня.

— Это так, — осторожно произнес я. — Но я не хочу тебя убивать. Сейчас.

— И не хочешь, чтобы я стал таким, как ты, — закончил за меня он. Я промолчал. Слава яростно кусал губы, пока кровь не выступила вновь. Он протянул руку ко мне и теплым пальцем дотронулся до уголка рта.

— Что ты делаешь? — я прищурился, но не отстранился. Карелин не ответил, только хитро улыбнулся. Он протолкнул палец между губ и коснулся ноющих от жажды зубов. Кожа у Славы была соленая, шершавая и такая соблазнительно-уязвимая, что я не удержался и обвел языком мягкую подушечку. Но продолжаться дольше это не могло, и я отвернулся.

— Говоришь, ты не пидор.

— Нет. Может, бисексуал? — предложил я.

— Поцелуй меня, — выдал Слава, гордо вздергивая нос. Он выжидающе смотрел на меня: высокий, неказистый, охуительно привлекательный.

Я, не раздумывая, прижался к его искусанным губам, едва дотягиваясь; от металлического привкуса закружилась голова, и я скрутил Карелина за воротник, толкая его к стене, вжимаясь в его хрупкое тело слишком напористо. Слава стукнулся затылком и поморщился, но от меня не оторвался, обнимая длинными руками. Я старательно слизывал кровь с его рта, шальной голод ликовал, а мне было мало. Я отстранился, прижимаясь носом к влажной шее — под кожей бился быстрый пульс, отдаваясь во всем моем теле. Кончиком языка я проследил ход артерий, едва не царапая зубами — желание сомкнуть челюсть было просто невыносимым, и когда в глазах потемнело, я отступил на шаг.

— Почему? — изумленно прошептал Слава, тяжело дыша. — Решил, все-таки, что ты гетеро? — он слабо улыбнулся, поправляя сбившееся худи.

— Ты специально это делаешь, — я скользнул пальцем по его кровоточащим губам. — Зачем?

— Ты тупой, Яныч, я же сказал, — раздраженно затарахтел Карелин, — что тащусь по тому, что именно, еб твою мать, ты пьешь мою кровь. Меня это, блять, возбуждает, понимаешь? Когда хер встает и хочется кому-нибудь присунуть, выебать и спустить в рот, — зло прошипел он.

— Я помню, малыш, — съязвил я. — Выебать — всегда пожалуйста, — хохотнул, — но не стоит добровольно предлагать свою кровь вампиру.

— Я не вампиру предлагаю, а конкретно тебе, — Слава прикрыл глаза, затем шагнул к своему рюкзаку и, порывшись, выудил маленькую коробочку лезвий. — Сегодня купил, — довольно сообщил он, доставая одно и протягивая мне, — хочешь?

Он с готовностью, как последний конченый наркоман, закатал рукава, оголяя запястья. Под полупрозрачной кожей призывно переплетались голубоватые вены.

— А про жгут забыл? — устало вздохнул я. Слава, недоумевая, похлопал глазами.

— Чего?

— Ты долбоеб! — я отбросил лезвие в сторону. — Ты понимаешь, как сложно мне держать себя в руках? — я рванул к Славе, скручивая его руки и впиваясь своими губами в его мягкий, податливый рот. Металл ударил в нос, я тяжело вдохнул, стискивая Карелина в стальных объятиях. Он даже пошевелиться не мог, только жадно ловил мои губы и тихо постанывал, когда я сжимал его слишком сильно. Я царапнул пальцами стену, и на плечи Славы, на пол посыпалась штукатурка. Белая пыль легла на мокрые взъерошенные волосы.

Лицо у Славы раскраснелось, он заворочался в моих руках, и я отступил. Карелин отряхнул волосы, толстовку и ослепительно улыбнулся, глядя на меня полыхающими блестящими глазами:

— Так не сдерживайся.